Изольда

      Со стороны, должно быть, казалось, что за кораблем шутки ради погнался огромный метеорит. Хорошо бы это правда было шуткой.       На намеки и прямые грубости Эддингтон отвечал одинаково: он летит отдельно. Никаких стыковок и тем более никаких перемещений на "Саратогу". Причины в зависимости от вежливости собеседника варьировались от недоверия к бунтовщикам до тонкостей обращения с транспортерами, и именно с транспортеров начался долгий и на удивление неглупый разговор с О'Брайеном. Один бросил ехидное: "Кто мне не верит – загляните на огонек и убедитесь сами", – а другой взял и согласился. Или его послали торговаться как самого умного...       О'Брайен с уважением осмотрел рабочую консоль, порадовал хозяина замечаниями про две-три "неортодоксальных" детали системы управления, даже поделился крамольной мыслью:       – Никогда не верил, что верхом на такой штуке можно улететь в другую вселенную. Но если бы за полет отвечал кто-то с такими руками и мозгами... Я теперь, наверное, во что угодно поверю.       Эддингтон оценил комплимент, но отделался от темы параллельных вселенных, и Весельчак переключился на менее фантастические особенности окружающего мира. Технический репликатор он тоже сразу отличил от пищевого и как можно более невинным тоном спросил:       – А их по одному образцу можно перестраивать? Ужасно полезная штука!       Эддингтон ощетинился:       – Подсказок не даю. Меня, может, и взяли на слабо́, чтобы я отправился с Сиско, но помогать ему обустраивать корабль...       – При чем тут он? – возмутился О'Брайен. – Он уже давно ничего сам не делает, если можно заставить других, а лишнюю работу на себя брать – дураков нет. Я для себя спросил, не хочешь похвастаться лишний раз – ну и пожалуйста. Говорят, такие живут дольше.       Майкл усмехнулся:       – Это пожелание или угроза?       Он копался в каком-то ящике с деталями, пока его гость подпирал дверной косяк, а потом одним движением встал (О'Брайена жизнь научила реагировать на резкие движения мгновенно и по морде, и он еле сдержал рефлекс), спокойно снял стенную панель рядом со своим драгоценным репликатором и грохнул ее на пол:       – Изучай на здоровье.       Он сел обратно на пол, но к деталям не вернулся: то ли уже нашел все, что хотел, то ли голова была занята другим. Он не спускал с О'Брайена тяжелого взгляда, который плохо сочетался с его грубоватой щедростью, пока не выдавил наконец:       – Ее ведь убьют?       О'Брайен глянул на него через плечо. Сейчас он был как никогда непохож на "Весельчака":       – В смысле?       – С воображением у меня, как говорят, все хорошо, даже слишком. Но я не могу представить себе профессора Сиско в Пустошах живой. Совсем.       Это разговор не на пять минут, вздохнул О'Брайен, с сожалением отворачиваясь от микросхем репликатора.       – Если тебе кажется, что у нас только сбежавшие... – начал он, по примеру хозяина садясь спиной к стене.       – Мне не кажется, – тот выдержал паузу, чтобы дать прочувствовать юмор. – То есть я много кого видел. Да и разница между терранцами не сводится к тому, где они родились и откуда сбежали. Я искренне верю, что такая талантливая женщина легко или не очень, но найдет себе место, если ей не мешать. Но я по себе знаю, как трудно жить, когда у тебя столько врагов. Врагам тоже трудно, – он как-то странно улыбнулся. – Они нервничают, иногда даже ночами не спят. И в конце концов кто-то решает, что без тебя будет спокойнее. С недосыпа так легко случайно нажать на спусковой крючок...       – Она может быть нам полезна, – напомнил О'Брайен. – Скажем так: тех, кто был бы рад ее помощи, намного больше.       – Чем тех, кто страдает от паранойи? Хотя... Вот я параноик? И тем не менее я бы себя в живых не оставил.       – У нас никого не режут просто так, мы не дикари какие-нибудь! Меня, например, они слушаются, а я всегда говорю: чем меньше крови, тем лучше. Предателей, конечно, к стенке ставят без разговоров, но насчет остальных я редко ошибаюсь.       Слова не производили ожидаемого впечатления. О'Брайен чуть не закатил глаза – вот чудака ему навязали! Как с ним вообще договариваться?       "Чудак" ерошил остатки волос и мрачно размышлял, пока его не осенило:       – Ладно, я просто буду надеяться: если с нашим светочем что-то случится – не с меня будет спрос. Я, конечно, и так не жду от нее особого сочувствия к профессору, но кто знает, что в шальную голову взбредет, верно?       – Ооо, – эту песню Весельчак знал куда лучше. – Так ты здесь не из одной любви к человечеству? Личные причины? А то я уже думал...       – Уж чем не страдаю, – Эддингтон все еще силился ворчать. – Cherchez la femme.       – И она в самом деле такая вредная, что может что-то спросить с тебя? Даже не с капитана? – впрочем, предположение, что с Сиско можно что-то спрашивать, звучало просто идиотской шуткой. – Зачем ей эта баба?       – "Баба" ей низачем, спасибо, что напомнил! Если она кого и потребует, то именно что вашего капитана... А потом все равно прогонит его в три шеи, – ревниво добавил Майкл. – У нее уже двое или трое таких было, и каждый раз одно и то же, даже если она считает иначе. Правда, меня она раньше не впутывала, но и восстания у нас бывают не каждый день. Адреналина захотелось, что ли?       – Завидую, – Весельчак думал о чем-то своем. – Мне бы такую девчонку, чтобы хотелось вернуться, а не сбежать куда подальше...       Оба довольно искренне вздохнули. Эддингтон уставился на странный металлический ободок у себя на пальце и, судя по выражению лица, намертво завис. О'Брайен решил было выждать паузу, но она быстро показалась ему неудобно долгой. За внезапную откровенность становилось неловко, и к тому же он нехотя вспомнил, что ему надо возвращаться и отчитываться "перед этими гоблинами". Еще раз взглянув на разобранный репликатор, он негромко сказал:       – Так что мне передать капитану?       – Что он может поцеловать меня в... – Эддингтон все еще держал непробиваемую задумчивую мину. – В смысле, что я буду разговаривать с ним только без посредников и только здесь. Тоже мне мода, гонцов посылать... У вас ведь нет инженеров, которые понимают в транспортерах? Значит, переправить меня некому.       – Я бы мог попробовать...       – Боюсь, чертова техника решит отомстить мне за все издевательства и я материализуюсь либо в космосе, либо сразу в варп-ядре. Мы разумные люди. Зачем рисковать?       – Понял.       О'Брайен уже знал, какими деталями наполнит эту историю в пересказе для родного экипажа.       Эддингтон удивился, когда увидел капитана Сиско на площадке транспортера. Рискнул-таки сунуть голову в драконью пасть? Да еще и выглядел так, будто этим делал дракону огромное одолжение. Что ж, Майкл тоже умел выглядеть недовольным.       Капитан злобно зыркнул по сторонам, как только обрел плотность, довольно быстро остановил глаза на Эддингтоне и процедил:       – Ну?       Тот лишь презрительно усмехнулся:       – Ну?       – Все считают, что от тебя должен быть толк. Я считаю иначе. Мы не можем быть оба правы, а?       – Это маловероятно, – согласился Эддингтон, всем своим видом показывая, что совершенно не горит желанием быть полезным хоть кому-то.       Сиско переступил с ноги на ногу, сунул руки в карманы и снова их вытащил. Было болезненно приятно смотреть, как он мучается, тем более что Эддингтон как никто другой понимал: дело было не в том, что из этого лба нельзя было выжать ни одной ценной мысли. Наоборот. Просто кто-то – в отличие, конечно, от самого Майкла – не привык нарочно прилагать к этому какие-либо усилия.       – Выкладывай, – в конце концов буркнул грозный капитан.       Эддингтон изобразил полное непонимание:       – Кого?       – В смысле? Она мне тебя навязала, потому что ты все знаешь о кардассианских станциях и вообще обо всем на свете. И вроде как это должно помочь нам на Терок Нор. Так что расскажи мне что-нибудь, чего я не знаю.       Как насчет того, что кислород становится жидким при температуре в минус сто восемьдесят сколько-то градусов?       Майкл кашлянул, чтобы скрыть смешок, который вызвала у него собственная шутка, кивнул на выход и вышел из транспортерной первым. По дороге, не оборачиваясь на гостя, он мягко возразил:       – Как по мне,помочь с налетом на станцию значит предложить полезные дополнения к уже существующему плану. А у меня такое ощущение, что дополнять пока нечего. Или я неправ?       – Вот вечно такие умники все усложняют, – кажется, Сиско для разнообразия не разозлился, а обиделся. В жилой части он плюхнулся на стул так, будто хотел сломать его своим весом. – Прошмыгнем через границу, там встретимся еще с парой наших кораблей, подберемся поближе и на месте все решим. Чего тебе еще надо?       – А если?..       – Даже не начинай со своими "если". В них можно только влезть, а вот вылезти обратно уже не получится. Знаешь, что они с тобой делают? Говоришь: мне нужно то и это. Потом начинаешь: а вдруг, а если. Я на любителей рассуждать уже насмотрелся! Сначала пытаешься их выдернуть к себе в команду, а потом они решают, что на конвейере не так уж плохо. Всё! А я не рассуждаю. Если нужно – беру и делаю, и все еще жив.       – И с переворотом тоже? Просто "нужно"?       – Будешь зубоскалить... – Сиско лениво сжал кулак.       – Я серьезно, – его собеседник ни взглядом не удостоил грозный жест.       Переход на человечный тон был, возможно, самым неожиданным поворотом в их недолгой пока беседе. Оба заморгали, пытаясь освоиться. Сиско забылся настолько, что положил ногу на стол, собрался закинуть другую поверх – и в ответ получил не порцию простой и понятной словесной агрессии, а взгляд. Бесконечно удивленный. Бену вспомнилось, что такое лицо бывает у вооруженного стражника, которому только что свернули шею: ему больше не чем было сравнить глубину непонимания и полную невозможность поверить в произошедшее. Он кашлянул, снова садясь "по-вежливому", и открыл наконец рот:       – Это проще, чем кажется. Когда ты на хорошем счету, жить можно. Вроде как даже всё... не справедливо, конечно, но и не совсем нечестно. Родился в тюрьме, как смог тележку тягать – под землю загнали, а потом я чем-то приглянулся надзирательнице и оп! – он прищелкнул пальцами. – Мы это называли "по рукам пошел", но свои плюсы есть везде. Особенно когда просыпаешься под боком у баджорского интенданта. Я и дальше бы думал, что звезду с неба отхватил, если бы не встретил кое-кого – как бы это сказать по-умному... Захотелось глотнуть свободы. А там хоть трава не расти.       Он остановился перевести дух, явно гордый тем, как много сказал. Эддингтон усмехнулся чему-то своему:       – Думаю, я знаю, о ком ты.       – Не знаешь, – уже совсем спокойно возразил Сиско. – То есть я бы тоже подумал про Кэсси, но там была вообще фантастика. Слыхал о параллельных вселенных?       Его собеседник снова молча вытаращился. То есть глаза из орбит уже не лезли, но ни о чем больше он думать явно не мог.       – Это "да" или "нет"? – в конце концов уточнил Сиско.       – Это "конечно, слышал, но, во-первых, с точки зрения нашей науки их существование – это все еще гипотеза, а не аксиома..."       Будь здоров, добавил про себя Бен.       – "...а во-вторых, я хоть и люблю странные гипотезы, но обычно не обсуждаю их с беглыми пиратами." И вовсе не потому, что я очень уж гордый.       Его тон, естественно, говорил об обратном.       Сиско блеснул зубами:       – Кто тебя говорить-то просит? Значит, слушай...       Его слушали. Да так, что капитану Сиско казалось, будто собеседник даже по сбивчивому неизящному рассказу о совершенно незнакомых персонажах ("Как можно не знать, кто такая Кира?!" – "Молча. Продолжай") понимал куда больше его самого.       Или не понимал ни бельмеса, судя по задумчивому:       – А тебя точно не разыграли? Звучит, сам понимаешь, не очень убедительно...       – Киру подделать невозможно, – Сиско едва удержался, чтобы не покрутить пальцем у виска. – Но ладно Кира... Джулиан – один из моих, настоящий головорез. Я уже сказал, что он там тоже был? Вытащить его из системы Солосос – уже достижение, у него там охотничьи угодья или что-то вроде. А чтобы вытащить его, переодеть в подозрительно чистый детский комбинезон, состричь волосы с ногтями, убрать шрамы с рожи... Проще в самом деле открыть портал в другую вселенную. Я ему нарочно сначала на ногу наступил, думал – сам без ноги останусь. Потом анекдот рассказал, про него же, но без имен. И ничего! Это точно был не наш, понимаешь?       Ответа не было: Эддингтон с головой ушел в падд и тихо ругался – исключительно на болианском! – тыкая в кнопки плоховато гнущимися пальцами. Потом его глаза забегали, будто он что-то очень быстро читал.       – Понимаю...       Бен уже успел забыть о своем вопросе и начать задумчиво грызть ногти.       – Да, понимаю, – пробормотал Эддингтон уже совсем уверенно. Довольная улыбка его не красила. – В документах про Кирка все то же самое. И, значит, терранцы там со всеми на равных? Сплошные ученые и исследователи?       – Не сплошные, но вроде того, – Сиско пожал плечами. – У них там какой-то особенный флот, в каждой бочке затычка, без него они бы до Баджора еще долго не добрались...       Его прервало злое шипение:       – Вот чего можно добиться без клейма. Вот для чего созданы человеческий мозг человеческое сердце! Они наверняка запросто изучают такое, до чего нам здесь никогда не додуматься. Когда я подвел основание под гипотезу о кремниевых формах жизни, мне пообещали урезать паек за то, что я занимаюсь ерундой. Как знать... – глаза Эддингтона, до того смотревшие как бы сквозь гостя, сфокусировались; в них блеснула насмешка. – Как знать: может, мы могли бы встретиться в совершенно других обстоятельствах. Например, служить... О, это было бы честью.       Сиско на всякий случай понял это так, что сейчас в общении с ним чести никакой. Впрочем, говорить о своих догадках он не стал: ругаться на чужой территории ему было не с руки. К тому же даже самая ядовитая насмешка была ему ближе и понятнее, чем важный вид, который его собеседник напускал на себя, забывшись. С таким же видом Дженнифер частенько рассуждала о своих фотонах и полураспадах...       Он встряхнулся. Сейчас перед ним вовсе не жена, так что и разговаривать можно иначе.       – Зачем все это изучать? – этот вопрос мучил его годами.       – Никогда не знаешь, что может пригодиться в жизни. Откуда бы я, например, узнал, как с помощью ерунды вроде кобальта отравить целую кардассианскую колонию? Я уже не говорю о камушках, которые я прицепил сюда! – он энергично постучал по переборке. – Пожалуй, и стоило полжизни калибровать сканеры, чтобы теперь точно знать, как от них уворачиваться...       Они переглянулись. Мысль в обе головы явно пришла одна и та же.       Сиско подался вперед:       – И как же?       Эддингтон похлопал по стене уже нежнее, будто гладил свой неказистый кораблик:       – Обшивка, кое-какие маневры... Теорию объяснять долго, – он хищно ухмыльнулся, – я готов сразу показать на практике.       – Залететь с тыла и обстрелять? – Сиско наконец-то почувствовал себя в знакомой стихии.       – У меня не самое стандартное оружие, – вообще-то оружия в классическом понимании не было никакого, но Майкл решил пока не раскрывать все карты, – но диверсию я одобряю.       – И что, может сработать?       – Если их не двадцать пять – вполне может. Плюс взлом системы безопасности, плюс...       Капитан повстанцев довольно хрустнул костяшками, больше увлеченный предвкушением, чем чужой болтовней. Ему вторил хрип давно не работавших динамиков:       – Бен, ты там где, мать... Наши уже на подходе, давай обратно!       Сиско вскочил с места:       – Отлично! Наконец-то будет весело. Как я ненавижу все эти перелеты, ты бы знал! Перекинь-ка меня обратно, мои ждать не любят.       Эддингтон скривился в ответ на приказной тон:       – Бегу, как же! "Саратога", ждите, я сохраняю данные канала. Надо будет потом переговорить со связистами, мне в голову пришла идея для общей системы...       – По мне, так хоть про кремниевую жизнь им рассказывай, – фыркнул Сиско. – Я разве что могу сказать Дакс, чтобы она была на связи... Что вам надо, голодранцы?! – рявкнул он, перекрывая ругань из динамика. – Башир, чтоб тебя, что там стряслось?       Динамик принялся жаловаться на О'Брайена. Сиско не слушал:       – Сначала поженитесь, потом собачиться будете! Обоих на гауптвахту посажу, хотите?       – Для этого придется вернуться на корабль, не так ли, капитан? – кисло напомнил Эддингтон, выпихивая его в коридор. – У нас обоих очень много дел. Не смею вас задерживать.       Без внушительной фигуры Сиско и его зычного голоса челнок резко показался страшно просторным. Майкл не сдержал довольного вздоха, возвращаясь к рабочему месту, чтобы набросать план взаимодействия.       Как он уже намекнул, ему пришло в голову, что не так уж сложно объединить сенсорные системы кораблей и на пару часов дать "Саратоге" посмотреть на мир, так сказать, его глазами. И был только один способ это проверить.       Он не торопился. Спешка все равно бы уже не помогла.       Аудиосвязь еще работала, и время от времени более здоровое ухо Майкла ловило любопытные внутренние команды. Казалось, будто Сиско окончательно вывели из себя О'Брайен (хотя это еще кто кого), неведомый Башир и заодно еще половина его головорезов, так что два экипажа в прямом эфире менялись местами. И как он дожил до своих лет с таким характером?       Впрочем, Майкла пока больше волновало другое. Например, почему данные сенсоров "Малинче" доходили через раз – или дело было просто в том, что сами эти сенсоры, судя по используемым кодировкам, помнили еще династию Сато? Обязательно надо будет построить такую систему на нормальной технике – и если сегодняшняя атака удастся чуть лучше, чем никак, то он уже знал, какие детали прихватит с вражеских кораблей.       Например, тонну калибровщиков. Обработке вручную эта тонна помех не поддавалась.       Корабли сбросили скорость, и Майкл переключался между каналами, отгоняя легкую панику: визуализация данных, которые он получал от собственных инструментов, упорно представляла из себя цветную кашу.       План стыковки данных, судя по всему, работал: каша выглядела очаровательно трехмерной и явно приближалась, даже когда куцый флот повстанцев замер на месте в попытках сориентироваться.       – Что это? – донеслось из динамика.       В ответ каша еще немного померцала и, будто собравшись с духом, сбросила маскировку.       У Майкла не было времени смотреть, как вся жизнь в очередной раз пролетает перед глазами: он считал появившиеся корабли. Один, два, пять... Весь цвет флота Альянса – рейдеры и бриги, крейсеры и флагманы... Тринадцать, девятнадцать...       Двадцать шесть.       Он нервно икнул. Больше в эфире не раздавалось ни звука, и даже вечно бликующий экран присмирел, словно понимая, что будет дальше.       А потом...