***
Когда-то Минсок видел по телевизору передачу, в которой говорили о родственных душах. Ведущий расспрашивал приглашённого специалиста о связи между соулмейтами, могут ли родиться дети у родственных душ одного пола и о многих других «глупых» вопросах. Но был там один вопрос, ответ на который врезался в память Минсока, который он не мог забыть до сих пор. — Смотря на статистику браков, которые создают родственные души, можно понять, что их не так уж и много, — начал ведущий, заглядывая в планшет, чтобы чётко сформулировать вопрос. — Связано ли это с тем, что у некоторых людей нет родственной души, или они её просто не находят? — Исследования показали, — начал тогда специалист, — что тридцать семь процентов, из семи миллиардов людей на нашей планете, не имеют родственных душ. Это может быть связано с тем, что когда-то они либо не нашли друг друга, либо одна из них умерла, когда они ещё не познакомились. — То есть это разорвало их связь? — уточнил ведущий. — Да. Эти люди продолжают жить, могут даже быть близкими друзьями и не знать, что когда-то были связаны. — Тогда как вы объясните синдром «побочного соулмейта», появившийся относительно недавно? — Люди… с таким диагнозом чувствуют острое одиночество. Это какая-то изощрённая форма депрессии, с которой мы ещё мало знакомы. Но могу сказать только одно — из-за неё страдает не только человек с этим синдромом, но и тот, кого он посчитал своим соулмейтом. Минсок поставил на паузу — свои мысли, себя самого. И этот проклятый выпуск, который он нашёл в интернете, чтобы освежить память. Он чёртов неудачник, если правда думал о том, что сможет справиться один. Он не сможет, нет-нет. Он уже обречён, потому что он далеко не сильный человек. Именно поэтому он звонит Сехуну снова и снова, именно поэтому последний получает от него десятки новых сообщений каждый день. Лишь бы не забыть его, лишь он ответил… «Что тебе нужно?» Минсок подрывается с места, откидывая телефон на диван, словно обжегся об него. Сехун ответил. Стоя в другом конце комнаты, Минсок слышал, как приходят ещё два сообщения, но не стал спешить, чтобы их прочитать. Он зашёл на кухню, перед этим обойдя диван и несчастный телефон на нём широкой дугой, и выпил сразу две таблетки успокоительного и одну для того, чтобы перестать ощущать действия побочного соулмейта, и через минуту уже сидел на мягкой обивке, слишком осторожно положив телефон в свою ладонь. «Ты ведь Минсок?» «Сехун отошёл, это Чанёль. Что-то случилось?» Чанёль… Значит именно его прикосновения он ощущал всё это время на своём теле, именно с ним Сехуну было так хорошо, когда он… когда они вместе ощущали его горячее дыхание и трепетное возбуждение. Чёрт, Сехун, что же ты наделал? «Да, это Минсок». Выходит безучастно, но Минсока трясёт. Пальцы дрожат, а озноб бьёт в затылок, тут же укрывая ледяными ладонями всё его тело. «Сехун скоро придёт?» «Вероятно». Чанёль тут же находится с ответом, и Минсок теряется. Он знал его, ведь как можно не знать капитана университетской команды по баскетболу, если знаешь практически каждого? Чанёль был человеком требовательным и сильным характером, а ещё жутко сговорчивым, именно поэтому ему доверяли все члены команды и прощались все прогулы из-за тренировок. «Но ты можешь пообщаться со мной, если тебе одиноко. Сехун, как я понял, не отвечает на незнакомые номера». — Ублюдок, — шепчет Минсок, корчась от невыносимой душевной боли и глотая слёзы, только и успевая стирать дорожки рукавом чёрной толстовки, которая должна была спасать его от холодных мурашек, с чем уже не справлялась. — О Сехун, какой же ты ублюдок! «Давай встретимся?» Последнее сообщение Минсок уже не видит.***
— Кто пишет? — спрашивает Сехун, кивая на свой мобильный в руках Чанёля. Он хмыкнул, надевая поверх голого туловища футболку. Он только что вышел из душа, находясь в квартире Чанёля, потому что в его квартире всё ещё жил «колдун и обладатель самых чистых в мире глаз». — Ким Минсок, — не утаивает Чанёль, считая, что скрывать это было бы глупо, хотя бы потому, что Сехун мог с лёгкостью почувствовать перемены в его настроении, почувствовал бы лёгкое волнение, начни он врать. — Я видел, что вы часто были вместе в университете, — продолжил Чанёль, хотя в мыслях вырисовывалось чёткое «ЗАТКНИСЬ», которое выжигалось молниями-лезвиями на его черепной коробке со стороны Сехуна. Тот смотрел на него, а в глазах плескался огонь ярости. — Он, вроде как, влюблён в тебя. Такой несчастный, — Чанёль взглянул на Сехуна, всё ещё держа в руках его телефон, — и одинокий. — Твою мать, Чанёль! — вышел из себя Сехун, и Чанёль зажмурился от тупой боли: словно иголка врезалась в его сердце. — Какое тебе дело до этого? Это мой чёртов телефон! — Мне стало его жалко, — пробасил Чанёль, говоря совсем не про телефон и ни разу не оправдываясь, а словно упрекая: «А тебе его совсем не жалко?» Сехун что-то прошипел себе под нос перед тем, как скрыться в комнате и захлопнуть за собой дверь.