***
Жаклин сидит на скамье, рассеянно глядя на закат. Тишина. Так и хочется прикрыть глаза от удовольствия. Она, кажется, впервые за все время вышла из здания. Впервые пришла в этот парк. Столько времени утекло с той самой поры, когда она была здесь, когда в последний раз сидела на этой самой скамейке и так же само вглядывалась в закат. Только в последний раз она сидела рядом с мужем. Женщина проводит пальцами по железному подлокотнику, вспоминая как террористы тогда начали стрелять по случайным людям. Помнит и дымовуху пущенную кем-то. Помнит детский плач. Все помнит. Это было не так давно. Ей тогда было всего-то двадцать лет. Не признаваться же сейчас, что ей даже не тридцать. Помнит. Вот и все. С тех пор она безымянная. Сейчас она всего лишь Жаклин. Безродная. Ее нет ни в одной базе данных, кроме «сумеречных охотников». Женщина смотрит направо, где дети играют на детской площадке, а их родители щебечут друг с другом. Жаклин подносит сигарету ко рту. Как предсказуемо. Ее взгляд то и дело натыкается на светлые волосы проходящих мимо молодых девушек, и каждый раз она разочарованно глядит им вслед. Это не Аида. Не Аида. Ее тут нет. «Смирись» — шепчет еле слышно, вдыхая горький дым. Правда в том, что она прекрасно знает, где Аида. Прекрасно знает и молчит. Не боится. Просто… В любом случае рядом садится Алек. Тоже устремляет свой взор на закат. — И что же ты хотела мне сказать? — Интересуется он, после минуты молчания. Она же продолжает молчать. Собирается с силами. — Я знаю, что она жива. — Проговаривает медленно, почти лениво. Сужает свои глаза, вглядывается окружающую среду. Солнце наконец-то село. Улицу наполнили музыканты, а уличные брейк дансеры вышли танцевать под желтый свет фонарей. — И знаю, где она. — Алек молчит. — Она не помнит меня. — Алек все еще молчит. — Она все забыла. — Зачем ты мне это говоришь? — Грубо прерывает Лайтвуд. И Жаклин четко слышит в его голосе отчаяние. — Я это говорю затем, чтобы ты перестал ее искать. Она все забыла и начала жизнь с чистого листа. Дай эту возможность. — Она знает, прекрасно знает, что он искал ее. Теперь брюнет смотрит на Жаклин своим чертовски холодным взглядом. — Так значит это ты предательница… — Кивает сам себе. Это же был далеко не вопрос. Чертово утверждение засело у него в мозгу. Что же, теперь молчит она. Снова подносит к губам сигарету. — Ну же, убей меня, наконец. — Просит она. Ей отчаянно не хочется кончить жизнь самоубийством, уж лучше ее застрелят, лучше уж накажут по всей строгости закона, казнят — да что угодно — но пусть она получит по заслугам. Слышит тихий смешок, тогда же оборачивается, смотрит на Александра, что хмуро улыбается. Это даже не улыбка, это, сука, оскал. — Нет, Жаклин, ты так просто не отделаешься. Я не стану отбирать у тебя жизнь, как бы там не было. Ты и так хорошо справляешься. — Он снова приходится глазами по ней. Конечно, есть на что посмотреть. Обкусанные ногти, раздертая кожа на запястьях, синяки под глазами, разбитый нос, губа. Волосы в колтунах. После той поездки во Францию женщина буквально начала потухать. Шесть гребаных месяцев. Прошло шесть месяцев со всего действа и она их вытерпела, но сейчас… Жаклин вроде и понимает, у Киры новая жизнь и все такое, но прекрасно видит, как ранее ее подопечная плещется не в своей тарелке. Но Жаклин не имеет права врываться в ее жизнь сейчас. И Алек тоже. Никто больше не имеет такой привилегии. — Алек, не ищи ее больше. — В последний раз предупреждает женщина, перед тем как встать со скамейки и уйти.***
«Ария» знает, кто такой Алек Лайтвуд. Она знает, кто такая Жаклин. Она их знает. И она пытается их вспомнить. Каждую ночь она видит во снах незнакомых ей людей. Каждый раз она просыпается, болезненно морщась, ибо чувствует себя грязной. Она чувствует себя, в общей сложности, гадко. Почему-то мысль о том, что до потери памяти она была убийцей — тревожит ее. А в голове мысль лишь одна: «кто я такая». Тео говорит только то, что она хочет слышать. Прекрасно избегает тем о прошлом. Она знает — ее вырвали из своего мира и посадили сюда, во Францию, в неизвестный никому маленький городок. Она чувствует, что Тео не ее брат. Она знает, что никогда не была в Новом Орлеане. Как только темноволосая женщина лет сорока, с голубыми глазами, темной кожей вошла в их дом — она и усомниться не могла, что это и есть Жаклин. Ария помнит, как «незнакомка» обошла ее кругом, как всматривалась в черты ее лица и как придирчиво осматривала новую прическу девушки. Почему-то тогда девушке так и хотелось сказать: «Ну наконец-то, блять. Где же ты была, мать твою!» Но потом она услышала совсем тихо «Кира» и, кажется, тогда ее шибануло, как от молнии. Шесть месяцев без памяти. Шесть месяцев попыток вспомнить утекли в никуда. Но упорство все же дает о себе знать. Каждый раз смотря на свой спину через зеркало и проводя кончиками палец по шрамам, хочется взвыть. Такое впечатление, будто она помнит боль, которую чувствовала в те моменты, когда получала тот или иной шрам. Ария понимает отчетливо — Кира, вот ее настоящее имя. Она вспоминает черты Алека, и она знает Жаклин. Нет, она видела и вспомнила Жаклин. Но интереснее другое: она вспомнила, что ненавидит Теодора.***
10 месяцев спустя. Алек продержался дольше, чем ожидал. Он продержался четыре месяца спустя разговора с Жаклин. Он не искал Аиду целых четыре месяца. А уже прошел почти год с пропажи Киры. Осталось всего два месяца до девятнадцатого дня рождения Аиды и ее похищения прямо рядом с кладбищем. Лайтвуд смотрит на свою сестру и чертовски нервничает. Но он должен сказать Изабель, что собирается сделать. — Я хочу кое-что тебе сказать, но пообещай мне, что ты после сделаешь все так, как я попрошу. — Девушка хмурится, ерзает под взглядом брата, но молча кивает. Теперь под ее глазами темных кругов нет, отмечает он. — Хорошо. — Безразлично отзывается Иззи. — Начну с того, что Кира жива… — Он смотрит на брюнетку, чьи губы растягиваются в фальшивой улыбке. — Она мертва, Алек! Ты… — Ему кажется она вот-вот скажет «сукин сын», но та промолчала. — Она жива и я знаю, где она сейчас живет. — Он наливает виски в стакан, передает его в руки сестры. — Кира в Динане. Это такой маленький городок. И живет она там с Теодором… — Теодором? — Туманно спрашивает Иззи. — Да, Теодором. Он племянник нашего прошлого президента. Президента, которого нашли повешенным, между прочим. Кира потеряла память, так что, конечно, не понимает, кто такой Тео на самом деле… — Алек говорит быстро, будто хочет поскорее высказать, что накопал. — Хватит! — Кричит Изабель. — Заткнись! — Снова кричит. Закрывает глаза, сжимает руки в кулаки. Цедит сквозь зубы: — Не заставляй меня верить в это. Не заставляй проходить мне снова через это. Убирайся, блять, отсюда. — Алек опускает руки. Изабель права. Но он найдет Киру. Он убьет Теодора. Сейчас он уйдет из комнаты и даст сестре время, но он придет снова чтобы попросить о помощи найти ту, что нужна ему.