— Эта история началась в Мадриде пять лет назад. — Голос Алека заполняет пространство гостиной. — К тому времени я прожил там почти двенадцать лет и собирался переезжать в Лондон. Мне ежедневно приносили газеты: в силу своей профессии мне приходится следить за различного рода аукционами и выставками. Вместе с тем мне нужно быть в курсе текущих событий, поэтому когда в городе была убита вся семья, то это не могло остаться незамеченным. Фотографии жертв смотрели на меня с первых страниц всех газет и журналов, преследовали в интернете. На первый взгляд в убийстве не было ничего подозрительного, но какая-то мелочь не давала мне покоя. Мы обсудили это дело с Рагнором, но оба пришли к выводу, что в нашем вмешательстве нет необходимости.
— Говори правду, Алек, — перебивает его Рагнор. — Это я убедил тебя, что в этом преступлении нет ничего необычного. Полиция выдвинула версию об ограблении, и она показалась мне весьма правдоподобной, особенно если учесть, что квартиру полностью обчистили, а в этом районе уже произошло несколько краж. Единственно до этого там никого не убивали, но все случается когда-то в первый раз.
— Ты привел факты, но это я проигнорировал свои инстинкты и не стал заморачиваться с расследованием. Поэтому спустя пару месяцев я переехал в Лондон и жизнь пошла своим чередом, пока где-то около года назад по делам мне не пришлось уехать в Марсель. В Париже в то время тоже была убита целая семья, но полиция уже поймала преступника, который полностью сознался в преступлении. Общественность была взбудоражена: это происшествие активно обсуждали, велась оживленная риторика, посвященная предотвращению такого рода преступлений. И однажды в своей речи какой-то особо рьяный политик упомянул еще несколько таких убийств. Этот человек хорошо подготовился: фотографии жертв крупным планом, даты и места. И среди всего этого цифрового шума я увидел женщину, удивительно похожую на ту, которую убили в Мадриде. Я запомнил фамилию и имя и начал свое маленькое расследование, результаты которого напугали меня. Я подключил Рагнора, и мы начали масштабное исследование. Пришлось хорошенько покопаться, но наши усилия не пропали даром. Сто восемьдесят четыре человека, убитых за десять лет. — Алек делает паузу, и Рагнор щелкает пальцами, правильно истолковывая напряженный взгляд своего друга. На низеньком столике появляется несколько пухлых папок, заполненных фотографиями с мест преступлений и различными сведениями. Алек берет в руки самую тонкую и отдает ее Изабель. — Здесь ровно сто восемьдесят шесть снимков. Посмотри внимательно на них.
Улыбающиеся женщины и мужчины, радостные дети — все как на подбор с густыми черными волосами и темными глазами в обрамлении длинных ресниц. Изабель медленно рассматривает изображения одно за другим, уже догадываясь, кого она увидит на последних двух. Тоненькие пальчики переворачивают сто восемьдесят четвертое фото, и Изабель видит себя в яркий солнечный день — счастливую и ни о чем не подозревающую наивную девушку. На последнюю фотографию у нее не хватает сил: видеть своего младшего братишку среди почти двухсот убитых слишком страшно. Магнус осторожно забирает у нее из рук папку со снимками и крепко обнимает.
— Почему они? Они все твои потомки?
— Да, вы все Лайтвуды по крови, — прямо отвечает Алек. — Вы все принадлежите генеалогическому древу моей сестры. Я спас ее от нижнемирцев семьсот лет назад. В ваших жилах течет кровь сумеречных охотников.
— Макс, — вскрикивает Изабель, но Рафаэль быстро успокаивает ее:
— Мои люди постоянно следят за ним, впрочем, и за тобой тоже. Ничего подозрительного не было замечено. Пока не о чем беспокоиться. Но неужели у вас нет ни одного предположения, кто это может делать и, главное, зачем?
— Мы уже несколько раз обсуждали это с Алеком. Поверь мне, нам с ним на двоих полторы тысячи лет и мы явно не тупые. За все это время мы оба так ничего и не смогли понять. Нет ритуалов, для которых может понадобиться кровь сумеречных охотников, ее не добавляют ни в одно зелье. Она бесполезна.
— Это кровь ангелов. Я уверен, что ее можно как-то использовать, — продолжает настаивать Рафаэль, и Рагнор театрально закатывает глаза.
— Преступления совершенно идентичны: всегда умирает вся семья, включая супругов, которые не являются Лайтвудами. Почти треть представленных здесь людей были одинокими, их смерти зачастую списывают на бытовое насилие или криминал.
— Вы уверены, что вы сумели найти всех? — подает голос Магнус, и Изабель со страхом смотрит на своего друга.
— Да, Магнус. Сумеречные охотники всегда тщательно следят за своей родословной. Сестра сумела привить эту традицию и своим детям.
— То есть ты хочешь сказать, что за целых семьсот лет ни один представитель вашей фамилии не изменял своей жене? Я, конечно, все понимаю, но это перебор. Я просто уверен, что твои племянники могли заиметь пару- тройку незаконнорожденных детей, а те в свою очередь своих детей.
— Мне нравится твоя уверенность в порочности моих потомков, но все гораздо проще. Мой отец был последним мужчиной из рода Лайтвудов, кто оставил после себя потомство. У моей сестры родились две девочки. За всю историю ее рода нам известно только о восьми детях мужского пола. Трое умерли во младенчестве, двое были бесплодны и не смогли иметь детей, один погиб в возрасте семи лет от чумы, другой утонул в Темзе, когда ему было девять. Остался лишь Макс. Все остальные были девочками. Их дети могут иметь других отцов, но при этом принадлежность к расе сумеречных охотников определяется кровью их матери.
— Как удобно, — замечает Кристофер, и Магнус склоняет свою голову, молчаливо соглашаясь.
— И что мне делать? — спрашивает Изабель у своих новых знакомых, на что Рафаэль безапелляционно заявляет:
— Переехать сюда, пока идет расследование.
— А Макс?
— О нем позаботятся мои люди. Не думаю, что его нужно впутывать во всю эту историю. Если ты будешь жить здесь, то я смогу увеличить число людей, которые за ним присматривают.
— Соглашусь с Рафаэлем, — поддерживает его Рагнор. — Тут безопасно, а это главный критерий для выбора убежища. Попробуем расследовать это дело вместе.
— Мы говорим о крови, — задумчиво произносит Магнус. — Но вы ни разу не упомянули о том, что тела были обескровлены.
— Они и не были. Причин смерти три: огнестрельное ранение, ножевое ранение или удушение. Это все. Предвидя твой вопрос, мы говорим о крови, потому что именно она обычно используется в различных ритуалах и зельях. Я не знаю, что еще может забрать у них убийца.
— Душу? — тихо предполагает Изабель, но Магнус недовольно хмурится.
— Ты судмедэксперт, Иззи. Это же очевидная глупость, — возражает он.
— Посмотри вокруг себя. Их существование невозможно с точки зрения науки, но вот они, сидят рядом с тобой. Почему он не может собирать души?
— В концепции мироздания, которую они нам предлагают, нет места душе. Да, есть ангелы и демоны, возможно, есть бог. Но нет ни одного упоминания о душах. Разве я не прав?
— Это сложный вопрос для сумеречного мира. Для нас существует ад, в котором обитают демоны различных рангов, и есть рай, в котором живут ангелы. Но, как правильно заметил Магнус, примитивные смертны, они не обладают душой в христианском понимании этого слова. Наши книги вообще очень туманно описывают эту субстанцию. С другой стороны, я думаю, что именно Магнус больше всего знает о душе. Ты сражался с демоном, стоя в центре пентаграммы. Разве ты не помнишь, как огромный светящийся шар отделился от твоего тела? Что это, как не душа?
— Не я один тут развоплощал демонов, — спорит с Рагнором Магнус, но тот упорно стоит на своем:
— То, что произошло в ту ночь, стало откровением для меня. Я никогда не видел такого. В каком-то смысле именно после той ночи я поверил в существование души. Вспомни свои ощущения, Магнус. Что ты чувствовал?
— Боль, разочарование, пустоту.
— Разве не этими словами ты бы описал отсутствие души?
— Быть может, но мои инстинкты подсказывают, что это было нечто совершенно иное. И потом, ты хочешь сказать, что у меня сейчас две души: моя и Паймона?
— Я не уверен, что хоть кому-то из сумеречных завезли душу. Может, за все свои способности мы расплачиваемся именно самым главным, — тихо отвечает Рагнор, и пронзительная горечь этих слов больно бьет по всем бессмертным, сидящим в комнате.
— Тогда что мое тело поглотило? Ты называешь это магией. Тогда почему у тебя это магия, у демона это магия, а у меня внезапно душа?
Сдавленный смешок доносится от Кристофера, который с интересом ждет ответа Рагнора.
— Я не знаю, Магнус. — Тот теряется под напором логики. — Думаешь, люди тоже обладают магией?
— Судя по тому, что ты рассказывал ранее, нет. Твоя магия — это модифицированная магия демонов. Что касается меня, то я бы сказал, что Паймон не забирал душу. Он скорее хотел сломать силу воли, испортить все мои воспоминания. Я могу принять в качестве гипотезы постулат о некой форме энергии, хотя он тоже кажется мне маловероятным. В любом случае, я думаю, что нам стоит начать с других сумеречных охотников. Проверить их потомков. Быть может, дело еще хуже, чем мы можем предполагать.
— Хорошая идея, — хвалит Магнуса Алек. — Но мы проверили ее. Это дело касается только моих потомков.
— Прямо всех проверили?
— Это было несложно. На земле осталось совсем немного сумеречных охотников.
— А у тех остальных тоже наблюдалась эта странная особенность, связанная с тем, что только женщины могли оставить после себя потомство?
— Нет, — звучит краткий ответ, и Магнус подается вперед.
— Твой род, Алек. Он чем-то отличался от остальных? Вы были особенными?
— Нет. Мои предки были одними из лучших сумеречных охотников, но не единственными. Я не знаю, почему судьба распорядилась подобным образом.
— Это занятно. Расскажи про ваши обычаи. Женщины могли быть охотницами?
— Да, причем зачастую женщины были на голову выше мужчин.
— Почему?
— Они ставили безопасность бойцов превыше всего, редко становились фанатиками веры, никогда не лезли на рожон в убийственных попытках покрыть свое имя славой. Их дома ждали дети, поэтому они тщательно продумывали операции и их решения отличались большей безжалостностью, а потому были более продуктивными. Но при этом их статус был ниже, у них было меньше прав. Все рожденные ими дети принадлежали отцу.
— А что твоя сестра? Какой она была?
— Она была плохой охотницей: слишком доброй, чтобы убивать, и слишком умной, чтобы не видеть всей порочности той системы, в рамках которой мы существовали. Если кто и заслуживал того, чтобы спастись, то это была Изабель. Мы дружили: два Лайтвуда против всего мира.
— Ее тоже звали Изабель? — мягко спрашивает Изабель, и Алек согласно кивает.
— Белль. Вы очень похожи.
— Мне жаль.
— Нет, Иззи, не нужно. Белль прожила отличную жизнь, она счастливо вышла замуж, родила детей и никогда в жизни больше не брала в руки оружие.
— А ее дети? — отвлекает всех от грустных мыслей Магнус, и Алек признательно глядит на него.
— Две девочки: Мария и Анна. Обе вышли замуж, но Анна рано овдовела и оставшиеся дни своей жизни провела одна. У Марии было трое детей. Первенец-мальчик умер во младенчестве. Вторая девочка была отдана в монастырь, где умерла в глубокой старости. Третья девочка выросла, вышла замуж, родила девочку и умерла. Это долго рассказывать, Магнус. Но к тому времени я уже мог себя контролировать, поэтому по возможности присматривал за своими родственниками. Не за всеми, конечно, но за большей частью. В этой папке родословная всех моих потомков. Можешь развлекаться.
— Да я смотрю, тут для всех чтиво найдется, — вставляет Кристофер, с опаской посматривая на количество документов. — Вопрос: что мы будем делать, если этот загадочный некто никак не даст о себе знать? Не то чтобы я был против пребывания здесь Изабель, но сколько ей здесь быть?
— Пока мы разбираемся с документами, — спокойно отвечает Магнус, зная, что Изабель в любом случае поддержит его.
— А потом? — еле слышно интересуется она, глядя на свои руки.
— А потом мы поймаем этого маньяка и ты спокойно вернешься к себе домой, — как ни в чем не бывало произносит Магнус, и Рагнор облегченно выдыхает. Магнус так уверен в том, что они поймают этого убийцу, что его энтузиазм вызывает слабое подобие улыбки даже у Рафаэля, который в данный момент усиленно переваривает информацию. — Рагнор, ты можешь размножить папки, чтобы у каждого был свой экземпляр? — просит Магнус, и Рагнор тут же выполняет его просьбу. — Отлично, — хвалит его Магнус и вручает каждому из присутствующих по огромной стопке документов так, как будто раздает подарки на Рождество.
— Я думаю, что нам всем нужен отдых, — резюмирует Кристофер, и Алек поднимается с места, подавая руку Магнусу, которую тот, совершенно не задумываясь, хватает. Лукавая улыбка касается губ Изабель в первый раз за вечер, когда она видит, как Рафаэль закатывает глаза в ответ на этот жест. Может, Алек не настолько плох, как показалось на первый взгляд. Огромные коричнево-зеленые глаза Алека становятся еще больше, когда на его щеках расцветают две ярко-алые печати.
— Отвечаешь за него головой, — строго произносит Изабель, пока в ушах Алека эхом прокатывается звонкий звук двух поцелуев. — Не шали, — подтрунивает она над своим другом, сжимая Магнуса в объятиях и ласково прикасаясь губами к его лбу. — Отвали, кровосос, — коротко посылает она Кристофера, когда тот недвусмысленно встает в очередь за поцелуями.
— Лайтвуд тоже упырь, — обижается тот, но Изабель резонно возражает:
— Алек, может, и упырь, но он бойфренд Магнуса, а это коренным образом меняет дело.
— Магнус сказал, что мы с ним друзья, — ворчит Кристофер, и Изабель всплескивает руками.
— Вот пусть он тебя и целует, — отрезает она, но Кристофер не решается бросить даже мимолетный взгляд на Магнуса, который сейчас заинтересовано наблюдает за его перепалкой с его подругой, оставаясь в кольце надежных рук Алека.
— Алек, ты не против, если я пройдусь с вами? — предлагает Рагнор, утягивая сладкую парочку к выходу, пока Рафаэль мысленно подыскивает кандидатуру на должность нового заместителя главы, которая освободится в ближайшее время, особенно если Кристофер не перестанет так опасно шутить с Алеком.
***
Рагнор заметно нервничает, расхаживая по маленькой гостиной Магнуса. Он так и не сумел найти подходящих слов, но Магнус и Алек не торопят его, позволив прогуляться с ними в полном молчании. Все трое знают, что разговор предстоит тяжелый, и все трое оттягивают неприятный момент.
— Давай я попробую научить тебя управлять магией, — огорошивает Магнуса Рагнор, резко останавливаясь напротив него, и воздух оседает в легких тягучей жидкостью, которую Магнус никак не может вытолкнуть наружу.
Неожиданно для Рагнора Алек поддерживает эту безумную идею и, нежно надавливая на грудную клетку Магнуса, заставляет того сделать выдох.
— Дыши, любимый, — шепчет Алек своему бойфренду, и тот с благодарностью глядит на него. — Я думаю, что тебе стоит попробовать. Ты боишься?
— Это интересное предложение, — наконец выдавливает из себя Магнус. — Начнем прямо сейчас? — с преувеличенным энтузиазмом спрашивает он, но Рагнор только качает головой.
— Боюсь, что у вас несколько другие планы. Встретимся завтра.
И, не давая вставить ни слова, он открывает портал, в котором исчезает спустя секунду.
— Ну, если я научусь так же эффектно исчезать, то, пожалуй, можно попробовать.
— Лучше, если ты научишься эффектно появляться. Я не хочу, чтобы ты исчезал.
— Договорились, — соглашается Магнус, откидывая голову на плечо Алека, и прохладные подушечки невесомо касаются тяжелых век. Повинуясь желанию этих пальцев, Магнус прикрывает глаза, снова отдаваясь во власть сверхъестественного существа.
Невысказанная нежность сквозит в каждом движении Алека, который медленно проводит ладонью по гладкой ткани, оголяя рельефный торс своего любимого сантиметр за сантиметром. Полы расстегнутой рубашки расходятся еще больше, когда Магнус поднимает руки и начинает перебирать темные пряди волос, наслаждаясь их тяжестью и шелковистостью. Мягкие губы Алека прижимаются к шее, и Магнус улыбается.
— Совсем не по-вампирски, Александр.
Тихий смех служит ему ответом, и горячие губы Магнуса возвращают поцелуй.
— Хочешь, чтобы я стал первым вампиром с засосом? — комментирует действия своего любимого Алек, и Магнус с неохотой оставляет его шею.
— Я правильно понимаю, что на твоей коже невозможно оставить засосы? — нахмурившись, спрашивает он, поворачиваясь всем телом.
— Не все знания о вампирах ты можешь получить на тарелочке. Некоторые твои теории нужно долго проверять.
— Хочешь пожертвовать мне свое тело для экспериментов? — спрашивает Магнус, забираясь под футболку Алека.
— Ну, как я могу судить, ты опытный исследователь, так что вперед.
— Мне понадобится кровать, — решительно заявляет Магнус и спустя три секунды оказывается лежащим на своих простынях в обнимку с обнаженным по пояс Алеком.
— Что будем проверять в первую очередь? — невинно интересуется тот, удобно устраиваясь между ног у своего бойфренда.
Сильные ноги скрещиваются у него за спиной и рывком подтягивают выше.
— По правилам испытуемый не должен знать, на что направлен эксперимент, иначе результаты могут получиться недостоверными.
Мускулистые руки крепко обнимают Алека за шею, и родной голос непререкаемым тоном заявляет:
— Ты на спине.
— Все, что захотите, мистер ученый, — отвечает Алек, в мгновение ока меняя их местами, а потом негромко вскрикивает, когда острые зубы ощутимо прикусывают кожу у ключицы. — Общение с оборотнями не пошло тебе на пользу, — ухмыляется он, прогибаясь в спине.
— Ты спал с волками? — Ставшие почти черными глаза требовательно ждут ответа.
— Это ревность? — пытается уйти от темы Алек, но Магнуса так просто не проведешь.
— Простое профессиональное любопытство. Но ты не ответил.
— Было пару раз, — виновато признается Алек, невольно зажимаясь в ожидании реакции.
— Хорошо, — почти удовлетворенно урчит Магнус, удобно усаживаясь у него на бедрах.
— Почему? — удивляется Алек.
— В ближайшую пару десятков лет разнообразие партнеров в постели тебе не светит.
— Я весь твой. — Алек расслабленно смеется, а потом поднимается на руках и садится. — Ты удивительный, Магнус Бейн, самое необычное существо, которое я встречал за свою жизнь.
Резкий толчок в грудь — и Алек снова опускается на подушки, позволяя своему возлюбленному стать хозяином положения. Не спеша Магнус изучает мраморное тело под собой, задерживаясь на каждом маленьком шраме, на каждой родинке. Тонкие пальцы осторожно чертят собственную карту, на которой влажные губы оставляют отметины.
— Маленький мучитель, — сдавленно шепчет Алек, когда ощущает на своем члене тепло ладони, но не делает ни единой попытки помешать исследованиям любознательного Магнуса.
— Бедра, — командует тот, и Алек приподнимает таз, чтобы почувствовать, как ловкие руки стягивают джинсы вместе с боксерами, и ставшие ненужными вещи летят в угол спальни.
— Так и будешь смотреть? — хрипло спрашивает он, но Магнус хорошо держит себя в руках.
— Во-первых, я не просто смотрю, я любуюсь. А во-вторых, даже если так, что ты мне сделаешь?
— Действительно? — задает Алек вопрос в пустоту, которая не успевает дать свой ответ, потому что теплые губы касаются чувствительной головки в почти невинном поцелуе.
Мастерски — именно так умеет делать минет Магнус, получая удовольствие едва ли меньшее, чем сам Алек. Неутомимый язык, который то широкими мазками проходится по всей длине члена, то дразнящими короткими движениями кружит вокруг самого верха, заводит и дарит непередаваемое ощущение сладостного предвкушения. И Алеку нравится эта игра, нравится ровно до того момента, когда Магнус позволяет его члену скользнуть в горло, а потом выпустить блестящий от слюны ствол наружу, чтобы снова насадиться на него ртом почти до самого основания.
— Подожди, Магнус, остановись, пожалуйста, — практически умоляет Алек, но его любимый не знает пощады. Темп увеличивается, срывая последние заслоны на пути к удовольствию. Только нечеловеческая сила воли не позволяет рукам схватиться за длинные пряди, но бедра не настолько послушны. Алек и сам не замечает, как его толчки становятся все хаотичнее и глубже, и лишь треск порванных простыней приводит его в чувство на короткое мгновение, которого достаточно, чтобы не дать себе кончить прямо в рот Магнусу. Рука Алека судорожно сжимает тело Магнуса, пока сам он глухо стонет, отдаваясь во власть ощущений, которые пронзают все его тело.
Обида — вот что он видит в глазах напротив, когда немного приходит в себя.
— Я не могу. Я боюсь, что наврежу тебе, — сбивчиво начинает объяснять Алек, прижимая свои ладони к горячим щекам Магнуса. — Прости, если я обидел тебя, но я правда не могу отпустить себя. Мне слишком сносит крышу. Не хочу, чтобы ты пострадал из-за меня.
— А мне говорил, чтобы я не сдерживался, — недовольно хрипит Магнус. — Еще сказал, что ты весь мой, а кое-что зажал. Жадина.
— Хочешь меня отыметь? — внезапно предлагает Алек, и Магнус давится воздухом, а потом мягко прикасается кончиками пальцев к гладкой щеке.
— А ты хочешь? — Он восстанавливает дыхание и пристально смотрит на своего партнера.
— Честно говоря, никогда не был принимающей стороной, — сознается Алек и тут же добавляет: — Но я хочу попробовать.
— Не сегодня, Александр. — Магнус качает головой. — Не сегодня. И больше не используй таких идиотских слов. Никогда в жизни я не захочу тебя отыметь, это вульгарно и грубо. Тебя нужно любить, ласкать и нежить, доставлять тебе удовольствие, наслаждаться тобой. В крайнем случае мы можем заняться с тобой сексом. Но ты не вещь, я не хочу тебя иметь.
— Я прощен?
— Только если сейчас быстро смотаешься в душ и честно расскажешь, что творится у тебя в голове.
— От тебя так просто не отделаешься?
— Даже не пытайся.
***
Только что вышедшего из душа Алека встречает такое знакомое похлопывание ладони по свежему постельному белью. Он приземляется рядом, полностью готовый к разговору.
— У меня никогда не было любовников из людей, с которыми я бы не мог контролировать себя. Только сумеречные, только те, с кем я мог не церемониться, те, кто хотя бы примерно мог сравниться со мной силой и, что самое главное, обладал повышенной регенерацией. Но дело не только в этом. В прошлый раз я все контролировал, поэтому свел риски к минимуму. Но сегодня было слишком много ощущений, слишком много эмоций. Ты сводишь меня с ума, с тобой я забываю, кто я такой. Если ты пострадаешь по моей вине, я никогда себе этого не прощу. Вот и все.
— Я понимаю, — медленно тянет Магнус, припоминая, как совсем недавно пытался оттолкнуть Алека по той же причине. — Что будем делать?
— Ну, во-первых, избавимся от твоих джинсов, а во-вторых, я тебе покажу. — Алек переходит от слов к делу, и Магнус оказывается лежащим спиной на простынях, только уже без одежды.
— Твои скорость и сила завораживают, — шепчет Магнус, переплетая свои пальцы с длинными и прохладными.
— Своими словами ты открыл ящик Пандоры, — дразнит его Алек, практически ложась на него. — Тяжело?
— Приятно.
— Как мало тебе нужно.
— С тобой всегда всего много.
Алек кивает и чуть отстраняется, приподнимаясь на руках. Магнус упускает момент, когда он расцепляет пальцы, оставаясь нависать над Магнусом с опорой только на одну руку.
— Смотри на меня, — тихо приказывает Алек, и, повинуясь приказу, Магнус полностью открывает свое сознание для могущественного вампира, который коленом разводит его ноги шире. Скорость не только завораживает — она стирает границы действительности, отодвигает края допустимых пределов в бесконечность. Магнуса никогда так не растягивали: удерживая лишь взглядом, посылая бесконечный поток вибраций, перемежающихся почти болезненными толчками длинных пальцев. Сила не просто очаровывает — она лишает рассудка, оставляя только яркие вспышки блаженства, которые раз за разом погружают сознание в непроглядную тьму глаз напротив. Алек лишает время единиц измерения, сжимая его в одну точку, и ничто в этом мире уже не сможет вернуть Магнуса в привычную ему реальность. — Смотри на меня, — раздается в новой темной вселенной, и первый жесткий толчок превращает плоть Магнуса в звездную пыль, которая собирается и распадается, пульсируя в ритме, навязанном нескончаемыми импульсами удовольствия. Боль пронзает все тело Алека, когда запах крови от прокушенной губы достигает его ноздрей. Он не сбивается с ритма, но его сознание начинают захватывать инстинкты хищника, который яростно желает только одного: Магнуса, который извивается под ним, пахнущий солью пота и слез, забивающий обоняние запахом железа темно-алой капли, выступившей на нижней губе, обжигающе горячий и совершенно беззащитный. Судьба не оставляет ни единого шанса, когда хриплый стон наотмашь бьет по ушам, и Магнус растворяется в экстазе оргазма, увлекая за собой своего любовника. Стон переходит в крик, но зверя внутри уже ничто не сдерживает, и, влекомый лишь первобытными желаниями, Алек доходит до черты и пересекает ее, позволяя себе утонуть в наслаждении.
