***
В темную комнату проникают светящиеся облачка, они издают тонкий хрустальный звон, соприкасаясь друг с другом. Стены - переплетение узловатых стволов-корней, потеки смолы на них загораются словно миниатюрные лампочки. Кошатница лежит на меховых шкурах, слева от нее шелестит ручей. Облачка, состоящие из слепленных пузырьков, хаотично летают под сводом крыши, центром которой является труба. Все мысли успели выветриться из головы, оставив вместо себя чувство теплоты и умиротворения. Одно облако плавно опускается ей на плечо. Совсем не страшно. Кошь прислушивается: переливы мелодии рассыпаются бусинами, за ними слышны напевы сотен голосов... Отстраненных и далеких, но явно человеческих голосов. Они не складываются в единую песню, но составляют центральную часть того хрустального перезвона. Кошатница поднимает глаза и вдруг замечает далеко наверху под сводом висящий небольшой меч в черно-янтарных ножнах. Он кажется ей чем-то знакомым, даже родным. Несколько облачков, круживших рядом, подплывают к оружию, а затем мягко опускают его вниз, он ложится рядом с Кошатницей.***
Рыжий возвращается с огромным листом какого-то растения, похожим на большой вогнутый поднос. — Смотри, что у меня тут! — провозглашает он, усаживаясь на шкуры, и тут же вскакивает. С влажного листа летят капли воды. — Что это?.. — очень удивленно спрашивает Рыжий, уставившись на меч. — Я на него сел. Откуда он здесь? Перехватив мясистый и твердый лист в одну руку, он дотрагивается до оружия, будто проверяет, не лгут ли глаза. Кошатница тихо смеётся, вторя мелодичному перезвону над головой и песне ручья. — Твои облачка принесли... Я на него засмотрелась, он там, наверху висел. А они его опустили. Он твой? — В первый раз вижу! Красивый, — Рыжий берёт в руки оружие и с некоторым усилием вытаскивает меч из ножен. Клинок вспыхивает в искрящемся полумраке хищной сталью цвета индиго. — Си-и-ни-и-й? Офигеть какой красивый. Чей же он? — Наверно, теперь он твой... Тебе его отдали. — Ой! Мне? Зачем мне меч? Я же не воительница... Не амазонка в конце концов! — Отдали, значит, нужен! — усмехнулся он, взвешивая в руке клинок. — Может быть, ты его новая хранительница, — отодвинув меч, садится вплотную к Кошатнице. Протягивает ей лист. На нем, как на тарелке, тесно прижимаются друг к другу цветы, напоминающие небольшие красно-коричневые лотосы с розоватой сердцевиной, а в гуще лепестков каждого скрывается крупная матово-бежевая жемчужина. — Это водяные орехи , — со знанием дела сообщает Рыж, срывая один шарик. — Вкусные. Попробуй! — он раздавливает пальцами тонкую скорлупу и очищает ядро, неожиданно ярко-зеленое с красными прожилками. Протягивает Кошатнице. Она берёт шарик одними губами, целует пальцы Рыжего, проводит щекой по его ладони, потом отстраняется и начинает деловито жевать орех, состроив рожицу серьёзного бурундучка. Смеётся и берёт ещё один орех. — Вкусно! И необычно. А где они растут? — В запруде, там, внизу, под корнями, — отвечает он, тихо радуясь, что угощение понравилось. — Они крепятся прямо к листьям, видишь? И их, по-моему, опыляют рыбы... Пока орехи незрелые, листья сидят в воде и там всегда много красных полосатых рыбешек. Потом всплывают и зреют на воздухе. — Ты мне потом покажешь? Хочется увидеть своими глазами. Всё-всё увидеть, — Кошь жмётся ближе к Рыжему, в конце концов оказавшись макушкой у его подмышки. Берет за руку, переплетает свои пальцы с его. - Конечно покажу, когда захочешь! Это место может меняться. Иногда в нем появляется балкон среди ветвей, там, наверху. — Покажешь сейчас? — Кошь виновато улыбается, смутившись своей просьбы. Она отворачивается и с деланным вниманием осматривает стену. Огромная, с взрослого кролика, улитка прогрызла в дереве дырочку насквозь. Та на глазах наполняется смолой и застывает, превращаясь в узкое окошко. — Если он захочет появиться, — Рыжий так же виновато улыбается, подхватывает Кошатницу на руки. Сплетенные из корней стены напоминают колонны и барельефы. При приближении Рыжего они расступаются, образуя проход. Ветви превращаются в винтовую лестницу. — Осторожно, не зацепись! — предупреждает он, пригибаясь. Лестница приводит почти на самую вершину дерева. Клубок ветвей образует здесь нечто вроде беседки. Вокруг шумит листами крона. Кошатница, прижавшись щекой к щеке Рыжего, смотрит вдаль: верхушки исполинских деревьев, как изумрудные барханы, расстилаются до самого горизонта. — Ты часто тут бываешь, в своем логове? — В детстве бывал часто, потом долго не был. Вернулся сейчас. Думал, я вырос и дерево покажется маленьким и тесным. А оно тоже выросло! Они какое-то время молчат, всё ещё соприкасаясь щеками, всматриваются в затухающий закатом горизонт. Кошатница задаёт вопрос шёпотом, ёжась то ли от прохладного ветра, то ли опасаясь услышать ответ. — А кроме тебя тут кто-нибудь был? — она проводит пальцами по глянцевой поверхности листа с ближайшей ветки и невольно сминает его в комочек. — При мне — никого. Кошачья мама вздрагивает и оборачивается. Её голос шелестит весенним дождём, а губы нежно покусывают мочку уха, без следов пирсинга, но ещё более веснушчатую, чем в Доме. — Значит... Только я? — Только ты, — Рыжий обнимает ее за талию, прижимает, как хрупкую драгоценность. — Если бы не ты, я бы не вернулся в Лес. — Почему? Тут так хорошо... Спокойно. Сладко. Что тебе сделал Лес? — Здесь есть и другие места, опасные, и путь сюда лежит через них. В Лесу пересекается много дорог, и некоторые ведут очень далеко, в такие места, куда лучше не попадать. В Лесу становишься тем, кто ты есть, независимо от твоего желания. Он меняет шкуры и сдирает маски. Сюда открыты пути из других миров. Кошатница смеется и доверчиво заглядывает в глаза. — Да ты философ! Мне нравятся твои шкурки и отсутствие масок. Но ты не ответил. Я же чую, у тебя к Лесу личные обидки... — Это не обидки, это другое, — Рыжий нервно растягивает губы, пытаясь изобразить улыбку. — Я не просто так говорю про дороги, тут много их, и одна из них — за границы жизни. Оттуда могут прийти разные... гости. Могут случайно наткнуться на меня и забрать с собой. — Именно тебя? Почему тебя? — Кошатница встревоженно смотрит на Рыжего, силясь понять, чего он не договаривает... — Границы жизни?.. Ты... О смерти? Рыжий вздыхает, рассеянно ковыряет древесную кору. На старых трещинах запеклась смола, темная, отдающая в красноватый или фиолетовый. Отколупывает кусок и разжевывает, как делал, когда был тут мальчишкой. Вкус сладковатый и вяжущий. — Когда-то, ещё до рождения, я был там, в нижнем мире. Провожал заблудившихся путников. Потом мне это надоело и я свалил, — сообщает он как можно более легко и беззаботно. — Нижний мир?.. — Кошь затравленно оглядывается, потом вновь смотрит в небо, поверх шапок могучих деревьев... Там на горизонте тёмно-синяя пелена туч. — Ты их провожал Туда? А Дом? А я? Я ведь не умерла? — Ты? Конечно, не умерла! — чуть не давится куском смолы Рыжий. — А что до Нижнего мира... Да, слышать такие вещи всем неуютно. Кто-то же должен их провожать, чтобы они добрались до места. Знаешь Саару, Болотного Хозяина? Так он тоже оттуда. Не помню, вместе мы ушли или по отдельности, но оба оказались в Доме. — Но я тоже могу умереть, там, в Доме, да? А тебя могут заставить заново приступить к своей работе, так? — Все могут умереть, даже я. Интересно, кто тогда придет за мной? Или мне придется самому себя провожать?.. Там, в Доме, им до меня не добраться, а здесь границы миров тонкие. — Вот зачем мне понадобится меч! — Кошь силится засмеяться. — Я тебя им не отдам, слышишь? Буду защищать от всяких покусителей. — Покусителей... покушателей... покусывателей, — пробует он слово на разные лады. От признания ему вдруг стало легко, словно он всё это время носил тяжелый и душный карнавальный костюм и снял его. Она, кажется, всё поняла и не боится. Он и сам не до конца верит, что был когда-то ангелом смерти. — Покусыватели — они повсюду! — он привлекает девушку к себе и изображает, что хочет вгрызться в плечо. Нежно целует, затем прикусывает. — Кусь-кусь! Ещё! И вот тут! Сильнее! — она подставляет плечо под другим углом, поводит им. Бедрами трётся об ноги Рыжего, перебирает ступнями, как кошачьими лапками. — Рррр! Ммммм, — смеется Рыжий, целуя, скользя по плечу зубами и языком, спускаясь ниже. Кошатница явно изображает кошку, повернувшись к Рыжему спиной, зазывно выгибаясь дугой навстречу его телу. Солнце моргает им на прощанье, спрятавшись за тёмными тучами на горизонте. — Свет погасили, — замечает Крыс. — У нас теперь сумерки и интим. — А кто у нас хорошая кошечка? Кто моя сладкая детка? Иди-ка сюда! — Он гладит ее по спине и бокам, задирает подол платья, сжимает ладонями бедра, затем стаскивает с нее трусики. — Моя пушистая киска, — ласково говорит он и скользит ладонью в ложбинку под ягодицы. — Я твоя киска! Послушная, хорошая кошечкааа, — Кошь постанывает, вся в предвкушении. — Давай же! Рыжий, ты чудо... Ты моё чудо. Я люблю тебя. Небо вспыхивает сиреневатыми зарницами, внезапный порыв ветра играет волосами и холодит кожу, раззадоривая и будто призывая поторопиться. — Моя любимая, моя нежная киса, моя страстная пантера! — шепчет Рыжий, поспешно избавляясь от ненужной одежды, уже во всеоружии и боевой готовности. Его принимает мягкая, обволакивающая плоть, и плавно покачивает в колыбели потопляющей нежности. Но вскоре ритм их общей мелодии меняется, колыбель превращается в сверхзвуковые качели, взлетающие к небесам безумным вихрем. Выше, выше, выше! Там — Солнце. Сейчас у них одно желание на двоих: сгореть в солнечном огне, вместе, как единое существо. А затем... Выйти из пламени страсти обновленными, стряхнув с душ пепел сомнений и тягостных воспоминаний. Так упруго, жарко и яростно! Выступил пот — в лицо уже дышит солнечный ветер. Над потемневшими барханами верхушек деревьев пляшут молнии, в абсолютной тишине, ни одного раската грома. Интересно, в скольких домах-деревьях сейчас также неистово любят друг друга хозяева? Впрочем, нашу пару не занимают подобные вопросы... Кошатница быстро переворачивается и принимает Рыжего в себя в следующий же толчок, глядя ему в глаза. Ей непременно нужно видеть его лицо. Рыжий смотрит на неё сейчас болезненно скривив брови, его глаза искрятся нежностью с толикой грусти и сожаления. Словно он опасается повредить ей, но ничего не может с собой поделать и двигается жестко и властно. Кошатница боится, что в будущем Рыжий не сможет отказать и другим девушкам, которым срочно потребуется его теплота и нежность. Но сейчас, только сейчас, он любит всех женщин во вселенной именно в ней одной, и она старается взять этот максимум, отдать себя Рыжему без остатка. Дойти до пика одновременно, вдвоём, руша ограничительные заслонки, сбивая штормовой волной остатки разума, стирая границы личности и перерастая в нечто большее, единое, цельное. Слова летят на свободу минуя мозг: — Никому тебя не отдам и подарю всем. Лети... Как птица! Не падай! Плыви во мне! Живи! Будь самим собой! Люблю Тебя Рыжик! В этом водовороте чувств в небо взмывают две крылатые фигуры. Лес тянет за края полотно одеяла — верхушки деревьев, Рыжий и Кошатница кубарем катятся то вниз, то вверх, заворачиваясь в зеленое покрывало. Небо становится водой, крылатая лодка из сплетённых тел плывёт по небесному морю, покачиваясь в его волнах.***
Огонь в печурке не нужно поддерживать. Он горит сам, не требуя обычного топлива. А может быть он разгорается от теплоты их сердец. Здесь, внутри не действуют законы Леса. Тут можно говорить на разные запретные темы, не опасаясь наказания. Можно получить ответы на любые вопросы друг от друга и зарядиться силой и уверенностью. — Мне приснился Дом... Стены. Но я была совсем одна. Горестное чувство... Там всегда было грустно. — Там бывало грустно, но не всегда же! У тебя были коты. И отличные соседки! — приободрил ее Рыжий. — Ты потом вспомнишь. Быстрый ручей бежит рядом с их ложем, Кошатница смотрит в тёмную рябь волн, хочет зачерпнуть пригоршню воды, но рука останавливается на полпути. Ей явственно видится, что от соприкосновения с шумной стихией вода затянет ее вниз, ручей превратится в бурную реку и унесет за собой, прочь из этого места. — Мне там один призрак сказал... Что мои коты оплетали сетью паутины-музыки весь Дом... Разве так может быть? — В Доме всё может быть. И сетей там много - лунные, теневые, из травы сплетённые... Из волос... Их долгие разговоры тоже переплетаются затейливой сетью, но она не опасна, скорее наоборот: странная вязь многочисленных диалогов и бесед сшивает в единое целое их, Дом и Лес, помогает найти своё место, прочно утвердиться, понять, кто же они такие, для чего нужны этому миру.***
Потустороннее лиловое свечение грибов, кучками облепляющих основание дома-дерева. Всплеск воды, еще и еще... Ажурные плотные листья растений клонятся к круглому озерцу, Кошатница переступает ногами по дну, кожу щекочут любопытные рыбёшки, снуют вокруг нее, задевают плавниками, беззубо целуют бёдра и лодыжки. Рыжий наблюдает за Кошачьей мамой, прислонившись к корню-колонне. В глазах загораются и танцуют зелёные огоньки-чертята, губы растягиваются в лукавую бесстыдную улыбку. Он так красив сейчас. Веснушки, освещенные шляпками грибов, преображаются в глянцевые чешуйки, длинные пряди полыхают огнём. Кошатница оступается, подняв волну и запутавшись в водяных листьях. — Присоединишься ко мне? Рыжий поднимается по ступеням из корней и мха к круглой чаше водоема, улыбаясь во весь рот. — Ты тут как водная нимфа. Он ныряет в заводь и сам становится огненной волной. Кошь ждет его приближения, любуясь уверенными отточенными движениями, игрой водяной светотени по мышцам. Она отступает к центру озерца, погружаясь в воду по грудь. Листья лиан тускло светятся сиреневым и синим. Воздух наполняется резким орехово-мускусным ароматом. Рыжий подплывает к Кошатнице, попутно замечая изменения в окружающей обстановке. Рассеянный свет становится ночным и лунным, а тело девушки словно наполняется белым сиянием на фоне темной воды. Кошачья мама протягивает руки навстречу Василиску в нетерпении. — Ты больше не хочешь спать? Рыжий сплетается с ней пальцами, приблизившись вплотную. — Уже выспался. Он привлекает ее к себе и жадно целует пурпурные в синем свете губы. Становится еще чуть светлее: ствол и корни дерева, листья, мох — всё покрыто тончайшими нитями паутины. Она трепещет на ветру, пульсирует, на глазах растягивается, превращаясь в экран. Лесной кинотеатр: неоново-синяя кошка и пылающе-алый ящер сидят друг против друга. Мгновение: они прыгают и сцепляются в шар. Кошатница ловит плечо Рыжего в выемку между грудями, скользит и лобком трётся о его бедро. Кончики пальцев танцуют по спине Крыса, перебирая выступающие позвонки. Руки Рыжего сами тянутся к ее соскам, он разворачивается и мягкие полукружия грудей ложатся в ладони. — Моя пушистая киска скучает? Кошатница подпрыгивает и обхватывает бедрами ноги Рыжего. Иссиня-бирюзовое море в всполохах костра. Пламя с бурлящими вкраплениями воды. Шар вертится с дикой скоростью. Инь-ян в вечном потоке движения. Из шара выстреливает чёрная молния, она стелется змеистым серпантином. Вслед за ней от шара отделяется красная пирамидка и скачет по очереди на каждой из своих вершин. Теперь на экране танцуют: мяч, молния-ртуть и беспокойная геометрическая фигурка. Рыжий подхватывает Кошатницу под ягодицы, чтобы не соскользнула, и продолжает жадно целовать. Каменное дно чаши неустойчиво и скользко, поэтому он делает еще пару шагов, пока спина мамы Кошек не упирается в заросший толстым ковром мха ствол. Чувствуя под стопой надежный упор из переплетения корней, он расслабляется и позволяет возбуждению задавать ритм. Язык и губы мечутся по шее, груди и лицу Коши, лобок ощущает, как начинает пульсировать ее лоно. Плотные объятия становятся слишком тесными для члена, стремящегося проторить себе путь. — Моя водяная фея... сладкая конфетка... вселенная моя! Какая же ты сногсшибательная! Ящер и кошка выпрыгивают из шара, бегут друг за другом по кругу: рыжая и синяя бусина в кольце. С листьев в воздух поднимаются светлячки. Кошатница берется за член Рыжего и направляет в себя, тела сразу выбирают бешеный темп раскачиваний... Его правую ладонь она тянет к своему лобку, накрывает пальцы Рыжего своими и показывает движения, что заводят ее еще больше. — Ты лучший, Рыжик... Мой... Да... Люблю тебя. Кошка и ящер вновь сливаются в один вертящийся шар, вокруг которого водят хороводы чёрная и оранжевые волны, красные и темные кубики и пирамидки. Безумности картинке добавляют появление на экране затейливых мозаичных узоров из шишек, птичьих перьев и веточек мха, стрекотание цикад от которого изображение идет рябью, а главное: осознание того, что "мультфильм" показывается паутиной Леса. Кошатница начинает кончать вместе с Рыжим, а когда он, иссякнув, наклоняется к ней — карабкается выше на холм, раскрыв как можно шире бёдра, подставляясь под его губы. Зарывается пальцами в рыжие волосы, направляя движения, и скулит от захлёстывающего наслаждения. Рыжий глухо урчит, целует и посасывает мягкие складки и клитор. Язык юрким зверьком ныряет в разгоряченную вагину, где продолжает прерванный танец. Кошатница шепчет: — Быстрее... И тянет его руку, направляя пальцы внутрь себя. Его ладонь спешит на помощь и ускоряется. Рыжий чувствует себя пианистом-виртуозом, играющим зажигательную мелодию на клавишах тела девушки. На экране, куда нашей паре недосуг смотреть, шар испускает из себя фейерверк разноцветного конфетти. Все мерцающие точки в миг собираются в одного огромного зверя, он бежит по верхушкам деревьев и смешно перебирает лапами. Оргазм новой волной захлёстывает Кошатницу, растворяя её разум в мозаичных радужных всполохах. Рыжий чувствует, как сладкие судороги разливаются по всему её телу, от истока - влагалища до кончиков пальцев на руках и ногах. Кошь кричит, голова мечется по мху из стороны в сторону. Мелодия продолжает звучать. Руки Рыжего не останавливаются, наигрывая кульминацию симфонии, не желая обрывать ее внезапно. Импульсы передаются ему, откликаясь в теле сладкими отголосками. — Кошик... любимая... — выдыхает, ловя стук ее сердца где-то под своими пальцами. Зверь на экране рассыпается на тысячи точек-огоньков всех цветов радуги. Они весело перемигиваются и занимают каждый свое место на верхушках деревьев. Ярчайшая вспышка. И вновь неоновая кошка и искрящийся ящер подпрыгивают навстречу друг другу, кувыркаются в воздухе и мягко садятся мордочка к мордочке. Кошатница от крика переходит к звериному рыку, убирает его руку, не в силах больше продолжать это безумие. Перекатывается, обнимая Рыжего и покрывая его лицо поцелуями. — Мммм... Ты меня вывернул на изнанку... Крышу снесло. Как же я тебя люблюююю! — Мы уже на Изнанке, Коть... здесь нужно быть вывернутыми, — Рыжий чувствует, что несет какую-то глупость, но ему все равно. — Кошик, ты мне счастье показала! До тебя я думал, что любовь — как тапок — удобно, мягко и носи — не парься, жмет — снимай. А ты подарила мне крылья...