***
Кира ненавидит сладости. Она терпеть не может шоколадные батончики, которые всегда на виду. Она терпеть не может приторно-сладкие запахи. Она терпеть не может, когда ее мысли постоянно возвращаются к Натали. Все детство пепельноволосой было пропитано такими мелочами, как батончиками «Twix», желейками «Jelly Belly», тортами с вишнями, какао, плитками шоколада. Все это постоянно ассоциировалось с Натали. От нее всегда пахло булочками с корицей, она всегда приносила на их встречи батончики, наверняка, брала их в этой столовой. Тут, в столовой, на каждом столе стоит по пластмассовой миске, где неделями лежат батончики. И каждый раз, заходя в это помещение, она знает куда садится, чтобы не видеть их. Идет прямо к столику с друзьями. Они всегда к приходу Аиды убирают ту миску. Всегда. Они привыкли, что девушка не особо любит упоминание своей старшей сестры. Привыкли, что со злостью смотрит на такую мелочь, как сладость. И при этом они всегда, вне зависимости от ситуации убирали их. Монтроуз садится на стул уже с кофе в руке. Она никогда туда не насыпала сахар. Друзья привыкли чувствовать горечь во рту, когда отсербывают немного ее напитка. Лидия вскидывает бровь, смотрит на соседний столик, за которым сидят одноклассницы подруги. — Ты чего? — Спрашивает она, подразумевая «почему ты не села со своей семьей?». — Им лучше без меня. — Нихуя. — Проговорил кто-то за спиной пепельноволосой. Кира повернула голову и наткнулась взглядом на Кэри, чьи синие глаза сузились в ожидании. — Или ты садишься с нами или мы садимся к тебе. Прямо к тебе и твоим друзьям. — Монтроуз заправила прядь волос за ухо и снова повернулась к еде. Улыбка вот-вот расползется по ее лицу. Чей-то поднос приземлился в нескольких дюймах от руки Аиды. Кэри перекинула ногу через стул, уселась по удобнее. — Ты просто сучка! — Девушка знает, как ее одноклассница ненавидит сидеть в незнакомой компании, но еще больше она терпеть не может, когда кто-то нарушает ее планы. Эрли скромно села рядом, но весь ее вид говорил о том, что она готова послать все к чертям, если что-то пойдет не так. Зато мать была непоколебима, как скала. Сидела за тем столиком одна. Она обижена, напугана до смерти, но гордая. Кира заливается краской, когда осознает, что ведет себя примерно так же отвратительно. По ее мнению отвратительно. — Я скоро. — Эрли со скептицизмом посмотрела на нее, но и слова не сказала. Кира присела на стул рядом с матерью. Женщина нахмурилась. — Я начала подозревать, что что-то не так после того как ты пришла вся мокрая и с красными глазами, когда на твоих запястьях были бинты. Тогда все началось? — Нет, мама, не тогда. Тогда должно было стать последней каплей. — Кира передернула плечами. Ей было шестнадцать, это было в прошлом году. Это была ее вторая попытка на самоубийство, но и она была неудачной. Теперь она не опустится до такого позора. Кто она такая, чтобы умереть просто так, без видимой причины, без борьбы?***
Кире шестнадцать лет. «Жалость тебя уничтожит или ты уничтожишь жалость» Монтроуз сидела на кровати, свесив ноги с края. Босые ступни еле касались холодного пола. Она решила покончить с этим. Опять. В прошлый раз ее остановил Александр, в этот раз он этого не сможет сделать. Никто сюда не зайдет. Не зайдет Изабель, она уже уехала, как и он. Лидия? Нет, она не придет. Кира не придет сегодня домой. Мама не увидит, как девушка проскользнет рядом с ней и не поднимется в свою комнату. Она уже оставила записку на столе, там есть все что нужно. Ей уже, честно, ничего не хотелось. Она прожила год с «тех самых пор». Она просто не доживет до окончания договора. Берет в руки нож. Подносит к венам на запястье. И, вроде, страшно должно быть, но нет. Просто печально. В голове дурь одна засел, белый шум никак не пропадает. И она проводит резко по руке. Сначала ничего, только спустя пять секунд кровь начала сочиться из раны. В дверь постучали и Монтроуз мгновенно повернулась сторону шума. — Открой дверь! — Голос Жаклин отрезвил Аиду и та постаралась поскорее порезать вторую руку. Стиснула зубы, все-таки боль была реальна. Она глотнула несколько таблеток успокоительного. Этого должно хватить.— Открой чертову дверь! Я знаю, что ты там! — Кира подперла своим телом дверь. Кровь сочилась, медленно окрашивая все вокруг в алый. Воздух стал горячим, тело стало ватным. — Я сломаю дверь, если не откроешь. Считаю до пяти. — Кира сильнее прижалась к деревянной поверхности. — Один… два… три… четыре… — Послышался треск и Монтроуз отчаянно хотела вырубится. В замке прокрутилась, наверное, булавка или что-то вроде нее. Дверь распахнулась, создавая щелочку. — Отползи от двери… — Жаклин хотела продолжить, но заметила кровь на полу. — Идиотка! — Женщина, первым делом, закрыла дверь за собой. Не на замок. Фонарик, как кстати, оказался под рукой. Проверила зрачки, все еще расширяются. С запястьями все оказалось не так плохо. Она с осложнением подняла на руки подопечную, сделала так, чтобы голова свисала с кровати. Она оторвала кусок ткани, прижала к обеим ранам. Пытаясь как-то справится с двумя ранами, параллельно звонит Лидии. Знает, что та никому ничего не расскажет. — Лидия, быстро в комнату Аиды. Тут попытка самоубийства. Возьми, что надо и живо сюда! Только попробуй сказать об этом кому-то еще! — Прокричала она и бросила трубку. Дверь распахнулась и Мартин влетела в комнату, быстро выуживая все необходимое. — Переливание крови надо? Не хотелось бы к врачам идти, они обязательно доложат. — Рыжая сглотнула. — Она выпила шесть таблеток успокаивающего. — Твою мать! — прошептала Лидия. — Нет, с запястьями все будет нормально. Кровь не нужна, но промыть желудок следовало бы. — Сколько времени уйдет?! — Не мало, но… я постараюсь. Я никогда этого не делала. — Девушка бледнела на глазах. — Она должна жить, помнишь? — Да, мэм. — Жаклин в этот раз закрыла дверь на замок. Ее взгляд блуждал по комнате, ища что-то вроде записки. И вот, она ее нашла. Она читала, перечитывала текст на клочке бумаге под маты Мартин, которая не позволяла приблизиться к пепельноволосой. Повезло, Аида не успела сделать достаточно глубокие разрезы. Надо было ее лишь поить сутками водой. Все было не так плохо, как казалось. Прошло не меньше пяти часов, как ее дыхание наконец выровнялось. Лидия была уставшая, как черт, вся измазанная в крови, с усталым взглядом. Это первый раз, когда на ней была такая ответственность, однако она справилась на отлично. Лучше, чем ожидалось. Жаклин была начеку, готовая в любой момент позвонить в больничное крыло на другом этаже. И этого, Славу Богу, не потребовалось. Уже был день. Рыжая переоделась, помылась и улеглась на соседнюю кровать. Зато уже под конец дня Монтроуз очнулась. — Жаклин? — Ослабевшим голосом спросила она, смотря на куратора снизу вверх. — Посмотри, что ты с собой сделала. — Кира зажмурилась. Нет, нет и еще раз, нет. Какого черта она не небесах?! Какого черта Жаклин смотрит на нее с таким разочарованием. — Я не могла так больше, пойми. — Глаза начинает щипать от слез. Там, внутри, у нее пустота. Просто одиночество, что так для подростка пагубно. Это не ее жизнь. Ее жизнь не должна была стать такой. И сломаться тоже не должна была. Жаклин будто передергивает. И та срывает одеяло, бросает на пол. — Что ты делаешь?! — Вскрикивает пепельноволосая, заметив, каким ледяным взглядом она смотрит на нее. Следующим действием темноволосая женщина сдергивает Киру с кровати и тащит за локоть с такой силой, что руке больно. Там бинт, Монтроуз облизывает пересохшие губы. Кураторша тащит в ванную с тем же холодным взглядом. Что она делает? Аида видит, как та закрывает пробкой слив в раковине и начинает наполнять ее водой. Пальцами другой руки женщина вцепилась ей в руку, и сероглазая начинает дышать чаще. Подтаскивает ближе к раковине, кричит. — Кто ты?! — Кира. — Неправильный ответ. — Жаклин вцепляется в волосы подопечной и не дав возможности закричать, окунает голову в адски холодную воду. Задыхаясь, начинает захлебываться, она молотит руками, сопротивляется, но скользкими руками не получается ни во что упереться. Ее выдергивают из воды. — Хватит! Прошу! — Глаза плотно зажмурены. Капли стекают по шее. Начинает кашлять и отплевываться. — Ты хочешь умереть, Аида? — От злости брюнетка рывком дергает за волосы. — Потому ты это сделала, верно? — Да! Да… да. — Кира пытается вырваться прежде, чем куратор снова окунет ее в воду, перекрывая доступ воздуха. Едва хватает времени набрать полные легкие. В глазах мутнеет. Снова окунают в раковину. Спустя несколько секунд она снова дышит. — Кто ты?! — Спрашивает Жаклин настойчивее, а девушка отчаянно вцепилась за стену. Ее тело сотрясает дрожь. Она сейчас просто напросто захлебнется слезами. — А…ида. Я Аида. — Повторяет несколько раз, чтобы голос был не таким жалким. Жаклин рычит прямо на ухо той. — Ты не Аида. Аида не сдается. — Монтроуз вздрагивает, когда женщина бьет ее по лицу. Раздается громкий хлопок, спустя мгновение она чувствует жгучую боль на щеке. — Перестань! — Она пытается сопротивляться. Брюнетка хватает за плечи и прижимает к стене. Кира ревет. — Заставь меня! — Отвечает та. — Перестань! — Снова кричит Аида отталкивая Жаклин, ногами нанося нелепые удары. Кураторша отходит в сторону. Ее взгляд опустошенный. Там нет ничего. — Ты думаешь это легко? Думаешь просто должно быть?! Черта с два, Монтроуз. Ты подумала о родителях, о друзьях? Ты о ком-то кроме себя подумала?! Не будь той сукой, что думает, будто все ей что-то должны. Ты ничто, слышишь? Ты пока что только Ничто. Мы рождаемся и умираем, чтобы доказать, что мы чего-то стоим! Боль никогда не покинет тебя, ты каждую ночь будешь просыпаться от кошмаров, да, так будет. Но это нужно. Без боли ты всегда будешь никем. Понять это было так сложно, да?! — Кира всхлипывает. Ее трясет. трясет от страха и не пролитых слез, которые застряли в горле. — Жизнь тебя сломала бы в любом случае, но у тебя есть возможность это превратить в плюс. Хватит жалеть себя! Построй, блять, прочную стену, которая бы стала твоим спасением. Хватит. — Аида стоит с красными глазами, бледная, уже сломанная переломанная, какая она вам сильная? Где вы видите в ней силу? — Ты не можешь сдаться! Ты не можешь уйти от этого! — Жаклин снова повышает голос. — Уничтожь свою слабость. Затолкай свою боль куда подальше! Подави. Ее. — Кира не двигается. Дышит через рот, но больше не плачет. У нее нет сил плакать. Жаклин права. Но как затолкать эту боль глубже? Она же затопила ее? Как? Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Руки не трясутся. Тело не покрывается мурашками. Женщина стоит напротив. Ждет. — А теперь кто ты? — Спрашивает спокойно она. — Аида. — Твердо отвечает пепельноволосая. — Где ты родилась? — В Бруклине. — Мышцы расслаблены, туман ужаса рассеивается. — А теперь запомни: здесь подруг нет, так же как и друзей… тут есть только выгода и союзники. Друг — это тот враг, который еще не напал на тебя.***
Жаклин тогда была права. Кошмары ей снятся каждую ночь. Кира посмотрела прямо в глаза матери. — Мне было десять лет, мама. Я была тогда ребенком. Тогда я была просто запуганным ребенком. Но ты этого не видела. Ты увидела это, когда мне было уже шестнадцать. Вот в этом минус няни, пойми. — Монтроуз вздыхает. — Ты можешь дальше обижаться, но тебе надо просто смириться с этим. Мне больше не десять. Я тут другая. — Если бы ты сказала мы могли бы исчезнуть! Ты бы поменяла имя, фамилию, внешность. Они бы тебя не нашли. Мы бы уехали в другую страну. Все что угодно бы сделали! — Они бы нашли. Тут всех находят. Каждого. — Прошептала пепельноволосая. Но в голове вертелась мысль, что Натали все-таки удалось сбежать. Только вот картинки пойманных семей давали понять, как той повезло и какая это редкость. Она была одна, а не с семьей. Решив сменить тему, она спросила: — Сядешь к нам? — Джинни Монтроуз покачала головой. — Нет, дорогая. — Кира улыбнулась. Вот она, мать, которой претит сидеть за одним стол с убийцами.***
Завтрак закончился, а Изабель так и не появилась. Вот уже все расходятся по залам, идут на задания или просто отдыхают. Но стоило всем подняться с мест, как телевизор над входом включился. Просто так. Без видимых причин. Все заговорили. Начали переглядываться. Что-то не так. На экране появилась картинка. Серый фон и фигура в черном. Кира нахмурилась, когда кто-то или что-то начало говорить. — Вы любите свое государство? — Человек под маской клоуна качнул головой. Капюшон слегка отодвинулся, давая секундный обзор на светлые пряди волос. Это девушка — А знаете ли вы, что ваше правительство приведет вас к гибели? — Она на минуту замолчала, будто давала осмыслить информацию. — Почему в бедных районах подают только грязную, химически обработанную воду? Почему они хотят умертвить гражданин своей страны? Кто они такие, чтобы решать судьбу бедных жителей, что они такие, чтобы дать вам то, что им в подметки не годится?! — На экране монитора высветилась фотография загрязненных рек, водоем и, конечно, дохлые рыбы на суше. — Они хотят сделать вас заложниками ситуации, хотят вашего подчинения! А чего хотите вы? — Связь мгновенно оборвалась и Кира стиснула челюсть до боли. Это однозначно приведет к восстанию. Интересно, хочет ли она восстания на самом деле? Хочет ли увидеть падения организации, Роберта и ему подобных? Хочет ли она увидеть конец тому, чего ненавидит больше всего? Или может теперь уже не ненавидит? В столовую забегает Изабель. Ее лицо перепуганное, а руки в крови. Правая рука дрожит и та пальцем показывает на двери. — Там… там. — Шепчет она, перед тем как упасть в обморок. Выстрел.