XVI

А вы знаете, как называют людей, не находящих своего места? Людей, которые постоянно скитаются, бывают во многих городах, поселках, но не находят того уголка, где все бы было по душе. Семья Франц была самым ярким примером таких людей. Но несмотря на то, что всю свою жизнь наш охотник провела в блуде, бывая во всех городках, но собственные и более родные корни она все же имела. Родилась девушка за холмами, в поселке Страд. Население было вовсе невелико, человек пятьдесят от силы. Дома там группировались в определенную кучку, не желая выделываться особыми площадями, дорогами и еще чем-либо. Единственной большой тропой тогда был вообще лишь путь к соседнему городу. В Страде не было магазинов, рынков, не было особых преимуществ. Это было скудное село, которое выживало дивным образом на плодовитой почве и питалось за счет животных. То в полосе леса кролика можно было словить, то специально разводили овец и кур (понятно для чего). Огромные поля, большое озеро в дубовой роще, недалеко самые настоящие горы. Село словно было окраиной вселенной. Туда мало кто приезжал и мало кто уезжал. Людям нравилась такая жизнь. Здесь все могли сделать то, что захотят. Строить своими силами, без потребности в бумагах. Здесь деньги не имели особого веса, так как люди обменивали товар друг с другом. Это было потрясающее село, обходящее обычные будни очень и очень далекой столицы, к которой даже поездом было более, чем неделя. И все же правила кое-какие были. Их создавала церковь Ишва. Церковь тоже не была особо примечательна, да вот люди зависели от нее и каждый в поселке был глубоко верующим. Здесь росли монахи. На молитвах, чтиве Библии, законах мира. Дети обучались Божьему закону, люди не могли обойтись без покаяния и очищения. Нельзя было лгать, подымать голос. Необычный своими правилами, Страд был прекрасным поселком, от которого никому не хотелось отказываться. Никому. Ну, как никому… Те, кому хотелось, стоило выговориться святому отцу, как тут же желания отступали. Знаете, семья Мари была очень верующей. Ее родители верили в силу Бога и в то, что их спасет лишь вера. Свою дочь они обучали тем же принципам, потому Франц, видно, никогда не было суждено забыть хоть одну молитву, так как девочка заучивала их с раннего детства. Но, по сути, разноглазая никогда не была против. Ах, ее цвет глаз… Ничего бы такого особенного, если бы не цвет глаз, от вида которого у многих священников раздваивалось мнение. Ее родители всегда твердили, что это ее прекраснейшая особенность, это подарок Бога, который вещал о счастье. Она просто была особенной, и когда такую версию ее родители предлагали монахам, все соглашались, ведь девочка была тихой и послушной, доброй и скромной. Она и мухи не обидела бы в детстве. Да вот просто как-то в Страд приехал неизвестный человек. Он говорил, что из Напрека, что не один, и интересовался жизнью городка. Конечно же, ему тот же час сказали, что все вести проходят исключительно через церковь. Мужчина замешкался, выговаривая, что с церковью ему не по пути. Так в поселок явился первый демон. Демон, оповещающий, что будет не один. Слушки, перешептывания, суеверие. Никто ему не доверял и смотрел косо, просили, чтобы он ушел, да и нагоняли, мол, отец только хуже ему сделает. Просили по-хорошему уйти, хотя паника была написана у людей на лицах. Только дети не боялись этого странного мужчину, громко спрашивая у своих родителей, почему ему нельзя остаться? Городок и так маленький, людей еще меньше, всех в лицо знают, да и на столько хорошо, что аж до самой мелкой проблемы. А тут новый человек, и его просят уйти. Что за бред? Детям наотрез говорили не приближаться к нему, даже в сторону его не смотреть, сами же на демона косились, крича, чтобы тот показал свой иной облик. Настоящий. Тогда еще правитель демонов был благосклонен. Нечестивые были добродушны и терпеливы. Он согласился, показав настоящую натуру. Как только явились рога и хвост, расправились крылья, у детей поселка загорелись глаза. Родители же были недовольны. Кричали и высказывали свое возмущение. Весь крик дошел и до отца. В конечном итоге, отец согласился дать демону шанс. Священник был против, да демон слишком был добродушен, а по законам, судить книгу по ее черствой и рогатой обложке было нельзя. За любой промах его ручались заколоть серебром. Но, тем не менее, демон не уехал, сказав, что хотел бы остаться здесь, доказать людям, что они мирный народ, и чтобы даже Страд начал «дружбу» с падшими. Днями он сидел в поле, словно пасся, будто скот. Его выгнали на пустую траву, не желая видеть среди дорог. Но к нему прибегали дети и он играл с ними. Катал на хвосте, подымал крыльями. Был безобидным как на вид, так и на действиях. Спустя время всем детям его рога и хвост стали милы. Конечно же никто из взрослых, в отличии от их непосед, не был благосклонен. Что бы бедолага не сделал, смотрели косо и оговаривали за спиной молитвами, принося боль. Детей забирали по домам и грубо отчитывали. Мари же… Девочка оставалась «чистой», ибо за все это время ни разу даже не вышла на поле. Ей большую часть жизни твердили, что демон — это просто существо, состоящее из зла. Оно кровожадно, беспощадно, нагоняет жуть. Она верила в это. И в первые дни так же, как и родители, косилась на падшего. Да вот со временем девочка начала замечать, что что-то не так. Демон просто терпел, улыбался, был спокойным, а на любую боль просто смыкал зубы и тихо просил милостыни. Демон просил пощады… Подозрения не обошли ее стороной. Появились сомнения к вере, пускай на 100% она так и не могла быть уверенной. Но на поле младшая Франц все равно не выходила. Казалось. Казалось ее родителям. Как-то ночью разноглазая перелезла через окно. Паршивке было всего четыре, а та уже сбежала из дома, будучи для своей крови самым правильным чадом. Гордостью. Ой, сколько было морального увечья. И страх и паника. Все разом. Но она все равно выбежала в поле и подошла к нему. Демон удивился, говоря, что она не должна быть тут, а девочка лишь села напротив, начиная разговор. Все же падший был упрям. Он настаивал на том, что она должна вернуться. Но нет. Без смысла. Мари твердо продолжала сидеть на земле, не намереваясь уходить. В итоге, рогатый смирился, согласившись поболтать с прохвосткой. И знаете, да, она тогда усомнилась в вере. Демон не был плохим. Это «существо», нет, он как человек. С такой же речью, культурой. Он был столь мил, а ведь если просто подумать, на дворе стояла ночь, а они одни в поле. Пускай и не полнолуние, но все же преимущество демона было настолько велико… Будь бы кровожадным, безнравственным существом, жаждущим только боли, он бы всю ночь просто просидел напротив нее? Дал бы потрогать крылья или же поделился переживаниями? Брюнетка недолго мучилась с решением. После этого разговора она вообще перестала видеть в демонах зло. И долго утаивать эту встречу не удалось. Как-то младшая Франц сама рассказала родителям о своем поступке. Это и стало сдвигом. Они уехали. Ее семья не могла потерпеть такого осквернения. Они кляли демона молитвами, кричали, что он испортил их чадо. За этим было страшно наблюдать. Мари же за каждое слово своих родителей просила прощения. В итоге они все равно уехали. Запрягли коней, собрали повозку и уехали. Ее семья не могла терпеть демонов пуще всего. Это осквернение рода. Грех на спины. Жить среди демонов было непозволительным. Тогда-то и начался кочующий период ее жизни. Из города в город. С поселка в поселок. Денег не было и вовсе. В столицу ехать было просто самоубийством, потому они кочевали. Ее родители не терпели нечестивых, они устраивались в каждую церковь любого города. Исповедались. То, где находились демоны, только стоило их лапам перешагнуть порог городка, а скорее, как только семья узнавала, что живут среди падших, тотчас уезжали. И такое было постоянно, ибо на то время демоны были везде. Они были частью общества. Безобидные и добрые существа, которые помогали, невзирая на грубость. Терпели, ибо так велел закон их правителя. Да и смерти от серебра никто не хотел. Из города в город. Три месяца поживут там… Пять месяцев еще в каком городе. В Парн она прожила аж целый год! Ей уже было шесть. Кажется, с каждыми сутками у нее начинался отсчет, сколько еще дней продержатся ее родители. Жаль, она не осознавала, кто из окружения был демоном, а кто нет. Было обидно от того, что родители не понимают этих добрых существ. А столько переездов… Ей даже наскучило, потому в один момент она попросила родителей остаться в каком-то городе хотя бы на твердые три года. Три — число Бога, почему нет? С горем пополам они одобрили. Так семья Франц поселилась в Горне. При церкви Шера. Это был тоже незамысловатый поселок, но уже ближе к цивилизации. Он очень напоминал ей родной дом… Напоминал родную церковь. К тому времени, кстати, Страд очень вознесся. Ишва стала довольно известной церквей, а сам поселок превратился в городок. Почему и из-за чего — никто не знает. Ей не рассказывали, да и возможности узнать не было. Но и мало тогда волновало. Они жили в Горне и все было замечательно. К ее семье быстро привыкли. Ну, привыкли священники. Жили они при церкви. Как же Мари тогда раздражало отношение родителей ко всему падшему. Ее ведь продолжали обучать этому. Она не хотела… С друзьями так вообще не задалось. Поначалу придирки были на счет верования. Речь не та, родители озабочены Библией и верой, хотя Горн мало когда так восхвалял ту самую религию. Местные дети твердили, что живут среди падших, и раз она такая «особенная» с ее-то разными глазами — даром Божьим, так пускай не сует свой нос к ним. Вред друзьям делать будет, хотя даже понять кто демон, а кто нет, было нереальным, ведь Шера попросила нечестив прятать истинный лик, дабы не отпугивать приезжих. И как бы Мари не пыталась сказать, что не против дружбы с демонами, ей не верили. Порой в ее сторону даже кидали камни. Девочке постоянно приходилось быть одной. До тех пор, пока в лесу она не встретила этого странного парнишку. Мальчонка с белыми волосами и лунными глазами, что отдавали металлом. Они так странно переливались… Она не видела его ранее, ни на площади, ни в церкви, ни в других частях города. Горн, пускай, и был больше, даже намного больше Страда, да всех в лицо узнавать она начала через месяц. Но его ни разу не видела. Он бросился наутек. Стоило ей его заметить и переглянуться, как оба замерли, а после парнишка просто сорвался с места в глубь леса. Удивившись, Мари побежала за ним, забегая в глушь зеленой рощи. Забегая, преследуя, прося остановиться. Вскоре он вовсе пропал. Словно испарился, растаял в воздухе, между деревьями. Остановившись после пары оборотов, Франц прекрасно осознает, что кроны, окружившие ее со всех сторон, заковали ее в свою клетку. В какой стороне дом? Куда идти? Блуждала она долго, то отдаляясь, то приближаясь к поселку вновь. Все продлилось аж до ночи. Она осталась под одним из деревьев, поджав колени. Девочка не плакала, не кричала, просто ждала утра, чтобы между деревьев что-то попробовать разглядеть. И после она увидела его вновь. Казалось, он был примерно ее возраста. Несколько худой, бледный, беловолосый… Он смотрел на нее недоумевающе, а после закатил глаза, все же подойдя к ней. — Тебе делать было нечего, как за мной бежать? — подойдя и остановившись прямо перед ней, парень смотрел сверху вниз, недовольно фыркая. — Лес полон диких животных, ненормальная, — буркнув последнее себе под нос, он протянул ей руку, как бы прося, чтобы она встала с земли. Подмечая, что разноглазая особо не спешила этого делать, ибо, по-видимому, была в недоумении, он недовольно замычал. — Тебе особое приглашение надо? Вставай давай, я тебя к городу проведу, — он отводил взгляд, недовольно смыкая губы. Конечно же, помощь была принята. И он действительно вывел ее из леса. Вот только парень оплошал в выборе, не думал, что вся местность будет окружена людьми, которые отправились на поиски младшей Франц. Естественно, его заметили. Быстро попрощавшись, он сказал, что бежит домой, юркнув в лес. Люди, заметившие его, даже и тронулись с места, будто зная что-то большее. Она же все еще была в недоумении. Рассказывая родителям, они сказали, что никого подле никого не видели. На следующий день, утром, она вновь пошла в лес. Уже чтобы вновь его увидеть. Как негаданно, зайдя чуть дальше в глубь, он сам показался, свесившись корпусом с ветки дерева, держась ногами за нее. — У тебя точно все в порядке с головой? — он наклонил голову, глядя вверх ногами ей в глаза, пока брюнетка кивнула, спрашивая его имя. Он слез с дерева. Смирившись с судьбой, белобрысый, пускай и очень драматично, закатил глаза и фыркнул, ноя от изнеможения, да согласился погулять с ней, поговорить, может, даже поиграть. Так они познакомились, после чего альбинос порою появлялся даже в их городе, но никто не расспрашивал, откуда, кто, зачем. Да и немногие хотели. С самого утра Мари и этот странный мальчик гуляли в лесу. Бегали, доставали животных, шутили. Спустя время сероглазый даже перестал строить из себя нечто высокомерное, понимая, что этой девочке просто нужна компания. По сути, он тоже был одиночкой, потому терять было нечего. Парень говорил, что живет в другом селе, что за лесом, да Мари туда не пустят; говорил, что причислен к другой церкви, потому не имеет права заходить в ее дом, рассказывал, что не имеет друзей, ведь никому не нравились его волосы. Слишком белые. Слишком он странный и необычный. Так говорил он… То, что парень был ее ровесником, Франц узнала тоже от него. Все, что она узнала о нем — его собственные слова. Хотя было без разницы, альбинос казался ей первым настоящим другом, ведь он никогда не был против с ней поиграть, побегать за ней, ммм… Освободить скот в ее селе и покататься на нем. Правильный ангелочек начал беспризорничать, творя всякое. Этого парнишку часто отчитывали за это, да он лишь извинялся и глупо улыбался. Потом этот сорванец все равно творил все, что вздумается. Ей нравилось то, что он не слушается. Самой так хотелось, да воспитание не позволяло. Три года так и не прошли окончательно… Прошло все полтора, как начались войны. Убийство вожака произошло не при ней. Не в Горне, а где-то дальше, да вот только демоны свихнулись. Их словно с цепей сорвало, все поменялись в одно мгновение. Напали, приняли свой истинный лик. Начали крушить дома, убивать людей. Тогда все, что отпечаталось в глазах, резко начало меняться и в понятиях, и в осознании. Родителей придавило в горящей церкви. Они до последнего находились там и молились. Их это не спасло. Она же вовремя выбежала и… Они сгорели заживо. Из последнего сознания она пыталась отыскать хотя бы друга. Но докричаться и найти его так и не удалось. Потом ее подхватили и увезли, несмотря на то, что она кричала и вырывалась. После всего ее приняла церковь в Парне. Она прожила там несколько лет. Под крышей. С едой. Водой. Звоном колоколов. Вот только уже с ненавистью к Богу и демонам. Вере. Все это погубило ее жизнь. Спустя несколько лет ее переправили в церковь Виллы, ибо были свои причины, кажется, не осталось средств держать детей, как в приюте. Она же была не одна. В Ниве же все было подобно… В точь до деталей. Когда стукнуло 16, ее отпустили. И она начала скитаться, доставая нужное для истребления. Жить с ненавистью… Жить одной, под крышей церкви, что так противна. Молиться и быть черствой душой. Кажется, на глазах у священников погасилась наивная и добрая душа. Никто ей не помог с этим… +++ Перед глазами пролетают воспоминания сотни выстрелов, которые она только могла совершить. Этот звук глушит, заставляет появиться писк в ушах. Он настолько уже обыденный и привычный, словно родной. Каждый город, в котором она побывала с этой холодной репутацией охотника, каждое убийство демона… Она вспоминает того, самого первого падшего, которого встретила. Он был таким добрым, таким безобидным, казалось, все демоны такие, но почему же нет? Почему в одно мгновение твари перестали принимать мир? Почему отказались все вернуть вспять, когда люди попросили? Они взмолились о пощаде. Но об этом легенды всегда умалчивают, ибо это просто стыдно! Да! Люди взмолились о пощаде у падших! Падая на колени! Каялись за то, что ставили несносные правила и молили, что могут жить по законам демонов, лишь бы без смертей! Но они отказались. И продолжили погром городов. Им это в радость, а люди страдают. Правильно ли она делает? Да кто его знает, если ей уже все равно. У нее одна цель — убить всех. Убить. Всех до единого, чтобы более они не тревожили быт смертных, чтобы не мешали, не крутились под ногами. Не портили жизни и не отнимали их. Не хотят мира, так почему люди должны терпеть? Почему вообще все смертные терпят и не берут, точно как она, пистолеты в руки? А вилы из серебра на демона поднять? Нет? Смертные такие трусливые. Грустно от понятия, что все могло быть иначе. Что мир мог быть другим, если бы только не они. Если бы не тот священник и гибель прежнего правителя. Насколько же безжалостен новый архидемон? Зачем оно ему? Для чего он портит жизни стольких детей? Она потеряла детство из-за него, свой обыденную жизнь. Потеряла все из-за этой твари. А ему все мало и мало… Только его охотно убить больше всех. Может быть с радостью задушить, если такое возможно, то голыми руками проткнуть грудину именно кинжалом, а не пристрелить. Фыркнув, она оттолкнулась от здания церкви, когда закат прекратил свое существование. Солнце зашло за горизонт и стало темно. Мрак ночи, но и звездное небо. Столь яркое, насыщенное. Луна сияла так ярко, что не передать словами. Полнолуние уже завтра. Она явно свихнулась. Но кто будет осуждать единственную, кто делает хоть что-то? Пускай руки в карманах, большие пальцы держатся очень близко к застежкам кобуры с кольтами (один из видов револьвера на 30 патронов). Их двое, на всякий случай, если хвостатых будет слишком много. На жакет прикреплены ножны с кинжалом внутри, лезвие которого также из серебра. К ремню, помимо кобуры, затянута фляга со святой водой (брызни на демона — орать будет как бешеный. И защита, и оружие). В кармане, который так удачно пришит поверх ткани штанов, лежит рукописная книжечка с молитвами и крестик. Это так, на всякий случай. Вытаскивая руки из карманов, кратко шагая в сторону центра площади, Франц завязывает два хвоста. После руки возвращаются обратно в ткани, будучи близко к оружию. Сейчас площадь такая пустая… Словно дикий запад. Здесь только дома другого типа. Где-то завыла собака. Конечно же, почему нет. Закатив глаза и цокнув языков, Мари отворачивается от стороны резкого и громкого звука, продолжая подходить к левой части городка. Самым глупым, что она сейчас делает — это и есть то, что она отошла от церкви. Чем ближе она к ней, тем безопаснее, да вот беда в том, если она будет стоять на месте, ничего не изменится. Сейчас самоубийством будет идти к тому дереву с отпечатком. Пускай интерес и гложет, но это стопроцентное самоубийство, ведь Гое она так и не проверила. Да и демон из леса напал на нее прямо посреди дня. Бояться стоит того, что может быть ночью. Особенно тогда, когда почти полнолуние. Ночью демоны и так становятся сильнее, а здесь еще и луна. Класс. Завтрашнюю ночь, кажется, всем нужно засесть в Ниве. Поголовно всем. Тем не менее, и стоять у начала левой полосы нет смысла. Ни демонов, ни духов, никого она так не застанет, не прикончит или еще чего. Единственный метод стопроцентно попасться на демона — это самому прийти к нему. И если бы она была уверенна в том, что ее ждут (демонов всего пять-шесть), она бы пошла в самое пекло, могла бы и внутрь леса шагнуть, да вот что-то Мари подсказывает, что их тут намного больше. Словно в этом лесу спрятано их гнездо, а демонов там просто не пересчитать. Взгляд ненароком подымается чуть выше, зацикливаясь на кронах деревьев. Темный лес даже при своих верхах оставался темным и беспросветным. Словно дело и не в ночи, что стояла на дворе. Не представить, какого тем людям сейчас, что живут у самой лесополосы. Наверное, в своих избах они переворачиваются от страху. По крайней мере, вздрагивали бы от любого скрипа досок. Жаль, люди не понимают, что чем больше страха они испытывают, тем сильнее демоны становятся. Что за дивная и ужасная одновременно ситуация: почти полнолуние, ночь и страх людей всей Виллы. Давно уже не секрет, что жители боятся. Но не все говорят об этом отцу. И люди дают этой «беде» настолько много еды, что беда вряд ли куда-то уйдет даже с помощью Франц. Одно из деревьев резко зашаталось. Остановившись ровно, она начала смотреть в одну точку, зациклившись. Какая-то мелкая тварь поднялась по кроне и засела на верхушке, сверкая красной ядовитой радужкой. Кажется, их взгляды пересеклись. Демон смотрел ровно на нее, невзирая на столь большое расстояние. Слишком большой, но с ее ракурса демон выглядел пятнышком, да вот сверкание глаз виднелось ярче некуда. Кажется, у падших преимущества как в зрении, так и в слухе. Это только первая ночь, хотя ей уже чутка не по себе. Кажется, масштабы этой задачи ей уже чужды на решение. Хотя отступать будет делом хилым, неправильным для неё-то. Подходя вплотную к левой стороне городка, Франц находит первый же проход в улочки, заходя в него. Другого выбора, по сути, и нет. Прямиком к лесу она вряд ли пойдет, да вот походить между домами и пострелять в нечестивых, что будут бегать здесь — самое то. Нужна какая-то тактика, нельзя же просто кидаться. Сейчас ее существование уже притягивает внимание хвостатых. Один заметил ее, второй уже об это знает, третий нападает сзади. Несколько демонов за раз — не помеха. Главное слушать и быть внимательным, дабы не профукать момент и не даться под лапы. Недлинные полосы протоптанных дорог, которые пустуют. Скот уже давно спит, свет в домах по одному гаснет, фонари здесь не стоят, да и надобности нет. В такие-то сутки все сидят и дрожат от страха в темноте своего дома в обнимку с одеялом. Первый поворот. Чуть наклоняясь, она выглядывает за него, но здесь пусто, потому шаг ровно направляет ее дальше. Оглядываясь, глядя то вверх, то вбок, порою, оборачиваясь всем корпусом и глядя назад, Франц пыталась заметить хоть кого-то. Когда ты ищешь определенных натур, раздражает, что они так тянут. Демоны, после новых законов, когда им дали добро на первобытные инстинкты, кажется, знатно отупели. У них ни тактики, ни логики, даже здравого мышления нет. Словно ранее их правитель, ставя определенные правила, развивал в них что-то людское. Хотел очеловечить свою расу, сделать добро. Да вот беда, инстинкты, которые ранее притуплялись законами, теперь вольны быть показанными миру. Интересно, до того, как пришел закон о мире, когда нечестивые только показывались людям, сразу был мир или же война? Впрочем, это где-то в давних книгах, которые еще поискать… А Мари пока вновь поворачивает. Из «двух зол», как говорится, двух поворотов, она выбрала правый. Повернув, девушка дышала чистым ночным воздухом, порою заглядываясь ввысь. Небо в этих краях было действительно красивым… Звезды не оставляли мутно-синее полотно. Миллиарды мелких горящих точек, полосы белоснежной и мутной дымки, где этих точек словно еще больше. И луна. Большая, которой не хватает всего мелкого кусочка, чтобы быть полной и выделяться в небе, словно она нарисована поверх нее. Легкая усмешка не сходит с лица. Пока не думаешь о том, что вообще делаешь на улице ночью с пистолетами в карманах, настолько легко и спокойно. Воспоминания сладостнее любых конфет. Она помнит, как смотрела с ним на небо… В подсознание заползает неприятное чувство опасности, которое словно окружило тело мутным контуром, приводя в легкую дрожь. Ты весь напряжен и готов к резким движениям. Адреналин, инстинкты самосохранения, которые тебя предупреждают об опасности до того, как замечаешь саму опасность. Простая настороженность, пускай руки прям и дергаются к уже открытым кобурам. Оглядывая все вокруг себя вновь, странное ощущение все не проходит. Но везде пусто. Выпрямляясь, охотник продолжает шаг по ровной дороге. На нее все еще не напали. Почему? Неужто кто-то принял к сведению, что Франц не лыком шита? Убила стольких разом. Может, за ней даже следят? Вряд ли, слишком умно для демонов, которые то и дело срываются в ее сторону без раздумий. Кажется, они всегда недооценивали смертных и точно не станут. Думают, что сильнее. И с одной стороны, да, верно, но только не в случае с серебром. Кажется, серебро — это единственный козырь в рукаве человека, которым можно погубить. Ну и молитвы. Слишком… Скучно. Может, ей закричать, чтобы на нее уже напали? Кажется, Франц не намеревалась тратить ВСЮ новь на убийство вредителей. И все же, еще пару шагов она делает без действий. Потом, тихо, девушка уже начинает нашептывать молитву. Одно трехстишие, языком латыни, непонятным тем, кто его не учил. Шепот тихий, даже себе под нос, как говорят, бубнение, да вот демоны, коль действительно где-то рядом, тут же отреагируют, начиная кричать. Этот стишок как раз и обязан заставить демона показать свое местонахождение. Он закричит, потеряет силу на секунды, потому его будет видно. Молитвы и не такое могут с демонами творить. Люд придумал множество стишков на различных языках, влияющих на демонов по-разному. Кажется, один человек додумался схватить однажды одного нечестивого и поглядеть, как будет реагировать падший на то или иное «заклинание». Жуть, но надо же знать хоть какие-то слабые места наизусть. От стишка только начало, а за спиной уже слышен шорох. Лапы… Скрежет лап по земле, недовольное мычание. Оставаться тихими, когда на твою голову воздействуют — пхах, попробуй еще. Оборачиваясь непримечательно и даже не быстро, продолжая нашептывать молитву, она вытягивает правый пистолет. Конечно же, прямо за спиной, вот, показывается из-за поворота. Стоит на четвереньках, лапой держась за голову, жмурится. Выстрел. От громкого звука где-то включился свет, проснулись собаки, что жили в недалеких домах, начиная лай. Птицы поднялись в воздух. Притихнув, Мари подходит к упавшему наземь телу. Пуля попала ровно в грудину сбоку. Все же в столице она неплохо приловчилась стрелять. Упав на бок, оно уже не дышало. На вид неприятная и жесткая шерсть покрывала половину тела, лицо более человеческое, да все равно с проявками шерсти и искажений под зубы. Небольшие рога, за спиной хвост и сложенные крылья. Из пасти, рта, носа, даже ушей вытекала черная жидкость, от которой несло неприятным запахом и жаром. Она испарялась, стоило оказаться вне организма. Кто-то поговаривал, что тронув кровь демона, можно и ожог получить. Обернувшись, Мари чуть ли не запнулась через труп недавно убитого, переступая через него. Десяток… Нет, около тридцати… Господи. Они все сбежались на выстрел? Почему их так много?! Стоило только обернуться и глянуть за спину, как на крышах всех окружающих домов оказались десятки темных хвостатых силуэтов, чьи глаза кричали об опасности для охотника. Нервно сглотнув ком в горле, она неосознанно умудрилась сделать шаг назад, переступив тушу, что только что сама загубила. Ее взгляд не отрывался от крыш и стольких бликов. Демоны… Сколько же здесь демонов… От такого просто дух перехватывало, о чем речь! Нет, страху не возникло. Кого-кого, а вот от Франц страху красноглазые не дождутся, да вот только эта картина видна ей впервые в жизни. Ночь, звезды, почти полнолуние, пустые и темные улицы, отсутствие света и гробовая, почти могильная тишина. Звучит ее выстрел. Думается, это стало простым началом, как ты оборачиваешься и понимаешь, что со всех сторон окружен темными тварями, которые пока что неподвижно пожирают тебя взглядом, намереваясь запугать и поживиться эмоциями испуга, страха. Их хвосты задорно дергаются из стороны в сторону, оскал обнажает клыки, а у кого-то уже дергаются крылья, оповещая, что сейчас накинется прямо на тебя. И их десятки. Темные блики оседлали полноценно все крыши вокруг, окружив, и все разом глядя исключительно на тебя. Жуть какая, конечно. Ей бы хотелось фыркнуть, да вот сейчас времени на постройку планов было исключительно мало. Схватишься за второй пистолет. Резкое движение, и они разом прыгнут на тебя. Молитва? Все они не таких масштабов. Да и человек страдает. Все духовное передается между, а не так, что она диктует, а плохо только демонам. Исчезнут силы. А если подкрепление? Хотя ничего сделать не успела, а они и сзади уже окружили. Это. Муторно. Не страшно, но нервы напрягли все тело от пяток до последнего волоса. Что же, за спиной меньше демонов… Если повернется к ним лицом, сзади и накинуться могут. Не успеет, их много, да и все быстрые. Будет легче побежать на орду, читая молитву. Шепот звучит более отчетливо. Очередной «стишок», по задумке его сочинившего, уменьшает скорость и силы, выводит их из строя. Франц в то же мгновение срывается с места вперед. Только пробежав мимо линии орды, оборачиваясь и стреляя в дальних, что окружали сзади. Три ровных попадания в грудину, дыхание срывается и она просто бежит, слыша, как с воплями все сорвались за нею. Резкий поворот направо, а после налево. Начались чертовы догонялки?! Продолжая бежать, Мари стреляет за спину. Минус один. Еще один выстрел попал кому-то в крыло. Слышится неприятный и громкий звук. Еще один поворот между домами направо. Заносит. Потому приходится хвататься за заборы и скользить. Почва все еще непрочная. Холодно даже становится… Резкий оборот она ровно целится и стреляет, попадая по грудине еще трех демонов. Дабы не догнали, приходится бежать вновь. Просто бежать без оглядки. Какая же ненормальная ситуация. Она уже пристрелила больше троих, это слишком много! Самое ненормальное, что она делала, — игры в догонялки с ордой демонов! На нее накидываются сверху, от чего Франц в «обнимку» с падшим прокатывается по земле. Замахиваясь, левая рука девушки опережает ход его действий, успевая достать кинжал из ножны и воткнуть в грудину. Труп демона откидывается ногами. Кровь чутка попала на рубаху. Отползая ногами, делается резкий поворот набок, позволяющий вновь подняться на ноги. Она вновь начинает читать молитву, после резкого поворота, что уже вел обратно, по круговой. Ей хотелось выбежать на площадь. Охотник прекрасно видела, как за ней гонятся еще демонов 20 точно. Резко тормозя и подымая пыль под ногами, Франц предотвращает свою смерть от дерева. Глядя вверх, во внимание кидается более нелепая попытка прекратить путь — демон вырвал дерево с корнями, скинув его между дорог. Дерево было обуглено и разило жаром, его было нереально перелезть. Слова трехстишия становятся громче, от чего и крики усиливают свое звучание. Демоны теряются в пространстве, видят блики перед глазами и хватаются за головы, пока она перелазит через забор какого-то дома, после пытаясь залезть по доскам на его крышу. Это прекрасно удается, после чего кинжал быстро прячется обратно. Глядя ровно на цели, делается несколько выстрелов, не глядя вторая рука достает флягу и открывает ее, разливая вокруг себя круг из святой воды. Оставляя серебряную флягу в кармане, достается второй кольт. Тронуть ее в кругу не смогут, молитва потупляет рефлексы, и эту молитву она уже не просто бормочет, а кричит на все улицы, чтобы слышно было всем демонам, а пули одна за другой попадают в цель. Выстрел в того, кто летал — ровно грудина. Два выстрела в демона на соседнем доме — в лапу, чтобы не смог прыгнуть, в грудину для смерти. Без промаха. По три выстрела для тех, кто дальше, скрутившись, кричал от боли. Один резкий выстрел при повороте, ибо демон умудрился подкрасться сзади. Глушащий звук отдавался в ушах и просто звенел. Она выбрала крайне удачную точку, с которой было легко стрелять. Демоны падали на землю один за другим, превращаясь в черное решето. Два промаха стали настоящей сенсацией, от чего зрачки уменьшились, но после она ровно попадает в грудину очередному. Он падает на крыше, растворяясь и оставляя пар. Почти все? Пять выстрелов — крыши пусты. И она прекращает кричать, глотая слюну, чтобы смочить горло, что першило и болело от столь длительного крика. И как она только слова не забыла, это же была явная паника! Никого так и не было… Начиная бубнить для большей вероятности, кольт с флягой меняются местами в руке и то, что могло остаться на дне металлического сосуда, опрокидывается в горло. После также быстро кольт возвращается в руки. Оружие выставлено ровно перед собой, локти чуть трясутся, но они не согнуты, волосы взъерошены и потрепаны, лезут на лицо, потому приходится резко заводить пальцами их за уши. Дыхание сбитое… Колокола. Уже за полночь… На крышах так никто и не появился. Оставшись в кругу, Франц села на само покрытие крыши. На солому, если быть точной. Она глубоко дышала, осматривая все и сразу, от мелких переходов, которые были видны отсюда, до всех крыш. И даже смотрела в сторону леса. Никого. Пусто. Прикрывая глаза, один пистолет кладется рядом и ладонь проходится по лбу, стирая пот перчаткой. Доставая из кармана патроны на всякий, в один из кольтов она решила добавить патронов. Только полночь. А колокола наконец перестали звенеть и отдаваться ядом в ушах. Как ей сейчас хотелось в свою кибитку и упасть. О, кажется она нашла тот самый бар, о котором говорили. Хах, он на левой стороне. Значит, как-нибудь в него заглянет позже… В лесу резко дернулось два дерева. Она заострила на них внимание, думая, что вновь сейчас начнет что-то происходить, но нет. Все оставалось тихим. Тем не менее, расслабляться не стоит. Больше, чем сейчас, уже не должно нагрянуть. Как местные говорили, демоны приходили до колоколов. Позже, обычно, не являлись, ибо успевали все до них, да и колокола освящают местность. Если не полнолуние, чуть отупляют все на час, кажется. Ну вот, а сегодня она большую часть… Пристрелила. Господи, стольких убить. Она действительно так обыденно подымает пистолет на демонов, которых когда-то считала друзьями. Презрение. К себе и к ним она ощущает презрение.