Я тебя ненавижу!

Никита машет хвостом, широко улыбаясь родителям. Он ещё плохо говорит, но всё понимает. Понимает, что его родители безумно обожают друг друга и сильно любят своего сынишку. И это делает его самым счастливым ребёнком на свете. Никита вовсю ползает по дому и родителям приходится быть максимально осторожными при передвижению по дому, а то вдруг под ногами окажется их сынишка. Поэтому ещё и приходится все нижние полки очистить от всех безделушек, а то, не дай Бог, их Ники что-нибудь проглотит и родители тогда с ума сойдут. Никита уже наигрался в своей комнате, сломал всё что только можно, и пополз к родителям, а то уж слишком долго они к нему не заходили. А это нечестно, он должен быть на первом месте у них. Они были в гостиной и смотрели телевизор. Никита подполз к дивану, зачарованно смотря на родителей. Папа спал, откинуть голову на плечо мужа, а отец гладил его по голове и так бережно придерживал. Именно в этот момент ещё маленький альфа понял, как выглядят настоящие и взаимные чувства. - Ю-бофь, - прошептал малыш, смотря сияющими глазами на родителей. Никита испуганно смотрит на бледного Игоря, который только вышел из ванной. - Всё хорошо? - обеспокоенно спрашивает Никита. - Папе больно? - наивно спрашивает Даня, протянув руки к папе. - Просто немного нездоровится, - слабо улыбается Игорь, беря Даню на руки и поправляя его футболочку. - Всё хорошо. Никита неверяще смотрит на папу, но всё же идёт дальше. Даня сразу спешит за братом, стоит Игорю опустить его на пол. Сам Акинфеев поспешил в свою комнату, чтобы устало растянуться на кровати. Весь завтрак сейчас ушёл в унитаз и живот заурчал, требуя пищи. Игорь закутался в одеяло, собираясь спать, потому был уверен, что еда сразу последует за предыдущей. Вообще, не надо было есть вчера странную на вид капусту, не валялся бы сейчас пластом на постели. Наверное, стоит детей опять к Артёму отправить, тот хоть не болеет. Акинфеев просыпается в тепле, которое окутывает его. Он съезжает головой ниже, слушая рядом ровный стук сердце. Это было так успокаивающе и руки, обнимающие его за талию внушали чувство защищенности. Ухо его чуть колыхалось от горячего дыхания, а хвост был зажат меж чужих ног. В живот вдруг что-то толкнулось и Игорь подскочил, растерянно смотря на сопящего рядом на подушке Никиту, на грудь которого у него голова съехала. В ногах лежал Даня, который зажал его хвост коленями, обнимал своими ручками за талию и упирался головой в живот папы. Акинфеев с улыбкой погладил своих мальчиков по голове и, осторожно высвободившись, пошел на кухню. В животе урчало от голода и в горле было сухо. Игорь споткнулся о порожек и сразу угодил в крепкие руки Артёма, который ласково улыбнулся. - Не ожидал меня увидеть? - спросил Артём, погладив омегу по голове. - Никита позвонил? - со вздохом спросил Игорь, повиснув на руках альфы. - Сказал, что ты цветом с простынь. Только приехав я вспомнил, что простыни здесь телесного цвета, - закивал Артём. - Бывает. Может отпустишь? - сонно сказал Игорь. Артём мягко засмеялся, поднимая омегу на руки. - Ты сейчас слабее даже Дани. Куда же я тебя отпущу? - ласково спросил Дзюба, с нежностью глядя на омегу. - На пол, - надулся Акинфеев, помахивая хвостом. - Перестань на меня так смотреть. Я не ребёнок. - Да, но болеющий ты такой лапа! - широко улыбнулся Дзюба. - А ты, на удивление, часто болеешь. Слабенький ты у меня. А вот я здоров как бык! - Дураки не болеют. - А все болезни от нервов. - Туше, - со вздохом ответил Игорь, мстительно хватая альфу за уши. - Да отпусти уже меня! - К сожалению, я не могу тебя отпустить, - грустно улыбнулся Артём, сажая омегу на стол. - По крайней мере, сейчас. - И? - нахмурился Игорь, скрещивая руки на груди. - Давай без ... этого. Ты заберешь детей? - Никита за тебя слишком волнуется, - помотал головой Артём, нежно коснувшись чужой щеки. - Он боится оставить тебя. Как и я. Да и Даня тоже. - Мне проще, если я буду один, - отнимает руку альфы от своего лица Игорь. - Я не хочу волновать своих мальчиков... И тебя. Глаза у Артёма на миг стекленеют, и он порывистый сжимает Игоря в своих руках, обдавая опешившего омегу терпким запахом сильного альфы.