What happened?

— Здравствуйте, — спустя, наверно, полчаса, которые прошли в угнетенном молчании, зашёл врач в белом халате и чёрных брюках. Сэм, проснувшийся минут пятнадцать назад, но так и не сказавший ни слова, рефлекторно вздрогнул, переводя отстранённый взгляд на вошедшего. Бобби, как назло, вышел буквально несколько минут назад. Дин сразу же приобнял брата за плечи и грозно уставился на врача, всем своим видом показывая, что никому его не отдаст. — Не волнуйся, Дин, — попытался успокоить подростка мужчина, заметив этот явно защищающий жест. — Я не хочу навредить твоему брату. — Он здесь не останется! — процедил сквозь зубы Дин; Сэм завозился в его объятьях и каким-то странным взглядом уставился сначала на врача, потом на брата. — Это для его блага. Ты же хочешь Сэму добра, так? — риторический вопрос, который в любой другой ситуации вызвал бы смех. Сэм, до сих пор не до конца все понимая, замер, спиной прижимаясь к груди брата; сердце застучало быстрее, что отчетливо почувствовал Дин ладонью. И сильнее прижал к себе. Слова были просто неуместны. Сказать, что все будет хорошо, можно и без слов, крепче обнимая — и этого будет достаточно. — Я не оставлю его здесь, понятно? — дрожащим от злости голосом пробормотал он; его злило все в этой ситуации: врач, который решил все за них, что-то детское непонимающее в глазах младшего брата и чувство беспомощности, что в любую секунду Сэма заберут, а он не сможет ничего сделать. — Дин, — мужчина сел на край кровати, и теперь стало возможным разглядеть его имя — доктор Майкл Рэтьюс. — Я понимаю, что после всего произошедшего, ты не хочешь отпускать от себя Сэма, но ему правда нужна помощь. Посмотри, — он резко схватил руку Сэма, но в то время, как Дин вздрогнул от неожиданности, Сэм даже не шелохнулся, лишь отрешенно поглядывая на врача. — Знаешь, что это значит? — Отпустите, — потребовал Дин, грубо вырывая руку брата из рук Рэтьюса и устраивая её на былом месте рядом с собой. — Твой брат сейчас — безвольная кукла. Может, внутри у него есть эмоции, но снаружи — делай, что хочешь, ему будет все равно. Ты разве не понимаешь, что это нельзя пускать на самотёк? Вроде взрослый парень, — врач убрал свой мягкий тон и укоризненно покачал головой. — Я не могу оставить его одного... — совсем тихо и виновато прошептал Дин, беспомощно шмыгая носом; ему казалось, что Сэму будет намного лучше с ним, но теперь он сильно усомнился в своей правоте. — Понимаю, — вновь смягчился доктор Рэтьюс. — Ты сможешь приходить каждый день... — Можно я останусь с ним, тут? — Дин тут же поднял огромные просящие глаза; осознание, что придётся оставить брата на растерзание врачей, ударило больней заточенного ножа. — К сожалению, правила не позволяют, извини, Дин. — Пожалуйста, вы ведь тоже видите. У моего брата больше никого нет... он не справится один... — Ты же будешь приходить, верно? — врач оставался непреклонен. — Вы будете видеться. Все будет хорошо. — Док, я просто знаю Сэма... — Парень, достаточно, — терпеливо перебил Рэтьюс. Дин мигом как-то затих, опустив голову, всхлипнул и попытался справится с комком беспомощной злости и боли; ещё чуть-чуть, и он будет готов зарыдать. Опять. — Ладно... — спустя какой-то время прошептал он, но противореча своим словам, лишь сильнее обнимал Сэма, наслаждаясь его теплом и запахом — таким детским, невинным, как у младенца. Несмотря ни на что, он всегда будет таким. Даже когда младший брат вырастет. — Тогда собирай вещи. Твоему дяде я тоже все расскажу, — врач успокаивающе положил руку на плечо подростка и вышел из палаты. Дин нехотя разжал кулаки на рубашке брата, почти титаническими усилиями заставляя себя опустить безвольное тело на кровать. Сэм тут же забрался под одеяло и укутался в него полностью, высовывая одни глаза и наблюдая, как старший брат берет потрёпанный рюкзак Бобби и складывает туда немногочисленные вещи. Спустя несколько минут в палату вошёл сам Бобби. Кинул сочувственный взгляд сначала на замершего в постели Сэма, потом на уже собранного и одетого Дина, и тихо спросил: — Готов? Только слабый кивок в ответ; Дин горько глянул на брата, даже не шевельнувшегося с тех пор, неуверенно поднялся со стула и подошёл к кровати, вновь прижимая безвольное тело к груди. Сэм не отвечал, и от этого хотелось выть или плакать, или все сразу. Приложив немалую силу, он резко отпрянул, как-то по-детски зажмурил глаза и выбежал из палаты. В дом Бобби ехали молча. Дин буравил тяжелым взглядом грязное пятно на окне, похолодевшие от долгого отсутствия движения пальцы мучали нитку на джинсах, а голова откинулась на мягкую спинку. Охотнику только и оставалось, что смотреть на мучения слишком юного для такого мальчика; как бы Дин не пытался вести себя взросло, он все равно ещё совсем ребёнок. А ребёнку, как ни крути, сложно оставаться спокойным в таким случаях. — Ты можешь устроиться в комнате наверху, — неуверенно предложил Бобби, когда они вошли в старый, но такой родной дом; отец отвозил их сюда последний раз год назад. Это — единственное место, где братья могли побыть просто обычными детьми, без нечисти и охоты. Играть в машинки и прятки хоть целый день, а на ужин выпить молока с печеньем. Теперь здесь так больно. Дин неопределённо угукнул, намереваясь пойти наверх. — Дин, — Бобби подошел ближе. — Если тебе будет что-то нужно, я все время доступен. Хорошо? И снова только кивок. Подросток даже не посмотрел в сторону охотника, поднялся как можно быстрей наверх и закрылся в комнате, раньше принадлежащей им с Сэмом. В углу рядом с кроватью до сих пор валялись пыльные машинки и карандаши вместе с большими белыми листами. Дин усмехнулся, зацепившись взглядом за красивую красную машинку — самую любимую машинку Сэма. Она единственная не валялась в углу, а возвышалась на столе на стопке книг. Младший брат всегда так бережно с ней обращался, словно эта игрушка живое существо, причём, очень и очень хрупкое. Он каждый раз, уезжая, хотел взять её с собой, но отец запрещал, говорил — нам не до игрушек. А Сэм был слишком мал, чтобы ему перечить. Тоска больно защемила сердце. От осознания, что так уже не будет, становилось ещё больней и страшней. Дин, шмыгнув носом, свалился на кровать и уснул почти сразу, а ночью, спустя несколько часов беспокойного сна его разбудил Бобби с обеспокоенной фразой, заставившей мигом проснуться: — Дин, звонили из больницы. У Сэма случилась истерика.