Магия омелы

Тин сверлил Кана взглядом и кипел от досады. Неужели нет способа заставить гриффиндорца рассказать, почему он бродил по Хогвартсу ночью? Тин испробовал все средства в надежде вырвать из Кана правду: словесные ловушки, обольщение, угрозы. Но ничто не помогало. Гриффиндорец в ответ издавал лишь какое-то совершенно невразумительное блеяние. Кан избегал взгляда Тина и нервно дёргался. Правдоподобно сейчас соврать у него не выходило, и это тогда, когда ему следовало призвать на помощь всю свою сообразительность. Куда только подевались его хвалёные бойкость и колкость в манере говорить? Тело Кана, его глаза, а теперь даже и язык – всё ему изменило. - Ну... - в очередной раз протянул он после нового вопроса Тина. - Ну? - когтевранец насмешливо изогнул бровь, однако затем принял серьёзный вид. В его представлении Кан был сгустком энергии с явным недостатком ума, пребывавшем в вечном движении и поиске. В мозгу этого гриффиндорца, похоже, постоянно роились неординарные мысли, толкавшие его на опасные поступки и создававшие ему дополнительные трудности. Теперь он впервые предстал перед Тином в состоянии относительного покоя. Кан даже почти не шевелился. Взгляд его глаз был рассеян, но, кажется, не потому, что Кана одолевали тягостные мысли, скорее мысли с нотками испуга и настороженности. Отрешённый и задумчивый, он напоминал замершего зайца, готового вот-вот сорваться с места и скрыться. С каждой новой встречей Тину казалось, что притягательность Кана увеличивается в геометрической прогрессии. Например, присутствие Кана в Большом Зале в радиусе десяти метров от него уже нарушало обычную ясность мыслей Тина. - Ну-у, в общем... - снова начал мямлить Кан. - Слушай, это долгая история. - Неважно, можешь хоть до самого утра рассказывать, - любезным тоном разрешил ему Тин. - Я... я просто не услышал колокол, забрёл сюда по рассеянности и... - под непроницаемым взглядом Тина Кан замолк, так как и сам понял, насколько жалко прозвучало его расплывчатое оправдание. А у Тина, между тем, внезапно возникло подозрение, которое переросло в яркую ревность, а ревность – в безудержный гнев. - У тебя было свидание? - его голос был жёстким и ровным, без всяких оттенков. - Что? Пф-ф, нет, - Кан хохотнул, изумлённо посмотрев на Тина. Однако, встретившись с ним взглядом в рассеянном свете Люмоса, пульс гриффиндорца участился, и он почти сразу отвёл взгляд в сторону, чувствуя, как его захлёстывает паника, остро ощущая свою уязвимость перед этим парнем. От того, что Тин мог ему сделать. Для него. С ним... “Гадство!” - пронеслось в голове Кана. - Полагаю, это не первая твоя вылазка ночью, не так ли? - поинтересовался вдруг Тин, желая добиться чёткого ответа хоть на что-то. - Надо признать, я удивлён. С твоей-то неуклюжестью – и часто гулять по ночам, не попадаясь. - Ну-у-у... не часто, - тихо пробормотал Кан. - Думаешь, ты меня успокоил? - хмуро осведомился Тин. Кан поджал губы. - Успокаивать тебя – не моя обязанность, - буркнул он. - Что ж, понятно... - Тин хмыкнул. - В последние дни я многое узнал о тебе в дополнение к тому, что уже знал. Глаза Кана расширились. - Ты следил за мной? - В каком-то смысле, - Тин пожал плечами. - Твоя сестра неплохо просветила меня на твой счёт. - Хэй! Ты не имел права! - Кан тут же разозлился. Тин криво усмехнулся. - Брось, она не рассказала о тебе ничего особо страшного, - успокоил он. - Лэмон просто принимает твои интересы очень близко к сердцу. - А что ты сказал ей? - напрягся Кан. - Разумеется, что тоже принимаю твои интересы близко к сердцу, - с улыбкой ответил Тин, приложив ладонь к своей груди. - Ага, из-за чёртовой настойчивости в отношении меня, - фыркнул Кан. - Это так сильно тебя пугает? - уточнил Тин, прищурившись. Кан наморщил лоб – как будто всерьёз обдумывал вопрос. - Лучше сказать – тревожит, - выдал он в итоге. - Жаль, - бесстрастно проронил Тин. - Потому что я не собираюсь отступать. На этот раз Кан посмотрел на него более пристально. - Тин, в этом нет ни малейшего смысла, - вздохнул он. - Почему ты так хочешь, чтобы мы стали... э-э-э... парочкой? - Для меня в этом есть смысл, Кан, - спокойно заверил его Тин. - Меня влечёт к тебе, а тебя точно так же влечёт ко мне. И не пытайся больше это отрицать. Кан приоткрыл рот, чтобы возразить, но так ничего и не сказал. - Что молчишь? - Тин улыбнулся. - Разве я не прав? Кан закатил глаза. - Это ещё не означает, что я хочу встречаться с тобой, - парировал он. - Мы почти не знаем друг друга. - Не волнуйся, я это исправлю, - уверенно заявил Тин. - Постепенно я смогу изменить твоё отношение ко мне. - Мерлин, это твоё проклятое высокомерие... - Кан повторно закатил глаза. Отметив новую волну недовольного шёпота портретов, Тин нахмурился и, быстро взяв Кана за руку повыше локтя, уже готов был вывести его из коридора, но гриффиндорец, выдернув руку, приглушённо возмутился: - Что ты делаешь? Куда собрался меня тащить? К декану? - Кан, я всего лишь хочу увести тебя отсюда, пока нас не увидели, - терпеливо объяснил Тин. - Профессор Снейп имеет привычку ходить здесь по ночам. Да и Филч с Миссис Норрис могут явиться на звук голосов. Кан передёрнулся и после этого покорно последовал за Тином, который, воспользовавшись самым кратчайшим путём, спустя несколько минут привёл его в класс Защиты от Тёмных Искусств. Зайдя внутрь, Кан ещё пару мгновений не мог избавиться от чувства невольного восхищения уровнем магических умений Тина – тот мастерски снял охранные чары с двери в класс. Сам Тин, тем временем, зажёг один из факелов на ближайшей стене, присел на последнюю парту в первом ряду и посмотрел Кану в лицо. - Я тут подумал, - начал Тин с мягкой, но немного хитрой улыбкой, - что ты мог бы назвать мне своё полное имя. - А? С какой стати? - Кан насторожился. - В конце концов, мы ведь целовались, - напомнил Тин и улыбнулся ещё более мягко, заметив, как гриффиндорец перевёл взгляд на его губы. - Да Моргана тебя раздери... - насупившись, пробурчал Кан. Затем, поняв, что находится сейчас фактически в полной власти Тина и лучше лишний раз не брыкаться, сдался без боя: - Ладно! Моё полное имя... Канталуп. - Канталуп, - тягуче повторил Тин. - Очень мило и сладко. - Спасибо. Я передам моей матери, что ты одобрил её выбор, - саркастически проговорил Кан. Тин вскинул бровь. - В который раз убеждаюсь, что ты не страдаешь излишней сдержанностью в общении. - Ты мне надоел, - проворчал Кан, взмахнув в воздухе руками. - У меня нет ни малейшего желания изображать для тебя милашку. - А вот мне нравятся подобные игры, - голос Тина приобрёл сексуальную окраску. Щёки Кана моментально вспыхнули. - Не сомневаюсь, - скривился он. - Вот и искал бы себе того, кто играл бы с тобой в дурацкое притворство. Тин скрестил руки на груди и вздохнул. Кан всё ещё ему не доверял, и это приводило Тина почти в уныние, что было странно, так как во всех тех связях, которые у него были раньше, именно он, как правило, отказывался доверять. А теперь именно он жаждет... Кан, заметив его угрюмый вид, инстинктивно отступил на шаг назад. - Может, замнём эту тему, а? - попытался как-то разрядить повисшее напряжение он. - И, кстати, долго ты ещё намерен держать меня в неведении относительно моей чёртовой участи? Если, в любом случае, планируешь сдать меня декану, то не тяни. - Значит, тебя больше страшит время, проведённое со мной наедине, чем наказание декана? - невесело усмехнулся Тин. - А ведь профессор МакГонагалл является одной из самых строгих деканов. И, тем не менее, её ты, судя по всему, боишься гораздо меньше, чем меня. Серьёзно, Кан? А как же знаменитая гриффиндорская храбрость? Кан не знал, что сказать. Растерянное выражение лица выдавало его душевное смятение. Тин, глядя на него, сделал вид, что усиленно думает, после чего щёлкнул пальцами так, словно ему пришла в голову отличная идея, и произнёс: - Если хочешь замять неугодную тебе тему, то я не возражаю. Давай поговорим о другом. - О чём? - Кан вновь закономерно напрягся. - О поцелуях, - охотно ответил Тин. - О поцелуях? - предложение определённо не обрадовало Кана. Резко подступив к Тину, он недовольно выпалил: - Ты ведёшь себя подло. Тин притворился задетым. - Ну, может, не подло, - поспешно пошёл на попятную Кан, потому что по непонятной причине ему не нравилось чрезмерно обижать Тина, - но как хитрый, коварный, пронырливый лис. Когтевранец улыбнулся. - Лучше так, чем сказать тебе: “Спаси меня”. - А? Что ты имеешь в виду? - не понял Кан. - Я не целовал тебя с того вечера в моей спальне, и с тех пор ничего другого не желаю, - вкрадчиво пояснил Тин. Кан поморщился, но внутри у него разлилось какое-то приятное чувство. - Я что, должен быть польщён? - тихо пробормотал он. - Просто будь честен с самим собой и со мной. Мне кажется, ты действительно чувствуешь себя немного польщённым, разве нет? - бесстыдно глядя ему в глаза, заявил Тин. Гриффиндорец сглотнул. Он явно недооценил коварство этого умника с Когтеврана. - Чего ты хочешь, Тин? - прямо спросил Кан, ощущая, что на этот раз гриффиндорская смелость его не подводит. - Хочу узнать, почему ты бродил по замку ночью. Так, почему? - снова задал Тин уже наскучивший им обоим вопрос. Кан с тяжким вздохом покачал головой. - Что, если я так и не скажу тебе? - спросил он. - Что ты сделаешь, раз, похоже, не собираешься сдавать меня декану? Тин в притворном изумлении вскинул бровь. - Подобная трактовка глубоко меня ранит, Канталуп, - с не меньшим притворством произнёс он, хитро сверкая глазами в свете факела. - Почему в любом моём поступке ты ищешь низменные мотивы? - Потому что они у тебя явно присутствуют, - уверенно отбил Кан. - Так что, давай больше не будем оттягивать, Тин. Что я должен сделать, чтобы ты забыл о том, как поймал меня сегодня после отбоя? - Молчание невозможно, - с ласковой улыбкой отмахнулся когтевранец. - Не существует такой цены, за которую я согласился бы утаить от твоего декана чреватый опасными последствиями факт. - Пф-ф-ф, отказываюсь верить, что тебя нельзя подкупить, - нахально бросил Кан. - Канталуп, что за непреклонная убеждённость в моей продажности? - Тин не сдержал смешка. - Даже жаль тебя разочаровывать. - Если так, то не разочаровывай. Назови цену, - настойчиво потребовал гриффиндорец. Тин многозначительно улыбнулся. - Тебе отлично известно, чего я хочу. На мгновение Кан потерял дар речи, но потом взорвался: - Какого Мордреда?! Кажется, я уже не раз недвусмысленно говорил тебе... - Начнём, пожалуй, с малого, - решительно перебил его Тин, спрыгнув с парты. - Поцелуй меня. Немедленно. Кан в ярости зажмурился. - Что такое? Злишься, львёнок? - поддразнил Тин. - Ничего, я буду не против, если поцелуй получится агрессивным. - Скорее, он окажется недостаточно пылким! - прошипел Кан сквозь зубы. - И не надейся, Канталуп. Я не прощу тебе ни малейшей халатности, - всерьёз предупредил Тин. - Выбирай: или ты демонстрируешь должное рвение, или я извещу о твоём ночном приключении профессора МакГонагалл. Знаешь, что случается с игроками в квиддич, если их ловят после отбоя? С их факультета не только снимают баллы и назначают взыскание, но и временно исключают из команды. Обидно будет, если в следующей игре, к которой ты так готовишься, тебя заменит кто-то другой. Да, Тин знал, куда давить. Знал, что одно из слабых мест Кана – квиддич. Кан сжал кулаки. - Может, тебя устроит удачная имитация поцелуя? - Вполне, - хмыкнул Тин. - Главное, покажи своё мастерство – и о твоей ночной вылазке за пределы гостиной Гриффиндора никто не узнает. - Ты даёшь мне слово, Тин? - после небольшой паузы выдавил Кан. - Нет, это ты дай мне слово, что поцелуй превзойдёт все те поцелуи, что у нас уже были, - припечатал тот. - Делай, что хочешь, но добейся этого, Кан. Можешь схватить меня за плечи, прижать к стене, засунуть ладони под мантию... - Мне сейчас станет плохо, - убито заключил гриффиндорец. - Значит, пора действовать, - поторопил его Тин. - Вперёд, я жду нападения. От его слов Кан лишь поморщился. - И не забудь, что поцелуй должен оказаться страстным, иначе тебе придётся повторить, - медовым голосом пригрозил Тин. Кан опять сжал кулаки в бессильной злобе. Ему оставалось одно: как можно быстрее покончить с этим испытанием. Двумя широкими шагами он преодолел разделяющее их с Тином пространство и схватил того за лацканы мантии. Но не прижал к стене, как предлагал когтевранец – специально, чтобы не подчиняться, – а привлёк к себе и впился в его губы, представив себя Перуанским Ядозубом. Или обитателем потустороннего мира с губами, полными жгучей кислоты и ядовитых испарений, пожирающим душу врага и с наслаждением поглощающим все совершённые им низкие поступки – в качестве закуски между серьёзными преступлениями. Однако через какое-то время Кан внезапно упёрся спиной во что-то гладкое. Только что они стояли посреди класса. Откуда же взялась стена? И как случилось, что не он пожирает жертву, а жертва поглощает его? Тин напоминал скалу, а его губы вместо того, чтобы источать жадное вожделение, дарили прохладу и свежесть. Кан резко вырвался из его объятий, отвернулся, провёл рукой по лицу и нервно втянул в лёгкие воздух. Он неожиданно растерялся, как заблудившийся в лесу ребёнок. Что он наделал? Пересёк невидимую границу и оказался в стране, о существовании которой не подозревал, языка которой не понимал. Как теперь вернуться обратно? - Прекрасный поцелуй, Кан, - одобрил Тин и теперь его голос напоминал мурлыканье. - Поцелуй, начатый тобой, я себе так и представлял. И не ошибся. Твой темперамент великолепно дополняет мой. Гриффиндорец пропустил его замечание мимо ушей. - А твоё обещание, Тин? - хрипло спросил он. - О твоей ночной прогулке по замку никто не узнает. Можешь не волноваться, - успокоил его Тин. Кан украдкой взглянул на него. Мантия Тина была расстёгнута, воротник рубашки помят, а волосы взъерошены, как будто он только что встал с постели. Кан понятия не имел, почему его так взволновал этот беспорядок в одежде и шевелюре когтевранца. Тут Кан сообразил, что его собственные волосы тоже растрёпаны, а одежда измята, и принялся лихорадочно всё приглаживать. - Да нет, не надо. Так очень даже хорошо, - сказал вдруг Тин, осторожно дотрагиваясь до его спутанных прядей. Кан оцепенел, всё больше уверяясь в мысли, что Тин плёл паутину, которую невозможно было разорвать. По крайней мере, Кану это было не под силу. По какой-то причине голос и прикосновения Тина всё сильнее околдовывали его. Гриффиндорец чуть не забыл о том, где они находятся и который уже час. Тогда Кан попытался призвать на помощь гнев, но и тот оставил его. На смену ему пришло чувство, названия которому Кан не хотел искать. - Всё, перестань, - он с трудом вывернулся из рук Тина. - Хватит играться со мной, как со всеми, кто у тебя был. - Играться, вот как? - Тин с укором покачал головой. - По-твоему, я в течение последних лет в Хогвартсе был слепым? - вызывающе заговорил Кан. - Пару раз я замечал, как некоторые девчонки протестовали против твоего внимания, однако ты их не слушал. Они говорили тебе “нет”, но ты настаивал. - Какой ты ребёнок, - Тин тихо рассмеялся, снова качая головой при виде такой оскорблённой невинности. Потом добавил чуть мягче: - Те девчонки не были против, Кан. - Я отлично слышал, как они отказывались от свиданий с тобой, - не сдавался гриффиндорец. - Скажи-ка мне, мистер Наивность, - поинтересовался Тин сдержанно, - разве “нет” всегда означают нет, а “да” – да? - Конечно, - согласился с этим утверждением Кан, нисколько не сомневаясь. Тин недоверчиво прищурился. - Ты не можешь говорить серьёзно. - Но это действительно так, - заспорил Кан. - Разве вообще возможно общаться, если мы говорим одно, а думаем другое? Представь себе эту неразбериху! - Н-да, - немного сурово протянул Тин, - ты либо самый хитроумный парень, с которым я когда-либо разговаривал, либо, в самом деле, самый наивный. - Мерлин, да почему? Что ты хочешь этим сказать? - озадаченно спросил Кан, нахмурившись. - Не будь смешным, Кан, - сказал Тин, улыбаясь уголками губ. - Что бы стало с флиртом, лестью и тому подобным, если бы люди говорили только неприкрытую правду? Кан сердито посмотрел на него. - Такие штуки умерли бы естественной смертью, - высказался он. - И ты бы не сожалел о них? - усмехнулся Тин. Кан фыркнул. - Нет! С чего бы это? На лице Тина отразилось сначала сомнение, потом удивление и, наконец, недоверие. - Ты утверждаешь, что никогда не привираешь, не говоришь неправду, не придумываешь даже самой маленькой лжи при общении с теми людьми, которым хочешь понравиться? Или, например, со своими друзьями? - Никогда, - честно ответил Кан. - Я могу многого не понимать, могу что-то понять поздно, но, в целом, когда я нахожусь с людьми, которых знаю, я не вру им. - Не верю, - вырвалось у Тина. - Испытай меня, - опрометчиво предложил Кан. Тин был не из тех, кто отказывается принять вызов. В его глазах мгновенно появился хищный блеск. - С удовольствием, Канталуп, - с готовностью отозвался он. Одним быстрым движением Тин привлёк Кана к себе. Тот приоткрыл рот, чтобы возмутиться таким обращением, но, прежде чем он успел издать хоть звук, Тин склонился к нему и поцеловал. Тин был опытным любовником. Он до тонкости знал, как сломить сопротивление. Его губы скользили по дрожащим губам Кана, лаская их с медленным, размеренным, чувственным усердием, наслаждаясь, смакуя, опьяняя гриффиндорца удовольствием. В какой-то момент Кан расслабился в его объятиях и разомкнул губы, чтобы пропустить Тина глубже. Когтевранец не замедлил воспользоваться этим неосознанным приглашением. Его губы двигались по губам Кана, упиваясь их сладким вкусом. Его язык то и дело проскальзывал между зубами Кана, лаская, дразня. Тин почувствовал его безотчётный ответ, когда Кан затрепетал в его руках. Тин полностью отдался новому для себя наслаждению сжимать в объятиях неопытного парня, когда страсть, ослепляющая, всепоглощающая и такая неожиданная, поднялась, словно горячий прилив, в его венах. Поцелуй становился всё жарче, руки Тина всё крепче охватывали тело Кана; он прижимал гриффиндорца ближе и ближе, требуя всего, что тот мог дать, и вихрь мучительных чувств захватил их обоих в непреодолимый водоворот. Наконец, Тин разорвал поцелуй и испытующе заглянул в бархатно-тёмные глаза Кана. - Почему я поцеловал тебя? - в голосе когтевранца прозвучало удивление. - Ты... ты пытался что-то доказать, - удалось выговорить Кану, когда он справился со своим дыханием. - Доказать? Ах да, вспомнил. Что ж, теперь давай начистоту, Кан, - с вернувшейся на его лицо улыбкой предостерёг Тин. - Ты хочешь, чтобы я поцеловал тебя снова? - Нет, - выдохнул Кан сдавленным шёпотом. - Врунишка, - это слово прозвучало от Тина как ласка. Он собрался было вновь поймать губы Кана своими губами, но гриффиндорец высвободился из его рук. - Ты не понял, Тин! - торопливо воскликнул Кан. - Я не отрицаю, что мне нравится этот опыт с поцелуями. Мерлин, да как я мог бы это отрицать? Но я не думаю, что целоваться... ну... полезно. - Что, прости? - Тин пришёл в замешательство. - И почему нет? - У меня дрожат пальцы, - Кан протянул обе руки и показал их Тину. Его откровенность не просто очаровала, она фактически добила Тина. - Ты победил, - сокрушённо резюмировал Тин. - Кан, ты действительно бесхитростен. И теперь, когда ты доказал мне это, я ещё сильнее хочу поцеловать тебя снова. Это был рассчитанный риск. Кан мог сбежать. Мог врезать ему по лицу и гордо уйти. Но ничего из этого гриффиндорец не сделал. И Тин взял его губы штурмом. Он целовал Кана, а Кан, в свою очередь, целовал его. Желание сопротивляться в Кане пропало, уступив место радостно-гибельной покорности. Мерлин, как же ему нравилось ощущать губы Тина на своих губах, чувствовать, как они прижимаются к нему то сильнее, то слабее, то ещё сильнее... И ещё. Кану нравилось тело Тина, нравилось, как тот одной рукой обнимал его, а другую руку положил на шею, слегка поглаживая пальцами кожу. Кроме того, гриффиндорец, наконец, признался себе, что испытывает наслаждение от того неоспоримого факта, что он возбуждает Тина. Что Тин хочет его. А сам Кан хочет Тина. Их влечение являлось таким безрассудным, но в то же время... прекрасным и взаимным. Спустя минуты три Кану захотелось большего. И Тин дал ему больше. Потом Кан захотел ещё большего. И Тин позволил себе ещё больше, из-за чего Кан полностью потерялся в ощущениях. Тин терзал его своими губами, зубами и языком. Он зарылся лицом в его волосы, и Кану показалось, что Тин назвал их шёлковыми, а может, ему это только послышалось. Горячие руки Тина ласкали его плечи, спину, бёдра; когтевранцу явно хотелось, чтобы Кан был к нему как можно ближе; он требовал от Кана прижаться к нему ещё теснее, приподнимая его и раздвигая ему бёдра. Их разделяла одежда, но Кан всё равно прекрасно чувствовал, как Тин горит и жаждет его. И сгорал от неутолённого желания сам. Сгорал так сильно, что у него даже выступили слёзы на глазах. Внезапно он услышал, как Тин произносит его имя. Так Тин не произносил его ещё ни разу: нежно, мучительно, страстно; так, словно в одном этом слове заключались и вопрос, и ответ одновременно, и этим словом было полное имя Кана – Канталуп. Днём или ночью, не имело значения. Похоже, когда бы Тин ни целовал его, это было так же рискованно, как подносить к соломе зажжённый факел. Тин загорался мгновенно, и Кан вместе с ним. Осторожность, здравый смысл, ледяное самообладание Тина и истинно гриффиндорская гордость Кана – всё исчезало в ту же секунду, как их губы встречались. Борясь с туманом в своей голове, Тин с иронией подумал, что совершенно не владеет собой, когда дело касается этого конкретного гриффиндорца. Он опять произнёс имя Кана и вдруг не узнал своего голоса, настолько тот был проникновенным: - Канталуп. - Тин, - прошептал Кан в ответ. В его голосе тоже было некое чувство, и Тин так этому удивился, что решил: должно быть, послышалось. Тем более что всё внимание когтевранца сейчас концентрировалось на том, что Кан делал, а не говорил. Потянувшись вверх, Кан обвил его шею руками. Их прохладное прикосновение было бальзамом для разгорячённой кожи Тина. Он мечтал о ласках Кана. Но ему было мало тех невинных касаний, на которые осмеливался гриффиндорец, зарывшись пальцами в его шевелюру и слегка погладив его шею. Тин хотел, чтобы Кан прикасался к нему откровеннее. Безумно хотел. - Кан, прикасайся ко мне... - шепнул Тин в их новый поцелуй. - Я прикасаюсь к тебе, - рассеянно пробормотал Кан, на миг оторвавшись от его губ. Тин немного отстранился от него и, внимательно посмотрев ему в глаза, повторил свою просьбу: - Прикасайся ко мне смелее. Пожалуйста. - Где? - прерывисто спросил Кан. - Здесь, - Тин приложил руку к своей груди повыше сердца. Затем провёл рукой в области грудной клетки. - Здесь, - сказал он, после чего его ладонь опустилась к животу. - И здесь. Кан выполнил его просьбу без малейшего слова возражения. Сначала его рука скользнула по плечу Тина, дальше вниз, вдоль руки до самых кончиков пальцев, потом Кан неторопливо провёл пальцами по груди Тина и в нерешительности остановился, ощутив бугорок соска под тканью мантии когтевранца. Уже с интересом он тут же поискал другой. Тин вздрогнул, когда Кан начал касаться его обеими ладонями, медленно и осторожно, стараясь охватить ими как можно больше пространства, перемещаясь от плеч к груди. Затем руки Кана опустились до уровня талии Тина и замерли. Они оба прекрасно сознавали, в каком возбуждённом состоянии находились. Однако, вместо того, чтобы попросить Кана дотрагиваться до него ещё более интимно, Тин решил ответить ему теми же ласками. Положив руки Кану на плечи, он стал неспешно скользить ими вниз, повторяя контуры его тела. Исследование Тина подтвердило то, что он уже знал: у Кана было красивое тело – стройное, подтянутое, нежное и упругое в тех местах, где это было необходимо. “Как потрясающе было бы увидеть его обнажённым...” - закономерно пронеслось в сознании Тина. Неожиданно в коридоре, совсем рядом с классом Защиты от Тёмных Искусств, где они находились, послышались шаркающие шаги. Кан резко дёрнулся и попытался было отодвинуться от Тина, но тот удержал его на месте и свистящим шёпотом проговорил: - Тихо. Так ты лишь наделаешь много шума. А это идут, должно быть, Филч с чуткой Миссис Норрис. Послушно затихнув, Кан уткнулся лбом в его плечо и прикрыл глаза. Осознание происходящего между ним и Тином медленно проникало в затуманенный страстью мозг гриффиндорца. Судя по всему, он больше не мог находиться рядом с Тином и сдерживать свои эмоции. Где-то в тайных уголках его разума скрывалась мучительная правда о том, что только умение Тина владеть собой удерживало сегодня Кана от капитуляции перед ним. Когда звук шагов в коридоре полностью исчез, Кан вновь предпринял слабую попытку оттолкнуть когтевранца. Тин, заметив это, со вздохом отошёл от него сам. - Кан, только не говори мне, что снова намерен поддаться своему глупому упрямству, - без особой надежды произнёс Тин. - Ведь именно оно удерживает нас на расстоянии друг от друга. Кан, судорожно расправив на себе мантию, раздражённо на него посмотрел. - Это не просто упрямство. Ты преследуешь меня лишь потому, что получаешь удовольствие, сталкиваясь с трудностями. Вот и всё, - на одном дыхании выпалил он. Тин безрадостно улыбнулся. - М-м, да. Я действительно люблю бросать вызов обстоятельствам, - согласился он. - Но сейчас – в случае с тобой – речь идёт вовсе не о вызове, а о другом. Кан... мне кажется, наши жизни внезапно соприкоснулись как две тропинки, ведущие в никуда и случайно встретившиеся на перекрёстке, продуваемом всеми ветрами. А ещё... ещё я, благодаря тебе, узнал, что жизнь дана для того, чтобы жить. Не анализировать её и не наблюдать со стороны, как я делал все свои прошлые годы в Хогвартсе. Сделав паузу и поймав взгляд Кана, Тин со значением добавил: - Один лишь твой вид побуждает меня стать лучше. У Кана от растерянности перехватило горло. Он не знал ни что ответить, ни как отреагировать. Его захлестнула волна противоречивых эмоций, грозя выплеснуться наружу.

***

Плетясь за Тином к Гриффиндорской башне, к которой тот вызвался его проводить по самому безопасному маршруту, Кан всё ещё находился под впечатлением от всего случившегося. В самом деле, от всего: от эмоционального шантажа Тина, от его поцелуев, от его прикосновений, от его слов. - Э-э-э, Тин... - начал Кан неловко, когда они шли по тёмной галерее и только Люмос освещал им путь. - Я не знаю, правда ли ты искренен со мной, но если всё-таки искренен, то... почему? Тин усмехнулся. - Потому что я чувствую взаимность, Кан, - ответил он просто. Кан нахохлился. - Не слишком ли ты самоуверен? С губ Тина сорвался смешок. - Да, пожалуй, - не оспорил он. - До крайности, мой сладкий Канталуп. Благодаря твоей помощи. Кан почувствовал, что краснеет. - Не имею представления, на что ты намекаешь, - проворчал он. - Да ну? - Тин цокнул языком. - Тогда буду счастлив, показывая тебе, на что я намекаю. - Мерлин, какой же ты... умелый манипулятор! - с недовольством обвинил его Кан. - Не хочешь узнать, в чём ещё заключаются мои умения? - поинтересовался Тин, понизив голос. Дрожь желания в ту же секунду пробежала по всему телу Кана. Однако он твёрдо приказал своему сердцу и прочим органам немедленно уняться. Гриффиндорец устремил на Тина самый насупленный из своих взглядов. - Тин. - Что? - глаза у Тина сверкали. - Что тебя так взволновало? Я имел в виду магические умения. Он вскинул бровь. - А ты о чём подумал? - Не принимай меня за совсем уж полного идиота, - фыркнул Кан, но всё же стушевался. - Ты пытался... - Пришли, - прервал его Тин, остановившись. Кан огляделся. За ближайшим поворотом коридора находился портрет Полной Дамы, а за ним – гостиная Гриффиндора. - Теперь ступай, Кан, - с явным сожалением вздохнул Тин. - Потому что ещё минута – и даже если ты захочешь уйти, я не отпущу тебя. Подавив неожиданный всплеск чувств, в котором чуть не захлебнулся, Кан решил, что Тин прав и самое время спешно ретироваться.