What happened?

Но нужно было взять себя в руки. Нужно, черт возьми, потому оставлять все, как есть, нельзя. Дин, сделав пару глубоких вдохов, попытался успокоиться, привести мысли в порядок, чтобы те не путались в голове длинными скользкими червями. Именно таким его делал отец; рассудительным, хладнокровным и спокойным, несмотря даже на самую экстремальную ситуацию. Это очень помогало, когда Сэму доставалось на немногочисленных охотах, на которых он был. Чистый разум позволял сначала позаботиться о младшем брате, а потом уже давать волю эмоциям. Судорожно сглотнув почему-то горькую слюну, он вскочил на ноги, рисково качнувшись в разные стороны. Сэм был легкий, как пушинка, поэтому подхватить его на руки не составило никакого труда. Самое страшное, что он никак не реагировал на действия брата; ни когда тот отмывал его руки от крови, ни когда с отчаянием несильно бил по щекам, пытаясь привести в чувство. Просто стеклянными, безразличными глазами смотрел в одну точку, словно безвольная кукла позволяя с собой делать все, что угодно. А Дину вдруг стало страшно; мозг, уже натренированный на цепочки логических размышлений, предполагал самое страшное, что могло здесь произойти. Хоть он, напуганный до смерти, из всех сил старался гнать от себя эти мысли, в голове всплывали ужасные картинки: Сэм поднимает руку с ножом и распарывает грудь Джона. Нет! Дин вздрогнул от собственных мыслей, всхлипывая от их страшной логичности; этого не может быть! Сэм... слишком мал, чтобы сотворить такое! Слишком мал! — Сэмми! Господи, прошу тебя... — от путаницы в голове, дикого страха и боли ему самому хотелось свернуться калачиком где-то на краю вселенной и просто заплакать, или точно так же, как и Сэм — закрыться на семь замков в своём подсознании и не разговаривать, не думать, не слушать. Сэм, казалось, даже не слышал отчаянных криков и просьб; раньше он всегда отзывался на своё имя, даже будучи обиженным на старшего брата, когда тот звал его, забавно вёл ушами, обращаясь в слух, а теперь — ничего. Пустота в глазах, будто это глаза не живого человека, а недельного трупа. От такого сравнения снова мучительно передернуло. Дин, судорожно вздохнув, вновь подхватил Сэма на руки, прижав к себе так сильно, что казалось, его хрупкие кости такого не выдержат, и отнёс обратно в комнату, тут же уложив на кровать. Как ни крути, в полицию надо было звонить; выбора просто не оставалось. Отец никогда не рассказывал, что происходит с умершими охотниками, и единственный выход из сложившийся ситуации — просить помощи у взрослых. Джон бы убил за это, но сейчас... Дрожащими пальцами более менее вытерев отпечатки брата с ножа и набрав нужный номер, Дин как можно кратче изложил проблему и почти без сил свалился рядом с кроватью Сэма. Он смутно помнил, как за окном раздались сирены скорой помощи и полицейских машин, как потом, когда в номер ворвались чужие люди, с отчаянной силой прижал к себе брата, утыкаясь носом в его вечно лохматую макушку, и как почти в бреду, говорил с молодым врачом, когда Сэма попытались забрать: — Он мой брат... — Нам нужно осмотреть его, хорошо? Он в безопасности. Вы — оба, — несмотря на эти слова и мягкую интонацию, Дин не мог разжать побелевшие кулаки на рубашке Сэма. Казалось, если он отпустит его, все рухнет, он останется совсем один и сорвётся в настоящий приступ истерики; а так немного успокаивало мирное биение под правой рукой. — У мальчика, что помладше, все симптомы сильнейшего шока. Его брат хотя бы говорить в состоянии. — Да уж, бедняга. Вероятно, видел как убили его отца. — Тогда это все объясняет. — Куда их теперь? — В больницу, потом в полицейский участок, если не найдём ещё родных, придётся отправлять в детский дом. Врачи говорили шепотом, немного отойдя в сторону, но Дин слышал их слишком хорошо, и сразу же почувствовал, как сердце Сэма при упоминании отца екнуло и забилось чаще. Он сильнее прижал брата к себе, так и не сводя взгляда с людей в белых халатах. — Малыш, у вас есть ещё родственники? Может, бабушка или дедушка? — один из них как-то неожиданно оказался рядом с ними. Его брови сложились домиком, а левая рука легла на плечо Дина. — Дядя Бобби... — неуверенно прошептал Дин, в голове сложив два и два: Бобби — просто друг Джона. Ему, пьянице и одиночке, по закону не могли отдать детей, но если он будет родным дядей, на это посмотрят тоже совершенно по-другому. — У тебя есть его номер? — мягко спросил врач. — Д-да... — Сможешь ему позвонить? Или, хочешь, я? — Я сам... — казалось, сил не осталось даже на то, чтобы элементарно сделать голос тверже и громче. Дин, одной рукой продолжая удерживать брата на себе, другой достал телефон и, дождавшись, пока мужчина немного отойдёт, набрал знакомый номер. — Он не отвечает... После мучительно-долгих гудков, и последующих быстрых, жалобно протянул он и поморщился от того, насколько жалко это прозвучало. — Ничего. Мы позвоним ему ещё раз, чуть позже, — врач ободряюще улыбнулся и неожиданно переключился на Сэма, отчаянно вцепившегося в руку старшего брата. — Привет, Сэм. Меня зовут доктор Стайлс Мэттьюс. Можешь дать мне руку? Он протянул ладонь вперёд. — Что Вы собираетесь делать? — шепотом спросил Дин, недоверчиво поглядывая на спрятанную за спиной руку врача и ещё сильнее обнимая брата, которому, казалось, было вообще все равно, и даже руку он протягивать не собирался — если её просто возьмут, плевать, но самому — нет. — Не переживай. Ничего, что могло бы навредить. Понимаешь, сейчас у твоего брата шоковая травма. Он в оцепенении, и, если его не вывести из этого состояния, оно может затянуться на долгие годы. Ты же не хочешь этого, так? Дин отрицательно мотнул головой; насколько бы не хотелось доверять младшего брата незнакомым людям, ещё более менее здравый рассудок понимал, что врачи действительно знают, что делают и вряд ли навредят. Доктор Мэттьюс вновь улыбнулся, осторожно беря худую руку Сэма и так же осторожно вкалывая в вену какое-то лекарство, а после встал, отходя к остальным врачам. Сэм только вздрогнул, когда игла вошла под кожу, и судорожно выдохнул, спустя несколько минут будто очнувшись ото сна; впервые поднял осмысленный взгляд на брата, напрягся и прижался сильней к его груди. Дин постарался закрыть обзор на уже укрытого белой тканью Джона. — Эй, Сэмми, ты слышишь меня? — Сэм вздрогнул от знакомого голоса и мелко задрожал, с каждой секундой все больше превращаясь в маленький комок нервов и тихих всхлипов. У Дина защемило сердце; слишком больно смотреть на такого Сэма. — Тише, Сэмми, все будет хорошо. Пожалуйста, успокойся... Младший брат снова крупно вздрогнул, всхлипнул и дрожащим шепотом пробормотал так тихо, что пришлось напрячь слух до предела, чтобы услышать его: — Я... я не виноват, Дин...