We must remember everyone we killed. After all, they will never forget their executioners.
— Почему “Аида”? — Как то спросила Айрис, идя на тренировку, где наверняка уже занимается Алек вместе с Джейсом, где Аида снова будет пялится на спину брюнета и думать о том стакане кофе, что он принес ей совсем недавно, будет прикусывать губу от возбуждения, которое появится из ниоткуда, и молится не столкнутся с ним наедине. Потом же Изабель устало плюхается рядом с ней на лавочку и спросит как прошел день, скажет, что до сих пор ходят слухи про “тот самый поцелуй” и улыбнется, добавит что-то вроде “Из вас бы вышла прекрасная пара. Вы там случайно не трахаетесь в тайне от меня?”. Кира же закатит глаза, который раз, ответит на это “Даже не мечтай”. — Ну, это было из-за того, что однажды прочитала миф про Аида, бога нижнего мира. Ты, наверное, должна знать легенду, где рассказывается, что он не хотел такой участи, где сопротивлялся своим двум братьям, которые просто взяли и запихнули его в подземный мир, считай заключили его там навеки вечные. Его считали и считают плохим, но проблема в том, что он таковым на самом деле не является. Он всего лишь обозлен на мир, на богов и людей. — Разве ты не хотела здесь находится? — Спросила недоверчиво девочка, а Кира лишь хмыкнула. — Я тогда не знала, что происходит. Привела меня сюда моя сестра, оставила, заплатила за все свои долги мной и исчезла, а я стала палачом, теперь же я убийца, хоть и не хочу им быть. Все легко и просто. — Кира же уловила себя на мысли, что ее тупые предположения сбываются, ибо в данный момент она напряженно смотрела на Алека, на то как он крутит палку, как перекидывает с одной руки в другую, чередуя элементы. — Я так прикинула… — начала Айрис, прикладывая указательный палец к нижней губе, примерно также как это делает Лидия. — Ты и тот красавчик шикарно смотрелись бы вместе. — Аида не удержалась и громко фыркнула, сама представляя как их пара смотрелась бы со стороны. — Нет, ты не можешь отрицать, что он просто ахуенен. — Кира молниеносно влепила подзатыльник девчонке, через секунду поняв, что сделала также как делал Алек, стоило Максу произнести матерное слово. Просто блять. Без комментариев. Чтобы отвлечься, подумала, кого же эта несносная Айрис ей напоминает. Своей наивностью и верой в добро, пожалуй, в Клэри, зато прямолинейностью и “вкусом стиля” больше пошла в Лидию. Убийственный микс. Пожалуй, Бладрейна была в чем то права. — Сосредоточься. У нас сегодня полно дел. — И демонстративно вынула из поясницы пистолет. Правда говоря, он был пока не заряжен. Не говорить же, что ей больше не выдают патроны, лишь Жаклин бывает подкидывает их в пачку с сигаретами “на всякий случай”. Пистолет же сейчас пригодится больше не ей, а Айрис, что вот прямо сегодня застрелит собаку. И ладно, сейчас будут слезы и тому подобное, типа что это неправильно. Нельзя убивать животных просто так, без причины. Но на самом деле это будет подготовка к настоящему экзамену, где ей придется убить из настоящего оружия, с настоящими патронами, настоящего человека… Перед Монтроуз вырастает, словно из неоткуда мужская худощавая фигура, именующая себя Саймоном. Шепнув тихо Айрис “Брысь отсюда, жди меня на стадионе”, малая трусцой бежит в сторону двери. — Привет. — Коротко приветствуется пепельноволосая, заправляя прядь волос за ухо. — Что ты здесь делаешь? — Привет. — Неловко говорит парень, прикусывая губу. Раньше это непременно умилило бы ее, но сейчас ей было как-то… скучно, глупо, не по мужски. — Я… это… хотел тебя поддержать. Я знаю, что случилось с твоей одноклассницей и твой отец… он… мне жаль. — Кира поджимает губы. Да, конечно, ему жаль. И ей хочется, очень хочется обнять его, но понимает, он не тот, в кого она была ранее влюблена. И, черт, это так больно! Монтроуз даже не успевает заметить, как Лайтвуд проходит мимо Льюиса и вот уже бедный парень лежит на полу, потирает ушибленное место. — Не стой на проходе. — Бросает Алек, а Кира возмущенно открывает рот. Что это было?! Что это, блять, было?! Минуту спустя Саймон все-таки встает, держась одной рукой за плечо и неприятно хмурясь. И тут девушка понимает сразу две вещи: Первая: Алек ревнует. Вторая: Алек ЕЕ ревнует. Третья: Саймон самый настоящий слабак. — Белобрысая сволочь! Чтоб ты сдох в одиночестве! — Орет на весь тренировочный зал Изабель, Кира оборачивается на звук, останавливаясь посреди зала, чтобы наконец досмотреть представление до конца. — Я считаю, тебе пора уходить, пока тебя не поломали как спичку. — И дабы у него больше не возникало желание с ней заговорить, демонстративно отвернулась к развернувшейся перед ней сценкой, слушая как Иззи говорит, что Себастьян невыносимый ублюдок. Пепельноволосая скептически выбрасывает бровь вверх. Ну да, конечно, она его «ужасно» ненавидит. Ненавидит так, что каждую ночь бормочет во сне его имя и каждое утро ищет его глазами в столовой. Девушка всеми силами прогоняет сегодняшний момент, сосредотачивается на Изабель. Смотрит на Моргенштерна, что прикрывает рот рукой, лишь бы не было видно растущую улыбку. И ему смешно. Смешно до такой степени, что он начинает хихикать за ее спиной, пока она размазывает свою алую помаду по всему лицу, пытаясь вытереть излишки, когда тушь начинает осыпаться, когда начинает быть похожей на панду, отъевшейся людьми. Ему правда смешно. И тогда, когда он подходит к ней ближе, чем на метр и нежно прикасаться к ее лицу влажной салфеткой, она успокаивается. И Аида видит. Она видит, что это игра, видит, как Изабель его дразнит вот этим вот всем, вот этими откровенными платьями, вот этими пригибаниями в спине, вот этими укладками волос. Но также она видит и Себастьяна, у которого глаза сверкают, когда тот видит Изабель, видит, как тот поджимает губы и прищуривает глаза, когда к ней подходит парень с улыбкой до ушей, как брюнетка сладко тому улыбается и шепчет что-то на ухо. Монтроуз хмыкнула, скрестила руки на груди и совершенно случайно наткнулась взглядом на Лайтвуда. Ладно, не случайно. Ладно, он не белобрысый, но уж точно сволочь. Улыбка, вроде, и поползла на лицо, но быстро остановилась и ушла на нет, ибо девушка увидела, что он на нее смотрит не отрывая взгляд, слишком долго, мучительно долго. Смотрит, как всегда из-за тени, смотрит, будто, сканирует, так, что аж вывернуться хочется, что кости ломит от этого взгляда. И вот теперь пепельноволосая не уверена. Ненавидит она его или наоборот? Взгляд перемещается на палку, которую он не прекращая вертит в руках, и то как мышцы перекатываются, как сверкает пот при неестественном свете… Твою мать… Она почти забыла как дышать, и, кажется, ей тогда многое стоило чтобы не подойти и не поцеловать прямо при всех. Глупое желание. И она глупая. Глупая-глупая-глупая… Перестань-перестань-перестань. Но он ее ревнует. Внутри все ликует и хочется рассмеяться прямо в лицо инстинкту самосохранения. Такие мысли заставляют ее нахмуриться и отвернуться. Уже думала не выйдет никаких неловких моментов с влюбленными парочками так нет! Но в другом конце зала стояла Лидия, напряженно наблюдая за Стайлзом, который неуклюже заигрывал со шпионкой, что хихикала, мило прикрыв рот рукой. Рыжая же передернула плечами и перебросила волосы на другое плечо, красивым, размеренным шагом продефилировала рядом со Стайлзом, подходя ближе к Аиде. — Ида! — Подходит ближе, целуя в щеку одноклассницу. — Аида. — Поправляет Монтроуз, а та закатывает глаза. — Да какая разница! Я так подумала, что было бы неплохо сходить в клуб и, наконец, подобрать себе пацанчика. Как думаешь? — Я думаю, хотя уверена, что тебе мое мнение не нужно… — И это правда… — перебила Мартин, сладко улыбаясь, по прежнему следя за воркующей парочкой. — Повторюсь, я думаю тебе стоит сходить на свидание со Стайлзом. — Херовое мнение. — Так вот. Я считаю, что есть много, казалось бы, несочетаемых вещей. Как рыбный майонез и яблоко, но иногда вкус этих совершенно не подходящих вещей просто невероятен. В плане, очень вкусный. Такое же бывает и с людьми. — Осторожно намекнула девушка. — Хм, тут ты права. Я представить не могла, что Изабель будет с Себастьяном. Я могла бы даже принять инцест Иззи с Джейсом или Алеком, но чтобы с Себастьяном Моргенштерном. — Они тебя реально удивляют, а как же Джейс и Клэри?! — Ой, только не делай вид, что это было не очевидно! — Кира потерла глаза пальцами, пытаясь снять раздражение. — Мне пора, честное слово. — Эй, подожди! Я хотела передать тебе, что Алек попросил тебя занести ему документы, которые он дал для подписи Жаклин. — Монтроуз резко обернулась. Она не ошиблась в услышанном? — Что ты сказала?! — Прошипела она, поворачиваясь всем телом к хитро улыбающейся Лидии. Что-то явно не так. — Ты должна будешь сегодня в девять часов вечера принести ему документы, которые тебе передаст Жаклин. — Почему я должна их принести?! — Гневно откликается она, стреляя взглядом в Алека, чей след простыл. — Потому что ты тоже должна будешь кое-что подписать, а после показать ему это лично. И еще… приходи сегодня ко мне перед тем как идти к нему. Мне тоже ему надо кое-что передать, но… мы же подруги и ты передашь ему это. Ведь так? — Кира все никак не могла понять в чем подвох, но прокрутив в голове слова рыжей, кивнула. — Ладно… — Обескураженно покачала головой она. Что за чертовщина?***
— Что мы здесь делаем? — Недоумевающе спрашивает Айрис, вставая прямо перед забором, за которым гавкают питбули. Всего их было пять штук и каждая из них была посажена на толстую цепь и в ошейнике с шипами. Они гавкали, скулили, рычали, оголяя зубы, да с такой лютой злостью, что еще чуть-чуть и начнет капать слюна, а цепь скрипела от каждого резкого движений. Кира ничего не объяснив, открывает калитку и входит по собачий лай, девчонка все также мнется на месте. — Проходи, не каждая достанет до тебя. — Чего же стоило Аиде уговорить начальство прийти сюда без надсмотрщиков и провести очень специфический… эксперимент. — Что мы здесь делаем? — Снова повторяет вопрос фиолетововолосая, Монтроуз лишь качает головой, доставая из-за пазухи пистолет. Она проходит мимо двух собак, которым дали бы волю — разорвали бы на месте, после устремляется к самому дальнему углу где спокойно лежит старенький питбуль. Он не дергается в ее сторону, не гавкает, не рычит, а лишь скулит. Скулит от боли, ибо совсем скоро умрет. Он уже умирает. Кире никогда не делали выбор в кого стрелять, ей никогда не показывали необходимость в этом. Ранее ее просто поставили перед человеком в камере пыток и сказали “стреляй”. Такой роскоши как убить собаку, что мучится от боли, которую надо избавить от боли — не было и в помине. Она же дает этот шанс Айрис, перед тем как эта своевольная девочка не выстрелит в настоящего человека, не зная за что.***
Кире 12 лет “Мы должны помнить всех, кого убили. Ведь они никогда не забудут своих палачей” Кира дрожит. Дрожит, но не от холода. Ее глаза натыкаются то и дело на отчаянный, полон слез взгляд женщины, чьи ранее красивые, шелковистые, рыжие волосы уже стали примером для мочалки, спутались, покрылись грязью. Лицо же бледное-бледное, посиневшие губы стиснуты, наверное, до боли в челюсти. На шее укус и кровь, много крови, что сочится. На плечах, на коже, под разорванными штанами тоже кровь, тоже следы от укусов. Руки ее сцеплены сзади, ноги же прикреплены наручниками к металлическому стулу. Кира ненавидит это место. Ненавидит это жуткий холод, этот запах металла, ненавидит этот стул, эту тишину, этот стол в углу комнаты, на котором лежат орудия для пыток. Она не ненавидит это место. Всегда ненавидела. И знает зачем сюда ее привели. Бладрейна ходит по комнате, вертя нож в руке. — Что же ты стоишь? Стреляй. — Шепчет прямо на ухо, опаляя своим дыханием. Жаклин в комнате нет, но вот остальные… они тихо переговариваются друг с другом, держа в руках папки с бумагами и Роберт, он стоит рядом со своей женой, держа ту крепко за запястье. Специально, чтобы та не вздумала уйти или, чего хуже, устроить скандал, помешать провести экзамен. — Зачем? Что она сделала? — Меньше вопросов, больше дела. — Отчеканила Бладрейна, подавая той пистолет. — Но… я не... — Это приказ! — Грубо возражает женщина, передавая в руки оружие. — Ты знаешь куда целиться, ведь так? — Девочка кивает и дрожащими руками направляет дуло на пленницу, на щеках которой образовались мокрые дорожки слез. — Давай же. Не тяни, молю… — Хрипло отзывается она, прикрывая глаза, надсадно дыша. То ли из-за мольбы в голосе, то ли уже трясущейся рука дрогнула, но Кира выстрелила. Слезы тут же брызнули из глаз, а гул от выстрела в ее голове повторялся, повторялся и снова повторялся. Пистолет выпал из пальцев, разрезав тишину эхом от произведенного шума. — Открой глаза. — Говорит жестко Бладрейна. И та испуганно распахивает их, уставилась на мертвую женщину. Глотает воздух ртом, запрокидывая голову назад, чтобы слезы не смели течь из глаз. — Смотри внимательно. — Шепчет снова на ухо женщина, — ты...убила...человека… — медленно проговаривает она, а Кира пытается снова закрыть глаза, лишь бы не видеть мертвое тело перед собой. — Ты должна помнить ее, ведь она увидела тебя последней перед смертью. Ты ее палач. — Аида снова вздрагивает. — Ты прошла тест, девочка. Ты должна гордиться собой. Молодец… И Кира помнит. Помнит каждого, кого убила. Помнит, каждого, кого подставила, помнит каждого смертника, с которым была связана, хоть и косвенно.***
— Застрели ее. — Приказывает Аида, протягивая пистолет Айрис. — Что?! Нет. Не стану! Это… это неправильно. — Тараторит девочка, отходя назад, чуть ли не натыкаясь на питбуля на цепи. — Ты можешь облегчить его боль. Избавь его от боли. — Спокойно повторяет Кира, чувствуя себя так погано, будто это ей придется сейчас застрелить собаку. — Нельзя так избавлять от боли. Это должно произойти естественно. — Даже если это жалкое существо загрызло не одного человека? — Айрис открывает рот, но ничего не говорит. Смотрит на собаку широко открытыми глазами, голову встряхивая, будто хочет отвлечься, будто хочет избавиться от невидимых чертей, что окружают ее. — Не стану. Не хочу повторять свои ошибки! — Стискивает кулаки, овладевая собой и Монтроуз понимает, не так проста ее подопечная. — Какую ошибку ты не хочешь повторять? — Аккуратно спрашивает она, взглядом проходясь по лицу фиолетоволосой. — Я… не то имела ввиду. Ты не правильно поняла, что я сказала. — Конечно… Я все неправильно поняла, — подошла ближе, не сводя свои глаза от девочки. — Однако, твоя ошибка все же должна повторится. — Девушка буквально перешла на шепот, которым говорила в тот самый день Бладрейна. Кира понимает, что все правильно поняла. Она уже знает это, чувствует. — Не-е-ет. — Лепечет девочка, мечась из стороны в сторону от собак. — Какого хуя тогда ты здесь?! — Рычит Аида, начиная злиться. — Ты знала, что будешь убивать впредь, так какого ты здесь, если делать этого не станешь?! — Айрис жмурится, пистолет сжимая в руках. — Ну! — Кричит Монтроуз перед тем как услышать два выстрела подряд, услышать последнее скуление собаки и, наконец, тишину. Мертвую, гнилую тишину. Она уже думала, будто сейчас подопечная начнет плакать, захлебываться слезами, истерить, но никак не ожидала такого спокойствия от нее. Айрис просто стояла опустив руки и смотрела на мертвую собаку. Никакого шока, никакого страха. Принятие. — Его звали Джерри. — Прочистив горло, ответила Аида. — Он загрыз троих. Одну женщину журналистку и двух шпионов из Канады. Женщину он фактически загрыз пять лет назад, когда мне было двенадцать, я тогда впервые сделала выстрел по человеку, убив тем самым. Джерри, нет, он ее не убивал, он просто немного покусал ее перед этим. Нет, вру, не немного. Мне казалось, что она умрет до моего выстрела, только вот ее спасти можно было. А сейчас мертв уже он от твоей руки. Две недели назад ему поставили диагноз, что ясно дал понять — собака не выживет. Не знаю, кого ты убила перед ним, но ты должна запомнить его, запомнить и эту собаку. Все твои жертвы должны в твоей голове засесть на вечность. — Я хочу вернуться в здание. — Устало, обреченно просит девчонка. Кира видит, та бежала от своих страхов и бежит сейчас. — Нет. Ты капаешь яму. — Пожалуйста! — Нет. Любой заслуживает быть похороненным. Даже монстр. — Монтроуз достает из-за угла лопату и протягивает подопечной. — Уверена, ты знаешь что делать. — А у самой в голове крутится мысль “малышка Айрис убила человека. Убила. Убила. Убила. Бладрейна права. Очень права. Права. Права”. И от этого хочется просто опустить руки, тяжело вздохнуть и наконец принять тот факт, что здесь нет благородных людей. Здесь все либо бесхребетные твари, либо безжалостные убийцы. Другого варианта, кажется, не существует. Аида решила поскорее удалиться в здание. Впервые ей не хочется свободы и свежего воздуха.***
Кира прикрывает дверь за собой, проходя сразу к столу, где уже лежат бумаги для подписи, предоставленные Жаклин. Девушка вертит их, перелистывает. — Договор о неразглашении, компенсация, петиция, договор о соглашении, конституция… Блять… — Вслух произносит Аида, собирая бумаги в кучу. Еще и к Лидии идти, черт побери. Кира разворачивается, уже подходит к двери как та распахивается и внутрь влетает Лидия Мартин. — Вот. Принесла. — Кира хмурится, брови сводя к переносице. — Раз уж ко мне пришла, так чего бы самой не пойти и не отдать ему лично чертовы бумаги?! — Ты ближе. — Качает головой, руки выставляя в стороны, что-то вроде говоря “Серьезно? Это же так очевидно”. И ведь действительно, чего еще ждала Кира в данной ситуации? Рыжая бесцеремонно садится на ближайшую к ней кровать, ногу на ногу закидывай. — Ну что, дорогая, поговорим?