***
Силы Кана довольно быстро восстанавливались и, в целом, пребывание в Больничном крыле становилось всё менее тяжким. Он зачитывался старыми номерами журналов по квиддичу, которые принесла ему из библиотеки Лэй, да и друзья преданно захаживали к нему несколько раз в день. А ещё у него был Тин. Когда от чтения журналов начинала болеть голова, Тин читал ему вслух, и в его исполнении даже самые сухие реплики комментаторов матчей звучали ярко и интересно. Однажды Кан проснулся и увидел, что возле кровати сидит Пит и просматривает свои конспекты. - Тин сейчас занят обязанностями старосты школы, - сообщил пуффендуец, прежде чем Кан успел что-то спросить. - Отлично, - с иронией в голосе отозвался Кан. - Значит, кроме меня, у него есть и другие дела. А то я уже начал беспокоиться, что составляю смысл всей его жизни. - Обеспокоенным ты не выглядишь, - улыбнувшись, возразил Пит. - Скорее сияешь от удовольствия: рад, что Тин самоотверженно посвящает тебе всё своё свободное время. Кан решил оставить его замечание без ответа и перевёл тему: - Странно теперь видеть тебя одного, без Э. - Честно говоря, мне и самому странно, - более мечтательно улыбнулся Пит. - Но у Э сегодня много уроков, и я решил воспользоваться случаем и немного последить за твоим самочувствием. Заметив удивлённый взгляд Кана, он пояснил: - Я собираюсь работать в больнице Святого Мунго после выпуска. С прошлого года прохожу углублённый курс Зельеварения, Травологии и... впрочем, тебе это, наверное, не интересно. В общем, я заметил, что ты выздоравливаешь медленнее, чем должен был бы. - Да, я умею доставлять много хлопот, - усмехнулся Кан. На лице Пита появилось лукавое выражение. - В том числе и Тину? - Ага, в том числе и ему, - с весельем кивнул гриффиндорец. - Кан... - Пит внезапно замялся. - Прошу одного: не обижай моего друга. Тин безумно в тебя влюблён, а потому всецело в твоей власти. К тому же, несмотря на свой сложный характер, он обладает ранимой душой. Последнее Кана не удивило: Тин всегда выглядел абсолютно бесстрашным и непоколебимо уверенным в себе, но за всем этим чувствовалась какая-то уязвимость. - Пожалуй, - не оспорил Кан. - Ещё Тин иногда бывает довольно чувствительным и почти болезненно гордым, - добавил Пит. - Я учту. И... - Кан помолчал, подбирая слова. - Пит, у меня нет намерений причинять Тину боль. Пит посмотрел на него долгим, серьёзным взглядом. - Рад слышать, Кан. - Я чувствую... чувствую к Тину то, чего никак от себя не ожидал, - неловко признался гриффиндорец. - Я честно пробовал бороться с собой, но всё напрасно. Глупо, да? Однако улыбка Пита была полна понимания. - Мы часто бессильны против чувств, - сказал он. - Ты напрасно терзаешься. - Я больше не терзаюсь, нет, - отмахнулся Кан. - Я просто беспокоюсь, что ни черта не смыслю в отношениях. Вот, например, в квиддиче я знаю все правила. А тут... теряюсь. - Кан, единственное правило состоит в том, что правил нет, - пожал плечами Пит. - По крайней мере, когда я с Э, то чувствую, что не существует никаких границ. Кан неспешно всё это обмозговал и поинтересовался: - Пит, а тебе никогда не хотелось, чтобы в жизни всё было... ну, не то что бы легко, а... проще? - А что за сложности в твоей жизни? - помедлив, спросил тот. - Те, что связаны с Тином? Гриффиндорец закатил глаза. - Почему ты и сейчас думаешь, что дело в нём? - А что мне ещё остаётся думать? - Пит с весельем посмотрел на него. - Помнишь, когда ты увидел нас с Тином неподалёку от гостиной Гриффиндора? У тебя, Кан, был такой вид, словно тебя громом поразило. - Ну, я был поражён тем, что вдруг заметил, как ты и Тин смотритесь вместе... То есть, я понимаю, что вы друзья... Но тогда со стороны показалось... Я подумал, что... - с каждым словом Кан мямлил всё тише и тише. - Ты действительно сильно приревновал Тина в тот день, верно? - уточнил Пит с тем блеском в глазах, который Кан часто видел в глазах своей сестры. - Но неужели ты всерьёз решил, что между мной и Тином что-то есть? Кан стушевался. - Нет, что ты!.. То есть, да. В смысле... Мерлин! - он заставил себя собраться с мыслями. - Я знаю, что пока не имею никакого права ревновать Тина. - Кан, - в голосе Пита прозвучал мягкий упрёк. - Ты ведь уже тогда наверняка замечал, что мне нравится Э. - Прости, с моей стороны было нелепо так думать, - Кан посмотрел ему в глаза. - Сейчас это совершенно ясно, но в тот момент я не был ни в чём уверен. Впечатление было такое, что вы с Тином вполне могли бы... Он не сумел произнести слово “поцеловаться”, потому что ему ненавистна была сама мысль о Тине, целующим Пита... да и любого другого парня или девушку, если уж на то пошло. На какое-то время в лазарете воцарилось молчание, которое затем нарушил Пит. - Мы с Тином давно являемся друзьями, Кан. И только. Ничего иного между нами нет, - искренне произнёс пуффендуец и замолк, испытующе глядя на Кана. - Не сомневайся в Тине, ладно? Он не приемлет даже намёка на предательство – как от других, так и от себя самого. - Я запомню, - пообещал Кан.***
В последний день “заключения” Кана в Больничном крыле Тину пришлось задержаться в одном из коридоров замка, чтобы успокоить двух слизеринок, вздумавших продолжить дуэль после закрытия дуэльного клуба до следующего года. По пути же в Больничное крыло Тина одолело беспокойство, ведь когда он в последний раз оставил Кана на продолжительное время, тот едва не свалился с кровати. В лазарет когтевранец ворвался с волнением и опаской. И лишь увидев Кана, успокоился – его здоровью ничто не угрожало, да и поведение, наконец, полностью обрело былую живость. Однако Кан обнаружился не в постели, а возле наколдованного зеркала, которое зависло в воздухе невысоко от пола. Гриффиндорец хмуро рассматривал своё отражение: должно быть, зелёные пятна на линии челюсти и шее – побочный эффект одного из лечебных зельев – особого восторга у него не вызывали. - Готов покинуть это место? - лаконично поинтересовался Тин. Кан повернулся и окинул его раздражённым взглядом. - Не целуешь меня потому, что я сейчас похож на орионца? - На кого? - не понял Тин. - Или на Халка... - задумчиво продолжил Кан, ещё сильнее нахмурившись. - Что? - Ну, знаешь... эти ужасные зелёные пятна! - недовольно пояснил Кан и указал на свою шею. Тину и в голову не приходило, что Кан способен додуматься до такого. - Не мели ерунды, - покачал головой когтевранец. - Тогда почему ты уже второй день не целуешь меня, хотя постоянно грозишься это сделать? - потребовал ответа Кан. - Потому что ты плохо себя чувствовал, - в принципе, честно ответил Тин, но главное он всё же инстинктивно утаил. - Ну, вот сейчас я в порядке, - вызывающе бросил Кан, однако невольно провёл по своей шее ладонью. Жест получился неуверенным, робким и никак не соответствовал вызывающему тону. Тин понял, что Кан, судя по всему, искренне полагал, что зелёные пятна в полной мере объясняют недостаток внимания с его стороны. - Кан, хватит драматизировать, - укоризненно произнёс Тин. - Меня не волнует эта зелень на твоей шее и твоём лице. Гриффиндорец поджал губы. - Обманщик, - обвинил он. Вздохнув, Тин подошёл к нему и, схватив за плечи, молниеносным движением развернул обратно к зеркалу. - Хэй! - возмутился Кан, пытаясь вырваться. - Лучше посмотри на себя, Кан, - спокойно попросил Тин. Кан прекратил вырываться, но смотреть в зеркало не стал. - И так знаю! - вспылил он. - Насмотрелся уже. Я похож на растение. - Конечно, традиционное понимание красоты предполагает присутствие чистой кожи, желательно одного оттенка, - снисходительно проговорил Тин. - Но постарайся избавиться от предвзятости и оцени свою внешность не с точки зрения отсутствия неких качеств, а с точки зрения присутствия других, не менее важных. Кан посмотрел в зеркало и сморщил нос. - Давай же, присмотрись. Ты красив и с этими зелёными пятнами, - заверил Тин. - Раньше я не обращал пристального внимания ни на линию твоих скул, ни на разлёт бровей, ни на форму губ. Твоя кожа, желание к ней прикоснуться затмевали твои прочие достоинства. Ты прекрасен, Кан. - Я сказал тебе... - начал было гриффиндорец сердито. Однако Тин перебил его: - Гладкая, как шёлк, кожа. Глаза, которые горят упрямым огнём... - Тин... - Кан хотел вновь запротестовать, но пальцы когтевранца мягко нажали на его губы. - И очень скоро, - голос Тина снизился до шёпота, - я уверю тебя и в совершенстве твоего тела, раз ты до сих пор в себе сомневаешься. - Я не сомневаюсь, я просто... - Сомневаешься, Кан, - серьёзно возразил Тин. - Иначе бы не ревновал меня к Питу. Ревность рождается из чувства неуверенности в себе. Правой рукой Тин дотронулся до шеи Кана. Их взгляды в зеркале встретились. Вообще-то Тин собирался действовать осторожно. Хотел начать медленно, бережно и постепенно достичь того градуса страсти, которым всегда отличались их поцелуи. Но едва его губы соприкоснулись с губами Кана, тот жадно прижался к нему, обвил плечи руками, и все мысли Тина об осторожности мгновенно испарились. Он набросился на Кана как хищный зверь, и тот ответил с безудержной искренностью. Тин притиснул его к ближайшей стене, а гриффиндорец запустил свои пальцы ему в волосы и застонал от вожделения. Тину пришлось проявить чудеса самообладания, чтобы сдержаться и не сделать его своим немедленно – здесь и сейчас. Стараясь сохранить остатки здравого смысла, Тин отстранился. Кан взглянул на него затуманившимися глазами. - Теперь у нас так будет всегда? - спросил он, облизывая распухшие губы. - Непременно, - подтвердил Тин и снова поцеловал его. Забывшись, Кан с удивлением услышал, что издаёт звуки, подозрительно напоминающие стоны Пита, когда того целовал Э. - А ты уверен, Тин? - прервав поцелуй, беспокойно уточнил Кан. - Ты и я... знаешь же – нас многое разделяет. Мы... ну, мне кажется, мы сведём друг друга с ума. Взгляд тёмных глаз Тина не отрывался от него. - Да, вероятнее всего, - согласился он и опять поцеловал его – легко, соблазняюще, дразняще. - Но мы будем практиковаться. - А? - Мы попрактикуемся и посмотрим, что получится, - с улыбкой объяснил Тин. - Посмотрим, как мы сведём друг друга с ума.***
“Первые и последние каникулы, что я провожу в Хогвартсе...” - отрешённо подумалось Тину, когда он шёл в Большой Зал на завтрак в первый день каникул – канун Рождества. Когтевранец и не знал, что замок может стать таким поразительно тихим утром. Но дело просто было в том, что вчера Хогвартс покинули почти все студенты. Остались лишь горстка гриффиндорцев, несколько пуффендуйцев, четверо слизеринцев и двое когтевранцев. Тин и Чаэм были единственными студентами Когтеврана, не поехавшими домой на Рождество.***
Кану нравилось подолгу глядеть на волшебные украшения Большого Зала в Рождественский период. Все эти разноцветные шары, гирлянды, мишура и взрывающиеся сами собой хлопушки побуждали мечтать о чём-то сказочном. Вот и сегодня, зайдя в Большой Зал, гриффиндорец привычно, но восхищённо вздохнул и отметил, что на мохнатую ель добавили множество сверкающих огоньков. Тина он увидел сидящим за одним столом со всеми оставшимися в замке студентами и несколькими преподавателями. По заведённой традиции на Рождество из-за небольшого количества народа все завтракали, обедали и ужинали за одним столом. Да и место можно было выбрать любое. Улыбнувшись, Кан плюхнулся на скамью рядом с Тином. Вьющиеся побеги омелы, которые можно было увидеть повсюду в Большом Зале, неожиданно встрепенулись, и всё растение зацвело, достигнув пика своей красоты.***
Вечером, немного понаблюдав за Каном и его друзьями, играющими в снежки во дворе замка, Тин зашёл в Большой Зал и остановился возле наряженной ели. Ему нужно было немного подумать о том, о чём не получалось думать в обществе Кана. Поэтому он вздохнул и, устремив взгляд на волшебные цветные огоньки, спокойно погрузился в свои мысли.***
Рождественское утро встретило Кана солнцем, едва поднявшимся над горизонтом и тронувшим башни замка тусклым золотом. Спустившись из спальни для мальчиков в гостиную, он радостно воскликнул – под небольшой ёлкой Гриффиндора высилась горка подарков в ярких обёртках. Сев перед ёлкой по-турецки, Кан с улыбкой начал нетерпеливо разворачивать те свёртки, на которых значилось его имя. В процессе этого он улыбался всё более лучезарно, так как получил подарки именно от тех, кому и сам послал подарки. В основном, все подаренные ему вещи были либо практичными, либо забавными, чисто для веселья. Впрочем, имелись и исключения. Например, Тайп подарил ему книгу “Антология квиддича” и Кан едва удержался, чтобы не начать тут же листать её. А то, что подарил ему Пит... От подарка Пита у Кана перехватило дыхание и учащённо забилось сердце. Подарком оказалась колдография, на которой были запечатлены он сам и Тин. Колдографию обрамляла простая, но красивая рамка в ало-синих тонах и с изображением гербов Гриффиндора и Когтеврана. У Кана нашлось лишь одно объяснение появлению этой колдографии – её тайком сделал сам Пит. Причём пуффендуец очень хорошо выбрал момент для съёмки, потому что на колдографии Тин улыбался и смотрел на Кана с нежностью во взгляде, а сам Кан смущённо усмехался, но тоже кидал на Тина взгляды, недвусмысленно говорящие о его влюблённости. Наконец, очередь дошла до небольшой красной коробки, перевязанной синей ленточкой, открытие которой Кан намеренно откладывал напоследок, так как сразу понял, что она от Тина. Вздохнув и настроив себя не сердиться слишком сильно, если подарок окажется чрезмерно дорогим, гриффиндорец аккуратно развязал ленточку и открыл коробку. Внутри, на чёрной бархатной подушечке, похожей на ночное небо, покоились изящной формы серебряные часы на длинной серебряной цепочке. Задохнувшись от противоречивых чувств, Кан взял часы в руки и, нажав на кнопку сверху, открыл их крышку. В центре циферблата был изображён орёл – символ Когтеврана, а по краям... Кан присмотрелся внимательнее и понял, что это совсем не цифры. Одновременно с этим он заметил записку, лежащую в углу коробки. Достав эту записку, Кан прочёл: “Канталуп, данные часы – волшебные. С их помощью ты сможешь узнавать о моём местонахождении, здоровье и о чём-то серьёзном, происходящем со мной. Необходимое число стрелок и надписей, заменяющих цифры, будут появляться и исчезать, в зависимости от ситуации. Прости, если я слишком тороплюсь, даря тебе такой подарок, но после случившегося с тобой я не смог себя пересилить и заказал эти часы в двух экземплярах. Да, ты правильно понял, Кан, на моей шее сейчас висят точно такие же часы, но только со львом в центре и заколдованными на твоё местоположение, здоровье и прочее. Изначально я хотел сделать тебе другой подарок, потому что прекрасно знаю, как ты относишься к дорогим вещам... но, Кан, мне показалось нечестным, если бы у меня были такие часы, раскрывающие мне происходящее с тобой, а у тебя – нет. Я, в самом деле, долго колебался, так как не хочу, чтобы ты волновался обо мне и проверял, например, моё здоровье по этим часам. Но, опять же, я поступил бы нечестно, если бы такая вещь была только у меня. Поэтому... не злись на меня, Кан. И с Рождеством!”. Закончив читать записку, Кан закрыл глаза и сглотнул. Сначала он действительно рассердился на Тина из-за очевидной высокой стоимости такого подарка. Потом, когда он рассматривал часы, его затопил восторг. Однако сейчас эти эмоции сменились совершенно иными. Предвкушение. Кан осознал, что теперь сможет всегда легко узнать, где находится Тин и в порядке ли он. Шок. То, что сделал Тин, явственно указывало на то, что его чувства гораздо серьёзнее, чем Кан думал. Сердце Кана неожиданно защемило, ему стало трудно дышать. Трудно и сладко.***
Не мешая Чаэм восхищённо ахать из-за своих подарков, Тин склонился над своими и безошибочно достал из горки свёртков подарок Кана. Развернув упаковку, когтевранец увидел квадратную кадку с волшебным растением, листочки которого плавно колыхались, словно от дуновения ветра. Тин напряг память и спустя пару мгновений сумел определить, что это Трепетливые кустики. Более того – цветущие. Улыбнувшись, Тин прикрыл глаза и глубоко вдохнул аромат цветов... - Запах корицы... и полироли для мётел... и кожи Кана... - шёпотом произнёс он. Это были не все запахи, которые Тин уловил, но именно эти были самыми сильными. Открыв глаза, когтевранец вдруг заметил ещё какие-то цветы, притаившиеся в уголках кадки. Это были маргаритки. Тин резко выдохнул и осел в кресло. В его груди взрывалось что-то горячее и отчаянно счастливое. Чаэм успела собрать все свои подарки и подняться в спальню для девочек, а Тин всё сидел в кресле и касался кончиками пальцев нежных лепестков.