***
- После стольких недель в качестве моего любовника твоё тело стало честнее, - промурлыкал Тин, лениво поглаживая спину Кана кончиками пальцев, пока тот лежал, уткнувшись в подушку, и настраивался на новый день. - Пф-ф... - донеслось от него. - Намекаешь, что на словах я стал не таким честным? - Скажем так, ты, похоже, нахватался у меня качеств, которые раньше были тебе совершенно не свойственны, - задумчиво ответил Тин. - Это вкупе с твоей чисто гриффиндорской запальчивостью даёт странный результат. А ещё ты, бывает, ведёшь себя словно маленький капризный ребёнок. Как вчера, например. - А вот и нет! - заспорил Кан, приподнявшись на постели. - А вот и да, - мягко усмехнулся Тин. - Каким же испорченным и жадным ты стал... - Всего лишь таким же, как ты, - с вызовом отбил гриффиндорец. - Пожалуй, - не стал отрицать Тин и, повернувшись к окну, отвлечённо пронаблюдал, как зимнее утреннее солнце осветило своими тусклыми лучами верхушки башен Хогвартса. Лицо Кана медленно приобрело настороженное выражение. - Тин, я ведь... не разонравился тебе? - тихо спросил он после паузы. - Потому что если в этом причина твоего непонятного для меня состояния, то... - Кан, у тебя хватает глупости спрашивать меня об этом после проведённой вместе ночи? Серьёзно? - Тин бросил на него испепеляющий взгляд. - Ну, глупости у меня всегда хватает, - стушевался Кан. - И всё же... секс это одно, а твоё отношение ко мне, помимо него, – это нечто другое. - Кан... - Тин недовольно вздохнул. - Это потому что я был идиотом в последнее время? - допытывался тот. - А когда ты им не был? - улыбнулся Тин. - Своеобразная шутка, - пробубнил гриффиндорец, затем вновь серьёзно посмотрел на него. - Тин, просто ответь мне и я отстану. - Мерлин... - снова вздохнул Тин. - Хорошо, меня действительно кое-что беспокоит, я теперь часто размышляю над этим “кое-чем”, но, Кан, тебе не стоит об этом волноваться. - Значит, ты не отрицаешь, что то, о чём ты так усиленно размышляешь, связано со мной? - подловил Кан и настойчиво впился взглядом в его лицо. - Нет... нет, с тобой это никак не связано, - слегка замешкавшись, солгал Тин, потому что чувствовал, что ещё не готов для подобного разговора. - И, поверь, однажды я всё тебе расскажу. Испытующе посмотрев ему в глаза, Кан поджал губы. - Ладно, храни пока свои секреты, - смиренно протянул он. - Но, знаешь, Тин, пусть ты и не привык делиться с кем-то своими переживаниями, тебе нужно стараться себя пересиливать. Я бы, наверное, просто взорвался, если бы постоянно держал всё в себе, никому ничего не рассказывая. Я понимаю, тебе так проще или типа того, но... помни, что теперь у тебя есть я. Ты можешь свободно всё мне рассказывать, я тебя во всём поддержу. Иногда, вот как сейчас, Тин сомневался, понимает ли Кан, что именно говорит. - Спасибо, - сказал ему в ответ Тин и тяжело сглотнул, чувствуя неподдельную растерянность. Кан улыбнулся. Тин всегда выглядел ещё красивее, когда не мог сдержать каких-то непривычных для него эмоций. Спустя несколько минут, когда Кан, наконец, заставил себя подняться с кровати и облачиться в пижаму, Тин с усмешкой поддел его: - Ты совсем не спишь в своей постели. - Ага, какой позор, - поддержал насмешливый тон его голоса Кан. - Хотя вообще-то собственная постель мне тоже очень нравится. Но есть отличная идея, Тин. Время от времени мы можем спать в ней вместе. Ты мог бы прийти ко мне, раздеться и потребовать удовлетворения... - О, в своих фантазиях я делаю это постоянно, - медово заверил тот. - Почему бы не сделать в реальности? - Кану по непонятной причине страшно этого хотелось. - Хн, даже не знаю, - пожал плечами Тин. - Пока мне нравится, когда ты выказываешь желание меня соблазнить, заявляясь по ночам в мою спальню. - Я лишь стараюсь наверстать упущенное, проявляя инициативу как можно чаще и смелее, - проворчал Кан, натягивая на себя мантию. - И я более чем доволен этим, - Тин подмигнул ему. - А насчёт твоей глупой мысли, будто ты мне разонравился, то выкинь это из головы, Кан. В наших отношениях ничто не меняется, успокойся. Поразительно, как подобная мысль вообще у тебя возникла, учитывая, что я любуюсь тобой буквально каждый раз, как вижу. В тебе так много всего... столько ещё неизведанного... но по твоим глазам не скажешь, что это мешает тебе. - Ты видишь в моих глазах больше, чем там есть, - смутился Кан. - Ошибаешься, - не согласился Тин. - Я чувствую, в тебе есть то, чего я ещё не знаю. И даже ты сам не знаешь. Всё это интригует. - Может, в действительности там нет ничего интригующего? - тихо проговорил Кан. - Повторяю, есть, - Тин серьёзно посмотрел на него. - И я буду повторять это снова и снова, так часто и до тех пор, пока ты не поверишь мне. Пока ты не поймёшь свою собственную ценность и не узнаешь, кто ты есть на самом деле. Кан отвёл взгляд в сторону, скрыв притаившуюся в нём грусть. Гриффиндорец прекрасно знал, кто он такой на самом деле. И напоминание об этом расстроило его, пусть Тин и имел в виду нечто иное.***
Крадучись добредя до гостиной Гриффиндора, Кан слабо улыбнулся портрету Полной Дамы в надежде, что та хотя бы на этот раз не станет над ним подшучивать. Как же. - Опять со свидания, молодой человек? - заговорщицки пропела та, кокетливо обмахиваясь веером. - Да... Нет... То есть... Аргх, ну пустите уже, а? - взмолился Кан, как обычно, не желая ничего ей рассказывать, а то он и оглянуться не успеет, как над ним начнёт глумиться каждый портрет в Хогвартсе. - Иначе я опоздаю на завтрак. - Ну, какой скромный мальчик! Знаешь, кое-кто с твоего факультета бывает гораздо откровеннее, - захихикала Полная Дама. - Пароль? - Хвост грифона, - торопливо буркнул Кан, опасаясь, как бы она его не задержала, чтобы посплетничать. - Верно! - кивнула Полная Дама с благосклонным видом и открыла портретный проём.***
Сжимая в руке волшебную палочку, слизеринец и когтевранка вытанцовывали суровый танец единоборцев, исполненные силы, храбрости и ловкости. Поединок получался интересным. Тин наблюдал его с порога просторного зала дуэльного клуба, немного даже завороженный чёткостью грациозных движений дуэлянтов и выкриками заклинаний. Соперники же не обращали ни на кого внимания. Один из них – слизеринец Кенкла – действовал беспощадно, но отнюдь не бездумно. Его движения были стремительны, однако взгляд тёмных глаз оставался невозмутимым. Его противница – когтевранка Чаэм – размахивала волшебной палочкой с такой необузданной силой, что неопытный зритель наверняка бы решил, что она обязательно станет победительницей. Тем не менее, её бывалый партнёр легко парировал все удары заклятий и уклонялся от неожиданных выпадов. Наконец, тренировочный бой закончился, темпераментный брюнет спрыгнул с помоста, накинул на плечи мантию и направился в сторону Тина. Приветствиями они не обменялись, поскольку никогда не общались. К тому же, как и большинство слизеринцев, Кенкла игнорировал всех сомнительных на его взгляд личностей. Когда он с невозмутимым видом проходил мимо, Тин внимательно вгляделся в его лицо. Преисполненное самоуверенности и властности, оно, вопреки этому, внушало доверие очень многим в Хогвартсе, вплоть до профессоров. К высказанному этим парнем мнению прислушивались не только слизеринцы, но и представители других факультетов. Его репутация была безупречной, усомнившимся же в порядочности этого студента достаточно было посмотреть ему в глаза, чтобы понять, что они не могут лгать. Однако порочащие его слухи иногда возникали, главным образом – относительно способов, благодаря которым он достигал желаемого. Так, год назад едва не разразился грандиозный скандал, после того, как один гриффиндорец обвинил Кла в несанкционированном проникновении в гостиную Гриффиндора. Но тот убедил всех, от кого зависело решение этой проблемы, что он всего лишь прогуливался неподалёку и даже не в курсе, где конкретно находится вход на территорию Гриффиндора. И всё же... Тин не сомневался, что обвинения, выдвинутые против него, обоснованы, потому что Кенкла уже давно прослыл гурманом, любившим всё необычное. Тин достал свою волшебную палочку и подошёл к наставнику по дуэлям. Проводив Кла взглядом, преподаватель сказал: - В настоящей схватке неуёмный темперамент опасен, в живых останется тот, кто не только ловок, но и хладнокровен. Как этот студент, например. У вас с ним много общего, мистер Мэдтанан. - Я не забыл ваших уроков, сэр, - произнёс Тин в ответ. - А с этим парнем я ни разу не вступал в поединок, поэтому не могу полностью оценить его умения. Хотя то, что я видел... - Да, дуэлянт из него отличный. Но при этом он склонен недооценивать противника, что когда-нибудь плохо для него кончится, - заметил старый француз, эмигрировавший в Британию после Первой Магической войны. - Вы уж поверьте мне, старому дуэлянту, на слово. - Сэр, вы всегда были непререкаемым авторитетом по части охлаждения горячих голов, - с ухмылкой сказал Тин. - И, простите за вопрос, но вы же не собираетесь вернуться на родину? Ведь сейчас там странная власть. - Я слишком стар, мистер Мэдтанан, чтобы начинать всё заново, - со вздохом ответил почтенный преподаватель. - Здесь, в магической Британии, мне живётся совсем неплохо, так что уж как-нибудь доживу свой век в Хогвартсе. Разумеется, если только тут вновь не разразится смута. Вот будет потеха – спастись от одной войны и погибнуть в горниле другой на склоне лет. - Ну, сэр... Я читаю газеты и знаю, что время от времени возникают странные волнения в разных частях страны, но до войны, думаю, дело не дойдёт, - попытался успокоить его Тин. - С таким правительством всякое может случиться, - с новым вздохом проронил мудрый старик. - К власти в Министерстве Магии пришли идиоты. Они защищают интересы горстки богачей из древних магических семей и совершенно не заботятся обо всех остальных. Впрочем, хватит обсуждать политику. Мистер Мэдтанан, займёмся-ка лучше дуэлью. В этом-то я уж точно разбираюсь. А вот философ из меня никудышный, в отличие от нашего многоуважаемого директора. Наставник, конечно, лукавил, он прекрасно разбирался и в философии, и в политике, его острый и проницательный ум без труда мог проникнуть в самую суть любой проблемы, как заклятья, слетавшие с кончика его волшебной палочки – в тело противника. Тина радовало, что в отличие от большинства своих коллег в Хогвартсе, этот преподаватель охотно шёл на контакт, свободно общаясь со студентами на самые разные темы. Со второго курса он был для Тина и наставником, и тем взрослым, пожившим человеком, который всегда готов помочь советом. С Дамблдором, например, Тин постоянно чего-то опасался, хотя объективных причин для опаски не было.***
Попрактиковавшись в дуэльном клубе – просто для разминки, так как интерес к подобному времяпрепровождению по-прежнему всё сильнее угасал с каждым днём – примерно час, Тин вышел из замка на свежий морозный воздух и направился к Чёрному озеру, где он договорился встретиться с Каном. В окрестностях Хогвартса сейчас почти никого не было. Даже встретившаяся на пути Тина стайка шумных гриффиндорок, закутанных в ало-золотые шарфы, торопливо двигалась в сторону входа в замок. Наконец, дойдя до озера, Тин сразу увидел Кана. Тот стоял едва ли не на льду и выглядел довольно живописно: тёмная фигурка в чёрной мантии на фоне бледных красок пасмурного неба и сливающегося с ним озера. Во всём облике Кана чувствовалось нечто загадочное – то загадочное, которое уже не раз наблюдал в нём Тин. Казалось, гриффиндорец был погружён в непростые размышления. Тин поспешил присоединиться к нему. - Кан, - когтевранец остановился немного позади него. - Давно ждёшь? Кан повернулся к нему, улыбнулся и отрицательно мотнул головой. - Нет, я только что пришёл сюда прямиком из совятни, - ответил он. - Отправлял письмо домой. - И о чём оно было? - поинтересовался Тин. - Да так... обо всём подряд, - Кан пожал плечами. - А обо мне написал? - неожиданно для самого себя спросил Тин, глядя на замёрзшее озеро. - О тебе? - удивился Кан. - Ну... нет. - Ясно, - на мгновение Тин взглянул на него, но потом снова стал смотреть на озеро. - Тин, ты расстроился? - всполошился гриффиндорец. - Нет, - мягко отозвался тот. - По твоему виду не скажешь, - робко проговорил Кан, после чего вздохнул. - Тин... Честно говоря, я уже обмакнул перо, чтобы написать о тебе в письме, но в последний момент всё-таки остановился. Как видишь, мысль рассказать о тебе у меня была и... Тин повернулся к нему. На лице его играла слегка печальная улыбка. Он приложил два пальца к губам Кана, как бы останавливая поток его красноречия. - Я тронут твоим объяснением, Кан, - всё с той же мягкостью в голосе произнёс Тин. - Но лучше бы ты не объяснял мне всего этого. С твоей стороны это было тактической ошибкой. Кан взял его руку в свою. - Я не считаю это ошибкой, - оспорил он. - В любом случае, я не хочу, чтобы ты обижался из-за моего обычного письма домой, Тин. Тин окинул взглядом переплетённые пальцы их рук. Он чуть сжал руку Кана, и в глазах его мелькнул огонёк. - То, что ты взял меня сейчас за руку, - усмехнулся Тин, - ещё одна твоя тактическая ошибка. Очень серьёзная ошибка. Я могу надумать себе такого, чего на самом деле может и не быть. - А? Ты о чём? - не понял Кан. Тин вдруг страстно заключил его в объятия. У Кана даже закружилась голова, словно он был пьян. Последовавший за этим поцелуй показался гриффиндорцу неописуемо нежным, приятный жар стремительно распространялся по телу. Зима всё ещё оставалась морозной – их губы были ледяными, однако как только они соприкоснулись, холод уступил место теплу. Один поцелуй закончился, начался другой. И как же не похожи они были друг на друга... Тот ощущался томным, неспешным, этот – порывистым, дерзким, безумным. Прервавшись, Тин посмотрел на Кана с затаённой мукой во взгляде. Посмотрел, наверное, для того, чтобы его образ навсегда запечатлелся в его сознании. Тёмные волосы Кана и полы его мантии трепетали на ветру. Тин ласково смотрел и смотрел на него, бережно касаясь его лица кончиками пальцев. - Может, хочешь вернуться в замок? - хрипло спросил Тин. Кан молчал. Ему тоже очень хотелось дотронуться до лица Тина. Он мало что сейчас понимал, но это определённо был какой-то странный момент между ними... И Кан, не сдерживаясь, коснулся лица Тина – пальцы заскользили по его бровям, щекам, губам. - С тобой я никогда не знаю, чего хочу, - прошептал, наконец, Кан в ответ. Руки Тина опустились на его плечи. Кану в очередной раз стало казаться, что там, где Тин касается его, возникают искры магии. Это было потрясающе приятно. Тин, тем временем, вновь поцеловал его. Поцеловал тем видом поцелуя, который многое обещал, но и требовал не меньше. Тин даже тихо зарычал, впиваясь в его губы, от чего у Кана помутилось перед глазами, мурашки поползли по спине. Гриффиндорец ахнул и застонал, изогнувшись в дугу. Его словно пронзило множество раскалённых иголочек. Притянув Тина ещё ближе к себе, Кан расстегнул его мантию, затем проделал то же самое и со своей собственной. - Не боишься замёрзнуть? - с улыбкой спросил Тин. - Нет, - уверенно выдохнул Кан. Он готов был лежать в объятиях Тина даже в сугробе. - Но, если что, я знаю много согревающих заклинаний, - всё же заверил Тин. - Они нам не понадобятся, - фыркнул Кан. Его мантия упала в снег, по спине гриффиндорца пробежал озноб, однако причиной был вовсе не холод. Его руки обвили плечи Тина. Ради новых упоительно горячих мгновений с Тином Кан каждый день готов был на всё. Он опять чувствовал себя тем, кто долго и по своей же глупости отказывался от сладкого, а теперь, наконец, смог дорваться. Такого голода Кан не испытывал даже по отношению к еде, а это – если знать его хорошо – говорило само за себя.***
- Тин, скажи... - Кан медленно брёл рядом с Тином обратно к замку и задумчиво кусал губы. - Я заметил, что и ты тоже нередко пишешь письма домой, но в последнее время – чаще обычного. На этой неделе к тебе прилетели целых три совы. Из дома, ведь так? Просто я узнал на этих письмах герб твоего рода... А ещё ты всякий раз кривишься, когда видишь их, и явно заставляешь себя писать что-то в ответ... Тин, у тебя дома недовольны тем, что этой зимой ты провёл все каникулы в Хогвартсе, да? Тин вздохнул. - Это всего лишь одна из причин их недовольства, - ровно ответил он. - Я уже рассказывал тебе о них, однако многим просто невозможно поделиться за раз. Если обобщить, то... Моя семья, Кан, отличается деспотичностью, а я нелюдимостью. Они считают, что выбор всегда должен оставаться за ними, как и каждая иная деталь моей жизни. Мой отец, например, является властным, холодным магом, да ещё и потомственным некромантом, слишком сознающим свою значимость. Мы с братом представляем для него возможность, которой можно воспользоваться при любом удобном случае. Тулу всегда удаётся соответствовать его ожиданиям, а я... Со мной всё сложнее. Отец с самого моего детства лепил меня по собственному образцу и затем неизменно ворчал, когда моя естественная натура брала своё. И как бы я ни старался, когда ещё хотел заслужить его одобрение... всё было напрасно. Теперь же мне это наоборот совсем не нужно, поэтому... приходится иметь дело с последствиями. Тин говорил вроде бы спокойно, но в его голосе всё равно слышалось волнение. Всё тело когтевранца напряглось, словно его заковали в невидимый панцирь, способный защитить от находящейся сейчас далеко семьи. Даже пальцы Тина, сжимавшие перчатки, побелели. - Настоящие тёмные маги такие, какие есть, - отрешённо продолжил он, слепо глядя на сугробы снега вокруг. - И по своей сути они редко меняются. Даже если захотят. Впрочем, они, возможно, думают, что все их деяния направлены на благо. Но лично мне бы хотелось... хотелось простого понимания, а не критики и вечных нравоучений. Его полные невосполнимой потери слова пронзили сердце Кана. - И тебя должны были понимать, Тин, - убеждённо констатировал он, остановившись и схватив Тина за предплечье. - А ещё должны были любить. Услышав его слова, Тин будто очнулся от своих мыслей и с неподдельным интересом поднял на Кана взгляд. Он вдруг ощутил собственную незащищённость, с таким пониманием Кан смотрел на него. Тин знал, что гриффиндорец понял, и знал, почему. Тем временем, Кан осознал, что между ними внезапно возник новый эмоциональный мостик. И следом у него возникло неудержимое желание обнять и утешить Тина. Ему хотелось, чтобы его объятие помогло окончательно освободить Ледяного Принца от теней прошлого. - Тин, ты собираешься всю оставшуюся жизнь вспоминать прошлое? Собираешься позволить ему поглотить тебя и управлять тобой? Если так, то тебе предстоит напрасная трата времени и победа принципов твоей семьи! - с неудержимой горячностью высказался Кан. Взгляд Тина стал изумлённым. Он не ожидал услышать от Кана нечто, столь схожее с его собственными почти подсознательными опасениями. Затем Тин подумал, что если Кан будет по-настоящему любить его, то он сможет, наконец, убежать от призраков и воспоминаний прошлого, сможет снять с души тяжёлое бремя принадлежности к своей семье. В следующую минуту Тин уже смотрел на Кана с таким отчаянием, словно тот загнал его в угол. А гриффиндорец, между тем, потянулся и с улыбкой убрал непослушную прядку волос с его лба. Тин сглотнул. После его откровений та интимность, что родилась между ними ещё несколько недель назад, запульсировала с новой силой. Положив ладонь на щёку Кана, Тин поцеловал его, выражая тем самым желание развеять их разговор и укрепить их связь. И, конечно же, он хотел просто снова попробовать замёрзшие губы Кана, хотел снова ощутить его податливую капитуляцию. Кан ответил ему, да так, что Тину стало всё сложнее и сложнее абстрагироваться от осознания того, что он целуется не столько со своим любовником, а сколько с тем, кого любит, с тем, кто поистине бесценен для него... Тин слишком хорошо сознавал присутствие Кана, сознавал совершенно по-новому. Его близость теперь лишала Тина покоя, заставляя нервничать и испытывать тревогу. Когтевранец спрашивал себя, научится ли он когда-нибудь спокойно воспринимать Кана рядом. После того, как понял свои чувства к нему, наверное, нет. В какой-то степени это даже смешно – то, как сильно всё это беспокоило его. Тин не раз пускался в легкомысленные романы, умело управлял флиртом – игрой по определённым правилам. Но что касается Кана... Отношения с ним другие и гораздо более опасные. Его и Кана объединял сильнейший интерес друг к другу. Именно он лежал в основе их взаимного влечения. И как Тин ни пытался контролировать себя, его постоянно привлекало то, что Кан предлагал ему. Сегодня, например, глубокое сопереживание. Тин ведь рассказал гриффиндорцу куда больше, чем собирался. Виной всему внутренняя сила Кана, она располагала к откровенности и манила, пробуждая желание довериться. - Мы увидимся сегодня вечером? - спросил Тин, когда от поцелуев у них обоих уже заболели губы. Кан почувствовал приятную дрожь, но потом вспомнил о планах своих сокурсников. - Ну, поздним вечером у нас в гостиной будет маленький шахматный чемпионат... - с разочарованием протянул он. - А после? - уточнил Тин. Кан удивлённо посмотрел ему в глаза и поразительно быстро прочёл в них то, что Тин имел в виду. - То есть? Тин, ты что, хочешь пробраться в гостиную Гриффиндора? - Кан даже слегка подпрыгнул от своей догадки. - Если ты передумал и уже не хочешь... - Тин намеренно равнодушно пожал плечами. - Нет, я хочу! - резво запротестовал Кан. Прислушавшись к себе, он понял, что говорит чистую правду. Он хочет всё. Хочет как можно больше ночей проводить с Тином. И хотя бы иногда – хочет уснуть с ним рядом, а утром не беспокоиться о том, как бы успеть добежать до портрета Полной Дамы, чтобы, переодевшись, не опоздать на завтрак в Большом Зале. - Полагаю, я... - задумчиво произнёс Тин, - вполне мог бы тайно пробраться сначала в ваш львятник, а потом и за полог твоей кровати. С помощью парочки заклинаний, разумеется. - А что, если кто-то с моего факультета тебя увидит? - встревожился Кан, мысленно поругав себя за то, что не подумал об этом, когда озвучивал утром данную идею. - Даже у тебя тогда не получится избежать проблем. Так что, если кто-то должен блуждать по замку ночью без веской причины, пусть лучше это буду я. Если заметят, как ты заходишь в гостиную Гриффиндора... - Меня никто не заметит, - заверил его Тин. - Пароль я знаю, а перед Полной Дамой я предстану в мантии с гриффиндорским гербом. К тому же, вряд ли она каждый год запоминает всех студентов Гриффиндора в лицо. А что до твоих сокурсников, то для твоего успокоения могу наложить на них Сонные чары. - Ну, если ты уверен... - промямлил Кан после недолгих раздумий. Тин взлохматил ему волосы. - Уверен, - улыбнулся он. - Тогда я буду тебя ждать, - улыбнулся в ответ Кан, обнимая его. Они ещё долго просто стояли молча, обнявшись. Потом, прислонившись к одной из каменных беседок Хогвартса, наблюдали, как Гремучая ива встряхивается от скопившегося на её ветвях снега. Глаза Тина видели всё это, но перед его мысленным взором вставали совсем иные картины. Он знал, что теперь всякий раз, смотря на Гремучую иву в снегу, будет вспоминать этот зимний день и Кана, жаркие поцелуи с ним под холодным ветром, его поддержку, его искреннее участие. Тин внимательно посмотрел на своего пылкого гриффиндорца. Он солгал Кану, когда сказал о том, что ничто не меняется в их отношениях. На самом деле менялось решительно всё.***
Ночью Тин терпеливо дожидался условленного с Каном часа, чтобы отправиться к нему. Он лежал на своей постели и фантазировал: вот совсем скоро он встанет и пойдёт к Кану. Тин настолько явственно это представил, что почти физически ощутил, что последует потом, когда он до него доберётся. Наконец, нужное время наступило. Тин поднялся с постели и, взмахнув волшебной палочкой, быстро преобразовал герб Когтеврана на своей мантии в герб Гриффиндора. Затем подошёл к двери. Он знал, что Кан не спит, что он так же проворочался всё это время с боку на бок, думая о нём. Всё вообще складывалось как нельзя лучше. Кан каждый день тянулся к нему всем своим существом и, возможно... да, возможно, Кан тоже любил его по-настоящему. По крайней мере, после сегодняшнего дня Тин чувствовал, что готов признаться и получить ответ на своё признание. И если действительно окажется, что их чувства взаимны, то... то можно будет со спокойной душой планировать их общее будущее. Тин почти неосознанно потянулся к ручке двери и вдруг застыл на полпути. В его уме почему-то возникли совсем другие картины, не те, что рисовались ещё несколько минут назад. Он представил, как будут обсуждаться их отношения после окончания Хогвартса. Его семья наверняка не пожалеет самых чёрных слов, самых отвратительных обвинений в адрес Кана. И всё это напечатают в газетах. Журналистская братия (её, как известно, хлебом не корми – дай какую-нибудь сенсацию поскандальнее) станет смаковать все подробности, добавит ещё от себя, а любители сплетен по всей магической Британии будут жадно читать всё это, обсасывая каждое слово... На карьере Кана и на его добром имени после этого можно будет уверенно поставить жирный крест. Даже друзьям его может аукнуться знакомство с ним, а потенциальные коллеги по работе не захотят иметь с ним дела... Нет, как ни дорог ему Кан, Тин не может получить его такой ценой! Сам Кан – если любит его, конечно, – не откажется от него даже из-за подобных проблем. Он наверняка будет готов на всё, в том числе пожертвовать собственной карьерой и хорошей репутацией. Но вправе ли Тин требовать от него такую жертву? Тин отошёл от двери на шаг. Однако почти сразу нахмурился, разозлился и встряхнулся. - Да что это со мной? - раздражённо пробормотал он. - Слишком рано о таком думать... И он с непоколебимой решимостью покинул свою спальню, направившись на территорию Гриффиндора. Пароль к их гостиной – как и ко всем прочим – Тин, разумеется, действительно знал. Староста школы он или кто. Миновав все нужные коридоры и подходя, наконец, к портрету Полной Дамы, Тин понял, что по-прежнему злится, но злость его всё-таки содержала большую долю эгоизма. Это была отчаянная злость молодого, уже достаточно сильного волшебника, желавшего быть вместе со своим возлюбленным во что бы то ни стало. В Хогвартсе. После Хогвартса. Всегда. А если возникнут препятствия... Что ж, он сметёт их со своего пути.