Короткие истории

Вальбурга сидела на коленях Абраксаса, он прижимал её к себе и вдыхал запах волос, совсем не обращая внимания на бурную беседу, которую вели в гостиной Слизерина. Туфелька Вальбурги почти спала с ноги, она мерно раскачивала ею под отчеканенную речь Каркарова, который спорил с Лестрейнджем о том, как правильно играть в карты. — Вы оба идиоты, — наконец вмешалась она, устав от этого спора, который так никуда и не привёл. — Играя в «проклятую даму», ты ставишь на кон сразу всё, что у тебя есть. В этом и весь смысл — ты либо проигрываешь всё до нитки, либо выигрываешь кард-бланш. — Вальбурга протянула Лестрейнджу бледную руку, украшенную тонкими кольцами, чтобы он передал ей сигарету. — Не согласен, — приподнял брови парень, и протянул девушке целую пачку. — Но я не буду спорить с тобой, Вэл, по «проклятым дамам» ты у нас специалист, — он оскалился, но тут же получил обжигающий взгляд от Абраксаса. Впрочем, Вальбурга ни капли не обиделась такому «комплименту». Все молодые люди, с кем она была помолвлена, умирали. Самым страшным в подобной ситуации Вальбурга считала своё равнодушие к этому. — Клянусь родной матерью, что за этим стоит Малфой, — сжимая сигарету в зубах, произнес Каркаров и поближе наклонился к огню в камине. — Нравиться тебе, Вэл, может быть опасно для жизни. Вальбурга откинула тяжёлые кудри назад и рассмеялась громким грудным смехом, от которого мурашки пробегали по коже. — Но не нравиться мне — ещё хуже, — кончик сигареты ярко горел, пока девушка вдыхала в себя дым, но рука Абраксаса выхватила сигарету из её пальцев. Губы юноши сжались на месте, где остался след от алой помады его возлюбленной. — Ненавижу, когда ты берёшь мои вещи, — Вальбурга нервно передёрнула плечами, выпуская перламутровый дым из носа, и тут же поднялась с колен Абраксаса, сев под бок к Лестрейнджу. Каркаров пролаял на это громким и рваным смехом, напоминающим кашель, а Абраксас натянул равнодушную улыбку, стряхнул невидимые соринки с брюк и ещё раз затянулся сигаретой Вальбурги. Не прикасаясь к нему и пальцем, ей удавалось ужалить его такой обжигающий пощечиной, что Абраксас практически ощущал боль физически. В то же время ему не удавалось до неё дотянуться, даже когда крепко прижимал к себе. — Ах, Вэл-Вэл, когда тебе надоест этот побирашка, я всегда буду ждать тебя, — Лестрейндж тряхнул измятой пачкой перед Вальбургой, но девушка даже не посмотрела в её сторону. — Мне придётся слишком разочароваться в этой жизни, чтобы прийти к тебе, Лестрейндж. Школьные сплетни вокруг пары Вальбурги и Абраксаса не стихали с тех пор, как только они стали встречаться. Говорили, что Малфои уже заключили помолвку с Блэками, и что тем самым наслали на родного сына проклятье. Ходили слухи и о том, что их часто видели возле Запретного леса, что они покидают гостиную Слизерина после комендантского часа и что они тайно изучают тёмную магию. Вальбурга относилась к этому перешёптыванию за своей спиной так снисходительно, как родитель к выдумкам своих детей, но Абраксас видел в этом подтверждение своей значимости, своего превосходства над другими. Когда он слышал своё имя из уст зачарованных младшекурсников, мимо которых он проходил, его тщеславие начинало трепетать. Это были сладкие звуки, несравнимые ни с чем, и он не хотел, чтобы эта музыка когда-нибудь заканчивалась. — Я перевожусь на домашнее обучение, — безразлично пролистывая сухие страницы книги по истории тёмной магии, произнесла Вальбурга, даже не бросив короткого взгляда на Абраксаса. — Что? — он положил перо, которым так ничего и не написал, потому что всё это время любовался бликами от света свечей на иссиня-чёрных волосах Вальбурги. Её голос словно вывел его из транса. Его рука, как змея, поползла по столу и накрыла собой пальцы Вальбруги, заставив её скривиться и нервно отдёрнуть руку, так что Абраксасу осталось довольствоваться только маленьким колечком, спавшим с фаланги. — Моим родителям не нравится, какие обо мне ходят слухи, так что после этих каникул я буду заниматься дома. — Я могу навещать тебя. — Не нужно, — Вальбурга заёрзала. — Я буду не дома, скорее всего, уеду во Францию. — Что ж, хорошо, — чувствуя себя пристыженно, Абраксас поправил мантию и облокотился обратно на спинку стула, скрестив руки на груди. — В любом случае, спустя полгода мы будем видеть друг друга каждый день. — Конечно, — приторно улыбнулась Вальбруга и снова опустила серые глаза на мелкую и плотную строчку букв, повествующую о том, как проходил суд, над волшебником, создавшим одно из трех запрещенных заклятий. Спустя пару месяцев, как Вальбурга покинула школу, никто больше не шептался о самой таинственной паре Хогвартсва, и имя Абраксаса больше не звучало каждый раз, когда его носитель проходил мимо. — В последнее время ты что-то приуныл, Малфой, — Лестрейндж завалился на диван. — Ну хотя, я бы тоже был без лица, если бы моя невеста так меня кинула. Тебе следовало крепче держаться, особенно за такую как Вэл. — А я смотрю тебе всё также нравится лезть не в своё дело, — Абраксас сжал древко палочки, желая кинуть в хитрую морду Лестрейнджа Круциатусом. — Мы всё ещё помолвлены, так что не смей говорить так, будто… — Будто вы больше не помолвлены и Вэл нашла себе партию повыгоднее? — приподнял брови Лестрейндж. — Да, слышал, этот некто — кузен Розье, старше нас на три года, богаче раза в два, а кровь едва ли не чище, чем у Салазара Слизерина. У Абраксаса заходили жевалки, он сжал кулаки и отвернулся. — Чушь. Прижимая к губам маленькое золотое колечко, Абраксас едва ли не задыхался от такого предательства. Перед ним догорало письмо родителей, в котором подтверждались слова Лестрейнджа. Он тем же вечером покинул школу, сбежал, желая найти Вальбургу, потому что знал, что на письма она не будет отвечать, потому что знал, что следующим утром его будут обсуждать как неудачника. Его искали, искали и нашли утонувшем в озере, а на берегу, как в бреду, бродил жених Вальбурги. Он что-то повторял про себя и никого не узнавал, его отправили в больницу, где он остался до конца своих дней. Вальбурга сидела на веранде своего дома и пустым взглядом смотрела на васильковое поле, выкуривая уже вторую сигарету. — Они были тебя не достойны, — Лестрейндж присел возле девушки на колени и поцеловал руку, которую больше не украшали кольца, только одно — на безымянном, как и у него. — Но я, лишь я один смог поставить на кон всё.