Магия омелы

Ровно в полночь, когда все его соседи по комнате уже спали, Кан тихо вылез из постели, накинул на себя мантию, прошмыгнул в гостиную и выбрался через портретный проём в коридор. Полная Дама дремала и, похоже, Кану в кои то веки удалось не привлечь её внимания. Это было крайне удачно, так как гриффиндорец направлялся навестить Тина в Больничном крыле, и ему меньше всего сейчас нужны были какие-то задержки на пути к данной цели. По сути, он даже не был уверен, что эта его затея увенчается успехом, потому что к Тину никого не пускали ни днём, ни – тем более – ночью. Вообще, Кан недоумевал, чего именно все так опасались. Того, что Тин опять вдруг устроит бадабум? Из-за чего? Из-за того, что увидит кого-то из своих друзей? Кан не верил в подобную вероятность. В смысле... Дамблдор и все прочие могли, конечно, всерьёз этого опасаться, но вот Кан просто не верил в такую дичь. Не верил и, по возможности, пресекал все шепотки на эту тему во время сегодняшнего ужина в Большом Зале. Он ещё тогда решил, что ночью непременно прокрадётся в Больничное крыло к Тину и лично убедится в своей правоте. Хотя, само собой, это не было единственной причиной, по которой Кану хотелось навестить Тина. Главное – это узнать, как Тин себя чувствует, и сделать всё для его успокоения, если выяснится, что чувствует тот себя плохо. Кан знал, что физически Тин не пострадал, но его магия теперь нестабильна и наверняка Тин глубоко переживает – как из-за нынешнего своего состояния, так и из-за тех разрушений, что учинил. Кан ведь так хорошо знал Тина. Пожалуй, можно было бы даже сказать, что он чувствовал Тина... Впрочем, гриффиндорец не слишком часто задумывался о тех вещах, которые не мог себе объяснить. Есть они? Ну, и пусть будут. Что до того, почему с Тином случилось то, что случилось... Единственная версия, которая показалась Кану правдоподобной, это версия про переутомление. Её выдвинул в своём очередном письме Пит, и Кан склонен был с ним согласиться. Он лучше всех знал, в каком безумном режиме живёт порой Тин. Мало того, что этот самоуверенный Принц изучал чуть ли не каждый школьный предмет по углублённой программе и почти на постоянной основе состоял в дуэльном клубе, так он ещё и являлся старостой Хогвартса с какой-то маниакальной страстью к контролю всего и вся. Тин доходил даже до того, что во время обходов замка периодически выслушивал ворчливые монологи Филча. А когда Кан как-то раз спросил, зачем ему это, Тин туманно ответил: “Никогда не знаешь, какая информация окажется полезной”. Кроме того, он неукоснительно исполнял буквально каждую просьбу любого из учителей, словно бежал марафон, где призом был высокий авторитет среди преподавательского состава. И, в целом, у Тина, по мнению Кана, уже сейчас проявлялись явные признаки трудоголика. Учитывая всё это, а также безрадостное состояние отношений между ними двумя, что уж тут гадать... в итоге Тин сломался под такой тяжестью. Всё-таки, пусть он и умный, и ответственный, и способности у него выдающиеся, но это не отменяло того факта, что в то же время Тин пока был просто студентом, которому требовались такие штуки, как сон, еда и отдых. Кан пришёл к неутешительному выводу, что как раз об этих штуках-то Тин в последние дни и забыл. Перед дверьми лазарета Кан остановился и тяжело вздохнул, стараясь унять дрожь своих рук. Он сильно волновался. Не потому, что не знал, как снять охранные чары – в этом-то как раз проблемы для него не существовало, так как, благодаря Тину, Кан был отлично подкован в такого рода заклинаниях. Нет, сложность состояла в страхе вновь сказать Тину что-то не то. Внутренним взором Кан так и видел эту картину: вот он говорит, а у Тина из-за его слов лишь прибавляется причин для расстройства. Но и солгать или же как-то обойти опасные для них темы разговора... Кан знал, что не сможет. Тину всегда удавалось поймать его на таком. В этом случае, разумеется, было бы проще вообще не приходить сюда. Однако разве Кан мог не прийти? Его чертовски умному когтевранцу, который внезапно разучился о себе заботиться, нужна помощь. Кан не сомневался, что колдомедицина Больничного крыла Хогвартса способна на многое. Уж точно способна справиться с последствиями переутомления и с последствиями выброса магической энергии. Но в том-то и дело – с последствиями. Кан же намерен был разобраться с первопричиной всей этой бодяги. Он собирался полностью выкорчевать её из Тина. Если этого не сделать как можно скорее, то тогда действительно не будет никаких гарантий, что Тина снова не накроет. Хуже всего того, что раз это осознавал Кан, то и мадам Помфри, к примеру, тоже. Не говоря уж о Дамблдоре. Возможно, кстати, именно поэтому Дамблдор велел никого к Тину не пускать – директор понимал, что перед этим надо сначала вызнать у Тина, о чём тот думал, пока не оказался в том коридоре слизеринских подземелий. Вот только Кан, в самом деле, прекрасно знал Тина и соответственно мог утверждать наверняка, что Тин никому не рассказал, о чём думал в тот момент. И не расскажет. Таков он, что поделать. С другой стороны, как только Тина выпустят из лазарета, Дамблдор, по словам Пита, может взяться за него всерьёз и, если потребуется, прибегнет к легилименции. Стоило Кану прочесть подобное предположение в письме Пита... Сказать, что он ужаснулся, это ничего не сказать. Кан очень этого опасался. Тут для него не столько важно было то, о чём там конкретно Тин думал, сколько то, что эту информацию могут добыть из разума Тина насильственным путём. Кан не мог этого допустить. Не мог допустить, чтобы Тин прошёл через такое. У Тина в жизни и так было вполне достаточно неприятных моментов. И Кан решил так: он сам расспросит Тина, сам разберётся с причиной, побудившей магию Тина крушить всё вокруг. Гриффиндорец знал, что если успеть это сделать до тестирования, которое Тин должен будет пройти у Снейпа (опять же, за новости спасибо благовоспитанному Питу, которому некоторые учителя не могут отказать в ответах на вопросы), то тогда результаты этого тестирования потом однозначно покажут, что всё с Тином в порядке. Риска, что его подвергнут легилименции, уже не будет. Наконец, Кан собрался с духом и, сняв с дверей лазарета охранные чары, осторожно проскользнул внутрь слабо освещённого помещения. Отыскать Тина оказалось просто – в данный период времени тот был единственным “гостем” Больничного крыла. Кровать, на которой лежал Тин, со всех сторон ограждала ширма, и Кан снова порадовался своей удаче. Ведь, в случае появления мадам Помфри, у него, благодаря ширме, будет время быстро скрыться из виду. Приблизившись к кровати, гриффиндорец нервно замер. Тин спал. И спящим он сейчас выглядел на удивление мирно. Ни за что не подумаешь, что перед тем, как попасть в лазарет, из него совершенно бесконтрольно вырывалась магия... Пит много писал Кану об усталости Тина, да Кан и сам замечал её, когда видел Тина на совместных уроках. Однако теперь усталость как будто покинула его. Разгладились горестные складки на лбу и по углам рта, плечи не казались напряжёнными. Когда Кан понял, что бережно гладит кончиками пальцев лицо Тина, повторяя контур подбородка, бровей, прикасается к жёсткому шёлку ресниц, было уже поздно – Тин проснулся. - Что ты делаешь, Кан? Тебе нельзя тут находиться, - ровно, без удивления произнёс Тин, словно заранее знал, что Кан придёт. - Патруль из старост факультетов сменяется каждые пару часов. Попадёшься. - А вот и нет, - буркнул Кан, отдёрнув от него руку. - А вот и да, - уже более эмоционально возразил Тин, садясь на постели. - Бесшумно передвигаться, не спотыкаясь на каждом шагу, у тебя получается отнюдь не всегда. Твою неуклюжесть следовало бы занести в летописи Хогвартса в назидание другим студентам. Неожиданно для себя Кан улыбнулся и почувствовал, как повлажнели глаза. - Что?.. - Тин тут же растерялся, мгновенно утратив весь свой запал. - Ты... - Кан отчаянно заморгал, пытаясь смахнуть льющиеся слёзы. - Ты так давно не ругал меня, что я даже соскучился по этому. Тин дёрнулся, как от удара. Потому что с такой нокаутирующей непосредственностью рушить одной фразой всё, что он кропотливо в себе восстанавливал из руин, просто жестоко. И это так в духе Кана: сначала совершенно случайно ворваться в его жизнь без малейшего чувства такта, попутно заполнив собой пустоту внутреннего мира Тина, а затем испугаться и самоустраниться из его жизни, снеся все опорные конструкции того же самого мира. Вот и сейчас Кан всего лишь беспечно дунул на шаткое ментальное равновесие, которое Тин с трудом восстанавливал, и хрупкие стены рухнули. - Почему ты здесь? - хрипло спросил Тин после паузы. - Беспокоюсь за тебя, дурак, - с ноткой обиды ответил Кан, поспешно избавляясь от остатков слёз на своём лице. - Почему? - упрямо повторил Тин свой вопрос. Преодолев смущение, которое всегда окутывает его в такие моменты, Кан опустил взгляд в пол и прошептал: - Хочу быть с тобой, Тин. Когтевранец стиснул зубы. - Не хочешь, - резко оспорил он. - Хочу! - Кан в тот же миг перешёл с шёпота на свою обычную громкость, негодующе сжал кулаки и даже подался вперёд с каким-то абсолютно нечитаемым выражением на лице. - Думаешь, мне всё это время было легко? Мерлин! Да я извёлся! А теперь, когда ты угодил в Больничное крыло, стало ещё хуже! Тин вздохнул, отведя от него взгляд. Всё он, конечно, понимал. Однако это не значило, что его понимающему разуму не мешало его же измученное сердце. - Не шуми. И... Кан, не начинай разговор, который не сможешь закончить, - невесело усмехнулся Тин. - Если под этим твоим “хочу” скрывается быть со мной без всяких обязательств, то спешу тебя разочаровать: я так больше не смогу. Для меня это пройденный этап. Возвращаться к нему – всё равно, что шагнуть назад. Кан вдруг сел на кровать и взял его за руку. - Как ты суров, - на этот раз едва слышно пробормотал он. - Сущий дьявол. От его прикосновения у Тина напряглись все мускулы. - Лишь дьяволу под силу совладать с таким чёртом, как ты, - сказал он в ответ, не сумев заставить себя вырвать руку из нежной хватки гриффиндорца. - Бедный мой дьявол... Как ты себя чувствуешь? - с искренним участием спросил Кан. - Нормально, - незаметно сглотнув, отозвался Тин. - Воспламенить всё вокруг не тянет. Можешь не волноваться. И, прости, но я не хочу об этом говорить. Его сводило с ума лёгкое прикосновение пальцев Кана. Сводил с ума обеспокоенный взгляд. “Может, о нём уже давно никто по-настоящему не заботился, и он чувствует себя некомфортно?”- озадаченно подумал Кан, внимательно следя за реакцией Тина. Как бы то ни было, Кан лишь окончательно уверился в необходимости лично присмотреть за ним. А с расспросами о его состоянии тогда лучше повременить. “Чрезмерная спешка в таком деле, наверное, тоже может повредить... - неожиданно понял Кан. - К тому же, Тин сейчас наглухо от меня закрылся. Сначала надо пробиться через все возведённые им баррикады”. - Хорошо, Тин, - кивнул он. - Как скажешь. Тин подозрительно взглянул на него. - Что это ты даже спорить не стал? - Не стал вот, - улыбнулся ему Кан. - Не нравится мне это, - медленно проговорил Тин, глядя на него с тем же недоверчивым выражением. - Ни на секунду не поверю в твою кротость. Что ты задумал? Кан принял невинный вид. - Похоже, я для тебя действительно какое-то мучение, раз даже моя покладистость не внушает тебе доверия, - проворчал он. - Ну-ну, - Тин хмыкнул, устроившись на постели удобнее. - Посмотрим, сколько ты так продержишься. - Ага, посмотрим, - мягко сказал Кан. Его ничуть не испугала угроза Тина. Тот отвлёкся и, наконец, слегка расслабился – вот что имело значение. Впрочем, вздыхать с облегчением было ещё рано, поскольку Тин по-прежнему держал между ними незримую дистанцию. Кан сильнее сжал его руку и уловил волну почти незаметной дрожи, пробежавшей по телу Тина. Гриффиндорец попытался поймать его взгляд, но не смог. Тогда он посмотрел на резкие, словно выточенные из камня, черты лица Тина и каким-то чутьём понял – тот вёл с собой борьбу и проигрывал. Сердце Кана радостно забилось. Он на верном пути, стоит только приложить чуть больше усилий и Тин сдастся. В такой ситуации лучше всего использовать как можно более действенный приём. Например, поцелуй. Кан прикусил изнутри щёку. Вновь почувствовать вкус губ Тина – в последние дни это стало для Кана просто жизненной необходимостью. Его тело жаждало поцелуев, прикосновений Тина, того упоительного чувства восторга, которое гриффиндорец испытывал в его руках. Кан придвинулся к Тину ближе. Глаза Тина мгновенно расширились, он прерывисто выдохнул, но будто бы ждал, что Кан сделает дальше. И тот сделал – пылко прижался к его губам и едва не застонал от удовольствия. Какими же долгими были эти недели разлуки... Чтобы не потеряться в нахлынувших чувствах, Кан приник к Тину ещё теснее и их языки сплелись в более глубоком танце. Как бы ни сопротивлялся Тин, ясно было, однако, что с каждым поцелуем ему было всё труднее противостоять Кану. Гриффиндорец чувствовал, что, в конце концов, сможет преодолеть его сопротивление. Эта мысль обнадёживала. Когда в лёгких Кана уже не осталось воздуха, он с тихим стоном откинулся головой назад и услышал тяжёлое, прерывистое дыхание Тина. Кан, довольный собой, удовлетворённо улыбнулся. Он вложил в свои поцелуи все чувства, которые теснятся у него в груди и о которых он не мог красноречиво сказать вслух. Вот только Кан явно недооценил выдержку Тина, потому что тот прикрыл глаза и отвернулся. - Мы не можем, - предостерегающе произнёс он. Кан нахмурился. - Ты не хочешь целоваться? - Я уже показал, что хочу, - вздохнул Тин, снова повернувшись к нему. - Но мы должны остановиться. - Почему? - Кан знал, конечно, почему, но надеялся, что Тин забыл. И на одно безумное мгновение все причины действительно вылетели у Тина из головы. Руки Кана так жадно цеплялись за него, что Тин не удивился бы, если б гриффиндорец в следующий момент обвил его ещё и ногами. - Сейчас, - Тин постарался собраться с разбегающимися мыслями, - не лучшее время и место. Кан тут же ухватился за его слова. - Это единственная причина? - с надеждой спросил он. - Ты знаешь, что есть и другие, и их достаточно, - с вернувшейся жёсткостью осадил его Тин. - Ловкий манёвр с поцелуями, маленький манипулятор. Однако не думай, что я изменил своё решение. Кан упрямо прижался к нему. Их губы почти соприкоснулись вновь, когда он заговорил: - Ты считаешь, что я так подумал, Тин? Тогда расскажи, что ещё у меня на уме, потому что мне кажется, я не могу вообще ни о чём думать, когда мы так близко друг к другу. Эта близость терзала и Тина. В какой-то момент он даже почти готов был сдаться, уступить настойчивому гриффиндорцу и своему собственному сердцу, позволить Кану делать сейчас всё, чего тот хочет. - Значит, ты ни о чём не думаешь? - прошептал Тин и сразу же пожалел об этом. Губы Кана были слишком близко, и когда Тин разговаривал, то касался их. - Я думаю о том, что хочу, чтобы ты страстно поцеловал меня, - бесхитростно ответил Кан. Тин представил себе это и мысленно застонал. - У тебя расстегнулись несколько пуговиц на пижаме, - пробормотал, между тем, Кан. От столь интимного замечания у Тина перехватило дыхание. Кан, ничего не замечая, продолжил: - Я хочу расстегнуть все пуговицы на ней и... - Хватит, - в голосе Тина смешались воедино боль и желание. Но пусть его и раздирало на части от неудовлетворённости, пусть он и знал, что Кан сможет унять эту неудовлетворённость, Тин, тем не менее, всё ещё не желал даже слышать о том, чтобы вернуть их отношения к былому. - Хватит, Кан. Ты прекрасно знаешь, что ты на самом деле должен сказать, чтобы получить желаемое, - отчеканил он. Воцарилась тишина. Кан не шевелился, и ему вдруг показалось, что он отчётливо слышит гулкие удары сердца Тина. Или это в его висках пульсировала кровь? - А если... - гриффиндорец сглотнул. - А если не скажу, то мы больше никогда... - Да. Потому что теперь мне будет мало этого, - решительно заявил Тин, наступая на горло своим чувствам. - Тин... - Кан готов был снова разрыдаться. - Почему мы не можем просто быть вместе, не думая о будущем? Зачем связывать себя серьёзными обязательствами ещё до окончания Хогвартса? Я слышал, волшебники делали так только перед войной. Родители моего капитана по квиддичу, например. Они торопились жить... Но нам, Тин, нам-то ведь некуда торопиться. Не хочу, чтобы после окончания школы, если вдруг между нами что-то изменится, ты был вынужден постоянно терпеть меня, лишь из жалости не решаясь бросить. - Но я хочу именно этого. Хочу постоянно “терпеть” тебя, - с укором проговорил Тин. - А мои интересы, Тин? - беспомощно спросил Кан, понимая, что начинает исчерпывать все свои зыбкие аргументы. - Ты отказываешься их учитывать? - Напротив, только их я и буду учитывать, - заверил тот. Кан чуть отодвинулся от него, чтобы посмотреть ему в глаза. - Тогда почему не хочешь хотя бы ещё раз подумать над моими словами? - А ты почему не хочешь подумать? - парировал Тин. Эти вопросы принесли с собой новую минуту тишины, тяжёлым туманом нависшую над ними обоими. Немного помолчав, Тин добавил: - Кан, откуда у тебя только берутся все эти страхи? Знал бы ты, как я хочу забрать их, чтобы ты ничего рядом со мной не боялся... Знаешь, озвучь их все, раз уж такое дело. Ну? Кан помедлил, потом обессилено вздохнул. - Единственное, чего я боюсь по-настоящему, так это того, что твои чувства ко мне изменятся, если мы поспешим с нашими отношениями, - бесцветным голосом проговорил он. - Мне бы просто хотелось иметь в запасе больше времени, чтобы доказать, что я достоин тебя. Ведь сейчас я из себя ничего не представляю. - Это не так, - рыкнул Тин. - Я и не ждал от тебя другого ответа. Тебе эмоции застилают глаза, - вяло сказал Кан. - Но с твоей семьёй, например, всё будет иначе. Как они ко мне отнесутся? Да они же возненавидят меня. А потом и ты станешь ненавидеть меня вместе с ними. - Кан... - Тин едва сдерживался, чтобы не начать спорить. - Тут не до любви, Тин! - вспылил Кан. - Я не хочу стать твоим проклятием. - Я понимаю свой долг и обязанности перед семьёй, но им не встать между нами, если ты, Кан, всегда будешь верить мне, а не кому-то из них, - уверенно и твёрдо произнёс Тин. - По тому, что ты рассказывал мне о каждом из твоей тёмномагической семейки, ты и сам должен понимать, что тебе будет сложно, если мы будем вместе, - гнул свою линию Кан. Тин хмыкнул. - Только лишь мне одному? А себя ты, значит, сбрасываешь со счетов? - Мои сложности наверняка не будут идти ни в какое сравнение с твоими, - отмахнулся гриффиндорец. - Всё равно я устраню их все, - с ещё большей уверенностью сказал Тин. - Я уже размышлял обо всём этом, Кан. Даже советовался с Питом. Его тоже ожидают свои проблемы, но пока он не прогибается под их натиском. И я тоже не стану. - Какие же вы оба... Принцы! - нашёлся с ответом Кан, раздражённо на него посмотрев. - Принцы, Кан, однажды могут стать королями, запомни, - спокойно прокомментировал Тин. - Пф! - фыркнул тот. - Ну, пока вы двое, да и все мы – просто мальчишки, забыл? Что мы можем в большом мире? Тин пожал плечами. - Посмотрим. - Мы не будем смотреть, Тин. Я ещё ни на что не согласился, - поспешно напомнил Кан. - Тогда что тебя, наконец, убедит? - требовательно спросил тот, не прерывая с ним зрительного контакта. - Кан, я намереваюсь добиться такой власти в волшебном мире, чтобы больше никто не мог каким-либо образом отравлять мне жизнь. Ведь в конечном итоге не имеет значения – профессиональный или личный вопрос. Всё равно будет одно решение всех проблем – власть. Этот язык понимают все. Что до моей семьи... Взять хоть родителей. Любой разговор с ними уже давно неизбежно перерастает в ссору. Лишь когда я был ребёнком, всё было иначе. Будучи совсем юным, я не пытался оспорить родительский авторитет, поэтому наши отношения складывались по-другому. Ну, а в последние годы... Я повзрослел, мне хочется большей свободы в своих действиях, а родители не желают утрачивать прежнюю власть надо мной. Мы поневоле становимся противниками, и поединки между нами до поры до времени неизбежны. Понимаешь, Кан? С тобой или без тебя – это мало что изменит в моих взаимоотношениях с семьёй. Кан внимательно смотрел на него, осмысливая сказанное. - Не сердись на меня, Тин, - тихо проронил он, опустив взгляд. - А на что, по-твоему, я сержусь? А-а, - понимающе протянул Тин. - Думаешь, я сержусь на то, что ты отверг меня тем вечером? Что ж, ты прав. - Я отверг не тебя, - Кан вновь встретился с ним взглядом, и его охватило знакомое волнение. - Я отверг твоё предложение. - Но я же предложил тебе себя, - вкрадчиво указал Тин. - Я и сейчас предлагаю. Снова отвергнешь? Кан нервно сжал в пальцах края своей мантии. - Мы почти расстались, и всё это время я чувствовал себя просто ужасно, - подавленно выдохнул он. - Нет, “мы” не расставались, - Тин качнул головой. - Это ты притормозил на пороге следующей ступени в наших отношениях, а я просто не сопротивлялся, но я и не соглашался с твоим решением. И никогда не соглашусь. Да, я отпустил тебя, но я никогда не говорил, что не последую за тобой, Кан. - Знаешь, а я тоже сержусь на тебя, Тин, - Кан встал с кровати и недовольно посмотрел на него. - И, кстати, не только на тебя. Мерлин... Меня уже тошнит от того, что все вокруг изображают из себя советчиков. Тайп, Но, Пон, и эта Трело... э-э-э... Короче, один лишь Э ко мне не лезет, но все остальные... Странно, что они – мои друзья, а не твои, потому что вы все твердите мне одно и то же. Тайп даже использовал термин “заключительная стадия”. Почему все анализируют меня? А как насчёт тебя, Тин? Может, то, что ты думаешь, что чувствуешь – не настоящее? Может, ты используешь меня, чтобы воплотить в реальность свою фантазию о близком человеке рядом с тобой? Может, ты просто хочешь привлечь к себе внимание твоих родителей, связавшись с таким парнем, как я? Лицо Тина ужесточилось. - Есть гораздо более обычные способы добиться того, что ты перечислил, если бы я хотел именно этого, - глухо процедил он сквозь зубы. - Посмотри правде в глаза, Кан. С тобой трудно. Помолчал, затем добавил: - Очень трудно. - Тогда почему бы тебе не бросить меня? - огрызнулся Кан, сжимая кулаки. Бросить – он будто подначивал Тина пойти на такой шаг. Однако, конечно же, Кан совсем не хотел этого. Он просто... устал. Эта вязкая неопределённость между ними, эти уже кажущиеся бесконечными споры, этот замкнутый круг из одних и тех же аргументов и контраргументов... Хотелось положить всему этому конец. - Теперь ты сам решил проанализировать меня? - с безрадостной усмешкой поинтересовался Тин. - Хорошо. В чём-то ты прав. Например, насчёт фантазии. Я не хочу иметь личную жизнь, как у моих родителей. Я часто размышлял, что же случилось между ними. Особенно после того, как встретил тебя. Мне нужно было понять, что произошло между отцом и матерью, чтобы не повторить их ошибку. - И что же ты решил? - хмуро спросил Кан. Тин вспомнил своих родителей. Между ними существовало деловое партнёрство, но настоящего партнёрства в их семейной жизни не было. - Отец и мама перестали замечать друг друга ещё в моём детстве, - медленно начал он. - Они перестали работать над своими отношениями. Они просто позволили всему идти своим чередом. В конце концов, даже если они и чувствовали друг к другу что-то в самом начале, то сейчас между ними точно не осталось никаких чувств. У матери даже не возникло к отцу ненависти, когда она узнала, что он ей изменяет. Так что – да. Частично из-за истории моих родителей... я не хочу, чтобы наши с тобой отношения, Кан, закончились только потому, что для них требуются некоторые усилия. Несколько секунд он пристально изучал Кана, а затем улыбнулся. - Нет, пожалуй, огромные усилия, - поправил себя Тин. - Ну, на данный момент у нас нет отношений, над которыми стоит работать, - Кан скрестил руки на груди, нахохлившись в своей мантии как воробей. - И ты сам так постановил. Даже от поцелуев отказываешься. - Не прикидывайся ещё более капризным, чем ты есть, Кан, - укорил его Тин. - Ты всё отлично понимаешь. На одной только физической близости отношения не строятся. Да, Кан понимал. Куда уж ему было деться от этого понимания. Но он так хотел быть с Тином, прикасаться к нему... А этот проклятый эмоциональный барьер, стоящий между ними, не позволял ровным счётом ни-че-го. Его нужно было сначала преодолеть. - Кан, попробуй не бежать от своих страхов, а бороться с ними, - тем временем, продолжил Тин. - Тогда ты постепенно привыкнешь строить отношения со мной. И, Кан... ничто не сможет заставить меня прекратить тебя любить. Ты можешь убежать от меня, прикрываясь любыми благими побуждениями, но я просто побегу за тобой следом. Кан не стал оспаривать его утверждения. Тин ошибался. А он, Кан, просто был реалистом. Каковы бы ни были причины Тина считать, что он любит Кана, какие бы фантазии ни вбивал себе в голову, сам Кан в этот раз понимал всё гораздо лучше него. Отношения между ними не могут развиваться дальше того уровня, которого уже достигли. И лучше вообще закончить всё сразу после окончания Хогвартса, пока одному из них не станет слишком больно. Кан повернулся к Тину спиной. Так было легче, чем смотреть на него и видеть страдание в его глазах. Кан не хотел быть причиной страданий Тина. Вероятно, следует даже не дожидаться окончания школы, а... а разорвать всё сейчас? Ведь позже будет гораздо больнее. О, Мерлин, кого он обманывает? Разорвать отношения с Тином, чтобы не причинять ему боли в дальнейшем, это звучит так благородно, но... Но Кан старался быть честным с собой и признавал, что хочет уберечь от боли себя. Он боялся мечтать, что всё у них с Тином может быть великолепно. Если Кан позволит себе мечтать о таком, то его сердце не то что будет болеть, оно разобьётся вдребезги, когда Тин всё-таки покинет его. - Тин... а если бы я сейчас попытался убедить тебя, что всё кончено? - приглушённо спросил Кан, по-прежнему стоя к нему спиной. - Наши отношения никогда не закончатся, - грозно припечатал Тин. - Ты меня вообще слушал? Я. Тебя. Не. Отпущу. - Тин... - Нет. Кан, знаешь, что больше всего меня удивляет в тебе? - Тин прожигал напряжённые плечи гриффиндорца взглядом. - То, что ты такой храбрый, когда дело касается ночных хождений по замку, поиску своего питомца в Запретном лесу и ещё очень многих вещей, но... но в отношениях со мной ты – такой трус. Я не стану силой вырывать у тебя согласие быть со мной всегда, Кан. Ты сейчас предаёшь самого себя и не заслуживаешь моей помощи. Ты любишь меня, но тебе проще отказаться от этого. - Тин... - резко повернувшись к нему, начал Кан, но тот остановил его взмахом руки. - Ничего не хочу слышать из твоих трусливых оправданий, - чётко сказал Тин. - Я буду спрашивать тебя снова и снова, пока не услышу “да”. Но предупреждаю: если ты продолжишь бояться... значит, я ошибся и ты совсем не тот, кто мне нужен, пусть я и люблю тебя. Кан смотрел на него невидящим взглядом, потрясённый, потерянный, но наполненный удивительно всепоглощающим чувством. Их разговор, болезненные эмоции, спор – всё пронеслось с быстротой снитча. Прошло всего несколько минут, но Кану казалось – чуть ли не вечность. Неужели он, в самом деле, такой трус? Во время близости с Тином, Кан всегда чувствовал себя таким смелым, таким порочным. Но, делая это, он словно жил во сне, а настоящие отношения, основанные на любви и взаимном доверии – это реальность, то, что способно многое изменить. Кан выглядел таким несчастным с вновь мокрыми от слёз ресницами, что Тин не устоял и, схватив за руку, привлёк его к себе, горя желанием утешить. Всё-таки он не мог чересчур долго быть с Каном суровым, пусть ситуация к этому и вынуждала. Никто из них не запомнил, в какой момент они начали целоваться, но поцелуи становились всё жарче. Тин никак не мог отпустить губы Кана, позволяя тому лишь ненадолго перехватывать воздух, и тут же снова набрасываясь на него губами и языком. Он гладил плечи гриффиндорца, спину, взлохмаченные чёрные прядки волос на голове, а тот прижимался к нему, обняв за шею. Наконец, Тин с огромным трудом заставил себя оторваться от сладких пылающих губ Кана и шепнул: - Всё это... в виде исключения. В ответ Кан рассеянно кивнул и увлёк Тина в ещё более отчаянный поцелуй. Тин старался успокоить его, противопоставив свои нежные касания судорожным касаниям Кана. И это помогло – отчаяние поцелуев и прикосновений Кана постепенно ослабло, он расслабился, хриплые вздохи стали тише. Спустя какое-то время они оба незаметно уснули.

***

Кан сразу почувствовал, когда Тин проснулся. В воздухе раннего утра вдруг появилась настороженность. По телу Кана пробежала дрожь, стоило ему подумать о вставшем перед ним неотвратимом выборе. - Останься, - услышал он как бы издалека голос Тина. - Останься со мной, Кан. Кан сел, откинувшись на спинку кровати. Тин увидел отчуждённость на его лице и понял, что это лишь предвестник того удара, который гриффиндорец готов нанести. - Мы можем просыпаться вот так каждое утро, - мягко произнёс Тин, не в силах скрыть смесь боли и надежды в своём голосе. - Мы можем провести вместе всю жизнь. - Не знаю, сможем ли мы... - вздохнул Кан. Однако его голосу не хватало той глубокой уверенности, той звонкой правды, которая одна только и могла убедить Тина. - Сможем! - твёрдо заверил Тин, сдерживая нетерпение. - Ответь мне прямо, Кан, что ты хочешь от меня услышать? Какие слова способны убедить тебя в том, что я никогда не перестану тебя любить? Какие слова убедят тебя в том, что никакая сила в мире не заставит меня причинить тебе боль? На лице Кана отразилась глубокая тоска. - Таких слов нет, Тин. Есть препятствия, и будь они другими, я... - Мерлин, Кан! - всё же не сдержался Тин. - Нет таких препятствий, которые бы могли... - Я поступаю так ради тебя, Тин, - перебил его Кан. Тин покачал головой и зажмурился. - Если я и буду несчастен, то рядом с тобой легко справлюсь с любыми неприятностями, - настаивал он. - Но, честно говоря, не могу представить нас несчастными – пока мы вместе. Как мне доказать тебе это? - Не надо ничего доказывать, - опустошённо проговорил Кан. - Кан, дай нам шанс, - Тин придвинулся к нему и коснулся его щеки своей ладонью. Гриффиндорец с мукой посмотрел на него. - Я очень хочу, - признал он. - Но ты прав, Тин, в наших отношениях я такой трус... Резко спрятав лицо в своих руках, он страдальчески промычал: - Мерлин, я не знаю, на что решиться... Тин обнял его, и Кан уткнулся лицом ему в шею, а пальцами сжал ткань его пижамы. - Мне, наверное, пора уже уходить... - скорбно пробормотал он. - Верно, - с затаённой печалью вздохнул Тин. Вспомнив об окружающем мире, Кан лишь крепче прижался к Тину. - Тин, о нас... о нас уже сейчас ходят слухи, - заговорил гриффиндорец о том, что следовало нормально обсудить давно. - Пока только в пределах Хогвартса, но... - Я в курсе, - кивнул Тин в ответ. - И ты так спокоен? - вспыхнул Кан, отстранившись и тут же впившись в него взглядом. - Не понимаю, почему для тебя это внезапно стало так важно, - Тин невольно усмехнулся, глядя на его возмущённое личико. - В конце концов, мы не особо-то и скрывались. А в школе – в любой школе – все любят толпиться вокруг того, что вызывает интерес, чтобы проследить, чем всё обернётся. Многие просто обожают красивые любовные истории. И отвратительные истории тоже. Кан притих. - И какая же история у нас? - Безусловно, первый вариант, - улыбнулся Тин. Кан всмотрелся в него более цепко. Прядь волос падала Тину на лоб, придавая ему какой-то совершенно преступный вид. Он выглядел как герой очень и очень многих опасных историй. А после окончания Хогвартса, весьма вероятно, что фактически весь магический мир будет знать, что у Кана роман с подобным героем. У него, который за всю свою жизнь никогда не привлекал к себе особого внимания, за исключением разве что необычайно удачного попадания в команду по квиддичу. Все эти мысли приводили Кана в панику. - Предполагалось, что наши отношения будут касаться только нас же, а теперь получается... - уныло проворчал Кан. - Предполагалось... Очень интересный выбор слова, - хмыкнул Тин. Но, заметив, как посерьёзнел Кан под воздействием мысленных метаний, Тин сказал: - Кан, пойми, когда ты в отношениях, невозможно постоянно контролировать развитие событий. Никаких “предполагалось” быть не может, если речь идёт об отношениях. Ты должен усвоить, что все изменения, происходящие вокруг нас с тобой, мы производим сами. Кан вздохнул, натолкнувшись на его взгляд. Несмотря на хладнокровный вид, гриффиндорец заметил, как Тин сосредоточен, с каким пристальным вниманием наблюдает за его поведением. Прикусив губу, Кан снова вздохнул. Что ему делать? Он никогда не любил перемен. Если правила известны, как, например, в случае с квиддичем, то всё шло по разработанному плану. Кан всегда жил по таким принципам. А Тин утверждал, что в отношениях не существует ни правил, ни инструкций. - Тогда что ты предлагаешь? - осторожно спросил гриффиндорец. - Если мы не станем обращать на слухи внимания и не будем как-либо реагировать на провокации, тогда интерес к нам однажды пропадёт, - с готовностью ответил Тин. - И... Кан, неужели ты не можешь понять, что мне безразлично, что будут шептать за моей спиной? - Ты не прав, - чувствуя, что теряет стойкость, Кан поджал губы. - Однажды ты поймёшь, что тебе это совсем небезразлично. Ты остро ощутишь на себе клеймо наших отношений. Такие сейчас времена и не похоже, что они собираются меняться. - Кан, я уже давно утратил доброе мнение общества из-за той истории, что подстроил мой брат, - напомнил Тин. - Оскорбительные замечания, сокращение количества уважающих меня людей и самые разнообразные сплетни сначала едва не сломили меня, но, как видишь, я выстоял. Выстою и впредь. - Но... всего лишь ради меня? Ты спятил, Тин! - эмоционально воскликнул Кан. - Всего лишь? Кан, заканчивая принижать себя. Это уже давно не смешно, - раздражённо прищурившись, отчитал его Тин. - Хочешь сказать, что я действительно этого стою? - Кан смутился. - Более чем, - Тин посмотрел ему в глаза. - К тому же, моя жизнь принадлежит мне, и я волен распоряжаться ей как захочу. Обезоруженный этим совершенно нерациональным аргументом, Кан покачал головой и снова воскликнул: - Нет, ты просто-напросто спятил! - Если ты не прекратишь устраивать сцену, то нас сейчас просто-напросто услышит мадам Помфри и выгонит тебя отсюда, - шикнув, вернул его к реальности Тин. Кан сидел на постели рядом с ним и чувствовал, как нежность и благодарность наполняют всё его существо. Как боль уходит. Как страх исчезает. Чувство в груди Кана в конечном итоге сумело победить боль и страх. Оно теперь словно бы стало гораздо большим, чем его сердце могло выдержать. Тин не собирался уходить из его жизни, хотя Кан и прогонял его. Кан мог бороться с ним, мог убегать... Мерлин, похоже, все его друзья оказались правы. - Кан? О чём ты думаешь? - Тин вдруг нахмурился, обеспокоенно глядя на него. Кан хотел сказать ему о том, каким гигантским стало его чувство, хотел всё объяснить, но слова потерялись. Гриффиндорец в молчании сидел и понимал, что Тин не собирается покидать его. И какие бы испытания ни подбросила им жизнь, Тин никуда не исчезнет. - Кан, если ты сейчас, наконец, решился на что-то, то повторяю... ты можешь бросить меня, но сам я никогда не уйду, - будто вторя его мыслям, сбивчиво произнёс Тин. - Тин... ну, я же не в силах бросить тебя, - рвано вырвалось у Кана. Его слова живительным бальзамом пролились на раскалённую пустошь души Тина, усмиряя безумное пламя. - Вот и прекрасно, - Тин хищно улыбнулся, с силой сжимая запястья Кана своими руками. - Значит, мы будем вместе. - И ты готов отказаться от всех лакомок, которых встретишь и которые наверняка будут клеиться к тебе? - неожиданно выпалил Кан, словно не мог перестать испытывать Тина со всех возможных сторон. Однако... Вот спросил и понял, что для него мысль о том, что у Тина кто-то там может быть – это ножом по сердцу и ещё как. - Мерлин, я так запутался... Я всё ещё при своём мнении, но... - сокрушался Кан, опустив взгляд. - Но одновременно с этим... если я думаю о том, что на моём месте в твоей жизни может оказаться кто-то другой, кровь застилает мне глаза. Тин расслабленно вздохнул, вновь улыбнувшись. Кан сдавал свои позиции и когтевранец уже ощущал свой близящийся триумф. - В отношении ревности мы с тобой – идеальная пара, - успокаивающе сказал он. Затем притянул Кана ближе к себе, заглянул в глаза и с чувством проинформировал: - Кан. Для меня всегда будешь только ты. Запомни это и никогда не сомневайся. - Ты любишь меня? Ты действительно любишь меня? - лихорадочно затараторил Кан, вцепившись в его плечи. - Люблю, - с улыбкой выдохнул Тин ему в губы. - И никто – даже ты – не сможет поколебать моей убеждённости в этом. Ты можешь злиться на меня, Кан. Можешь отрицать мои чувства и уйти. Но, знай, я всё равно буду рядом и буду любить тебя. Я всё равно отвоюю себе место в твоей жизни. И неважно, сколько потребуется времени и усилий. Сияющие глаза Кана говорили ярче любых слов или знаков. Но Тин так долго добивался его ответа, что сейчас ему просто необходимо было именно услышать. - Кан, позволю себе напомнить, - Тин обхватил своими ладонями его лицо, - что для утвердительного ответа достаточно лишь одного слова – “да”. Все прочие слова придуманы, чтобы сказать “нет”. Так, что же ты скажешь? - Я тоже люблю тебя, - Кан поцеловал его. - Это означает “да”? - допытывался Тин в перерыве между поцелуями. - Да, - ответил Кан и внутренне приготовился к новому приступу страха, но в груди не было ничего, кроме чувства, что он всё делает правильно.