Короткие истории

Он крепко схватил её за кисть руки и потянул за собой, за угол, она же, смеясь, целовала и кусала его губы, узловатые пальцы в ответ щипали за талию, заставляя возмущённо вскрикивать и извиваться подобно змее. Эти наивные игры всегда заканчивались серьёзными разрушениями для дома. Сириус и Нимфадора ломали мебель, разбивали любимые вазы Вальбурги и роняли со стен портреты предков под их визгливые возмущения. Весь дом был предоставлен им, но лишь до тех пор, пока кто-то из членов ордена не возвращался с миссии. Сириус даже пожалел, что отдал под штаб-квартиру Гриммо 12, а не старое поместье дяди Альфрада, которое, к сожалению, не было так хорошо защищено и нуждалось в серьёзном ремонте. Сириус и Нимфадора не были знакомы, когда Ремус начал с ней встречаться. Однако, как только их взгляды встретились, то от пробежавшей искры у обоих сперло дыхание. В ту же ночь девушка кошкой прокралась в его спальню. — Ним-фа-… — Сириус не успел проговорить все слоги, как рука девушки крепко сжала его рот. В комнате стояла темень, но Сириус был уверен — волосы Нимфодоры окрасились в обжигающий алый цвет. — Прекрати называть меня так, — прошипела девушка, но без всякого зла. — Это имя чистокровной куклы, — она брезгливо поморщилась, будто съела кислый лимон. Сириус рассмеялся и по всем правилам этикета поцеловал её руку. Между ними было куда больше общего, чем кто-либо мог подумать. Такой же буйный, неукротимый характер. Вместе с ней Сириус вновь почувствовал себя полным сил юношей, готовым к безумным поступкам, как будто не было тех двенадцати лет в Азкабане, источивших его душу и тело. — Имеешь что-то против чистокровных? — А ты? — Нимфадора приподнялась на локтях и вытянула шею навстречу лунному свету. Лицо Нимфадоры стало меняться, приобретая черты Беллатрикс. Сириус даже не сразу понял это. Нимфадора всё-таки пошла в свою мать — Андромеду, а та, как две капли была похожа на Беллатрикс. Он поёжился, когда уголки губ девушки поползли вверх — в ушах зазвучал безумный смех кузины, который доводилось слышать едва ли не каждый день. — Теперь мне точно приснится кошмар, — он фыркнул и притянул Нимфадору к себе. — Нет, мне пора, скоро Ремус проснётся, — она лениво перевернулась к краю кровати, с трудом вырвавшись из теплых объятий и предоставив холодному свету своё стройное тело. Сириус неотрывно любовался, как небрежно девушка раскидывала ногами одежду, ища свою палочку. Нужно было спрятать все следы этой ночи от Люпина. Хоть Нимфадора и любила Сириуса, но слишком сильно успела привязаться к Ремусу и не могла от него уйти. Впрочем, Сириус не настаивал, он прекрасно понимал, что не сможет предоставить «семейного счастья» и надёжного будущего, которого она заслуживала. Но каждый раз, когда она закрывала за собой дверь, внутри что-то больно жгло. Каждый раз, когда она находилась в объятиях Ремуса, когда целовала его или нежно ворковала, Сириусу хотелось напиться в хлам. Но каждую ночь она приходила к нему, и он снова забывался. — Я беременна, — Нимфадора сидела на потрескавшемся стуле, закинув ноги на подоконник. Окно было открыто, холодный ветер качал лёгкие шторы и играл с волосами девушки, заметно потускневшими за последние дни. Она чуть повернулась к нему лицом и Сириус увидел свисающую на её губах сигарету, не зажжённую. — Ремус думает, что это его. Боится, что родится волчонок, — раздался грустный, грудной смешок. — Думал, ты любишь собак, — Сириус мнётся на месте и единственное, что может выдать — это глупую шутку. При других обстоятельствах это могло бы вызвать у неё громкий с приятной хрипотцой смех, но Нимфадора оставалась нема. Он подошёл ближе и опустил ладонь на её плечо, чуть сжав, и обратил внимание на вид за окном: полная луна, окруженная россыпью звезд. — Твою мать, Сириус, — она чуть покачнулась и нервно повела плечами, стряхнув его руку. — Ты можешь хотя бы иногда вести себя… — волосы девушки будто вновь забившееся сердце запульсировали красным цветом, но потом вновь потухли. Нимфадора никогда не лезла за словом в карман, но сейчас у неё не было сил даже послать. Она прорычала и тяжело облокотилась на спинку стула. Сириус поджёг ей сигарету, и она тут же полетела в окно вместе с переполненной пепельницей. — Тошнит от тебя. — Я могу уйти. — Я бы удивилась, если бы не сбежал. Удар по подоконнику. Нимфадора не повела и бровью. — Чего ты от меня хочешь? Я не могу быть отцом, я последний человек… — Заткнись! — закричала Нимфадора и затрясла руками возле своих ушей, как маленькая девочка, которая не хотела ничего слышать. — Клянусь, Сириус, ты никогда и не будешь его отцом. Освобождаю тебя от этого проклятия, — она поднялась с места и виртуозно взмахнула палочкой, будто в самом деле снимала чары. — Живи так, как ты привык: в сопливых грёзах о прошлом и в одиночестве. И даже не смей прикасаться ко мне, — Нимфадора ткнула палочку в грудь Сириусу, когда тот попытался схватить её за локоть. Это была не шутка, он практически физически ощутил силу заклинания, источавшегося из кончика палочки. И он дал ей уйти. Нимфадора больше никогда не переступала порог Гриммо 12. Её пророчества оказались верными: все до единого. Нимфадора родила на свет мальчика. Его волосы были темнее ночи, глаза глубокого серого цвета, а спустя секунду он проявил способности метаморфа. Сириус так никогда и не увидел сына. Беллатрикс Лестрейндж убила его раньше. До самого последнего вздоха Сириус Блэк возвращался к воспоминаниям о молодой девушке, которую любил и не смог сделать счастливой.