«Это чуток одичалое время, Покровка, начало апреля…»
— Евстигнееву привет передавай! — выкрикнул низкий мужской голос. Это последнее, что слышал Светло, когда его обмякшее тело с силой ударилось об асфальт. Одежда тут же намокла, впитывая в себя отвратную апрельскую слякоть, но это было даже хорошо — холод снимал боль, пульсирующую во всем теле. Светло слышал, как мягко захлопнулась дверь черной отъехавшей иномарки. Сколько он пролежал после, рассматривая попавший в угол обзора кусок остановки, пешеходную зону за ней и серое моросящее небо, понять было трудно. Ледяной дождь скатывался по лицу, застилая и без того плохо видящие глаза, а правый бок покалывало, будто он его отлежал. Вскоре Ваня почувствовал, что окончательно замёрз. Он собрал все оставшиеся силы, с трудом поднялся, добрался до ближайшей лавки, сел и вперился невидящим взглядом в стену дома, напротив. Сквозь помутненное сознание, как из-под толщи воды, до Вани доносились чужие голоса. Из ближайших баров уже начала высыпать пьяная питерская молодежь. Шумная толпа прошла мимо, распевая какую-то смутно знакомую песню, но Светло попросту не обращал внимание на окружающих. Только когда к нему подошли, настойчиво и громко что-то спрашивая, он поднял голову. — Эй, парень. Эй. Ты че? Все нормально? Ваня отправил Фёдорову сообщение и кинул телефон в карман. На самом деле Мирон был прав, Светло понимал это, но обида сидела внутри и перекрывала здравомыслие. Ему сейчас, как бабе-брошенке, хотелось сесть на мягкий диванчик и поныть кому-нибудь в жилетку, заливая сплин бокальчиком красного. Ванечка, блядь, имел на это право, а здесь так удачно подвернулся Мирон. Не Замаю же, в самом деле, изливать свою гей-драму! Из него романтик был, как из Евстигнеева математик. Так! Ванечка остановился и похлопал себя по щекам, чтобы как-то избавиться от мыслей об этом засранце. Он, в конце концов, ещё недостаточно долго обижался, чтобы мысли начали возвращаться в мирное русло. Светло заметил иномарку слишком поздно. Он даже не слышал, как его окликнули в первый раз. Только когда на всю улицу разнесся гудок, он обернулся и похолодел. Из машины на ходу выскочили два стероидных качка, каждый вдвое больше его самого, и Ванечка даже и метра пробежать не успел, как его догнали и повалили на землю. Липкий страх разлился в животе, крик застрял в горле. Ване заломили руки. Он брыкаясь хрипел, пытаясь скинуть с себя этих ублюдков, но только растратил силы впустую. На его голову накинули мешок и рывком подняв с земли, швырнули на жесткое дно багажника. В последней попытке хоть как-то вырваться, Ваня упёрся ногами, не давая его закрыть. — Да ты затрахал уже, — рявкнули над ухом, и он ощутил резкую боль в районе виска. Крышка захлопнулась, словно гробовая, отрезая его от мира. — Бля, попинали нихуево его, скорую вызовите кто-нибудь, ребят! — выкрикнул парень, что пытался привести Светло в чувство. — Астапов, пошли уже! Он обдолбанный какой-то, ну его нахер. — Ром, не тебе это говорить. Скорую вызови лучше. — Он выглядит как бомж, свитер наизнанку, грязный… — Просто заткнись и вызови грёбаную скорую! Страх. Ваня распахнул глаза и тут же закашлялся, сплевывая не пойми откуда взявшуюся воду, и вдруг понял, что он мокрый с ног до головы. Что с ним произошло, Светло не помнил, и как он очутился в ангаре, сидящим на стуле, связанный по рукам и ногам, да ещё и раздетый до трусов, он тоже не понимал. Голова сильно болела и отдавала пульсацией в шею. Обстановка вокруг и огромный парень с бицепсами, размером с ванину голову, держащий в руках пустое ведро, все это напоминало очень хреновый российский фильм про мафию девяностых. Вот только Ваня не тянул на главного героя и совсем не понимал, зачем он здесь в принципе. Кому он вообще мог понадобиться? Сзади громко хлопнула дверь и послышались шаги. Кому-то с характерным звуком приходили сообщения в телеге и это вызывало смешанные чувства. Ваня никогда не задумывался, что преступники пользуются обычными человеческими мессенджерами. Он не мог оглянуться и посмотреть, но по поведению того парня, которого Ваня видел, стало ясно, что пришёл кто-то важный. — Ну что, Светло, как поживаешь? — раздался знакомый голос и в его поле зрения вошёл человек, которого Ваня ну совсем никак не ожидал увидеть. Плечо прострелило острой болью, так что Светло вскрикнул и одернул его. — Блядь, напугал! Ну хоть живой. — Ден, я вызвал. Пошли! — Ага, и его тут одного оставим? Ваня чувствовал, как желудок скрутило спазмом. Он наклонился и его стошнило прямо на асфальт. — Бляя, чувак… — отпрыгнув от него, с жалостью пробормотал Денис. Светло откашлялся, вытер рот мокрым рукавом и снова откинулся на спинку скамейки. — Антон? Что это за хуйня? Это пранк какой-то? Хуевое, блядь, у тебя чувство юмора. Ватлин стоял перед ним, и все, что сейчас хотелось Ване, это харкнуть ему в лицо. Но он пока держался, осторожничал как сапёр, понимая, что, если сделает что-то неправильно, его жалеть не станут. Бамбл, тем временем, достал из ножен большой охотничий резак и демонстративно начал чистить им ногти. Давил на нервы, понятное дело, и самое неприятное было то, что его метод действовал. Молчание и колюще-режущие. И правда, как в плохом кино. Ваня отвлекся, когда сзади снова хлопнула дверь — в ангар ввалилась шумная толпа. Светло сосчитал по меньшей мере семь человек, из тех, кого видел, потому что за спиной кто-то ещё ржал и матерился. Потянуло сигаретным дымом, и Светло тут же зарекся никогда в жизни больше не брать в рот эту гадость. — Итак, все в сборе, — Бамбл смотрел прямо на него, глаза в глаза. — Вот и славно. Привет, Ваня. — Ну, привет, — буркнул Светло. — Какой вежливый, — Антон улыбнулся. — Раньше ты не был таким вежливым. Почему, Ванечка? Тот упрямо молчал, глядя на Бамбла исподлобья. Да и что он мог ответить? Что тот мудак и Ваня на него бы с огромным удовольствием нассал? Этим бы он себе только навредил — злить чувака с ножом как-то не хотелось. — Не хочешь говорить, значит? — задал вопрос Ватлин после минутного молчания. Почесал макушку, провёл по лезвию подушечкой пальца. — Тогда давай я тебе расскажу историю. Не бойся, это быстро. Я же тебя не задерживаю? — усмехнулся он и его подпевалы загоготали, как стадо гиен. — Ну, так вот, значит, история, — продолжил он, когда смех смолк. — Жил был на свете мальчик. Нормальный пацан такой, как все подростки. Жил по понятиям в общем. Он пиздил, его пиздили, как обычно. Планировал школку закончить, диплом купить, бизнес какой-нибудь открыть, так, по фану. И вот однажды пацан захотел побазарить с другим пацаном. Просто, блядь, перетереть, понимаешь? Без хуйни. Но его недопоняли, Ванечка, понимаешь? И теперь он вынужден жить как в казарме с понедельника по пятницу, отсиживать эти ебаные уроки, и ему теперь все дороги в жизнь закрыты. Как же этому пацану теперь быть, а, Светло, может дашь совет? — Ты сам виноват, — процедил Ваня сквозь зубы и тут же отхватил такого леща, что аж в ушах зазвенело. На языке перекатывался привкус крови. Ватлин потряс рукой, с явным удовольствием наблюдая, как Ваня пытался отдышаться и мотал головой в разные стороны. — Светло, ты меня вообще не слушал что ли? Ребят, он меня не слушает, — он обернулся и картинно развёл руками. — Может, я что-то неправильно делаю? Один парень, стоявший ближе всех, вытянул из-за спины укорочённый лом, от вида которого Ване моментально поплохело, но Антон остановил его движением руки. — Тише, тише, боец! Рано! — рассмеялся он. — Воспитывать надо постепенно, ну вы поняли. К Светло подошли двое и стащив со стула, бросили на пол. Ваня попытался встать, ноги едва держали. Один шаг, второй… Он боялся оступиться и сломать себе что-нибудь. Боялся, что если упадёт в обморок, то навсегда останется в этом ангаре. Вечность, в которой его связанного методично избивают, казалась реальнее, чем происходящее вокруг. Светло чувствовал каждый синяк на своем теле, рвано дыша из-за резкой боли в груди, с опасением полагая, что парочка то рёбер скорее всего сломана. — Парень, стой! Дождись врачей! Не дойдешь же! — кричали ему вслед. «Нахуй скорую» — подумал Ваня, даже не обернувшись. — Вот псих то… Светло уповал на то, что парни его пожалеют, или же они просто тупые качки, которые бьют бессистемно и не разбираются в болевых точках, но определённо сегодня был не его день. Когда его снова усадили на стул, на Ване живого места не было. Он даже был благодарен тому, что связан, ведь иначе просто не смог бы сидеть ровно и позорно бы скатился на холодный бетон. Он смотрел вниз, не в силах поднять голову, и буквально тонул в бурых пятнах собственной крови. Светло почувствовал, как его схватили за челку. Антон, уперев ботинок в сидение между его ног и насмешливо изогнув бровь, вглядывался в избитое лицо. — Ну что, будешь извиняться? Какая-то часть ваниного мозга (вероятно, здравый смысл) буквально вопила о том, чтобы он не выебывался и сделал, как просят. Но Светло так не мог. Просто не мог. Он тряхнул головой, вырываясь из чужой хватки. — Только за то, что я твою мамку ебал. Бинго! Ваня с нескрываемым злорадством наблюдал, как взгляд Антона из насмешливо высокомерного становится злым. Как же легко оказалось задеть этого дегенерата. — Я третий раз повторять не буду, — он приблизился вплотную, и Ваню обдало неприятным кислым запахом алкашки, — Встанешь на колени и извинишься передо мной. И тогда, так и быть, забудем про это. Опираясь на холодные стены, Светло кое-как двигался в направлении дома. Перед глазами все плыло, но организм сдаваться не собирался. Время текло как мазут, и восприятие реальности было сейчас такое же, вязкое и едкое. По-хорошему, ему действительно стоило бы дождаться скорую, но ноги сами тащили его куда-нибудь подальше от этого места. — Пошёл ты… — собрав последние силы в кулак, пробормотал Ванечка. Ватлин усмехнулся и, покрутив в пальцах нож, приставил острие к лицу подростка, слегка вдавив его в тонкую кожу. На щеке проступила полоска крови. — У тебя последняя попытка, Светло. Извиняйся. Ванечка смотрел в глаза Ватлина не мигая. Пусть он был повержен толпой в этом бою, но война ещё не проиграна. «Был бы тут Ванька мой, что бы он сделал?» — подумал Фаллен, чувствуя, как лезвие проникает глубже под кожу, — «Да харкнул бы ему в наглую харю, наверное». Он усмехнулся, лицо сразу же заболело, но уже было все равно — помирать, так с музыкой и Ваня смачно плюнул в Антона. Тот отшатнулся и брезгливо скривился. Достав наощупь из кармана платок, он обтер лицо от крови, и сказал: — А вот это ты зря. Ватлин сделал шаг назад и махнул кому-то со словами: — Пемп, давай. Из тёмного угла показался высокий долговязый мужчина в балаклаве. Он взял что-то с железного стола, и вплотную подошёл к Светло. — Знаешь, что это? — спросил он, мотая перед его глазами каким-то предметом, похожим на плойку для завивки волос. Речь незнакомца была монотонной, с каким-то странным акцентом — он произносил слова вязко, сливая все в кучу, но при этом очень спокойно, будто сказку на ночь рассказывал. Ванечка промолчал, пытаясь сфокусировать взгляд. Он плохо видел, а очки где-то потерялись и скорее всего давно сломаны.Не дождавшись ответа, именуемый себя Пемпом воткнул вилку в розетку лежащего рядом удлинителя. — Хорошая вещь — паяльник. В хозяйстве нужная. Нагревается быстро. Поднимаясь по крутой лестнице, Ванечка уже валился с ног. Парадная плыла перед глазами, тошнота снова подступала к горлу. «Светло, соберись! Надо дойти до квартиры!» — думал он и на одном упрямстве добрался до своей двери. Нащупав маленький ключик под ковриком, он только с пятой попытки смог воткнуть его в замочную скважину. Ванечка плашмя упал на пороге и подняться уже не смог. «Вань, зайди ко мне, просто так…» — промелькнуло у него в голове. Сердце Светло упало куда-то вниз. Он чувствовал, как импульсы волной прокатываются по его телу. «Я сдохну от пыток паяльником? Серьёзно?» — это было больше смешно, чем страшно. Мужчина положил инструмент на бетон и взял со стола строительный скотч серебристого цвета. Оторвав кусок, он грубо взял Светло за волосы и заклеил ему рот. Ванечка прекрасно понимал, что сейчас будет — инстинкт самосохранения никто не отменял. Все тело ломило, жизненный ресурс был на исходе, но Ваня сопротивлялся, как мог. Брыкаясь ногами, он старался хоть как-то оттянуть неизбежное. Пемп пытался ухватить его за чёлку, но увернувшись, Фаллен зарядил ему по ноге. — Сука, — выругался тот и со всей дури пнул по стулу, попав аккурат Ване по коленям, отчего он рухнул на пол, ударившись затылком о бетон. Светло снова замутило, но он не мог так просто сдаться. Он перевернулся кое-как, попытался отползти, хотя это было совершенно бесполезно. Все вокруг смеялись и подначивали Пемпа на новые «подвиги». — Какой прыткий. Ну ладно, повеселились и хватит. Держите его. Светло придавили к полу. Какой-то чувак присел перед ним на корточки и со словами: «Вас снимает программа «Розыгрыш»!», вплотную поднёс к его лицу камеру. Мысль о том, что его унижение может увидеть вся школа, пугала его не так, как то, что подумают его друзья. Что скажет Евстигнеев? Ваня чуть не заплакал от жгучей обиды и собственной беспомощности. Какое эти суки имеют право так с ним поступать?! Сзади кто-то уселся ему на ноги и Светло взбрыкнул, чтобы ни у кого вокруг даже мысли не возникло, что он сдался. Он не мог видеть, но кожей ощущал, как стягивают остатки одежды. Внезапное осознание происходящего настигло его, и Ваня остервенело принялся тереться лицом о пол, чтобы отклеился скотч, и он бы смог кричать, а вдруг кто-то услышит, но и голову быстро прижали к полу. Теперь он был полностью обездвижен. — Ну че ты ерзаешь? Ты же частенько жопу подставляешь, да? — Бля, да я б ему вдул, если б не Наташка, — заржали где-то позади. — Наташка тебе яйца открутит. Ты снимай лучше, не отвлекайся, — послышался сбоку голос Ватлина. — Вроде Евстигнеев увлекался фотками. Должен оценить. Сил это слушать больше не было. Ваня почувствовал, как по щекам потекли такие неуместные сейчас слезы, и как от них горело избитое лицо. Пемп наклонился к нему, почти укладываясь сверху. — Зря ты, пацан, на Бамбла полез. Но мне тебя не жаль. Ваня почувствовал, как его легонько шлепнули по бедру, и этот жест показался ему самым мерзким из всего, что с ним до этого вытворяли. Он весь сжался и мысленно попрощался со всеми, кого любил, приготовившись к ужасной боли, которую даже не мог себе вообразить. Было бы здорово умереть прям сразу, подумал Ванечка.Он не дышал, считая бесконечно тянущиеся секунды. В ушах стоял гул, и он даже уже не слышал, кто и о чем говорил. Пемп протянул руку, Фаллен увидел, как тот дотягивается до паяльника и истошно заорал, несмотря на то, что из-за скотча крик застрял в горле. Где-то в глубине зазвонил домашний телефон, а после пятого гудка сработал автоответчик. «Вань, это Слава. Я знаю, что ты все ещё злишься, но все же я зайду к тебе где-то через час, по пути в школу. Нам надо поговорить.» Это последнее, что слышал Светло перед тем, как сознание его покинуло. Мужчина похлопал его по щекам и с усмешкой сказал: — Вот он пересрал. Надолго запомнит. Поднявшись, Пемп отряхнул штаны и бросил холодный, давно не рабочий инструмент обратно на железный стол.***
«Рубикон перейден, срок истек. Ты прочтешь обо всем в новостях.»
Весна приходит в Питер также незаметно, как и уходит зима. Грозно-серое небо, сквозь контуры которого изредка проглядывало солнце, ничуть не омрачало общее настроение. Термометр уже не падал меньше отметки плюс три, а частые ливни, периодически сменяющиеся на мелкий дождичек, смывали всю накопившуюся ещё с осени грязь и пыль. Голова раскалывалась после очередной попойки, но занятия в школе никто не отменял. Евстигнеев кое-как оделся, натянул кроссовки и вышел на улицу. Поморщившись от резко ударившего в глаза света, он достал из пачки сигарету, закурил и нажал «плей» на смартфоне, прибавив звук в наушниках погромче. Один и тот же трек на репите, с тех пор, как Ванечка перестал с ним общаться. Рудбой иногда встречал его по пути в школу, но тот явно дал понять, что мириться не настроен, поэтому Ваня просто держал его в поле зрения. Успокаивал себя тем, что хотя бы так он рядом. «Я не хочу помнить, я недоволен, тем что ты напоминаешь, каким стал уродом…» «Да, саундтрек всей моей жизни», — подумал Рудбой и медленным шагом двинулся в сторону гимназии. У самых ворот его окликнули. Фёдоров подъехал на скутере и сняв с головы шлем, поздоровался. Евстигнеев молча пожал ему руку и обнял. — Плохо выглядишь, — добавил Мирон, пристально изучая его помятое лицо со следами похмелья. Ваня в последнее время вообще напоминал ходячий труп: он похудел и осунулся, кожа посерела, в опухшие мешки под глазами поместились бы эти уменьшенные бутылочки алкоголя, которые можно было найти в мини-барах отелей. Человеку с плохим зрением могло показаться, что у него вместо глаз и вовсе темные пустые дыры. Не дождавшись никакой реакции от друга, Фёдоров завел скутер, чтобы загнать его на парковку у школы, но остановился, заметив бегущую к ним через двор Сэмми. Первое, что бросилось ему в глаза, был её внешний вид: размазанный от слёз макияж, наспех накинутое пальто и дико испуганные глаза. Мирон тут же бросился ей на встречу, опасаясь, что кто-то её обидел, по пути закатывая рукава куртки. — Ребят, там это… — С тобой все в порядке? — Фёдоров схватил ее за плечи, заставляя посмотреть в глаза. Девушка кивнула, стараясь отдышаться. — Тогда что, блин, случилось? — Там… Ванечка… — Сэмми громко всхлипнула. — Что с ним? Фёдоров даже опомниться не успел, как Евстигнеев побежал в сторону школы, случайно задев его плечом. Они с Сэм нагнали его у входа. Ваня стоял как вкопанный и молча смотрел на огромную распечатанную фотографию формата А-три, на которой был изображен его Ванечка в самом отвратительном и унизительном виде, какой только мог существовать. Также в кадр попали его обидчики, что мерзко корчили рожи и всем своим видом давали понять, насколько они собой гордятся. Мирон, сообразив, что вокруг них столпилось много народу, резко развернулся и выкрикнул: — Что встали? У вас дел своих нет? — и подойдя к двери, рывком сорвал снимок. Толпа зевак, перешептываясь, начала заходить в школу, но старалась держаться подальше от Евстигнеева, потому что была наслышана о его вспыльчивости. Мирон не знал, что сказать, не знал, что вообще делать в такой ситуации, с ужасом осознавая, почему Светло так вчера и не появился у него дома. — Вань… — позвал он друга, положив руку ему на плечо, но тот лишь резко его одернул и обратился к стоящей позади Сэм. — В какую школу перевели Бамбла? — Я не… — Можешь узнать? — Да, только Вань, пожалуйста, не наделай глу… — В телеге напишешь, — снова перебил её Ваня. Он резко развернулся, спустился по лестнице и скрылся за школьным забором.***
Евстигнеев стоял у порога исправительного учреждения, нервно потягивая сигареты одну за другой. Он несколько дней ошивался неподалёку, изучал во сколько Ватлин приезжает, с кем, кто с ним общается, чтобы знать все наверняка. Как он понял, что это сделал Антон? Да всё просто — хоть иногда нужно скрывать свои татуировки, если собрался делать что-то незаконное, Ване ли об этом не знать? Мирон естественно пытался уговорить его разобраться иначе, без драк и тяжелых последствий, но разве Евстигнеева переубедишь, когда речь идёт о Светло? Ко всему прочему, Ванечка со Славой и Замаем как в воду канули: не отвечали ни на звонки, ни на смс. В сети давно никто из них не появлялся, как и в школе. В это утро Рудбой, старательно наматывая на костяшки бинты, был переполнен готовностью отомстить. Что он чувствовал? Только злость. Он ненавидел Ватлина всей душой и не собирался с ним сюсюкаться. Он прекрасно знал, что, если сейчас пойти и написать заявление, его папаша просто кинет на стол участковому пачку зелёных, и Антона тут же отпустят. Всё забудется, и не факт, что его жертвой не станет кто-то другой. Такие люди по-хорошему не понимают, да и поводов его жалеть однозначно не было. Когда к парадному входу так называемой школы подъехала иномарка со знакомыми номерами, Рудбой неспешно поднялся с лавочки и направился в ее сторону. Из машины вальяжно, даже немного с пафосом, вышел Бамбл. Закинув рюкзак на плечо, парень попрощался с сидевшим за рулём мужчиной, скорее всего отцом, и зашёл в ворота. — Эй! — выкрикнул ему вслед Евстигнеев, когда машина скрылась за углом. Антон обернулся и увидев приближающегося к нему Рудбоя, рванул с места, но скрыться внутри он не успел. Ваня настиг его в тот самый момент, когда Бамбл ухватился за ручку школьной двери. Со всей дури вписав того носом в торец, Евстигнеев ухватил его за шиворот и поволок вниз по лестнице. Вокруг уже начала собираться толпа. Кто-то достал телефоны, кто-то просто смеялся над происходящим, но ни один из присутствующих даже не рыпнулся защищать Антона. Рудбой с жестоким хладнокровием швырнул Бамбла на середину двора. Тот плашмя шлёпнулся на пузо, разодрав подбородок. Перевернувшись, он пытался отползти от Евстигнеева, но тот встал ногой ему на горло, придавив к земле, словно ядовитую змею. Сплюнув, Евстигнеев рассматривал Антона, изучая каждый изгиб его искаженного страхом лица. Он хотел запомнить его таким: испуганным, жалким, беспомощным. — Чувак, я тебя посажу, — через силу прохрипел Ватлин. — Да мне похуй, — спокойно ответил Ваня, продолжая нагонять на него страх. Евстигнеев чувствовал, как тот дрожит под его ступней. — Так ты стоял над ним в тот день? Бамбл прекрасно понимал, о ком идёт речь, но и подумать не мог, что его настигнет расплата, а тем более в таком виде. — Мы просто пошутили! — оправдывался он, задыхаясь от того, что Рудбой с каждой секундой все сильнее вжимал его в асфальт. — Так я тоже шучу. Тебе разве не смешно? — ответил Ваня и с размаху нанёс первый удар ему по лицу. Затем второй, третий, пятый… Антон пытался закрыть голову руками, твердив: «Не надо! Хватит!», но это лишь раззадоривало Евстигнеева, который с ещё большим остервенением лупил его куда только можно, без разбора, наблюдая за тем, как того мотает из стороны в сторону. Когда Бамбл лежал и уже почти не двигался, Рудбою показалось, что этого недостаточно. Он уселся на него сверху и с упоением сбивал костяшки о ненавистное лицо Ватлина. — Тебе всё ещё не смешно? Почему ты не смеёшься? Послышался неприятный хруст сломанной челюсти, голова Бамбла резко отлетела от рудбоевского кулака, и больше он не издал ни звука. Ваня не помнил, как его оттаскивали от распластавшегося на асфальте Антона, на голове которого Евстигнеев практически плясал чечетку, когда раздался звук сирены. Растворяясь в моменте, он уже не соображал, а просто наслаждался всем происходящим, будто акула учуявшая кровь. Ему было абсолютно плевать на то, что будет дальше, как тогда всем было плевать на того же Славу или Ванечку. Пока его вели к полицейской машине, он отчётливо видел, как Ватлина забирает на носилках скорая помощь. Но Евстигнеев не чувствовал ни вины, ни сожаления. Он только смеялся, желая ему смерти.