День стоял морозный, небо – ярко-синее, безоблачное, прекрасное. Суровые ветры успокоились, окрестности Хогвартса устилал белый, словно первозданной чистоты снег. Сквозь окна и бойницы замка было видно, как красив холодный зимний день. Но, несмотря на стужу, светило солнце, и в его лучах, пробивавшихся сквозь окна, танцевали пылинки.
Благодаря Кану, Тин теперь ощущал всю полноту жизни, и это, видимо, влияло на его восприятие мира. Цвета стали ярче, запахи сильнее – таким и должен быть мир. А до того, как он столкнулся с Каном под зачарованной омелой и лучше узнал его, дни Тина проходили предсказуемо и... безрадостно. Кан – энергичный, полный энтузиазма и желания жить – будто вихрь ворвался в его жизнь, зародив в разуме Тина свежие мысли. Кан одним своим видом заставил его пересмотреть свои прежние взгляды и настроил на новые эмоции. Как много в жизни Тина прошло мимо него до того поцелуя под омелой... Сейчас Тин чувствовал, что внутри него всё словно ожило.
Помимо зрения и обоняния, слух у Тина тоже улучшился. Вот только то, что он внезапно услышал, бредя по одному из пустынных коридоров слизеринских подземелий за час до ужина в Большом Зале, его совсем не обрадовало.
За поворотом коридора определённо назревала драка. Первым участником был, разумеется, слизеринец – причём один из самых
скользких в школе. Вторым же...
Тин, наконец, завернул за угол коридора, и его взору предстала вся картина намечающейся потасовки. Противником слизеринца оказался гриффиндорец. Логично, кто ещё это мог быть? Гриффиндорцы вечно ввязываются в неприятности, предвкушая, как минимум, бравую дуэль.
Впрочем, насчёт дуэли Тин, похоже, поторопился с выводами. Гриффиндорец был так разозлён, источал такую агрессию всем своим видом, что совершенно забыл о своей волшебной палочке, явно намереваясь разобраться со слизеринцем голыми руками. Действительно, о какой палочке может идти речь при такой незамутнённой ярости у наверняка магглорождённого гриффиндорца? Хотя, рассмотрев парня внимательнее, Тин вспомнил, что тот является полукровкой и, кроме того, входит в число друзей Кана. А ещё – именно в него по уши влюблён Пит уже не один год.
Тин опоздал буквально на пару мгновений, прежде чем смог бы пресечь конфликт. Не замечая его, гриффиндорец и слизеринец сцепились, и первый, ловко замахнувшись, с силой врезал второму в челюсть. На каменные плиты подземелья закапала кровь и лишь тогда слизеринец, увидев Тина, оттолкнул от себя гриффиндорца и рванул прочь.
Тин поспешно шагнул было за ним, но потом остановился, поняв, что бросаться вдогонку бессмысленно – он всё равно отлично знает этого постоянного нарушителя школьных правил и, в любом случае, внесёт его в список провинившихся студентов, чтобы декан потом принял на его счёт меры. Как и на счёт второго участника потасовки.
Тин тяжело посмотрел на всё ещё озлобленно дышащего гриффиндорца и попытался заставить себя не горячиться. Однако это было нелегко. Вся ситуация напоминала плохой фарс.
- Зря ты его ударил, - сухо проронил Тин, подойдя к Э – с трудом, но он вспомнил имя этого парня. - Тебя могут выгнать из команды по квиддичу, не говоря уж о снятии баллов.
Гриффиндорец вздрогнул и, кажется, только сейчас его заметил.
Повернувшись и хмуро посмотрев Тину в лицо, он попробовал спрятать свою руку с саднящими от удара костяшками под рукавом мантии.
- Ударил? Кого? - Э ответил слишком быстро и намеренно вызывающе, поэтому Тин понял: тот ждал от него именно этих слов.
- Слизеринца, который только что сбежал отсюда, – Трампа, - озвучил очевидное Тин. - Хотя мне и самому не понравилось то, что он сказал, или, вернее,
собирался сказать о Пите... ты всё равно не должен был поддаваться на его провокации.
- Что за обвинения... Я не бью слизеринцев на их же территории, - попытался выкрутиться Э, держась как на допросе в аврорате. - Ты ничего не видел.
-
Видел, - с нажимом заверил его Тин. - И, как староста школы, я обязан доложить об этом происшествии.
- А, по-моему, как
друг Пита, ты мог бы об этом и не докладывать! - парировал Э, повышая тон голоса.
Тин не был с ним согласен. К тому же, Пит имел ко всему этому лишь косвенное отношение.
И всё же когтевранец решил уточнить некоторые моменты:
- Ты ударил его потому, что тебе показалось, будто он играет чувствами Пита?
Э мрачно взглянул на него.
- Если бы я, в самом деле, хотел кого-то ударить, - произнёс он медленно, - то слова и поведение Трампа – одно из очень немногих оправданий для подобного поступка. Нужно быть последним подлецом, чтобы...
- А что, если
ты, решив вступиться за Пита, неверно оценил степень его увлечения? - усмехнулся Тин, скрестив руки на груди. - Допустим, Пит с самого начала знает о том, что Трамп проявляет к нему определённое внимание лишь для того, чтобы в будущем облегчить себе жизнь с помощью его галлеонов. Может, в таком случае ты не прав, считая свой поступок оправданным?
- Один-единственный удар он как-нибудь переживёт, - отчеканил Э.
Затем на какое-то время воцарилась тишина – гриффиндорец явно переваривал слова Тина.
- Пит позволяет Трампу вовсю увиваться за собой, заранее зная, что тот делает это лишь для того, чтобы втереться к нему в доверие? - не выдержав, переспросил Э.
- Да, - ответил Тин, чуть наклонив голову, однако не смог различить выражения лица гриффиндорца, поскольку свет от горящих в подземельях факелов падал на того со спины.
- Но... почему? - растерянно вопросил Э.
- Потому, что Питу приятны его знаки внимания, - хмыкнув, честно поведал Тин. - И, кроме того, вряд ли холодные любезности Трампа означают, что он “увивается за Питом вовсю”.
- Трамп просто мерзавец и глупец, - пробормотал Э, нахмурившись. - Холодные любезности, говоришь?
Немного помолчав, он покачал головой.
- Да как он смог остаться равнодушным при виде Пита? - тихо размышлял Э.
- А какое тебе, собственно, до этого дело? - вновь усмехнулся Тин, читая гриффиндорца как раскрытую книгу.
Э моментально встрепенулся, спохватившись, что невольно сказал больше, чем нужно.
- Пит и мой друг тоже, - сказал он, но прозвучало это как-то не слишком уверенно.
- Вот как? Ты его друг и поэтому постоянно оказываешься возле него, хотя вы и с разных факультетов? - насмешливо поинтересовался Тин. - Я дружу с Питом дольше тебя, но и то не так часто с ним общаюсь. А ты даже иногда садишься за стол Пуффендуя, чтобы поговорить с ним о чём-либо.
Э посмотрел на него с ещё большей мрачностью во взгляде, чем раньше, но Тина это лишь окончательно развеселило.
- Если ты просто его
друг, то какая тебе разница, кто там за ним бегает? Пит ведь не твой, - с улыбкой указал он.
- Мне есть разница! - раздражённо отбил Э. - Пит недооценивает Трампа. Этот слизеринец по-настоящему опасен и если узнает, что Пит его раскусил, то будет мстить так, как это умеют делать одни лишь слизеринцы – грубо, жестоко и неотступно!
Тин холодно прищурился. Его поразила та ясность, с которой высказался гриффиндорец. Тот видел чёрно-белое там, где Тин видел только серое.
- Одни лишь
слизеринцы? - чётко повторил он. - Знаешь, обобщение – это признак необразованного ума, слишком ленивого, чтобы изучить все факты. Ты ещё скажи, что Слизерин – это гадюшник тьмы, а Гриффиндор – львятник света. Тьма и свет вообще... довольно расплывчатые понятия.
- Не такие уж расплывчатые, - последовал чуть ли не машинальный ответ Э.
Тин не удивился подобному мнению. Вообще ни капли. Почти все гриффиндорцы являлись идеалистами и были убеждены, что, в первую очередь, именно они бесспорно состоят в отряде “Светлые маги”. Пуффендуйцы и когтевранцы, конечно, тоже, но
безоговорочно – только гриффиндорцы. Всех слизеринцев же они автоматически относили к отряду “Тёмных магов”. Просто потому, что так проще, так удобнее. Просто потому, что статистика по этому вопросу была не в пользу слизеринцев. Просто потому, что героям нужны злодеи. И, разумеется, героями гриффиндорцы считали себя.
Тин не злился на такое положение вещей, нет. Он, пожалуй, просто чувствовал какое-то странное превосходство над этим благородным наивным парнем, открыто защищающим свои убеждения.
Невесело улыбнувшись, Тин подумал, что в одиночку ему, в принципе, совершенно бесполезно как-то менять такое узколобое мышление и сбрасывать со всех факультетов навязанные ярлыки. Тем более что Слизерин, Пуффендуй и Когтевран давно смирились с подобной расстановкой ролей. Должны появиться крайне неординарные личности на всех факультетах Хогвартса, – причём в один период времени – чтобы что-то, наконец, изменилось и возникло новое мировоззрение. А пока... пока Гриффиндор то и дело воевал со Слизерином, и оба этих факультета практически одинаково снисходительно относились к Когтеврану и Пуффендую.
С другой стороны, если подвергнуть ситуацию строгому анализу, Тин был согласен, что предубеждение гриффиндорцев относительно слизеринцев обоснованно. Слизеринцы в большинстве своём были теми ещё отморозками и повально увлекались Тёмными Искусствами. Тин, в общем-то, даже был уверен, что, как минимум, половина слизеринцев прекрасно умеет насылать Непростительные заклятья. Так что – да, Тин вполне мог бы присоединиться к остальным и тоже считать Слизерин рассадником зла.
Вот только имелись некоторые нюансы, которые этому мешали. Например, мешало то, что у многих слизеринцев было несколько искупающих качеств. Взять хотя бы одного шестикурсника по имени Бретт, который обожает животных до такой степени, что часто сбегает в Запретный лес, чтобы понаблюдать за ними или вылечить заклинаниями какого-нибудь приболевшего зверька. Тин периодически ловит его за этим занятием на опушке леса после отбоя. И тот покорно следует за ним к декану, готовый принять любое наказание, только просит всегда, чтобы Тин дал ему время залечить рану очередного зверя или птицы.
А ещё есть мрачная третьекурсница Беатрис, чью младшую сестру Джози, учащуюся на первом курсе Пуффендуя, иногда обижают её сокурсницы. Так Беатрис всякий раз мстит им за слёзы своей сестры, настолько хитроумно и виртуозно насылая на них проклятья (среди которых заклятье Гнойных Прыщей – ещё самое невинное), что даже сама Джози не догадывается об её участии. Тин порой позволяет Беатрис отвести на обидчицах её сестры душу, но, конечно, недолго, после чего неизменно отводит слизеринку к декану.
И таких примеров искупающих качеств слизеринцев – множество. По крайней мере, если бы Тин собирал из них коллекцию, то это была бы коллекция
внушительная. А вывод напрашивался один: чистокровные выходцы из тёмномагических семей, которые, в основном, и учились на Слизерине, отнюдь не всегда несли зло. В свою очередь, и гриффиндорцы не всегда несли добро. Они были равны в этом, как и представители других факультетов.
Всё это промелькнуло в голове Тина за какие-то секунды и поэтому на слова Э он ответил после совсем небольшой паузы:
- Н-да, ты просто образец гриффиндорской логики.
Руки Э сжались в кулаки будто сами собой.
- Ну давай, расскажи мне что-нибудь ещё о моей логике, уме и прочем. Дай мне повод, - приглушённо, но с явной угрозой проговорил он.
- А вот и гриффиндорское бахвальство проявилось, - с усмешкой прокомментировал Тин, по-прежнему видя Э насквозь и слишком хорошо понимая, почему тот так себя с ним ведёт. - Интересно, Пит бы оценил?
- С чего ты вдруг Пита приплёл? - огрызнулся Э.
- А что? Тебя его имя, произнесённое мной, задевает за живое? Ты настолько ревнив? - намеренно подколол Тин.
- Тебя это не касается! - Э уже не старался сдерживаться и разговаривать цивилизованно.
И ему было неважно – староста школы перед ним или нет.
- Уймись, - небрежно бросил Тин, чувствуя, что уже достаточно поиздевался над этим гриффиндорцем в своё удовольствие.
В конце концов, у него для некоторой издёвки были причины. Во-первых, Кан во время их свидания в Хогсмиде восхищённо трещал об Э целых десять минут, а Тину это, разумеется, не понравилось и он только рад был сейчас отыграться на Э хоть как-то. Во-вторых, Тина выбешивала слепота Э, ведь этот гриффиндорец, однозначно что-то чувствуя к Питу, не замечал чувств самого Пита к нему на протяжении уже очень долгого времени.
- Уняться? Да ты!.. - Э подался было вперёд, но внезапно натолкнулся на спокойствие когтевранца, как на каменную стену с разбега.
- Расслабься, у меня нет с Питом каких-то иных отношений, помимо дружеских, - закатив глаза, лениво заявил Тин. - И не было, кстати. И, поверь, не будет. И я уж точно не хочу, чтобы были. Доступно?
Э сразу неуловимо сдулся и отступил назад.
- Доступно, - согласился он, отведя свой взгляд в сторону.
Тин удивлённо вскинул бровь.
- Серьёзно? Ты вот так вот запросто поверил мне? Вообще-то, у тебя нет особых оснований для этого.
- Да, верно, - Э кивнул и, хмыкнув, снова посмотрел на него. - У меня нет особых оснований. Но я всё равно верю тебе. Вера вроде как не требует доказательств, иначе это уже не вера.
Неожиданно Тин понял, что вот за одно только это – за то, что сказал сейчас Э – гриффиндорцев определённо стоило уважать. За их бесшабашной и подчас глупой храбростью зачастую не было заметно того, как глубоко и порой чисто интуитивно они понимают некоторые вещи.
И тут вдруг установившуюся было между ними мирную тишину нарушил зычный голос профессора Снейпа, появившегося рядом с ними откуда-то из темноты подземелий:
- Что здесь происходит?
- Ничего, профессор, - быстро сориентировался Э.
- Да, сэр, мы как раз направлялись на ужин, - добавил Тин своим самым представительным тоном.
Нахмурившись, Снейп подозрительно оглядел их обоих и – Тин досадливо прикрыл глаза – заметил-таки сбитые в кровь костяшки пальцев Э.
- Десять баллов с Когтеврана и двадцать баллов с Гриффиндора! - гаркнул мастер зельеварения и унёсся прочь.
Видимо, лишь потому, что куда-то спешил, он не добавил к снятию баллов ещё и взысканий.
***
- У-у-у, что ты так смотришь в учебник по Чарам, дружище? - Пон уселся за гриффиндорский стол рядом с Э, который, похоже, вообще не собирался ужинать, и принялся накладывать себе на тарелку еду.
- Как? - кисло поинтересовался Э, с бездумным видом перелистывая страницу.
- У тебя дикий взгляд, - ответил Пон, состроив престрашную гримасу.
- Другого нет, - вздохнул Э.
Сегодня в Большом Зале было на удивление мало народа, поэтому Пон, оглядевшись, плутовато улыбнулся.
- О, я знаю, что тебя порадует! Я же не забыл о твоей проблемке с
любовным признанием, мистер Угрюмость, - оторвавшись от еды, Пон жизнерадостно полез в свою сумку и вытащил кипу пергаментов, исписанных его неровным почерком. - Вот!
- Что это? - безразлично спросил Э, лишь мельком взглянув в его сторону.
- Это, друг мой, результаты тяжкой работы, которую я проделал, чтобы
помочь тебе, так что
цени, - важно проговорил Пон, копаясь в стопке пергаментов. - Ты ведь ещё настроен написать нашему одуванчику Питу любовное письмо? Ну, вот я и выписал для тебя множество отличных фраз для этого дельца. Короче, погнали.
На миг он затих, пробежавшись быстрым взглядом по одному из листов пергамента, а потом прочувствованно разразился:
- “Как вулкан, извергающий лаву, моя любовь охватит тебя огнём”! Как тебе?
Э невольно прыснул со смеху.
- Ага, и затем перенесём Пита по каминной сети в ожоговое отделение больницы Святого Мунго, - насмешливо прокомментировал он. - Что за идиотизм, Пон?
И, снова вздохнув, уныло протянул:
- Зря я вообще рассказал тебе о влюблённости в Пита... К тому же, если я и напишу Питу, то что-то гораздо более милое.
- Годрик! Ты такой жестокий, Э, а я ведь очень чувствительная натура, - насупившись, пробурчал Пон, но, тем не менее, снова зашуршал пергаментом. - Та-а-ак, что тут у нас ещё... А, вот занятная фразочка! Слушай: “Твои поцелуи нужно превратить в зелье, которое я буду пить от давления”. Метко, согласен?
- Н-да, просто зашибись... - вяло фыркнул Э.
Однако Пон не унимался:
- Вот ещё кое-что: “Моя любовь как огонь, полыхающий внутри. Я думаю о тебе днём и ночью...”
- ...вечером и утром, - продолжил ехидно комментировать Э.
- Да нет же! Мерлин, ты такой!.. - Пон возмущённо хлопнул его пергаментом по голове, из-за чего едва не схлопотал от друга подзатыльник. - Ладно-ладно! Дослушай хоть, Моргана тебя раздери: “Утром я не могу есть, так как люблю тебя. Днём я не могу есть, так как хочу тебя. Ночью я не могу спать, так как...”
- ...хочу есть, - со смешком закончил Э, передразнив пафосный тон голоса Пона.
И всё-таки к концу ужина Э почувствовал, что другу как-то удалось вывести его из хандры. И он был... благодарен.
***
Пропустив ужин, Тин устроился в библиотеке. В такое время она обычно практически пустовала, вот и сейчас в ней, за исключением Тина, мадам Пинс и пары пуффендуйцев, склонившихся над учебниками, никого не было. Тин, собственно, тоже какое-то время немного почитал, однако древний фолиант о тонкостях Тёмных Искусств, взятый им из Запретной секции библиотеки (куда он, разумеется, имел допуск), на этот раз не смог завладеть его вниманием надолго.
В итоге Тин облокотился на стол и устремил взгляд в окно, сквозь которое в библиотеку проникали лучи заходящего солнца. Так он и сидел, задумчиво наблюдая, как темнеет небо, пока в библиотеку не зашёл Пит. Пуффендуец сразу заметил Тина и, получив у мадам Пинс отложенную для него книгу, поспешно присоединился к нему за столом.
- Ничего, если я почитаю тут вместе с тобой, Тин? - осторожно спросил Пит, не дождавшись от когтевранца хоть какой-то реакции на свой приход.
Тин, наконец, перевёл на него свой взгляд.
- А ты точно хочешь просто почитать в моей компании? - проницательно уточнил он.
Пит улыбнулся краешком губ.
- Ты хорошо меня знаешь, - сказал он в ответ. - В общем... меня только что подловил Трамп. И я, как ты и советовал, попытался как можно быстрее от него ускользнуть, но всё же он успел мне сказать, что...
- Что ему врезал по лицу один из загонщиков команды Гриффиндора? - продолжил за него Тин, усмехнувшись.
- Да, и... мне теперь так неловко из-за всего этого, Тин, - Пит отвёл взгляд в сторону. - Как ты считаешь, что мне ему сказать? Э, должно быть, просто хотел защитить меня. Но я давно понял, что когда Э в ярости, то действует... неразумно.
Тин хмыкнул.
- Судя по тому, что видел
я, этот гриффиндорец неразумен
постоянно. Поцелуй его. Может, хоть это поможет.
Пит слегка зарделся.
- Он только
друг для меня, Тин, - попробовал заверить он.
- Разумеется, - когтевранец снисходительно посмотрел на него. - А то, что вы каждый вечер гуляете вдвоём по замку почти до самого отбоя, – ничего не значит.
- Нам нравится... разговаривать, - оправдался Пит.
- Рискуя попасться мне однажды, заговорившись? - поддразнил Тин.
Взгляд пуффендуйца судорожно заметался по обложке взятой им книги.
- Тин, но Э, правда, просто друг.
- Да, как же... - Тин вновь усмехнулся.
Сколько он знал Пита, тот только и делал, что вздыхал по Э. Раньше Тину это казалось чем-то диким, однако сейчас, после того, как когтевранец сам по-настоящему влюбился, он недоумевал, почему Пит так яро отрицает очевидное, скрывает свои чувства от Э, борется с собой. Да и гриффиндорец был не лучше. Они оба хронически пребывали в оковах фразы “просто друзья” и, очевидно, боялись это изменить.
- Ты прав, - тяжело вздохнув, внезапно заявил Пит и поймал на себе удивлённый взгляд Тина. - Нужно было давно сказать об этом хотя бы тебе, но я... боялся произнести это вслух.
- Боялся произнести, что влюбился в этого парня? - Тину трудно было понять подобную нерешительность.
- Да, а... а как это определил
ты? - несмело спросил Пит.
- Всего не перечислить, но ты фактически всегда становишься грустным, когда смотришь на гриффиндорский стол в Большом Зале, - ответил Тин, пожав плечами. - И как-то раз ты испортил на уроке Зельеварения простейшее зелье, когда
он сидел за партой позади тебя. По сути, именно по твоей вине Снейп в тот день снял с Пуффендуя много баллов, но ты, кажется, и не заметил этого.
Пит медленно кивнул, соглашаясь.
- Мне плохо и с ним, и без него, - тоскливо констатировал он.
“Мерлин...” - пронеслось в сознании Тина.
- Тогда почему не признаешься? - нахмурился когтевранец.
- Я... не хочу, чтобы моя влюблённость была ему в тягость, - тихо произнёс Пит.
- Так, послушай-ка, Пит, твои страдания просто нелепы, - попытался вразумить его Тин своим самым суровым тоном голоса. - Вероятность того, что чёртов гриффиндорец испытывает в отношении тебя аналогичные чувства, очень высока. Поэтому прекрати упиваться тем, что ты там решил
за него. Смотреть тошно.
- Но, Тин, я не хочу... что-либо просить у него, беспокоить, - Пит говорил всё более глухо.
- Разве у пуффендуйцев принято сдаваться, даже не постаравшись добиться успеха? - резко отреагировал Тин. - Не позорь свой факультет, Пит.
***
Разговор с Питом о его чувствах разворошил и собственные чувства Тина. Вернувшись в спальню, он быстро разобрался со своими конспектами и стал беспокойно ходить от окна к кровати, против воли вспоминая сладкие поцелуи с Каном. Постепенно мысли о Кане плавно приобрели вполне однозначный оттенок.
Тин представил себе, как обнажённый Кан лежит на его постели в соблазнительной позе и манит его, улыбаясь пленительной, многообещающей улыбкой... Видение было настолько ярким, что по телу Тина прошла волна вожделения.
Однако он тут же осадил своё не в меру разыгравшееся воображение и торопливо сел за стол, решив отвлечься сочинением письма для родителей. В конце концов, больше откладывать было нельзя. Необходимо было сообщить, что он не приедет домой на Рождество.
Вздохнув, Тин положил перед собой чистый пергамент и, обмакнув перо в чернильницу, вдумчиво склонился над листом. Нужные строчки переносились из его головы на пергамент быстро, летяще и красивый почерк когтевранца ни разу не сбился. Фразы были чёткие, уверенные, а буквы витиевато переплетались.
Закончил Тин ровно в одно время со звоном колокола, возвещавшего об отбое.
***
В коридорах замка царила тишина, разве что периодически поскрипывали рыцарские доспехи, да перешёптывались портреты. Факелы успокаивающе горели, привидения Хогвартса бесшумно просачивались сквозь стены. Тин, как обычно, брёл медленно – он вообще никогда не торопился побыстрее завершить обход. Вот если бы его ждало свидание с Каном... тогда – да, он пронёсся бы по всем этажам замка на запредельной скорости, лишь бы как можно скорее оказаться со своим милым гриффиндорцем. Но – увы. Пока Тину было совершенно неясно, расщедрится ли Кан на второе свидание – и уже в пределах Хогвартса, где-нибудь в укромном уголке...
Рассеянно выдохнув, Тин спустился на пару лестничных пролётов, обошёл галереи, затем, наконец, оказался на первом этаже у входа в Большой Зал.
Тину нравилось обходить Зал, рассматривать потёртые от времени и кое-где поцарапанные многочисленными студентами столы, проверять четыре стеклянных сосуда, в которых пересыпаются цветные камушки, отмеряющие количество баллов... А сейчас – в рождественский период – ходить по Залу было ещё приятнее. Волшебный потолок показывал звёздное небо, с которого сыпались снежинки, возле стола преподавателей высилась роскошно наряженная ель и игрушки на ней мягко сияли в свете чадящих факелов.
Неожиданно Тин услышал тихие торопливые шаги за пределами Большого Зала и молниеносно сорвался с места с целью поймать нарушителя. Когтевранец покинул Зал, поднялся по лестнице и перегнулся через перила, стараясь вновь уловить звук шагов. Ему удалось – спустя пару секунд выжидания он действительно услышал более отчётливый звук шагов, к которому прибавился ещё и шелест мантии.
Завернув в один из тёмных коридоров на втором этаже, Тин пошёл в ту сторону, куда, крадучись, понёсся нарушитель. Однако тот был довольно ловок в прятках, и Тину даже пришлось осветить себе путь Люмосом, чтобы ни одна ниша за рыцарскими доспехами и ни один альков не остались вне поля его зрения. Портреты, конечно, предсказуемо стали возмущаться, но Тин их проигнорировал.
Шелест чужой мантии слышался ему всё лучше, и создавалось такое впечатление, будто нарушитель мечется из одного тёмного угла в другой, пытаясь скрыться от обнаружения. Но Тин знал, что очень близок к тому, чтобы поймать его, и уже победно усмехался.
Наконец, впереди него мелькнула неясная тень, и Тин среагировал незамедлительно – сделал резкий выпад и крепко схватил нарушителя за мантию.
- Попался! - торжествуя, объявил он, после чего направил на нарушителя палочку и осветил Люмосом его лицо.
Кан, щурясь от яркого света, беспомощно заморгал.
