«Завтра дружба станет ничем, а виной чужие глаза. За него ты выскажешь всем, из-за него ты сходишь с ума.»
Осенний Петербург по своему обыкновению разразился жутким ливнем. Косые тонкие ниточки застилали горизонт. Фёдоров жил в центре северной столицы и окна его комнаты выходили прямо на Фонтанку, вдоль которой он часто прогуливался. Мирон очень любил этот город. За семнадцать лет жизни эти необъятной красоты каналы и улочки стали для него единственным источником вдохновения. Мирон слышал множество различных легенд и баек, связанных с Питером, и каждый раз хотел в них верить. Копаясь на различных форумах, проводя время в библиотеке и общаясь с людьми на улицах, он познавал тайны родного города. Федоров всегда считал, что кто как не местные бродяги знают о Питере все с самых его низов, и поэтому не чурался расспрашивать даже их. Неустанно толстел блокнот, с каждым разом все больше и больше впитывая в себя истории разных людей. Держа в руках этот кладезь местных легенд, Мирон считал себя слепым и неумелым гидом в этом таинственном городе. В этот раз Фёдоров размышлял о третьих мирах, глядя на горизонт, скрывающийся за стеной дождя. Мирон почему-то всегда сомневался в том, что он живет именно так, как ему было предназначено. Вроде бы все хорошо, но постоянно чего-то не хватает. Хотя может быть, а Мирон допускал такую мысль, он уже настолько зажрался всеми этими благами, что просто уже не знает, куда себя деть и куда податься от вездесущей скуки. «А что если это так? Что если я действительно самовлюбленный идиот, который просто не ценит то, что у него есть?» — этот и множество других вопросов очень Фёдорова мучали. Так вот за размышлениями и самокопанием пролетал очередной день. Мирон сидел на высоком барном стуле и рисовал. Перед ним стоял мольберт, на подоконнике хаотично расположились тюбики с акриловой краской. Старательно выводя линии, он слегка прикусывал кончик языка. Рисование для него было равносильно терапии — рассекая полотно разноцветными полосами, Фёдоров будто расслаблялся и находил в самом процессе некое успокоение. Раздался стук в дверь. — Заходи! — крикнул Мирон, не отвлекаясь. В комнату заглянула Ольга Андреевна. — Сын, к тебе гости. Мирон оторвал глаза от полотна и развернулся к матери. В комнату вошел Ваня. — Привет! — улыбнулся Мирон, — Проходи! — Чай будете? — спросила Ольга Андреевна. — Да, мам. Но я сам налью, отдыхай. — Ну хорошо, — ответила она и вышла, закрыв за собой дверь. Мирон раскинул руки для объятий. Ванька, стянув с себя мокрую насквозь ветровку, обнял друга, а после уселся на подоконник. — Сходил я к Ванечке. Мирон вопросительно вскинул брови. — Оу. Он уже Ванечка? Рудбой зыркнул в спину Мирона, но ничего не сказал, пропустив мимо ушей подколку друга. — И не смотри на меня так, — не оборачиваясь добавил Фёдоров. Евстигнеев ухмыльнулся. — Мы поговорили, всё решили. Надо Локи сказать, чтобы тоже не трогал его. Мирон выдержал паузу, а затем спросил: — Сосались? Ваня от неожиданности чуть собственной слюной не подавился. — Чего? — прокашлявшись, переспросил Рудбой. Фёдоров развернулся лицом к Евстигнееву и устремив на него свои большие голубые глаза, повторил вопрос: — Сосались, говорю? Вы с Ванечкой? Рудбой почувствовал себя неловко под пристальным взглядом друга и не нашел ничего лучше, чем сморозить самую тупую шутку из своего арсенала: — Нет, конечно, дорогой. Я вообще-то тебя люблю. Лицо Мирона расплылось в широкой улыбке. — Ну, в отличие от тебя, я хотя бы не бледнею, когда у меня про мужиков спрашивают, — засмеялся Фёдоров, похлопав Ваню по руке. — А может все же что-то было? А то ты так испугался! — не унимался он, будто видел его насквозь. — Отвали! — смутившись, ответил Евстигнеев. Он никак не мог понять, почему Фёдоров не может просто заткнуться и оставить эту тему. Мирон знал его как облупленного, весь его внутренний ад. Семейные проблемы, сложности в школе, загоны и комплексы. Фёдоров старался всё разделить со своим другом, взвалив на себя часть этого груза, помогая всем, чем может. Но сейчас он чувствовал, что друг с ним не до конца откровенен. Мирон всматривался в его задумчивое лицо и улыбался. — Евстигнеев, — обратился он к Ване. Тот вздрогнул и, вернувшись в реальность, вопросительно на него посмотрел, — Ты ничего не хочешь мне рассказать? Ваня отрицательно покачал головой. — Ты уверен? — Да. Конечно, он не был уверен в своём ответе, но сейчас он не мог признаться Мирону в том, что уже давно осознал все свои чувства по отношению к Светло. Когда Фёдоров пришёл в класс, спасая его от одиночества, на которое когда-то его обрек тот же Ванечка, Рудбой нашёл в Мироне всё то, что ему так было необходимо на тот момент — поддержку и понимание. Однако, закрываясь от всех словно колючий ёжик, он боялся раскрыть свои чувства даже близкому человеку. Так как у них было не принято задавать лишних вопросов, Фёдоров не стал давить на друга. Он был уверен, Ваня сам все расскажет, когда созреет для этого разговора. Мирон кивнул и отвернулся, взявшись за кисть. Евстигнеев только сейчас обратил внимание на то, что было изображено на холсте. — Это что, Сэмми? — Похожа? — Да ещё как… — с восхищением сказал Ваня, всматриваясь в рисунок. — Она тебе нравится? Фёдоров лишь улыбнулся, так ничего и не ответив.***
Когда Ваня зашёл в класс, Мирон с Сэмми сидели на подоконнике и о чём-то оживленно разговаривали. Евстигнеев махнул им рукой в знак приветствия и сел за парту, уткнувшись в телефон. Он прекрасно понимал, что кроме как в школе у Мирона нет возможности пообщаться с Сэм, поэтому не стал к ним лезть. Локи с Порчи как всегда опаздывали, они вообще редко приходили к первому уроку. Класс постепенно заполнялся учениками. Рудбой рассеянно наблюдал за одноклассниками, погруженный в свои размышления. Минут за пять до звонка появились Слава с Андреем, все так же исподлобья зыркая в сторону Евстигнеева, который, в свою очередь, демонстративно их игнорировал. Ваня считал зубы Карелина идеальной чесалкой для своих кулаков, особенно в те моменты, когда тот терся рядом с Ванечкой. Сколько раз Фёдоров сдерживал его порывы гнева к этому человеку нельзя было и сосчитать. За что стоило сказать ему отдельное спасибо, так как такой выходкой Ваня перечеркнул бы все шансы на общение со Светло. Прозвенел звонок. Все расселись на свои места. Пока учитель пытался внушить ученикам то, что именно его предмет является самым важным и готовиться нужно беспрекословно (именно вот ОБЖ, что уж может быть важнее), Ваня за первые десять минут урока уже раз сто проклял это утро. В тот момент, когда преподаватель, уже достаточно преклонного возраста, начал рассказывать что-то о противогазах, в класс постучали. — Войдите, — пробасил Евгений Олегович. Дверь приоткрылась и в проеме показалась голова Ванечки Светло. — Здравствуйте, извините я опоздал. За справкой в больницу бегал. Можно войти? — Конечно. Как твоё здоровье? — Ничего, спасибо! — сказал Фаллен, проходя в класс. Он сел за парту, поправил очки и повернувшись в сторону Евстигнеева, махнул ему рукой в знак приветствия. Рудбой никак не отреагировал, натянув привычную маску безразличия. Слава наблюдал за происходящим с соседней парты и, нагнувшись к Светло, прошептал: — Он теперь даже в твою сторону не посмотрит. Извинился он. Гнильё. Фаллен задумчиво отвел взгляд от Рудбоя, который упрямо делал вид, что ему ну очень интересен предмет и совсем ни до кого нет дела.***
Как только закончился урок Евстигнеев поднялся из-за парты и в спешке направился к выходу. Мирон, нагнав его в коридоре, сказал: — Вань, я в библиотеку сгоняю и приду, хорошо? Рудбой кивнул, заметив стоящую позади Сэмми и ухмыльнулся. — Да не вопрос. По дороге в кабинет Ваню перехватили Худяков и Порчи. Они выглядели помято и устало, будто не спали всю ночь, хотя с их образом жизни это было неудивительно. — Здорова, — пожав друзьям руки, поздоровался Ваня. — А где Мирон? — Да он в библиотеку поскакал. — Пошли покурим? — предложил Рома. Ваня одобрительно кивнул, и они спустились на первый этаж, направляясь к выходу. Вообще, на территории школы курить было нельзя, но за углом обнаружилось отличное место, где можно пролезть через прутья в заборе к небольшой площадке, на которой стояли контейнеры для мусора, и, собственно, за секунду оказаться вне рамок школьного устава. Этим методом школьники пользовались уже пару лет. Самое забавное, что эту дыру давно можно было заделать, однако все понимали, что, если ученикам негде будет курить, они будут делать это у парадных. В этом случае посыпятся жалобы и проблем не оберешься потом с этими проверками. А тут аккуратно вышли за заборчик, около мусорки, подымили и зашли. Никто никому не мешает. Локи о чём-то рассказывал, размахивая руками словно ветряная мельница, но Ваня не понимал и половины из того, что он говорил. У Ромы была своеобразная манера проглатывать слова во время разговора, из-за которой его даже к доске отвечать не вызывали, поэтому Рудбой, кивая невпопад, молча затягивался сигаретой, погрузившись глубоко в свои мысли. — Я рад тебя видеть. Прозвучавшая фраза вернула Евстигнеева в реальность. Перед ним стоял Светло в ожидании хоть какого-то ответа. Локи бесцеремонно протиснулся между ними и с издевкой сказал: — А мы тебя не очень. — Я не с тобой разговариваю, — сквозь зубы, раздраженно процедил Фаллен. — Чё ты сказал? — огрызнулся Локимин и толкнул Светло. Евстигнеев тяжело вздохнул, перехватил закипающего Рому за воротник толстовки и оттащил его в сторону. — Чё за хуйня, чувак? — возмущенно выкрикнул Локи, но Рудбой резко его осадил, сказав: — Потом поговорим. Молчавший до этого Порчи, почувствовав напряжение между друзьями, пробормотал: — Пошли отсюда, пошли, — мягко похлопывая Рому по плечу. Локи стоял и упрямо смотрел Рудбою в глаза, сжимая и разжимая кулаки, ещё пару секунд, но в конце концов сдался. Он демонстративно сплюнул под ноги и, развернувшись на пятках, быстро и не оглядываясь ушёл. Дарио поспешил за ним, ругаясь себе под нос на португальском. — Почему ты игнорируешь меня? — спросил Фаллен, наконец оставшись с Евстигнеевым один на один. — А почему я должен с тобой разговаривать? — В голосе Рудбоя звучала холодная сталь, что резала Ванечку без ножа. Евстигнеев сохранял идеальное спокойствие, хотя внутри все пылало пожаром. Он сам не понимал, почему сейчас отрекается от того, кого так хочет обнять. — Но мы ведь… — голос Светло дрогнул. — Ты себе что-то придумал. Я тебе ничего не обещал, — сухо ответил Евстигнеев, подойдя к Фаллену вплотную и выпустив дым прямо ему в лицо. Ухмыльнувшись он резко развернулся и скрылся за забором, оставив Ванечку одного. Светло выдохнул, кое-как сдерживая слезы.***
Приближались осенние каникулы. Стараясь закрыть хвосты по учебе, Ванечка решил не заморачиваться по поводу Евстигнеева. Да, поначалу было обидно, но потом Светло осознал, что лицемерие Рудбоя не исправить. Поэтому просто забил на то, что между ними произошло. Глядя на уткнувшегося в телефон Евстигнеева, он иногда задумывался, что творится у того в голове, однако ответа в итоге так и не нашёл. *звук входящего сообщения в телеграме* Евстигнеев: хватит на меня смотреть Светло: я не смотрю Евстигнеев: опять смотришь Ванечка отвел взгляд от Рудбоя и убрал телефон в карман. Поднявшись из-за парты, он медленно поплелся к выходу. — Ты куда? С тобой сходить? — обратился к нему Слава. Светло отрицательно покачал головой и вышел из кабинета. Войдя в туалет, он умылся холодной водой. Странное предчувствие, которое преследовало его с самого утра, к сожалению, его не обмануло. Пока он делал свои дела в кабинке, в туалет ввалилась какая-то шумная компания. Фаллен решил не обращать на них внимания, поэтому прошёл мимо к умывальникам, чтобы помыть руки, но его окликнули. — Кто это у нас тут? Кажется, Ванечка Светло? Наша девочка Светло. Раздался дикий гогот, казалось, на всем этаже было слышно. Ваня поправил очки и повернулся к обидчику. — Че ты доебался? На подоконнике сидел парень из параллельного класса — Ватлин Антон. Высокий, подкачанный, сверху донизу он был забит татуировками. За ним ещё со средних классов закрепилась слава оторвы и хулигана, поэтому связываться с ним никто не хотел. Бамбл, как его называли среди друзей, постоянно крутился в окружении Локимина, а это явно не предвещало ничего хорошего. Антон спрыгнул с подоконника и подошёл к Ванечке непозволительно близко. — Как-то ты быстро из больницы вышел. — Отойди от меня, — спокойно сказал Ваня, отстраняясь от Антона. Парень ухмыльнулся и прищурившись окинул его колким взглядом. — Н-да, Рудбой, видимо, тебе хорошо по голове дал в прошлый раз. Светло демонстративно цокнул языком и развернувшись уже направился к выходу, но в эту секунду Антон схватил его за толстовку, с силой развернув обратно. — Я тебе не разрешал уходить! — А ты кто такой, чтобы я у тебя разрешения спрашивал? — дерзко парировал Светло и, оттолкнув Антона, повторно предпринял попытку уйти. Но Бамбл, видимо, был с самого начала настроен на скандал. Он схватил Ваню за капюшон, с силой дёрнул на себя, так, что Светло поскользнулся на кафеле и упал на спину. Протащив парня через туалет, Бамбл затолкал его в ближайшую кабинку под гогот и улюлюканье своих друзей. — Ты, видимо, забыл где твоё место! Так я напомню! — прошипел Антон на ухо Светло и попытался окунуть его головой в унитаз. Ванечка упёрся руками в ободок, пытаясь сопротивляться, но безуспешно — тот был в разы его сильнее. Руки держались на одном упрямстве, когда он почувствовал, что обидчик ослабил хватку. — Отвали от него! — раздался знакомый голос. — Вань, ты чего? — Бамбл отпустил Светло и разогнувшись, обратился к Рудбою. — Отошёл от него, быстро! — повторил Евстигнеев, а затем бросил поднявшемуся с колен Светло, — Иди отсюда. — Вань… — Вышел отсюда! — закричал на него Рудбой. Выбежав из туалета, Ванечка поспешил в класс за Мироном. Светло мчался по коридору сбивая учеников. Влетев в кабинет, он подбежал к Фёдорову, который разговаривал с Локи и Порчи. — Мирон! — запыхавшись выдохнул Фаллен. — Чего тебе? — Там Ваня… Фёдоров изменился в лице. — Что с Ваней? — Они там с Бамблом подрались походу… — судорожно глотая воздух сказал Светло, — Пошли!!! Парни подскочили из-за парт. — Где они? — выкрикнул Локи. — На третьем этаже! — Что случилось? — Слава поднялся из-за парты, глядя на выбегающих парней. — Там Ванька с Антоном подрались, — выкрикнул Фаллен и поспешил из класса, вслед за одноклассниками. Когда Мирон влетел в туалет, Евстигнеев уже спокойно стоял около умывальника и ополаскивал раковину от красных подтеков. Рассеченная бровь ещё кровоточила. — Вань, что произошло? Рудбой выдержал паузу и сказал: — С Бамблом мы больше не общаемся. Фёдоров переглянулся с Локи. А затем, достав из кармана платок, Мирон приложил его к лицу Евстигнеева. — Спасибо, — кивнул тот и вышел из туалета. В дверях он столкнулся с подбежавшим Ванечкой. Пройдя мимо, будто и не заметив, Евстигнеев отправился в класс. *звук входящего сообщения в телеграме* Светло: спасибо Евстигнеев поднял взгляд на Ванечку, который с благодарностью смотрел на своего защитника. Коротко кивнув, Рудбой заблокировал телефон и убрал его в карман.***
— Вань, ты не хочешь объяснить, с каких пор ты так за Светло впрягаешься? — спросил Фёдоров по дороге домой. Евстигнеев молчал. Он не хотел сейчас это обсуждать, но Мирон, видимо, был настроен решительно. Взяв друга за локоть, он остановился. Всматриваясь в нахмуренное лицо, Фёдоров понимал, что Ваня чем-то обеспокоен. — Да что с тобой такое? Ты то на людей бросаешься, то молчишь, будто воды в рот набрал! — накричал на него Мирон. Но тот будто его не слышал, глядя куда-то в сторону и нервно покусывая нижнюю губу. — А ты бы что сделал на моем месте? Мирон задумался на секунду, а после ответил: — Я бы не стал драться с друзьями из-за чувака, который… — Я предупреждал всех! Я говорил, что… — Да что ты его так защищаешь, я не пойму?! — А ты бы Сэм не защитил? — выпалил Евстигнеев, — Скажи, Мирон? Что ты сделаешь, если узнаешь, что кто-то ее обидел? В эту секунду Мирон понял всё. — Нееет, — ухмыльнувшись протянул Фёдоров и двинулся медленным шагом вперёд, пытаясь осознать, то что он только что узнал. — Серьёзно? Ваня по-прежнему молчал. Мирон чувствовал, как его друг морально просто трещал по швам. Понимая, что ему как никогда сейчас нужна поддержка, Фёдоров взял Ваню за руку. Евстигнеев крепко сжав ладонь друга, прошептал: — Спасибо. Фёдоров ничего не сказал в ответ. До дома парни шли молча.