Сшивание

/Начало этой истории можно прочитать в фанфике "Берег" https://ficbook.net/readfic/7441159 / — Может, там ловушка? Или... Вдруг я отцеплюсь, пока ты будешь тащить меня по волнам? Чёрт, я боюсь воды... Не знала, что так сильно.       Белая полоса берега, синяя — прибоя. Белый корабль. Синее небо. Полосатый матрас безвременья Кошатницы. Рыжий смотрит на парусник, такой гордый и прекрасный, лежащий на искристо-лазурном шёлке моря как письмо, отправленное им мечтой. От одного его вида захватывает дух. — А ты держись крепко! А если уж отцепишься, я сразу почувствую и поймаю. — Сразу почувствуешь, что я уже утонула! — Кошатница смеется, но испуг всё еще проступает в нахмуренных бровях и зябко поджатых под себя дрожащих ладонях. — Давай потренируемся вдоль берега... И у затаившихся там пиратов будет время стрельнуть по нам из засады... А оттуда попасть в цель тяжелее, мы же далеко пока, — Рыжий тоже пытается шутить, но и ему это не удается. — Зачем пиратам в нас стрелять? Брать у нас нечего и мы для них не опасны. Разве что тебя похитить, — он всматривается в палубу, но не замечает на ней признаков присутствия кого-либо. — Да кто их знает? — Кошатница смотрит вниз на своё обнаженное тело, потом на татуировку Рыжего на правой ягодице, презрительно фыркает в сторону корабля. — Возьмут нас с тобой в рабство... продадут на каком-нибудь рынке, или сами... — Если бы хотели, уже спустили бы шлюпку, — Рыжий пожимает плечами. Яхта покачивается на волнах и задорно подмигивает бликами. Абсолютно белоснежный корпус и такие же паруса, без пятнышка чёрного цвета, флага не видно. — Ладно, потренируемся тут... или... Знаешь, давай я один сплаваю и узнаю, что да как. Может, там есть лодка надувная или круг, или жилет. Что-то такое должно быть. Кошатница быстро останавливает его. — Нееет. Так еще страшнее... Я уже думала. — В этом-то что страшного? Ты все время будешь меня видеть, а если там и впрямь засада, у тебя будет возможность спрятаться и найти подмогу. — Не хочу отпускать тебя одного, — она упрямо мотает головой. — Давай я лучше соберусь с силами и с тобой... А? Рыжий задумчиво лохматит волосы на затылке. — Ммм... ты же уже научилась на воде лежать. Утонуть в такой позе невозможно. Если грести ногами, так лежа на спине и поплывешь. Может, так? — На спине?!! Бррр, — она ёжится, как от холода. — Я не уверена, что научилась. Но лучше так, чем остаться одной. Давай попробуем. Но только не сразу туда. — Ну давай, ложись, я тебя страхую! Кошатница глядит на него жалобно и с сомнением, вздыхает и пробует растянуться на воде. Волна вовсе не держит, как уверял только что Рыжий, а тянет на дно, коварно откатываясь из-под спины. Лицо оказывается под водой и Кошатница быстро встаёт на ноги, возвращаясь к вертикальному положению, порывисто трёт глаза, горько констатируя: — Я неумёха. — Да у тебя же всё отлично получалось! Попробуй еще раз. Кошачья мама смотрит на Рыжего ещё тревожнее, потом оглядывается на корабль, такой прекрасный, заманчивый, сверкающий... Она вздыхает, пробует ещё раз лечь на волны, потом закрывает глаза, растягивается, выдыхает с шумом воздух, почти полностью погружаясь лицом в воду. — Молодец! Вот ты и лежишь. Ты же сама — море! Расслабься и дыши. Помнишь — вдох-выдох? — голос Рыжего из-за воды звучит гулко и неразборчиво, Кошатница скорее догадывается, чем слышит, о чем он говорит. — Тут не так. Я без тебя. Мы не обнимаемся, — она пытается улыбнуться и одновременно расслабиться, но понимает, что лежит только потому, что Рыжий поддерживает её рукой снизу. Он улыбается ей в обрамлении пушистых облаков и ярко-синего неба, сам как солнышко, лучащийся безмятежной радостью. Невозможно не заразиться уверенностью, глядя в эти глаза. — У меня получается? — У тебя всё классно выходит! А теперь ляг, как морская звезда! — его рука снизу едва касается Кошатницы, но вода держит ее словно упругий надувной матрас. Кошь расставляет в стороны руки и ноги... Тянется губами. — Поцелуй меня, солнце... Я твое небо. Рыжий целует, и небесная синь с морской лазурью закручивается в водоворот. — Я люблю тебя. Она отвечает на поцелуй, расслабляется, чувствует как волны качают ее тело, ставшее невесомым, Кошатница почти поверила в свое родство с морскими волнами. — Вот так мне ничего не страшно... Покатай меня, большая черепаха! — А ты ухватись крепче, львёночек! — За что хвататься-то? Не за хвост же, — она звонко смеется, почти теряя опору волн под собой. — А это мысль! — Нееет! Слишком ценный экспонат! У него другая важная миссия! — Вообще-то я всего лишь хотел обернуться василиском, — Рыжий тоже смеется, хитро сощурившись. — Ты же говорил, что не плавал василиском. — Ну вот и поплаваю! — он вытягивается животом по поверхности воды.       Волна начинается в море и продолжается, прокатывается по телу, меняя его. Гребень волны становится плотным и медно-чешуйчатым. Хвост взбивает морскую пену. Василиск растерянно барахтается в воде, растопырив лапы, пока не подстраивается под пульс воды. Движения получаются слегка неуклюжими, но море дает надежную опору. — Хватайся! — выдыхает-шипит ящер, оплетая хвостом руку Кошатницы. Она рассматривает его, приоткрыв рот от восхищения, так и не привыкнув до сих пор к этому эффектному превращению. Секунды две Кошь не шевелится, будто под гипнозом, потом, почувствовав крепкое кольцо хвоста вокруг своей руки, вскрикивает, очнувшись, и быстро хватается за него другой рукой. Василиск движется вдоль берега по мелководью, лапы его работают как колесо водяной мельницы. Кошачья мама лежит головой на кончике хвоста василиска, он надёжно удерживает её лицо над водой. Она прижимается щекой к янтарным чешуйкам, глянцевым и чуть выпуклым, как тёплые стёклышки.       Кошатница знает, что рядом с Рыжим она в полной безопасности, и восторг заполняет её душу как поток бурлящих брызг по бокам от её тела. Упоение скоростью, предчувствие приключений и ощущение непередаваемой красоты происходящего полностью прогоняют все недавние страхи и сомнения.       Она бьёт ногами в ритм движений василиска и кричит, перекрывая шум воды: — Уууии! Как классно! Рыжий разворачивается, выбив из воды веер брызг, и устремляется к яхте. Паруса воздушными змеями реют впереди, соленые капли летят в глаза, заставляя отфыркиваться. Василиск жмурится и торит путь сквозь вязкие водяные холмы. Судно приближается, и вот уже его борта нависают над ящером. Штормтрап спущен и полощется между морскими валами. — Перехватись за перекладину. Кошатница послушно хватается сначала одной рукой, потом и второй за деревянную ступеньку, смотрит на василиска, ожидая. Он отпускает ее руку и вдруг уходит под воду, потеряв равновесие, но в ту же секунду выныривает в своем человеческом облике. Вскарабкивается по трапу, смотрит по сторонам — никого, лишь паруса высятся над ним белыми флагами капитуляции. Рыжий перегибается через борт и протягивает руку, помогая Кошатнице взобраться. — Абордаж увенчался успехом, команда пленена, капитан удрал, корабль наш! — докладывает он, салютуя. Она счастливо смеётся, без стеснения наслаждаясь видом своего обнажённого пирата на фоне лоснящихся красноватых досок палубы и бесчисленных петель и узлов корабельных канатов. — Откуда ты знаешь, может они там внизу, в каютах прячутся, —Кошатница силится казаться серьёзной или даже испуганной, но глаза и уголки губ выдают восторг. — Прячутся, когда к ним на борт из морской пены вышла сама Афродита? Позвольте вам не поверить, — он прислушивается. — Всё тихо. — Ага, вышла-вышла, вползла, со своим любимым Гермесом, — смотрит на Рыжего оценивающе. — А может ты бог огня, муж мой, Гефест? Хотя, ты слишком красив и соблазнителен... В любом случае, я твоя, всецело и бесповоротно. С чего начнём изучать наш морской трофей? Смотри! — Кошачья мама кивает в сторону красного шерстяного свитера на скамье и пеньковой курительной трубки. Рядом с ними стоит плетеная корзина с крышкой. — Что там? Глянем? Рыжий приоткрывает корзину и из нее, чиркнув оперением по плечу, серой молнией вылетает ворона, взмывает в воздух, делает круг и садится на мачту. Помимо вороньего помета в корзине обнаруживается карта неведомых земель, дудочка и старинный арбалет. — Ничего не понимаю. — Ой! — вскрикивает Кошь. — А я была почти уверена, что там еда! — Она косится на ворону, в то время как Рыжий выуживает из корзины карту. Ворона следит за парой, внимательно осматривая их то одним, то другим глазом. — Нанетта? — Кошатница протягивает вверх к вороне руку. — Я тоже рассчитывал похарчеваться, — озадаченно произносит Рыжий, разглядывая карту. Компас на ней странный, будто часы, с тремя стрелками. — Откуда здесь быть Нанетте? Все вороны похожи... хотя... а это не Горбача вещи? — Вообще, очень похоже, — она берет в руки свитер и начинает уже разворачивать, но внезапно подносит свитер к носу, принюхивается. — Не пойму, вроде его запах, а вроде не его... А что там с картой? — заглядывает Рыжему через плечо. — Не знаю этих мест, ничего не подписано, только какие-то значки, видишь? — Рыжий изучает карту на просвет, но не находит на ней ничего подозрительного. — Я даже не пойму, где тут север. Он вертит карту в руках, переворачивает, но она не становится понятнее. — Слушай, мы тут с тобой карту рассматриваем, вороной любуемся, а людей до сих пор не видно, не слышно. Если это Горбач, то почему он не вышел к нам? Вдруг он внизу и ему требуется помощь? Сам он Нанетту не запрёт в корзине, — Кошатница заглядывает в корзину. — Его дудочка? И арбалет? Настоящий! — Мы даже не уверены, что это Нанетта, — замечает Рыжий, откладывая карту. — Арбалет пригодится, чтобы вниз идти, — с минуту повозившись с болтом, он отводит рычаг, натягивая тетиву. Ворона внимательно наблюдает за его действиями со своего поста. — Ты же умеешь с ним обращаться? — Кошатница с опаской смотрит на острый кончик стрелы и встаёт за левым плечом Рыжего. — Нужно просто жать на спусковой крючок, — с деланной бодростью отвечает Рыжий и спускается в сумрачные недра корабля. Кошатница оглядывается по сторонам, выхватывает что-то, напоминающее багор, висящий на корме горизонтально, и бежит догонять Рыжего. По обе стороны от лестницы располагаются две двери. Рыжий ногой распахивает первую, направив в темный проём арбалет. Тишина и полумрак. Кошь шумно дышит за его спиной, судорожно сжимая в руках рукоять. — Эй! Есть кто-нибудь? Хозяева!Принимайте гостей! Тишина. Рыжий распахивает вторую дверь. Ворона на мачте одобрительно коротко каркает. С той стороны двери проем освещен полосой света из раскрытой каюты. Кошатница представляет, как нелепо они с Рыжим выглядят в качестве гостей: обнаженные, с арбалетом и багром, и усмехается. — Никого.        Парусник тихонько качает лишь Кошатницу и Рыжего, слышен плеск волн и скрип чего-то прочного, ноги чувствуют вибрацию, словно ствол наклонившегося дерева трется об крону другого древа во время сильного ветра. Арбалет и багор забыты в кубрике. Солнечные лучи играют на лицах. Пробившись сквозь сетчатые занавески на круглых окошках под потолком, они метко попадают в цель, заставляя жмуриться и улыбаться. Скованность в незнакомой обстановке и стеснение бесследно исчезли, как и найденная в баре бутылка вина и печенье.       Каюта похожа на их дом —маленькое логово. Везде лишь темное дерево и ложе из меха. Рыжий опускает Кошатницу на кровать. Она откидывается на спину и сладко потягивается, вытянув руки над головой. Даже тут, в утробе корабля, чувствуется запах моря, в него ненавязчиво вплетаются ароматы благовоний: сандала и иланг-иланга. Рыжий стоит и любуется Кошатницей, а она тянет к нему правую ногу и озорно хихикает. Ступня нежно гладит и щекочет его плечо. Пальцы на ногах Кошачьей мамы юркие и подвижные, они бегут по предплечью Рыжего и словно танцуют, гибко проводя волнистые линии по коже. Время потеряло смысл и значение. Мир разделился на две полосы, две волны: белую и синюю... Корабль и море, улыбки и небо — бесконечный матрас Кошатницы. Океан нежности в бескрайнем безвременье. Любовь и морские волны укачивают, вино и страсть опьяняют.       Рыжий ловит шуструю ступню на своей руке и накрывает ее ладонью, как экзотическую бабочку, скользит выше и пальцы его гладят щиколотку девушки. Кровать вздрагивает, принимая на себя вес второго тела. Губы запечатлевают поцелуй на дразнящем белом колене Кошатницы, будто ставят печать, клеймо собственника, обретая в этот миг ключи от блаженства. Язык чертит дорогу по бедру вверх и становится тем самым ключом в замочной скважине. Кошатница выгибается дугой, приподнимая таз и раздвигая бёдра шире, но тут в углу раздаётся щелчок, они вздрагивают и приподнимают головы. На полке стоит маленький транзистор, чудесным образом он сам включился и теперь шипит и потрескивает в поисках подходящей радиоволны. Рыжий с беззаботной ухмылкой оборачивается к Кошатнице, его глаза загораются озорным блеском, он берётся пальцами за её зазывно торчащие соски, как за колёсики настройки диапазона волны, и не сильно крутит их. Игривые движения Рыжего приводят к мгновенным последствиям. Кошатницу словно пронзает удар тока, её глаза широко распахиваются, она томно вскрикивает и садится на Рыжего верхом.       Шум и треск приёмника постепенно сйтихает, с очередным плеском воды каюту заполняет мелодия. Заливает собой всё пространство, размеренно плещется от одной стены к другой, перетекает переливами, струится слоистыми спиралями под потолком.       Кошатница начинает танцевать. Рыжий, лежа на спине, завороженно смотрит на плавные движения её пальцев, рук, корпуса. Она словно вытягивает из ткани музыки отдельные нити-ноты и переплетает их по-новому, заворачивает в тугой кокон. Сейчас Кошатница похожа на индийское божество. В какой-то момент Рыжему начинает казаться, что у неё четыре или даже восемь рук, скользящие, изгибистые движения обволакивают собой всю каюту. Ладони невесомо касаются его кожи, гладят плечи, кончики пальцев обводят полукружия сосков, бегут ниже, к животу. Но другая пара рук продолжает завивать струны мелодии высоко над головой. Прохладные ладошки Кошатницы гладят его щеки, неострые ноготки царапают кожу под коленками, вкрадчивый шепот вливается в музыку: — Только не закрывай глаза, Рыж...       Тонкие пальцы Кошатницы оплетают вздыбленный член. Не ракету, не жезл, не сказочный дворец, а самый что ни на есть прекрасный и гармоничный пенис. Кричащая яркостью, как и весь Рыжий, глянцевая головка, ствол в ореоле пламени волос, большущая мошонка альфа-самца... Кошатница закатывает глаза, закусывает нижнюю губу и садится на Рыжего, теперь уже в самый центр, пронзая себя, медленно, складочку за выемкой, глубже, навылет. Точка отсчёта чётко нанизывается на ось координат. Цветок? Самая совершенная в мире ловушка? Дверь назад — в бессмертие. Во всех немыслимых смыслах и глупо-бессмысленно. Просто — вагина — жаркая, влажная, неистово зовущая и тугая. А можно ли еще ближе? Чувствовать руки, колени, мягкие груди, остриё пронзающего члена, сладкие губы и соль ключичной ложбинки. Чувствовать снаружи и внутри — в самой середине сердца упругим узелком, который тоже пульсирует в такт движениям и расширяется, накрывая огненным штормом наслаждения.       Электрическая дуга сбегает по позвоночникам вниз и поднимается вверх, растекается по конечностям, по каждой мышце, заставляя каждую клеточку вопить от ослепительного счастья, от сладкой дрожи, разрывающей на тысячу осколков. Рыжий почти видит разряды этого тока... да что там, в самом деле видит! Нервные волокна светятся сквозь кожу серебристо-голубым, рассыпая снопы искр, молнии перетекают из его тела в ее и наоборот, словно они составляют единое целое, и свет их все ярче, ярче, а дрожь становится конвульсиями, в которых оба они изгибаются, кричат, царапают друг друга, становясь шаровой молнией. Сияющий шар ширится, затапливает собою пространство и взрывается, раскалывая реальность на островки и собирая заново в более тёплых оттенках и полутонах.       Кошатница и Рыжий очнутся на полосатом матрасе, в комнате с кошкой на двери. Но на один микрон кубического счастья До... — они будут плыть на корабле, чуть левее от носа, они и сейчас там плывут. Ветер вместе с морскими брызгами бьется в лицо, рассвет прямо по курсу. За штурвалом — Горбач с Нанеттой на плече, а рядом с ними Македонский.