***
Пит внимательно посмотрел на Тина. - А ты изменился, - спокойно сказал пуффендуец. Резкое отклонение от темы их изначального разговора за завтраком в Большом Зале сбило Тина с толку. - Что? - непонимающе спросил он, ставя кубок с тыквенным соком обратно на стол. - Да, - кивнул Пит, - действительно изменился. За то время, что я тебя знаю, ты изменился очень сильно. Не пойми неправильно, Тин, но сейчас ты не такой жёсткий, каким был ещё совсем недавно. - Что ж... я подозревал, что меняюсь, - нехотя признал Тин. - Стал иначе чувствовать. Я чувствую... На миг он замешкался, подбирая нужное слово. - Я чувствую в себе больше оптимизма, - сказал он в итоге. Пит улыбнулся. - Гриффиндорцы умеют вселять оптимизм, - доверительно сообщил он. - Они умеют вдохновлять других. Трудно противостоять их энтузиазму. Когда гриффиндорцы хотят, они могут быть очень убедительными. Договорив, Пит замолчал и умиротворённо продолжил завтракать. Он не ждал какого-либо ответа от Тина на свои слова, потому что и так чувствовал, что отношения между Тином и Каном круто переменились. И Пит искренне радовался за них. Сам же Тин мгновенно отвлёкся и от друга, и от завтрака, привычно задумавшись о Кане. О Кане, который оказался невероятно чувственен и чертовски быстро заводился, стоило лишь... Внезапно Тин инстинктивно почувствовал его присутствие в тот самый момент, когда Кан вошёл в Большой Зал, хотя шагов и не было слышно. Тин просто каким-то непостижимым образом уловил изменение в атмосфере – словно включился какой-то источник энергии, заставивший вибрировать воздух. Он понял, что Кан здесь, смотрит на него, хочет, чтобы Тин повернулся к нему. И тело Тина с готовностью откликнулось на этот молчаливый призыв гриффиндорца. Направившись к столу, за которым все завтракали, Кан быстро отвёл от Тина взгляд, понимая, что не должен сейчас думать об особой стороне их отношений, если хочет сохранить самообладание, общаясь с ним прилюдно. Однако, перед тем, как сесть за стол, Кан всё же опять посмотрел на Тина. Лицо когтевранца не выдавало ни малейших признаков волнения, но едва их взгляды пересеклись, дыхание Кана сбилось с ритма. Он ожидал увидеть непоколебимое спокойствие в тёмных глазах Тина, но не заметил в них ничего подобного. Напротив, устремлённые на него, те лучились теплом. Кан даже уловил мимолётную улыбку на лице Тина. Возможно, именно поэтому Кан в итоге сел рядом с ним, а не со своими друзьями, которые при этом выразительно переглянулись. - Доброе утро, - тихо поприветствовал Кан Тина, в то же время опасаясь, как бы кто-нибудь не услышал бешеный стук его сердца. - Да, более чем доброе, - чуть ли не промурлыкал Тин ему в ответ. - Ха! - не удержавшись, брякнул Пон. - А мы уж начали беспокоиться, что до конца каникул не увидим вас двоих больше. Кан вспыхнул, Тин закатил глаза, Пон понимающе рассмеялся, Текно, Ричи, Чаэм, Э и Пит попытались скрыть улыбки. Прочие же студенты были заняты своими разговорами и попросту не обращали на них внимания. Что до преподавателей, то те успели позавтракать и покинуть Большой Зал ещё до прихода Кана. Немного успокоившись, Кан, к своему облегчению, услышал, как Ричи начал засыпать Текно и Э вопросами, связанных с квиддичем, так что... Да, так что Кан мог, наконец, приняться за завтрак, раз его друзья смилостивились и не стали чересчур сильно дразнить его. Впрочем, то, чего не стали делать его друзья, с успехом доделал вредный мозг Кана. А именно – среди прочего, вдруг напомнив гриффиндорцу о том, что последний раз, когда он виделся с Тином, тот неспешно одевался после их кувырканий в постели. Это воспоминание обожгло Кана, породив в нём новое желание. И оно было таким острым и всепоглощающим, словно те часы с Тином всё ещё продолжались. Вероятно, желание было настолько острым, потому что теперь Кан знал, что произойдёт, если забыть о страхе неизвестности и получить взамен наслаждение в руках Тина. Тина, который сегодня выглядел в его глазах ещё более чарующе и невероятно. Кан не мог долго смотреть ни на кого, кроме как на него. Гриффиндорец даже говорить ни о ком другом не хотел, поэтому ему всячески приходилось себя сдерживать. Рискнув незаметно поднять на Тина взгляд, Кан увидел, что на этот раз тот абсолютно спокоен. “В то время как я...” - обиженно подумал Кан. Мысль его так и осталась незаконченной, потому что Тин, словно услышав, посмотрел на него и во взгляде этом наряду с восхищением Кан разглядел нечто новое для себя – Тин взирал на него взглядом собственника. Кан и раньше замечал что-то такое в поведении Тина с ним, но всё-таки Тин никогда ещё не позволял себе открыто смотреть на него с подобной эмоцией в глазах. Кан почувствовал себя неуютно. Его лицо и шею залила краска смущения, потому что под взглядом Тина он вновь испытал волнующее, ни с чем не сравнимое томление. Кан стыдился этого ощущения, и одновременно оно было восхитительно. Лэмон, только сейчас пришедшая завтракать, села напротив брата и подозрительно посмотрела на него. - Кан, - заговорила она с ним, пододвигая ему блюдо с глазированным печеньем в форме снежинок, которое гриффиндорец на протяжении последней пары секунд рассеянно гипнотизировал взглядом, - что это с тобой? Сегодня у тебя необычайно здоровый вид. Тин на её слова приглушённо хмыкнул. По его мнению, вид у Кана сегодня был ошеломляющий, а не просто “здоровый”. - Опять летал на метле в самый мороз? - допытывалась, тем временем, Лэй у брата, который всё ещё расфокусированно пялился на печенье. Затем она вдруг умоляюще взглянула на Тина. - Тин, ты же этого не допустил? - Разумеется, нет, - успокаивающе улыбнулся ей Тин. - Не переживай, Лэмон. - Ох, огромное спасибо, Тин! - Лэй, в самом деле, мгновенно перестала беспокоиться. - Спасибо, что позаботился о моём брате. Тин чуть было не ляпнул, что это доставило ему удовольствие, но вовремя спохватился. Подобное замечание могло быть истолковано двояко. - Можешь всегда рассчитывать на меня в этом вопросе, Лэмон, - отозвался Тин с какой-то поразившей его самого необычайной вежливостью. С тех пор, как он влюбился в Кана, Тин заметил за собой, что старается быть как можно более любезным с его сестрой и друзьями. Тин даже не осознавал этого поначалу, просто действовал инстинктивно. Сейчас-то он понимал, чем это было вызвано. Тин интуитивно старался понравиться друзьям Кана, старался поменять их мнение о себе в лучшую сторону. В общем, Тин вёл себя так, словно собирался... словно собирался однажды признаться как им (им всем, а не только Э и Тайпу), так и всему магическому миру, что выбрал Кана Киракорна. И что, если бы было возможно, он провёл бы с Каном вечность. И что он никогда не оставит Кана, пока жив, или пока жив тот, и даже после... навсегда останется верным ему. Но ведь Тин вовсе не собирался заявлять такое друзьям Кана, его сестре и всему магическому миру. На данном этапе отношений с Каном – уж точно не собирался. Вообще ничего такого не планировал. Почему же его подсознание неожиданно решило иначе и заставило его поступать соответственно? Задумавшись, Тин не обращал внимания ни на бесконечные излияния друзей Кана по поводу огромного количества учебных заданий, которые нужно успеть сделать до конца каникул, ни на деликатные покашливания Пита, который старался намекнуть ему, чтобы он опомнился и не палился слишком уж сильно, потому что... Потому что мысли Тина были заняты Каном, он видел сейчас только его. Кан сидел рядом с ним в своей маггловской одежде, однако ничто из этой одежды не могло теперь скрыть от Тина его тело. Тин знал, как выглядит торс Кана, его бёдра, какая у него гладкая кожа... и какой пылкий чертёнок скрывается под образом этого суетливого гриффиндорца. А из-за его близости сегодняшний завтрак в Большом Зале превратился для Тина в почти комическое испытание силы воли. Да и вся ситуация выглядела нелепой. “Мерлина ради...” - раздосадованно подумал Тин, оторвав свой взгляд от Кана. Он разрывался между желанием разговаривать с Каном и нарастающей потребностью поцеловать его. Тин едва не подавился завтраком, вновь посмотрев на Кана и увидев на его шее один из своих засосов. “Когда я смогу снова коснуться тебя?” - мелькнуло в сознании Тина. Ему становилось жарко, стоило лишь представить себе, как Кан жмурит глаза, в то время как сам Тин... Остановив свой отрешённый взгляд на зелёном джемпере Кана, он бездумно облизал губы и не заметил, что не один занимается разглядыванием. Кан тоже бросал на него затяжные, не поддающиеся контролю взгляды. И, проследив движение языка Тина, в висках гриффиндорца тут же запульсировало при мысли об этом языке, дарующем ему удовольствие до тех пор, пока у него не помутится зрение. В какой-то момент, почти выпав из реальности, они вдруг случайно соприкоснулись под столом коленями. Кан отреагировал в своём духе – вздрогнул и едва смог поднять ко рту кубок с тыквенным соком, не расплескав его. Каждый нерв в теле Кана ожил и чувственно откликнулся даже на такое обычное соприкосновение с телом Тина. А тот... тот, наконец, достаточно пришёл в себя, чтобы принять свой привычный непроницаемый вид и услышать, о чём ведутся разговоры за столом. Хотя не то что бы ему было дело до этих разговоров. Однако похвальное стремление Тина вести себя непоколебимо мгновенно пошатнулось, когда Кан внезапно – и незаметно для остальных – положил свою руку на его бедро. Почувствовав это, Тин сначала широко раскрыл глаза, затем напрягся и, кинув осторожный взгляд на сидящих за столом, предупреждающе толкнул Кана ногой. В ответ со стороны Кана послышалось весёлое фырканье. Тин усилием натренированной воли смирил в себе вспышку желания. “Какого Мордреда он так себя ведёт?” - Тина душил позыв схватить Кана за шкирку и встряхнуть его как непослушного, проказливого котёнка. Сделав несколько глубоких вдохов, он постарался успокоиться. Вот только Кан, похоже, решил и дальше испытывать его терпение. Потому что, когда Тин повернулся к нему и собрался заговорить, Кан уже о чём-то болтал с Э. А стоило Э рассмешить Кана, как Тин сразу почувствовал укол ревности. Не знай он, что Э влюблён в Пита, пожалуй, пострадал бы и сильней от этого ядовито-зелёного чувства.***
- Ты сознаёшь, что вёл себя, - Тин запихнул Кана в ближайший от Большого Зала альков, притиснул к стене и одарил его самым грозным своим взглядом, - неосмотрительно? Пока твой друг распинался насчёт самых известных игроков в квиддич, ты... вот что ты творил, Кан? Твои действия были безрассудны. Я не мог ни на чём сосредоточиться. Если бы не наша милая Лэмон со своими замечаниями... Кан хохотнул. - Тебе станет легче, если я извинюсь? - поддел он. - Хотя на самом деле извиняться мне совсем не хочется. Ты заслужил такие неудобства за все свои смущающие действия в отношении меня, когда... пф, да хотя бы на одних только отработках! Тин, ты же постоянно заставал меня врасплох и... Тин мягко обхватил его запястья своими руками и, не давая вырваться, ещё сильнее прижал к стене. - О нет, Канталуп, так просто тебе не отвертеться, - голос Тина звучал проникновенно, но в нём слышалось скрытое недовольство. - Знаешь, с чем мне приходилось мириться, пока ты провоцировал меня во время завтрака? Последние слова Тин произнёс шёпотом, придвигаясь всё ближе и ближе к губам Кана. И вот – их губы соединились. Прижатый телом Тина к холодной каменной стене, Кан не мог пошевелиться и уклониться от жгучего поцелуя, которым Тин решил наказать его. Почему “уклониться”? Конечно, из принципа. Поцелуй, между тем, становился всё более жёстким и требовательным. Кан чувствовал, как сильно бьётся сердце Тина. Тот не был ни нежен, ни медлителен. Нет, его язык грубо вторгался в рот Кана, а губы Тина словно хотели лишить его возможности дышать. Гриффиндорец не запомнил того момента, когда Тин запрокинул ему голову и стал покрывать жаркими поцелуями его шею. Кан лишь тихо выдохнул. Его тонкий джемпер не мог защитить ни от холодной стены замка, ни от жаждущих губ и рук Тина. Ощутив, как пальцы Тина пробрались под его одежду и погладили спину, Кан, выгнувшись назад, начал медленно двигать бёдрами, скользя ими по ногам когтевранца. Тот глухо выругался и снова жадно приник губами к его губам. Сила его желания не оттолкнула Кана. Ничем не контролируемые и ничем не ограниченные естественные эмоции нравились ему гораздо больше сдержанности. В грубых, откровенных прикосновениях Тина заключалось столько подкупающего и волнующего чувства, что Кан просто-таки упивался этим. Тело Кана и в обычных-то ситуациях не всегда подчинялось мозгу, а уж тут... Внизу живота он почувствовал опаляющий жар, который волнами поднимался вверх. - Кан, - хрипло прошептал Тин, - кажется, ты всё ещё не понимаешь, что делаешь со мной. Кан действительно всё ещё не понимал, несмотря на то, что уже было между ними. В этот миг, например, он был не способен думать ни о чём, кроме того огня, который разжёг в нём Тин. Все остальные мысли сгорели в пламени этого огня дотла. Кан не замечал, что Тин дрожит так же сильно, как и он. После очередного исступлённого поцелуя Тин уткнулся подбородком в плечо Кана и стал неспешно водить по его спине руками, исследуя все впадинки и бугорки мышц. Тин таял от удовольствия, зная, что теперь может свободно прикасаться к Кану. “Он мой”, - эта мысль, казалось, навсегда впечаталась в сознание Тина, давая ему право обладать Каном, когда бы только они оба ни захотели. А сейчас они оба определённо хотели. Вновь начав целоваться, они не отвлекались от этого занятия до тех пор, пока им не помешали – из соседнего коридора послышались шаги и голоса. - Сюда, - пробормотал Кан, потянув Тина за собой. Он выбрался из алькова и шустро прошмыгнул в захламлённую подсобку, находящуюся за углом. Тин же, следуя за ним, почти ничего не замечал вокруг. Не заметил он и того, как Кан запер дверь, и они оказались в темноте. Тин попытался было осмотреться, но Кан с силой прижался к его губам и привлёк к себе. В темноте гриффиндорец чувствовал всё куда более остро. В темноте был только Тин, его запах и прикосновения. Близость Тина забирала у него силы, и, прервав поцелуй, Кан прислонился ослабевшим телом к пыльной стене подсобки. Но он совершенно не переживал – Тин ведь знал, как зарядить его энергией. Зашуршала одежда, когда её начал снимать с них обоих Тин. Кан прижался к стене лбом, закрыл глаза и глубоко задышал. - С ума по тебе схожу... ты такой... - лихорадочно произнёс Тин, вовлекая Кана в торопливую прелюдию и восторгаясь тем, как чутко тот подстраивается под ритм движений пальцев глубоко внутри него, как красиво тот стонет. Кан выгнул спину, чтобы быть к нему ближе. Ему было невероятно хорошо. Напряжённое тело Тина, прижатое к его спине, только усиливало потрясающие ощущения. Кан выдохнул имя Тина и откинулся головой назад. Тин слегка покусывал его шею, целовал, пробегал губами по собственным недавним засосам, словно обновляя их. Кан бился в его руках, изнывая от этих дразнящих касаний и нетерпеливо желая продолжения. - Ти-и-ин... - Тебе приятно, мой львёнок? - сразу же отозвался Тин. Поначалу, из-за их обоюдного нетерпения Кан испытал нечто болезненное, но потом всё быстро приобрело другой характер. Каждое движение пальцев Тина приближало гриффиндорца к сокрушительному удовольствию. - Д-да, - подтвердил он, осознавая, что доведён уже до крайней степени возбуждения. Тин куснул его за плечо и провёл пальцами другой руки к его животу. Затем снова поцеловал в шею, от чего Кан прижался к нему спиной ещё плотнее, запустил пальцы в его волосы и притянул ближе. Кан ощущал необычайную храбрость – даже большую, чем после первой их близости. Любое действие Тина он встречал с воодушевлением, и самообладание когтевранца, наконец, рухнуло. Схватив за плечи, Тин развернул Кана, притиснул спиной к стене и провёл языком по тому месту, где бился его пульс. Кан застонал от жарких касаний его рта, а Тин продолжил своё нападение, несдержанно гладя и сжимая его тело. Судорога наслаждения пронзила Кана в ту же секунду, как Тин молниеносным рывком вошёл в него. И наслаждение это лишь возрастало и возрастало, пока не достигло своего пика. Только тогда Тин вонзился в Кана последним мощным ударом, расслабляясь в оргазме вместе с ним. - Мн-н... - Кан обвил шею Тина руками и фактически повис на нём, восстанавливая дыхание. Тин улыбнулся, поцеловал его в щёку и обнял, удерживая от падения на пыльный пол. Ему и самому хотелось минутки спокойного упоения, особенно с учётом того, что когда они занимались сексом, его сердце колотилось как бешеное. Впрочем... Тин и сейчас слышал гулкие и частые удары своего сердца, от которых у него даже в груди заболело. Возможно, от избытка удовольствия – не только физического, но и эмоционального. Кан же чувствовал себя совсем разомлевшим, будто бы лишился способности двигаться, поскольку кости его стали мягкими, а мышцы превратились в желе. Однако он... он никогда ещё не испытывал такой удивительной гармонии с миром и с самим собой. К тому же, ему нравилось стоять вот так с Тином – обнимаясь и ничего не говоря. Внезапно Кан понял, что в любой момент в эту подсобку может заглянуть вездесущий Филч и увидеть их сплетёнными в страстных объятиях у стены, разгорячённых и раздетых. Немного подумав, Кан пришёл к выводу, что ему наплевать.***
- Ты следил за мной? - Кан даже не старался сделать вид, что возмущается всерьёз. Тин усмехнулся, дёргая его на себя, обхватывая полами своей мантии его плечи. Они стояли на самом верху Астрономической башни, и морозный вечерний ветер взлохмачивал их волосы, румянил щёки, трепал концы шарфов. - И следил, и вспоминал, как мы с тобой были сегодня вместе, - низким тоном голоса ответил Тин, глядя гриффиндорцу в глаза. - Уф-ф, Тин, обязательно говорить об этом? - неловко проворчал Кан. - Да, потому что я хочу говорить об этом, - охотно подтвердил Тин, улыбаясь. - О том, что я чувствовал, двигаясь вместе с тобой... и в тебе. Кан вспыхнул. - Ну, нет, прекращай эту фигню, Тин! Он и сам на протяжении всего дня, летая с друзьями на мётлах, боролся с полыхающим в нём желанием поделиться с кем-нибудь впечатлениями об... да, именно об интимной стороне своих отношений с Тином. Не то что бы, Кан, в самом деле, хотел выболтать кучу интимных подробностей, нет. Скорее, ему просто было необходимо как-то очухаться от жарких образов, засевших в голове. А другого способа, кроме словесного извержения, он не знал. Хотя его друзья вряд ли бы оценили подобную откровенность, так что в конечном итоге Кан не стал подвергать их такому испытанию. Засмотревшись на губы Тина, Кан переступил с ноги на ногу и едва не поскользнулся на заиндевевших каменных плитах башни. Тин не сдержал смешка и привлёк его ближе к себе. - Всё-таки, твоя сестра была права насчёт полётов, - отметил он. - Посмотри, ты весь закоченел и у тебя, похоже, кружится голова от сегодняшних манёвров на метле. - Ага, кружится, - Кан улыбнулся, вовсе не имея в виду, что это от полётов. - Но это приятно. Он взглянул на вечернее небо, которое, как всегда, при сильном морозе, было ясным и безоблачным. - И звёзды танцуют, - рассеянно добавил гриффиндорец. - Они не танцуют, - Тин тоже посмотрел на небо. - Я, по крайней мере, ничего такого не замечаю. Переведя взгляд обратно на Кана, он покачал головой. - Кому надо прекращать, так это тебе, Канталуп, - с ноткой обречённости произнёс Тин, взяв его лицо в свои ладони. - Ты сейчас выглядишь слишком романтично, взирая на небо. А я ведь не из камня. - Знаю, - тихо отозвался тот, заглядывая ему в глаза. - Насколько я помню, ты весь из пламени и бронзы, Тин. - А ты – из пламени и шёлка, - прошептал Тин в ответ, чувствуя себя в этот миг очень странно, словно происходило некое таинство, словно их души сделали ещё один шаг навстречу друг другу. Когда они спустились с башни вниз, Кан вдруг толкнул Тина под лестницу и, распахнув его мантию, стал расстёгивать пуговицы на его рубашке. Теперь он мог позволить себе с Тином такие вольности, и это опьяняло Кана. Тин же был полностью околдован им – не буквально, но весьма близко к тому. Он стоял в каком-то оцепенении и смотрел, как Кан расстёгивает очередную пуговицу. - Пытаешься меня соблазнить? - слегка заторможенно спросил Тин, просто потому что он, должно быть, нескоро ещё перестанет изумляться инициативе Кана в подобных вещах. Ведь ещё совсем недавно Кан был недоступным, ничего от него не хотел, всячески брыкался и сопротивлялся любым попыткам их сближения... И это такой поразительно фееричный контраст – недоступность Кана в прошлом и его раскрепощённость в настоящем. - Ну, да, - сказал, тем временем, Кан, глаза которого блестели при лунном свете, лившемся из арочных окон замка. - И что... у меня получается? “Ещё как!” - с горячностью подумал Тин. У него были партнёры опытнее Кана. Но никто из них не мог довести его тело до такого возбуждения, сделать его таким мощным. Вероятно, потому, что никто, соблазняя его, не обращался к его душе. С Каном всё иначе. Гриффиндорец без усилий одержал над ним верх. И если вдруг вздумает уйти, Тин так и останется поверженным. Когда Кан прижался к его бёдрам, глаза Тина потемнели. - С тобой трудно сдерживаться, гриффиндорец, - произнёс Тин и устремил свои губы к изгибу его шеи. Кожа Кана оказалась очень горячей. - А теперь тебе жарко? - усмехнулся Тин. Кан почувствовал себя дураком. Сначала озноб, потом жар. Да у него настоящая любовная лихорадка. - Просто не обращай внимания, Тин, - отмахнулся Кан, стараясь казаться небрежным. - И, кстати... наложи на дверь в свою комнату новые запирающие заклинания. Чуть отстранившись, Тин с удивлением воззрился на него. - И от кого же мне нужно спасаться за надёжно запертой дверью? - От меня, - уныло ответил Кан. - От тебя? - Тин ничего не понимал. - Вдруг ты опасаешься, что я припрусь к тебе ночью, - пробубнил Кан, пряча взгляд. - И следующей ночью тоже... и вообще – каждой ночью... Выражение глубокого изумления на лице Тина сменилось внезапным осознанием. - Кан, ты думаешь, что я опасаюсь твоих приходов ко мне по ночам? - переспросил он, искренне поражаясь тому, что мозг Кана смог сгенерировать настолько абсурдную мысль. Его обжигающий взгляд скользнул по заалевшим щекам гриффиндорца. Страх определённо не будет первой реакцией Тина на подобный вариант развития событий. - А ты всерьёз хочешь приходить? - осторожно уточнил он. - Ну... Нет, наверное, я... не буду этого делать, - неуверенно пообещал Кан, теребя края его полурасстёгнутой рубашки. - Ты даже не представляешь, какое это облегчение для меня, - саркастически хмыкнул Тин, и Кан, удивлённый его иронией, поднял голову и снова заглянул ему в глаза. - Мерлин, просто мне кажется, что... - сделал Кан попытку объяснить. - Короче, я... В конце концов, устав от собственного практически бессвязного лепета, он сдался и протараторил: - Тин, я боюсь быстро надоесть тебе. И я не про секс говорю. Ты можешь устать от меня хотя бы потому, что мне есть дело до всего, чем ты занят. А ещё, как ты знаешь, я суетливый и... и болтаю много, и постоянно туплю, и психую. В общем... Тин, я хочу проводить с тобой как можно больше времени, хочу бегать к тебе по ночам, но я, правда, боюсь того, к чему это может привести. Ты действительно рискуешь устать от меня. Поэтому я и провёл сегодня весь день со своими друзьями. Ну, типа... специально. Я решил, что лучше побыть какое-то время подальше от тебя. Но не потому, что не хотел быть весь день рядом с тобой, Тин, а наоборот – потому, что очень хотел! Вот только, как уже говорил, я знаю свои недостатки, так что... Ну, мои друзья, например, часто подкалывают меня, говоря, что средневзвешенная доза общения со мной – пара часов, не больше. И я знаю, что это так и есть. Иногда я сам от себя устаю. Тин помолчал, переваривая всё услышанное. - Я – не твои друзья, Кан, - в итоге сухо выдал он. Кан страдальчески выругался. - Да мантикору за хвост, Тин! Мне так нравится быть с тобой, что я даже ущипнул себя сегодня утром за руку, проверяя, на самом ли деле всё это происходит. Происходит со мной. Тин, я дико паникую по поводу того, что всё может неожиданно прекратиться. После этих слов Тин, наконец, окончательно всё понял и почувствовал, как его грудь распирает нежность. Кан, внимательно всмотревшись в лицо Тина и мысленно повторив всё, что тот говорил ему в ответ за последние минуты, тоже многое понял. - Вообще... если ты скажешь мне сейчас, что я опять кошмарно протупил, то я пошлю все свои страхи к Мордреду, - уже гораздо спокойнее проронил он. - Я постараюсь больше не зацикливаться ни на чём таком и... Тин? Так, ты хочешь, чтобы я приходил к тебе по ночам? Тин не отводил от него цепкого, горячечного взгляда. “Да, да и ещё раз да”, - вот что ему хотелось ответить Кану. Однако это было бы опасно и безрассудно, особенно когда закончатся каникулы. Тин хотел Кана так сильно, что было больно, но он думал сердцем и тем, что пониже, а не головой. Во всём этом должно оставаться хоть немного здравого смысла. - Кан, - Тин коснулся своей ладонью его шеи, - если мы чересчур втянемся в чувственный мир, останется только безумие. Кан сглотнул. - И пусть.***
Если сила воли Тина была последней хрупкой опорой, которая трещала под силой желания, то Кан, похоже, вознамерился со всего маху эту опору разрушить. Не имело значения, что гриффиндорец всё ещё не умел делать тайну из своих желаний и скрывать трепет своего тела, как это привык делать Тин. Кану и не нужно было этого уметь. Тину нравилось чувствовать, что сердце Кана колотится так же бешено, как и его сердце. Кан хотел его, и никакой опыт – даже опыт уже многократно свершившегося между ними секса – ему не был нужен. Упав на кровать, Тин прижался к губам Кана и одним нетерпеливым движением стянул с него мантию. Он понимал, что нужно Кану. Ему хотелось всегда это понимать. Продолжая разбираться с его одеждой, Тин оголил торс Кана, затем бёдра. После чего – прикоснулся губами к его животу. На этом моменте все до единой мысли улетучились из головы Кана, он перестал соображать, где он и что с ним происходит, и чувствовал только прикосновения языка Тина. Движения Тина не были ни быстрыми, ни медленными, но именно такими, которые отправляли Кана прямиком в рай. Гриффиндорец выгибался в неге, но Тин не позволял ему достичь абсолютного экстаза. Потому тело Кана пылало, ноги дрожали. Тин ласкал его, а Кан кусал губы, сдерживая вскрики. Впрочем, стоны всё равно прорывались из его груди. Он чувствовал, как наслаждение возносит его всё выше и выше. Кану даже казалось, что он не может больше терпеть, ему было почти больно. Наконец, достигнув предела, Кан забился в сладостных конвульсиях. Тин удерживал его точёные бёдра, продолжая нежно выцеловывать кожу и ощущать губами, как Кан содрогается. Пока гриффиндорец медленно плыл в тёплом облаке удовлетворения и мог лишь лежать без движения, Тин быстро разделся и запечатлел поцелуй на его бедре. Затем поднялся поцелуями к его шее, припал к пульсирующей жилке и Кан ещё более расслабленно откинулся головой на подушки, покорно растворяясь во всех тех ощущениях, что дарил ему Тин. Постепенно прикосновения Тина становились жадными и ненасытными. Он упивался красотой тела Кана, такого поджарого, отсвечивающего золотом в свете свечей, с мягкими тенями в изгибах. Но Кан был красив не только физически. Он весь словно светился изнутри, в нём горела особая искра, которая делала его единственным и неповторимым... Кан задохнулся, когда Тин коснулся какой-то чувствительной точки на его спине между лопатками. Поток неведомой энергии, заполнившей всё тело Кана, готов был вырваться на волю. С каждым разом, когда руки Тина гладили его плечи вверх-вниз, эта энергия всё больше возрастала. Возрастала и страсть, грозя свести Кана с ума. От ласк Тина все его мышцы заново напряглись и отвердели. Поддавшись нетерпению, Кан потянулся к Тину, чтобы провести руками по его груди. С губ Тина сорвался стон удовольствия, и он уткнулся Кану в шею. Руки гриффиндорца чувствовали напряжённую силу его мускулов, стальную упругость мышц живота. - Кан... - глухо выдохнул Тин. Он вновь прижался к губам Кана, и тот голодно ответил на его поцелуй. - Не торопись, - пробормотал Тин, не отводя от него взгляда, - у нас снова вся ночь впереди. Его поцелуи перекликались с неспешной чувственностью движений, губы то проявляли ненасытность, то вдруг становились нежными. Кан задрожал от безумного томления, когда Тин всего лишь почти воздушно коснулся языком его нижней губы. Кан сразу же сделал то же самое в ответ. Несмотря на слова Тина, Кану хотелось поскорее стать с ним одним целым, наполниться его запахом. Тело Кана словно воск таяло от желания, предвкушая блаженные ощущения. - Тин? - просительно прошелестел Кан. - Нетерпеливый львёнок, - укорил Тин, шепнул пару заклинаний и, приподняв его бёдра, одним лёгким движением вошёл в Кана. Довольно что-то промычав, гриффиндорец обвил Тина ногами, подался навстречу, и их тела задвигались медленно и мягко.***
- Тин, насколько сильно тебе хорошо со мной? - тихо спросил Кан, натянув на них одеяло. Тин улыбнулся в ответ. - Ты доставляешь мне немыслимое удовольствие, Кан, - честно ответил он. - Причём разнообразное. Удивляюсь, откуда ты знаешь, как это делается. - Ну-у... Я просто вспоминаю, какое наслаждение даёшь мне ты, и стараюсь действовать в том же духе, - попробовал объяснить Кан, потом зевнул и вздохнул. - Хотя до твоего уровня мне всё равно пока далеко. - Кан, это не состязание, - рассмеялся Тин. Гриффиндорец надулся, помолчал и, не вытерпев, позвал: - Тин? - Да? - ответил тот полусонно. Вот тут жар, который Кан хотел утаить, окрасил его щёки. - Когда ты вытворял все эти штуки ртом... - он приподнялся на постели и увидел, что Тин с интересом смотрит на него. - И что? - когтевранец вскинул бровь. Кан ответил ему выразительным взглядом. - Мне показалось, что это удовлетворяет и тебя. Уголки губ Тина поползли вверх, поэтому Кан знал наперёд, что тот скажет. - Ты прав, - согласился Тин и, притянув к себе, поцеловал его в ключицу. Кан осторожно двинулся вниз вдоль его тела. - Хн, ты становишься очень плохим... - со смешком произнёс Тин. - Тин... - Нет, будь плохим, - поспешил заверить его Тин. - Тем более что ты уже научился многим опасным штучкам.***
Утром Кан проснулся рано, полчаса выжидал, когда проснётся Тин, а устав, принялся дёргать его за прядки волос. Затем, устав и от этого, начал водить пальцами по спине Тина. - Кан... - проснувшись, пробормотал тот. - М-м? - Что ты делаешь? - Рисую у тебя на спине герб Хогвартса, - сообщил гриффиндорец. Тин открыл глаза и прищурился из-за яркого солнечного света, лившегося из окна. - Зачем? - Захотелось, - глубокомысленно ответил Кан. Потом, вдруг кое-что вспомнив, поинтересовался: - Тин, помнишь... помнишь, как ты поймал меня после отбоя? - Даже если бы хотел забыть, то не смог бы, - усмехнулся Тин. - В общем, я тогда, правда, просто не успел вовремя добраться до гостиной, прежде чем ты меня поймал, - рассказал Кан. - И что же тебя задержало в коридорах замка? - полюбопытствовал Тин. - Ну... Знаешь, на самом деле, это довольно сложно объяснить, - Кан сморщил нос. - Хотя... Тин, ты ведь мне поверишь? - Да, - серьёзно ответил Тин и, перевернувшись на спину, устроился на постели удобнее. - Хорошо, - приободрился Кан, - тогда слушай... Его рассказ занял всего несколько минут. Закончив, он пытливо посмотрел на Тина. - И вот... на этом всё, - подвёл итог Кан. - Тин? Что скажешь? Тин нахмурился, затем его лицо приняло обычное выражение. - Скажу, что... - он пожал плечами. - Кан, я верю, что ты в это веришь, но... - Так и думал, что ты не примешь нечто подобное всерьёз, - буркнул гриффиндорец, надувшись. - Тин, ты мог бы хоть поставить себя на моё место. - Не уверен, что смогу... в этом конкретном случае, - хмыкнул Тин, после чего мягко взглянул на Кана. - Прости, я для этого не такой впечатлительный, как ты. - А я, значит, слишком впечатлительный... - продолжил бубнить Кан. - Хэй, - Тин успокаивающе тронул его за плечо, - я вполне представляю, как ты, должно быть, в тот момент переполошился, а потом петлял в растерянности по коридорам Хогвартса. Это я могу понять. Однако касаемо самого инцидента... нет, я думаю, ты либо что-то не так понял, либо это просто являлось не тем, что тебе показалось. - Но, Тин, я ведь всё прекрасно расслышал! - Может, и так, - не стал оспаривать Тин. - Вот только тут ещё имеются сложности с интерпретацией услышанного. Кан обиженно засопел, а потом вдруг мстительно заулыбался и начал невинным тоном голоса: - Тин, а помнишь, как я пришёл в твою спальню, и ты застал меня там? Так вот, я тогда пришёл к тебе не один и, к тому же, с дурными намерениями. После этого рассказа реакция Тина была уже совсем иной. И Кан едва не схлопотал шлепок по своему упругому заду.