What happened?

Дин рванул за братом почти тут же, так и не обернувшись на Бобби. Вбежал в дом и огляделся; сейчас ранее светлое помещение выглядело пустым и с повисшим в воздухе напряжением. — Сэм! — окликнул он спустя несколько секунд, взмыл наверх, не дождавшись ответа, и почти тут же услышал тихий плач в ванной напротив. — Сэм! Дин мигом оказался у двери и подёргал ручку — закрыта. — Сэмми, все хорошо, пожалуйста, дай мне все объяснить! Открой! — почти умолял он, садясь на колени и прижимаясь лбом к холодному дереву; от голоса Дина плач усилился в разы и перерос в громкий и отчаянный. «Истерика» — страшная мысль заставила ещё раз лихорадочно дернуть ручку. — Сэмми, пожалуйста, успокойся, слышишь? Все хорошо. На втором этаже незаметно появился Бобби; зайдя в дом и сразу же поняв, где спрятался мальчик, он понял, что самым логичным решением будет вскрыть дверь. — Отойди, — мягко попросил он и, как только подросток отполз в сторону, взял отмычку и повозился пару минут прежде чем все получилось. Дин мигом оказался рядом, дернул ручку и легко открыл дверь; свет в ванной не горел, и Сэма в этой темноте не было видно. — Сэмми? — щёлкнул включатель, и комнату озарил белый свет. Сэм сидел в самом дальнем углу, не сводя испуганного взгляда с брата, всхлипывал и дрожал. Слезы текли по щекам. — Сэмми... — Н-нет! Не под-дходи... не надо... — лихорадочно зашептал он, когда Дин попытался сделать шаг к нему. — Сэмми, все хорошо, слышишь? — Н-нет! Я ничего не видел... пожалуйста, не трогай меня... не делай мне больно... — мальчик затрясся сильнее прежнего и заплакал. — Я не собираюсь делать тебе больно, Сэмми. Что за глупости? — Дин растерялся на секунду, ничего не понимая, но быстро взял себя в руки, осторожно подобрался к брату и прижал к себе; тот испуганно вскрикнул. — Неееет!!! Не надо!! Я ничего не видел!! Не надо... я... не в-виноват... я не хотел, Д-дин, он м-меня заставил... не т-трогайте меня... пожалуйста... — истерика свела горло болезненными спазмами. Сэм вырывался так отчаянно, что казалось, от этого зависит его жизнь, и плакал, надрывая горло и легкие. — Господи, Сэмми, тише, все хорошо, ну же, никто не хочет тебе вреда, пожалуйста, успокойся, — немного испуганно бормотал Дин, лишь сильнее обнимая дрожащего брата и совершенно не обращая внимания на попытки вырваться. — Н-нет! Пожалуйста! Отпусти меня! Никому не с-скажу... пожалуйста... я не в-виноват... — Сэм, как мог, сжался маленьким всхлипывающим калачиком, не прекращая попыток вырваться. Силы были уже на исходе; осталось совсем чуть-чуть, да и те он отчаянно тратил. — Никто тебя не обвиняет. Ну же, Сэмми, все хорошо... — тихо шептал Дин, осторожно поглаживая дрожащую спину; от каждого прикосновения мальчик вздрагивал сильнее. Спустя несколько долгих минут Сэм полностью обессилел и спрятал голову в руки, уже готовясь, что его, сейчас беззащитного и слабого, убьют так же жестоко, как и Джона. От этого осознания слезы снова потекли по покрасневшим щекам, а когда Дин осторожно поднялся, держа брата на руках, он жалобно заскулил и сжался, будто ожидая удара. Он зажмурил мокрые глаза так сильно, что они заболели, и прислушивался к каждому движению Дина; его несли, потом открыли дверь, на секунду стало очень светло, а после снова темно. Сэм вздрогнул, когда его голова коснулась подушки, и он, так и открывая глаза, отодвинулся на самый край, подальше от брата, и там уснул в неудобной скрюченной позе. Дин не решился что-либо делать; младший брат будто ужасно боялся и его, и Бобби. Этот дикий ужас в родных глазах слишком глубоко впечатался. Он просидел ещё несколько минут, наблюдая за вздрагивающим братом, а после нехотя поднялся и покинул комнату; наверно, Сэму так будет спокойней. Бобби уже ушёл вниз, и оттуда слышался его разговор с кем-то по телефону; Дин остановился на последней ступеньке и прислушался: — Да, нужен психолог, ребёнок, десять лет. Приступы истерики. Мы вызывали скорую, там сказали, что у него последствия психологической травмы. Умер отец. Да, хорошо, сколько будут стоить услуги? Понятно. Да, мы подъедем завтра. Спасибо. Он судорожно сглотнул. Придётся отдавать Сэма чужим людям, оставлять на сеансах одного... — Бобби, — Дин быстро вышел из своего укрытия. — Я... я не хочу отдавать Сэма психологам... — Господи, Дин, да не съедят же они его, — неожиданно раздраженно выпалил Бобби. — Ты что, не видел, что только что произошло? У твоего брата был новый приступ, ты хочешь, что бы это повторилось? Ему нужна помощь, которую мы не можем оказать. Поэтому я пошёл на этот шаг. Мне тоже не нравится. Но выбора нет. Ты должен это понимать, сынок, — он сбавил обороты, увидев побитый взгляд подростка. — Я... я просто не хочу, что бы он опять нервничал и боялся... как сейчас... — Кстати, об этом, почему он говорил, что не хотел и не виноват? — Я... я не знаю, — Дин опустил глаза, чем тут же выдал себя. — Так, что случилось в номере мотеля? Говори. — тон был непривычно холодным и не терпящим никаких возражений. Подросток тяжело вздохнул: — Сэм сидел рядом... рядом с отцом с окровавленным ножом в руках... но это не мог быть, Бобби! Это же Сэм. Он ещё слишком мал... — испуганно затараторил он, со страхом заметив смену в лице Бобби. — Правда... — Я понял. Иди к Сэму, Дин. Нужно кое-что проверить, — спокойно произнес охотник, поднимаясь со стула. Увидев недоверчивый взгляд, он добавил: — Все хорошо. Я верю тебе. Правда. Дин неуверенно встал, ещё раз настороженно глянул на Бобби, но все же поднялся наверх и вошёл в их с братом комнату, где было все так же тихо, только сопение под одеялом говорило, что здесь находится кто-то ещё. Он тяжело вздохнул, чувствуя, что готов прямо сейчас свалиться и уснуть от переизбытка эмоций; слишком много за один день. Дин уже хотел лечь на свою кровать и наконец уснуть, как вдруг его внимание привлек белый лист, хорошо видный на бледном свете луны. В их комнате было много таких, ведь Сэм любил иногда рисовать, но почему-то именно он его так смутил. Он подошёл к столу, где лежал рисунок, и присмотрелся; на листе были примерно то же, что и в том мне — Сэм, Дин, мама и папа. Только... дом на заднем фоне горел, а лица всех членов семьи были зачеркнуты. Всех. Кроме Сэма. Руки Дина похолодели и задолжали, он схватил листок и подбежал к Сэму, неаккуратно тормоша. — Сэм! Проснись! — Сэм подскочил почти тут же, пару раз поморгал и испуганно уставился на Дина. — Сэмми, почему ты это нарисовал? Дин включил свет и положил рисунок рядом с братом, нетерпеливо закусив губу; тот непонимающе хлопнул ресницами, будто пытаясь что-то понять, взял листок и, подняв спустя минуту полные слез глаза, дрожащим испуганным голосом прошептал: — Это... это не я... я не помню, как это рисовал...