Пересекая границу реальности

Время неумолимо отсчитывает секунды, забирая у Алека краткие мгновения общения с Магнусом. И вот они уже оба сидят на диване в ожидании прихода Изабель, пока Рагнор с Рафаэлем предусмотрительно исчезли из лофта. Изабель весьма подозрительно осматривает своего друга, дотошно выискивая малейшие признаки того, что здоровье Магнуса нуждается в срочной помощи, но Магнус представляет из себя абсолютно здорового человека, поэтому добыча ускользает из ее цепких лап. Еще более подозрительного взгляда удостаивается Алек, который весь осмотр проводит на балконе, не желая смущать своих гостей. — Что у тебя с ним? — требовательно спрашивает Изабель, видя, что Алек находится далеко от них и не может ничего слышать. Ступор, в который впадает Магнус, вполне объясним, потому что кому, как не ему, знать возможности чуткого слуха древнего. Слова никак не хотят складываться в предложения, из чего Изабель делает единственно верный вывод. — То есть он тебе нравится? — беспощадно добивает она Магнуса, переводя внимательный взгляд на Алека, который столбом застыл на балконе в ожидании ответа. — Иззи, давай не будем об этом, — упрашивает ее Магнус, чувствуя, как сердце снова пустилось вскачь, сдавая своего хозяина с потрохами. — Он тебя шантажирует? — кидает еще один пробный камень Изабель, но Магнус только беспомощно стонет. Еще пять минут допроса — и он никогда в жизни вообще не сможет посмотреть в глаза Алеку, который почему-то не спешит прийти на помощь, позволяя Магнусу самому выпутываться из сложившейся ситуации. — Изабель, твои тайные фантазии меня в могилу сведут. У кого-то полностью отсутствует личная жизнь, как я посмотрю, — переходит в нападение он. — Как там поживает Джим? Кажется, так звали твоего последнего ухажера? — Он больше мне не звонил, — печально сообщает ему Изабель. — Перестал, как только я рассказала ему о своем последнем деле: ну, помнишь, пара утопленников, которые всплыли после нескольких суток. — Слабак, — презрительно бросает Магнус. — Ага, — соглашается Изабель. — Ладно, ты перешел к моей личной жизни, значит, дело серьезное. Мне срочно пора уходить. — Изабель хитро подмигивает Магнусу и в упор смотрит на Алека, который замечает ее взгляд и заходит в гостиную. — Всего хорошего, Изабель, — прощается он, протягивая руку. — До свидания, Алек. — Изабель отвечает на рукопожатие, а потом звонко целует в щеку вставшего с дивана Магнуса, заставляя Алека опасно сузить глаза. Звук закрывшейся двери ярко подчеркивает тяжелое молчание, повисшее в комнате между двумя мужчинами, пока, наконец, длинные изящные пальцы Алека не начинают осторожно стирать след красной помады с щеки Магнуса, а сам он только тихо ворчит: — Девушки. Всегда оставляют следы своей помады везде где не попадя. — Спасибо, — шепчет Магнус, не поднимая глаз. — Твое сердце, — голос Алека звучит глухо. — Опять слишком быстро бьется. Стук в дверь разбивает хрупкую сферу из зарождающихся чувств, окружившую двух мужчин, и Алек быстро отводит непослушную руку, чтобы открыть дверь Рафаэлю, который быстро входит в лофт и с размаху плюхается на диван, куда уже присел Магнус. — Где Рагнор? — спрашивает Рафаэль вместо приветствия, а затем скашивает глаза на Магнуса и совершенно спокойно кладет свою смуглую ладонь на его лоб. — Что-то ты покраснел. Опять температура поднялась? Меня Фелл проинформировал о твоем вчерашнем состоянии. Когда Рафаэль обращает свой взор на Алека, то непроизвольно вздрагивает и резким движением отдергивает руку. Он хорошо знает этот взгляд, полный холодной ярости, прекрасно видит чуть удлинившиеся клыки и обманчиво расслабленную позу Алека. Никто из вампиров не в силах сопротивляться инстинкту собственничества, и Рафаэль был бы совсем идиотом, если бы еще хоть раз позволил себе притронуться к человеку, которого Алек считает своим. Алек усилием воли подавляет эмоции и спокойно присаживается в кресло на значительном расстоянии от Магнуса, устало потирая виски пальцами. Этот примитивный разбудил в сердце столько разных оттенков, вытащив из глубин подсознания давно забытые ощущения, а сам Алек так неосторожно поддался искушению. Между ними стоят столетия жизни, между ними пролегла граница двух миров, их разделяют принципы, которые каждый из них исповедует. Человек, который сейчас сидит на его диване, не должен был так просто войти в его жизнь, перевернув ее вверх ногами всего за несколько дней. С этим пора заканчивать, пока совсем не заигрался. Пара внимательных глаз следит за Алеком, словно читая его мысли, но Алек хорошо знает своего старого друга: тот всегда будет на его стороне, даже если он будет методично разносить свою жизнь на мелкие фрагменты без единой надежды собрать их вновь. Вот и сейчас Рагнор, полуприкрыв глаза, печально смотрит на своего друга, понимая, что задумал Алек. — О, а вот Рагнор подошел, — приветствует Рагнора Рафаэль, пока тот, вежливо кивая ему, с удобством устраивается на диване прямо рядом с Магнусом. — Начнем? — Если мы хотим найти Камиллу, то мне нужно как можно больше знать о ней и о вампирах, — осторожно начинает Магнус, и Рафаэль вопросительно смотрит на Алека. — Лучше ты. — Алек пожимает плечами. — Я мало ее знаю. Мы почти не пересекались. К тому же, ты знаешь о кланах гораздо больше меня. Рафаэль вздыхает и разворачивается к Магнусу, но никак не может подобрать слов, поэтому Магнус решает помочь: — Вот что я знаю о вампирах: бессмертные, пьют кровь, и она является единственным продуктом, который они употребляют. Вампиры обладают чутким слухом, острым зрением, большой силой и скоростью. Насколько я понял, солнце представляет для вас единственную опасность. При этом дневной сон не является необходимым, хотя желателен. Что еще? Обладаете даром внушения, мощь которого можете контролировать. При достаточной силе воли человек может сопротивляться. Каким-то неведомым образом ваши клыки могут увеличиваться в размерах, совершенно меняя характер прикуса. Кожа холодная, ее температура на несколько градусов ниже температуры человеческого тела. Превращение в вампира — процесс, требующий наличия достаточно старых вампиров. Почти все из вас живут в кланах, в которых царит строгая иерархия. Все правильно? — Даже не знаю, что добавить, — теряется Рафаэль, но Магнус только разогревался. — Насколько сильно различаются вампиры по силе? — Очень сильно, Магнус. Прожитые года способствуют тому, что мощь вампира растет. Но большую роль играет и опыт. Поэтому в схватке двух вампиров никогда нельзя угадать победителя, за одним исключением. Создатель всегда сильнее. Не потому, что старше или опытнее, а потому, что имеет власть над разумом своего создания. Если связь между вампирами сильна, то младший не сможет противиться внушению своего старшего. Это закон. Никому не удавалось его обойти. — А сила этой связи зависит от…? — Многих факторов, среди которых количество создателей. Чем их меньше, тем связь сильнее. Время, прошедшее со времени превращения: чем больше времени проходит, тем слабее внушение. Личные отношения. — Проясним ситуацию с вашим бессмертием. Какое влияние на вас оказывают ранения? Вы можете умереть от потери крови? Может ли прирасти оторванная конечность? Реально ли вырастить новый глаз? Если я оторву вампиру голову, а потом сожгу ее, то он сможет возродиться? Вы состоите из плоти. Значит ли это, что вас можно сжечь, допустим, с помощью огнемета? В догонку вопрос о кислоте. Если я оболью вампира кислотой, он сможет восстановиться? Чувствуете ли вы боль? Если да, то возможен ли болевой шок? А если сильно ударить по голове, я смогу лишить вампира сознания? Разрывные пули нанесут большой вред? Яды действуют на вас? Снотворное? Наркотики? Серебро правда смертельно? Святая вода? Чеснок? Что будет, если вас накормить обыкновенной едой? Судя по всему, ваш пищеварительный тракт должен был мутировать. Значит ли это, что у вас будет несварение? Вы можете умереть от голода? Утонуть? У Рафаэля большие красивые темные глаза, которые в данный момент занимают пол-лица, потому что он испытывает настоящий ужас, слушая спокойный голос Магнуса, который совершенно обыденным тоном перечисляет способы убийства. Рагнор, сначала расслабленно усевшийся на диване, к третьему вопросу призывает себе симпатичный блокнот и ручку и с видом прилежного ученика записывает все озвученные варианты, а потом с неподдельным интересом смотрит на Рафаэля, пока Алек сдерживает улыбку, восхищенно глядя в горящие азартом глаза. Рафаэль растерянно молчит, поэтому Алеку приходится отдуваться за него. — Начнем с мифов. Святая вода и чеснок мимо: не оказывают никакого воздействия. Серебро не опаснее любого металла. С ядами сложнее. Убить они нас точно не могут, но замедлить — вполне. Заранее нельзя предсказать, как подействует тот или иной яд. То же самое со снотворным и наркотиками. Нервная система вампиров совершеннее человеческой, поэтому психотропные вещества не оказывают на нас сильного воздействия, хотя слабый эффект наблюдается. Любой вампир вполне может съесть пищу примитивных, несварения не будет. — То есть ваш желудок без проблем переварит твердую пищу? А как она потом удаляется из организма? Я имею в виду, как у вас организована выводящая система? — невинно интересуется Магнус, заставляя Рафаэля всерьез задуматься о том, что позорный побег через открытый балкон не такой уж и позорный. — Так же, как и у вас. — Алек пожимает плечами. — Просто эта пища не приносит насыщения, хотя мы в силу более острых чувств хорошо различаем вкусы. Но именно кровь дает нам силу. Но я понимаю твой вопрос. Если вампир питается только кровью, то надобность в туалете отпадает: кровь усваивается полностью. В случае попадания в организм обыкновенной пищи наш организм ведет себя как человеческий. Несварения у вампиров не бывает: мы слишком хорошо чуем протухшую еду. Что касается смерти от голода, то она невозможна. Если вампир полностью отказывается от крови в качестве источника питания, то он постепенно впадает в анабиоз, если, конечно, ему не сорвет крышу от жажды. Крошечная капля крови выведет его из этого состояния, и ты встретишься лицом к лицу с самым опасным хищником на земле. С утонуть та же история. Следует пояснить, что любой вампир во время бодрствования представляет из себя улучшенную версию человека. Но нам так же свойственна усталость, хотя мы гораздо сильнее людей. Другое дело — дневной сон. Вампир умирает в это время. Он не дышит, он ничего не чувствует. Магнус ловит предупреждающий взгляд Алека, который приказывает ему молчать, поэтому просто кивает и делает пару пометок у себя в блокноте. — Болевой шок и удары по голове — мимо цели. Лишить сознания практически невозможно. Скорее уж ты раздробишь голову, но это вряд ли. Наши кости прочнее ваших. Теперь перейдем к самому противоречивому пункту: ранения. Оторвешь голову — обратно она не прирастет. С любыми конечностями то же самое. Наши возможности исцеления велики, но не бесконечны. Пули не приносят серьезного вреда, самое главное — вовремя вытащить их. Разрывные пули — другое дело. Думаю, логику ты уже понял. Все, что может лишить нас части тела, опасно, но не смертельно. Кислота — интересное решение. Не думаю, что ты успеешь растворить вампира. Регенерация сделает свое дело, хотя ты сможешь задержать, наверное. Сжечь при помощи огнемета тоже трудно. Любой вампир боеспособен даже при сильных ранениях, поэтому вряд ли ты сможешь убить его. Наиболее вероятный вариант развития событий: если вампир не успел убраться с линии огня, то он это сделает в ближайшие три секунды, а дальше именно тебе оторвут голову или чего-нибудь похуже. Еще вопросы? — Как человеку убить вампира? — раздается прямой вопрос. — Никак. У человека нет шансов даже против самого молодого вампира, что уж говорить про опытного бойца, — прямой ответ. — Сколько времени потребуется, чтобы сжечь вампира при помощи дневного света? — Минута, может, меньше. С солнцем у нас сложные отношения. Солнечные лучи не просто ослабляют — они обжигают хуже огня, поэтому причиняют сильную боль, которая дезориентирует. Вполне рабочий вариант, хотя шансы все равно не слишком велики. Смотря на кого нарвешься. — Пределы скорости? — продолжает Магнус бомбардировать Алека вопросами, пока Рафаэль с ужасом глядит на словесный пинг-понг между двумя мужчинами. — У всех разный. Зависит от вампира, от его физических характеристик и возраста. Вампиры догоняют гепардов. Я могу легко обогнать болиды «Формулы-1», но ненадолго. Главная плюшка — практически мгновенный набор скорости. — Хм. — Магнус стремительно заполняет свой блокнот одному ему понятными записями. — Да из вас получатся отличные космонавты. Ладно, пойдем дальше по списку. Сколько крови нужно вампиру в сутки, чтобы выжить? В среднем, конечно же. — Примерно полстакана, если питаться каждый день. Но вампиры предпочитают другой путь. Обычно мы забираем у человека около двух-трех стаканов за раз. Такого количества хватает на неделю, может, чуть меньше. Но сейчас условия изменились. Что скажешь, Рафаэль? — Стакан крови раз в два дня. Примерно такого рациона придерживаются во всех кланах, но некоторые более древние вампиры придерживаются той схемы, которую описал Алек. Она более выгодна, если приходится охотиться. В кланах мы редко позволяем себе выходить на охоту, хоть и стараемся делать это регулярно. Сейчас охота — опасное занятие, но молодые вампиры должны приучаться пить кровь без последствий для примитивных, да и нам не стоит терять хватку. Но когда вокруг камеры, а любой свой шаг человек светит в соцсетях, пить кровь становится затруднительным. Именно поэтому мы строго регулируем численность вампиров, крайне редко проводя превращение. — Откуда тогда вы берете кровь? — недоумевает Магнус. — Донорство, — сознается Рафаэль. — Люди сдают нам кровь, мы храним ее и используем по мере необходимости. Мы щедро платим, поэтому особых проблем не возникает. Многие являются донорами более десяти лет. Раньше было сложнее. Приходилось держать двух-трех любовников или любовниц, чтобы иметь постоянный доступ к крови и не охотиться каждый раз, когда захочешь есть. — Отлично, этот вопрос прояснили. Но Камилла сейчас не может воспользоваться этой кровью, поэтому расскажи поподробнее об охоте. Я вполне допускаю мысль, что человек не вспомнит, что его укусили, но следы-то останутся. Или нет? Алек задумчиво смотрит на Рафаэля, а тот в свою очередь возвращает взгляд Алеку, снимая с себя ответственность. — Это сложный вопрос, — мнется Алек, тщательно подыскивая слова. — Обычно мы не просто кусаем жертву, а соблазняем ее. А метки, оставленные во время секса, вызывают на удивление очень мало вопросов. — Соблазняете или внушаете? — коварно уточняет Магнус. — И то, и другое. — Алек закусывает губу. — Иногда просто начисто стираем память, и люди думают, что упали. Иногда внушаем им, что они целовались с незнакомцем. Вариантов много. — Занятно, — бесстрастно комментирует Магнус, ни на секунду не прекращая строчить в своем блокноте. — Рафаэль, что за последствия для примитивных ты упомянул, когда рассказывал, что приучаешь молодых вампиров к охоте? — Увлекшись, вампир может досуха осушить человека, — выдавливает из себя Рафаэль. — И как часто это случается? — Магнус задает вопрос слишком спокойным голосом, чтобы можно было поверить в его равнодушие. — Если вампир не обучен, то каждый раз, когда пьет кровь. — Алек твердо намерен отдалить от себя Магнуса, которому грозит опасность, если он останется рядом, поэтому делает паузу и добивается того, чтобы Магнус посмотрел на него, а затем, глядя прямо в глаза, продолжает: — Когда меня обратили, в течение трех лет я убил более ста человек: женщин, молодых юношей, парочку детей. Я не помню точно, сколько их было. Когда жажда захлестывает сознание, все остальное перестает иметь значение. Магнус не отводит глаза, даже не вздрагивает, на его лице не появляется гримасы отвращения или страха. Он просто смотрит и ждет продолжения, но Алек молчит: не на такой исход он рассчитывал. Даже Рафаэль опасается смотреть, а этот упрямец словно не понимает смысла сказанных слов: с любопытством разглядывает сидящего прямо перед ним серийного убийцу. — Хорошо, я помогу тебе, Александр. — Магнус устало откидывается на спинку дивана. — Три года — это одна тысяча девяносто пять дней. Предположим, что ты действительно убил сто человек. Один человек — это примерно пять литров крови. Итого пятьсот литров крови, с учетом того, что на десять дней вампиру требуется ровно один литр крови. Получаем, что данного количества крови тебе хватило бы на пять тысяч дней, то есть почти в пять раз больше, чем ты озвучил ранее. Объяснишь это маленькое несоответствие? — Без проблем, — зло отвечает Алек, которому порядком надоела настойчивость Магнуса. — Убить не значит выпить всю кровь. Можно оставить умирать от потери крови, можно потом сломать шею, можно разодрать тело человека, можно вырвать его сердце. Мне продолжить? — Хорошо, с этим все понятно. Но у меня есть еще парочка вопросов, — не сдается Магнус. — Ты сказал, что так поступают необученные вампиры. Почему тебя не учили поведению? Это первый вопрос. Что произошло после трех лет? Ты перестал убивать? Почему? Или убийств стало меньше? Это второй вопрос. И Алек сдается, опускает глаза в пол и качает головой. — Мы отклонились от темы, — уходит он от прямого ответа, но Магнус не намерен отступать, поэтому снова подается вперед. — Не увиливай, Александр. Если ты думал, что, услышав твою исповедь, я брошусь бежать, сверкая пятками, то ты сильно промахнулся. Мне нужна правда, поэтому для нас всех будет лучше, если ты перестанешь строить из себя сумасшедшего маньяка и перейдешь к сути дела. Либо четко дай понять, что сейчас не можешь рассказать, потому что душевная травма и бла-бла-бла. Но не нужно кормить меня полуправдой. Я не идиот.  — Ты прав, ты не идиот. Я идиот, если думал, что смогу так просто отделаться от тебя. Хочешь полную историю? Слушай. Я родился в тысяча триста третьем году в Лондоне. По рождению я сумеречный охотник. Созданные ангелами для борьбы с демонами и нижнемирцами, брошенные светлыми на произвол судьбы. К тому времени, когда мне исполнилось двадцать четыре, об ангелах уже около тысячи лет никто ничего не слышал и не видел, зато демоны все прибывали и прибывали. Нижнемирцы тоже не были невинными овечками. Нападения на нас все усиливались и усиливались, пока однажды не разразилась великая битва по всей земле, которая закончилась весьма предсказуемо. Расу сумеречных охотников вырезали под корень, почти никого не осталось. Я успел спрятать лишь сестру. Может, некоторым охотникам и удалось спастись, я не знаю. Меня сильно ранили. Некоторое время я думал, что умру, но у клана вампиров, к которым я попал, были другие планы. Я стал вампиром, тем, кого презирал всю свою жизнь, тем, кого считал своим врагом. Это была утонченная ирония, которую я в полной мере оценил за те три года, что провел в плену. Самые страшные три года моей жизни, наполненные неконтролируемой яростью и нестерпимой жаждой, сменяющиеся болью от солнечных ожогов, а затем глухое отчаяние, и бездонное презрение к себе, и ненависть к моим мучителям. Они запирали этих несчастных примитивных наедине со мной, и я убивал каждого из них. Когда пьешь кровь, не остается никаких чувств, только спокойствие и пустая голова, в которой не звучит ни единого голоса. Но кровь заканчивалась, и голоса возвращались. Так много эмоций, которые захлестывают тебя каждую секунду. Потом мне сообщили, что в моем создании участвовало тринадцать молодых вампиров, поэтому мое сознание было расщеплено. Я ощущал чувства и переживания каждого из моих создателей, я пережил смерть четверых из них, каждый раз думая, что это в мое тело вонзается осиновый кол, что мне отрывают голову, что это я сгораю на солнце. По истечении этих трех лет я превратился в зверя, живущего лишь инстинктами, но именно они помогли мне выжить, когда на клан напало несколько магов. В их числе был и Рагнор, который узнал меня. Забавно. В свою бытность сумеречным охотником однажды я пощадил молодого колдуна. В тот день он отдал мне долг, хотя я бы предпочел, чтобы он был более забывчивым и менее благодарным. Но кто я такой, чтобы перечить воле судьбы? Мне хотелось убить себя, но боль от ран, которые нанесли не мне, лишила меня сознания. В тот день умерли еще пять моих создателей. Смерть от магии — очень болезненная штука. Фелл выследил меня через два дня, сначала обездвижил, а потом выходил. Благодаря ему я научился контролировать свои инстинкты, научился пить кровь, не оставляя горы трупов после себя. Так прошло еще четыре года. К тому времени, когда я разрешил себе выйти в мир, там вовсю шла война между адскими порождениями тьмы. Вампиры грызлись с оборотнями, магами и фейри, демоны убивали примитивных, примитивные охотились на русалок, сирен, леших и кто там еще существует. Оказалось, что, будучи вампиром, убивать демонов даже сподручнее. Нет, конечно, тебе могут оторвать голову, но это сложно сделать. Мир постепенно приходил в себя, я начал возрождаться. Где-то через три столетия мы стали замечать, что демонов становится меньше, а потом они и вовсе исчезли. То есть маги до сих пор могли их вызывать, но вот появляться сами по себе они перестали. Видимо, что-то изменилось на земле и демоны больше не могут выбраться из ада. Чтобы выжить в этом новом мире, мне пришлось остудить свои эмоции и научиться диалогу с вампирами, но я так и не смог заставить себя примкнуть к какому-либо клану. С примитивными тоже старался не иметь дел. За несколько столетий связь с теми, кто меня создал, ослабла настолько, что я не знаю, кто из них жив. Но я помню каждого из них. К сожалению, многим вампирам не поздоровилось после того, как я научился контролировать себя. И не только вампирам. Алек замолкает и с вызовом смотрит на Магнуса, который не проронил ни слова, пока он рассказывал свою историю. Напрасно Алек пытается отыскать в глазах напротив проблески жалости или сочувствия. Магнус смотрит сквозь него, словно Алек стал прозрачным. В глазах Рафаэля и то плещется больше чувств, чем во взгляде Магнуса, который слишком глубоко погрузился в свои мысли. — Доволен? — пытается привлечь его внимание Алек, и Магнус наконец обращает на него внимание. — Ты не упомянул, что вампира можно убить, если пронзить его сердце осиновым колом, — холодно замечает он. — Это все, что тебя интересует? — взрывается Рафаэль. — Да, — равнодушно отвечает Магнус. — Я могу, конечно, посочувствовать Александру, сказать, что у него тяжелая судьба, пожалеть его, обнять и утешить, но все это не имеет смысла, пока он не простит себя. Впрочем, так же, как и ты. На твоих руках тоже много крови, Рафаэль. Я видел твои глаза. И мы можем сидеть здесь и предаваться пиздостраданиям, но, к сожалению, у нас нет на это времени. Тех, кого вы убили, не вернуть. Но в этом мире полно живых, которым нужна ваша помощь. Не мне судить, насколько вы виноваты. Я не вампир и даже близко не могу себе представить, что такое жажда крови, поэтому я вам не судья. — Магнус тяжело выдыхает. — С вас хватит или готовы продолжать? Потому что у меня появилась еще пара вопросов. — Любым колом можно убить вампира. Сердце также относится к тем органам, которые мы не можем восстановить, — внезапно произносит Алек. — А другие органы? — продолжает свой допрос как ни в чем не бывало Магнус. — Сложно сказать. Может, сердце всего лишь эвфемизм и с другими органами происходит то же самое. Просто колом нужно не только проткнуть, а оставить его в сердце, не давая ему восстановиться. — Алек пожимает плечами. — А если вынуть кол, то есть вероятность того, что вампир снова оживет? — Думаю, да, поэтому для надежности примитивные всегда сжигали трупы. — Ну, моим предкам не откажешь в предусмотрительности, — комментирует Магнус слова Алека, заставляя Рагнора нервно расхохотаться. Рафаэль, чувствующий себя словно в гостях у Безумного Шляпника, с опасением смотрит на Рагнора, который одобрительно похлопывает Магнуса по спине одной рукой. — Вы двое, — злобно бросает им Рафаэль. — В вас нет ни души, ни сочувствия, ни сострадания. Магнус, ты пожалел демона, а Алек… — Он запинается, пытаясь сформулировать мысль, но Магнус резко перебивает его: — О, так теперь твоя очередь, Рафаэль. Расскажи, как ты себя винил, что остался с моим отцом, а не пошел вместе со своей подругой за Камиллой. Скажи мне, глава нью-йоркского клана, что может противопоставить такой, как ты, своей создательнице? В отличие от Алека с его тринадцатью папами, твоей мамочкой была Камилла. Ты до сих пор страдаешь от Эдипова комплекса или после гибели подруги влечение пошло на убыль? — Сука! — разносится рев Рафаэля по лофту, и Магнус чувствует, как холодные пальцы сжимают горло. — Еще одного примитивного решил записать на свой счет? — хрипит он, пока сам Рафаэль чувствует, как на его шее сжимается стальная хватка Алека. — Отпусти его, — спокойно отдает приказ Алек, и Рафаэль немного ослабляет хватку. — Не слушай его, Сантьяго. Что тебе какой-то примитивный? Я ведь прав насчет тебя и Камиллы. Можешь не отвечать мне, сам вижу. Ни ты, ни Алек не жалеете тех, кого вам пришлось убить. Так отчего же от меня ждете сочувствия? Один — потомок ангелов, которому наплевать на людей с самого его рождения, переживающий только из-за того, что ему пришлось предать свои принципы, стать тем, кого он презирал. И ты, ты ведь никогда не был простолюдином, никогда не загибался на полях за кусок хлеба. Ты как был высокомерным аристократом, которому срать на людей, так им и остался. Вы и простить себя не можете только потому, что оба уверены в том, что у кого-нибудь другого хватило бы силы воли не нападать и не убивать. Я пожалел демона, а чем он отличается от вас? Разве что более честен с самим собой. Так что вперед, Рафаэль. Одним больше, одним меньше. Ты и так уже убийца, так же, как и Александр, так же, как и я. Но мы отличаемся, глава. В отличие от вас, я не трус и принимаю последствия, живу дальше, а не прячусь, как вы. Безвольно руки Рафаэля соскальзывают со смуглой шеи, на которой теперь красуются багровые отметины. Магнус неловко поднимается с дивана, с трудом восстанавливая дыхание. — Захотите принять участие в расследовании — знаете, где меня найти, — бросает он трем бессмертным, перед тем как уйти.