XVI

--- — Черт, да что ты здесь опять делаешь? — недовольно и протяжно беловолосый закатывает глаза, ноя. Он складывает руки на груди, находясь на некотором расстоянии от нее, но напротив. — Давай поймаем кролика? — девочка же, пускай и внятно, но более тихо попросила, держа руки за спиной и глядя в землю. Стопа непрерывно ее терла землю от небольшого волнения. Ей очень хотелось, чтобы он согласился. Он удивился. Настроение парнишки как-то резко поменялось. Простое «смущение» от такой просьбы сменилось на лукавость. Он был далеко не против погоняться за мелкими животными. Тем не менее, так быстро смириться с ее просьбой он не мог. Во-первых, потому что это будет не в его духе, во-вторых, то, что он с ней общается — неправильно. — Ты ради этого сюда пришла? Ради того, чтобы я тебе поймал кролика? — он изогнул бровь, скептично фыркая. — Пожалуйста? — она чуть подымает голову, глядя ему прямо в глаза. Эта краткая мольба, просьба, слово, которое ему не нравилось, но что поделать. Вздыхая, его руки упали вниз, прекращая держать планку «непоколебимости». — Ладно, давай поймаем кролика, — его недовольный тон проявляет игривость, после чего он срывается с места, этим заставляя побежать и ее. --- — Слушай, а зачем тебе кролик? — недоумевая, парень держал на дистанции вытянутых рук только что пойманное животное в коричневатой шубке. У него забавно дергался нос и уши. Животное хотело выбраться, да почему-то, глянув в серые глаза, оно в миг успокоилось. Белобрысого это, кажется, не удивило. — В смысле, ты же не будешь его есть, — тут он подымает голову в ее сторону, после чего видит недоумевающий ответный взгляд. Брюнетка стояла поблизости, поглаживая животное по его голове, а после прося на свои руки. Конечно же, сероглазый отдал ушастое мелкое создание Франц, вот только его недоумение не пропадало. — Не буду, — уверенное заявление. Да и такой тон заставляет мальчишку невольно дрогнуть в неуверенности, хотя он ее не покажет. — Кролики просто милые. Мне мама говорила, что мы скоро будет разводить их, вот я и подумала, может, меня даже поблагодарят, — она слабо улыбнулась, прижимая животное чуть ближе к себе и придерживая его за задние лапы. Мелкий скот юркнул под руку, куда-то в локоть, успокоившись и просто засыпая. — Он такой спокойный… — А разве должно быть иначе? — альбинос изгибает брови после такого недалекого заявления. — Ну, просто они обычно буйные. Только у тебя получается их ловить так легко. Как ты это вообще делаешь? Ты прячешь у себя где-то морковь? — с каждым вопросом она все приближалась к сероглазому, глядя ему в глаза, а после и вовсе отважилась юркнуть под футболку, видимо, проверять, где он прячет еду для животного. — Может, какие-то семена? — Эй-эй, руки, — словно отпрыгивая назад, он нервно чешет затылок, не показывая особых эмоций на лице. Так, просто взгляд недовольным и мятежный в сторону отводит. — Ничего я у себя не прячу. Просто животные понимают, кто сильнее. И поддаются, — он фыркнул. — Вот ты слабая. Пытаясь поймать его ты, он бы даже и в сторону твою не посмотрел, — цокнув языком, парень и вовсе отвернулся, вновь строя высокомерие. — Зато ты сильный, — тихий смешок, который как-то вывел парнишку из состояния спокойствия и уверенности. Такое не первый раз. Кажется, к ее фразам он так и не привыкнет. Недоумевая и не зная более, как перевернуть стрелки в свою сторону, как показать себя лучше, парень просто вздыхает, слабо усмехаясь. — Не хочешь отнести его родителям? Потом могла бы вернуться и мы поиграли бы во что-нибудь, — он говорит не так уверенно, как хотел бы, да кажется Мари это и не смутило. Ее глаза засияли от радости, что он сам предложил ей вернуться и поиграть. Она быстро разворачивается. А после, обещая, что быстро, срывается с места в сторону дома. Он же остается один, оглядывая кроны. Пряча руки за спину, он ждет, пока брюнетка исчезнет из виду, чтобы вернуть хотя бы лапы в истинный облик и залезть на дерево. Интересно, как она отреагирует, если он достанет птицу? +++ — Эх, мила жизнь, но без звуков патронов. Всю ночь звенело, как только справились? — местный бармен с не особо привычной харизмой завел диалог, только повидав столь значимую личность в подобном заведении. В теплом баре, пускай уже и при свете утра, когда даже здешние часы отгремели одиннадцатый час. Небольшое местечко в приятных коричневых тонах, украшенное разными аппликациями из дерева и трав, свечами, лампами, и, конечно же, богатым ассортиментом выпивки от различного пива до самой обыденной водки. Здесь негромко играла живая музыка бандуры, исполняя какую-то свою композицию без слов. Людей, пускай и было немного, но хватало с достатком, дабы придать заведению уюта и комфорта. Тепло, атмосферно, и красивый вид (окон здесь не было). — Только долгая практика и умение быстро находить решение, — когда стакан с коричневой жидкостью звенит перед нею на столе, девушка благодарно кивает, начиная по чуть-чуть отпивать. — Надеюсь, бессонные ночи от выстрелов прекратятся быстро, — охотник хмыкает, словно опустошая свой взгляд, ведь мысли зашли в темные глубины. — Ну, вы делаете свою работу, грех жаловаться, — с добродушной ухмылкой, бармен пожимает плечами. Этот озорной смешок заставил поднять взгляд и самой же усмехнуться. Прикольный тип. — Как вас? — незамысловато рука охотника тянется через барную стойку, уже приветствуя этого парня, как натуру собеседника. Тот с радостью пожал руку. Забавно, что за барной стойкой стоял такой молодой прохвост. — Ну, если без формальностей, Майк, — он усмехается, после пожатия же отпуская руку. — А ваше имя я уже знаю, — подмечая, что Франц предпочла бы вновь и свое имя назвать, ну, как бы чисто ради приличия, да вот ее перебивают, озаряя ухмылку и вызывая у самой разноглазой двоякие эмоции. И смешно, и как-то даже нет. — Всего день в городе, — ее саркастичное заметка вызывает настоящий смех у этого кучерявого парня. — Могу и больше сказать, о вас уже вся Вилла знает, — тон становится чуть громче, как и смешок, после чего он опускает взгляд к бокалам. Говори, не говори, а работу забросить он не может. Пока шел этот незамысловатый разговор, ему приходилось несколько раз брать другие заказы и сейчас, наблюдая, как Майк отошел, Франц созерцает умение обращаться со стеклянными бутылками и алкоголем в целом. Нет, ну ведь серьезно, парень достаточно юн, не дай бог младше нее, а ведь самой Франц всего-навсего двадцать один с копейками. Забавный кучерявый тип с выраженными насыщенно-желтыми глазами. Хах, он рыжий. Как только живет здесь? Наверное, спасает цвет глаз… Когда-то же рыжих причисляли к колдунам, ведьмы… Да уж, если в демонов хотя бы люди все за горами верят, то настоящих ведьм даже в этих краях еще не встречал никто. Одно из двух: либо хорошо скрываются, либо их нет. Хотя утверждать второе никто не может, вон, кто-то и по сей день в русалок верит, о чем речь? — Так, — чутка протягивая, желтоглазый выводит Мари из мыслей, возвращая в быт. — Надолго ли вы в Вилле? — он облокотился о свою же стойку, явно намереваясь потратить время на «добычу» информации. Наверное, будь бы она «никем» в глазах многих городов, сочла бы это странным. А так… Да что там, многие люди просто впадают в восторг, видя ее. Барменам везет больше всех, им она часто рассказывает многое. Поджав губы, девушка наконец допивает содержимое, прося повторить, но только порцией поменьше. — По-моему, стоит сразу перейти на «ты». Мне кажется, видеть здесь я буду вас часто, — он усмехается, подталкивая к ней стакан. — С чего такая уверенность? — фыркнув, она отворачивается к залу на крутящемся стуле, делая первый глоток. Пускай он не видел, но она скептично изогнула бровь. — Пхах, ну, для начала, тикает только одиннадцатый час утра, а это уже второй стакан, — он посмеивается, пытаясь скрыть столь дурной смех в этой ситуации. — Ну, и сами сказали, только первый день в городе, — он кашлянул в кулак, придавая своим словам комичности. — Ладно, согласна, — быстро заткнув продолжение подведенных фактов. Из стакана делается большой глоток, что и опустошает стекляшку. — У меня здесь много работы, так что точно уже неделю придется просидеть в вашем городке, — фыркнув, она отдает стакан обратно. — Повторить? — Третий раз подряд? — она кидает через плечо взгляд, а-ля, «вообще уже?», словно такой вопрос был оскорблением для ее натуры, хотя смех пробрался сам собой, когда он пожал плечами и прижал к грудине руки, мол, «только не бить». Вздохнув, легкая ухмылка в омуте теперь не сходит с лица. После он вновь отходит к другому концу стола, беря очередной стакан. Как-то и уходить не хотелось… Здесь так спокойно. Грустно, что вечером не выйдет так посидеть. Можно сказать, она работает по ночным сменам. Не выгодно. — А знаешь, ночью действительно было слышно много выстрелов, — когда Майк вновь начал глаголать, подойдя. Его тон впервые за разговор был спокойным и даже каким-то муторным, от чего настроение как-то дернулось. Она перевела на него косой взгляд, ожидая продолжения сути. — Что может грозить нашему городу? После такого вопроса она затихла, как и некоторые сидящие в баре. Конечно же, все заметили, как она вошла сюда, и, конечно же, некоторые слышали, о чем они говорили. Не секрет, такой вопрос вызвал интерес у половины присутствующих, и лишь бы не подавать виду. Они, по крайней мере, соизволили не поворачиваться, да вот половина из них все же притихли. Неужто этот рыжий не понимал, что такое нельзя обсуждать при людях в баре? Да, человек здесь десять от силы, но все же. Вздохнув, она прикрыла глаза. — О таком не болтают при людях, — фыркнув, она отводит взгляд куда-то в сторону. — Я уже сказала, работы достаточно, но главное чтобы люди не подымали панику и… И были благосклонны ко звукам стрельбы посередине ночи. Сегодня полнолуние. Не забудь взять к себе домой заговоренную свечу из Нивы, без шуток, — косым взглядом одарив, что Майка, что половину бара, люд которого прекрасно ее слышал, ибо притих, девушка спрыгнула со стула, оставив около пяти золотых монет желтоглазому. Поблагодарив за все, она уже направлялась к выходу. — Если днем у тебя нет работы, загляни в почтовое отделение, — окликнул ее Майк у самого выхода. Он действительно выкрикнул к ней обращение на весь бар? Вот легкомысленный. И все же она обернулась. — Спроси за письма на свое имя. Это так, к сведению, — он опустил голову, продолжая заниматься своим делом. Франц же, переваривая новую информацию, выходит из заведения. Запах выпивки и теплой древесины с хмелем перебивается свежестью лета, что стояла вокруг. Яркий свет солнца, кидающаяся своими красками зеленая листва и трава. Красиво. Как-то и легче стало, после столь хмурых мыслей. Нельзя же так, после всего-то ночью для нее пережитого. Сказать по правде, после бара, который она обнаружила прошлой ночью не так и далеко от полосы левого поселка, охотник планировала проверить полянку с меткой, так сказать, убедиться, есть ли опасность высшего масштаба или нет. Как бы и время прошло, да и в этот раз лошадь можно было бы взять, а так и быстрее до окраины села доехать. Ранее же она пешком шла. Где-то час с копейками точно улетел в небытие из-за таких обыденных похождений. Вот думалось дабы и не медлить. После, хотелось бы проверить церковь Гое, да предчувствие у нее, что сегодня Франц стоило бы реально проехаться до метки. Проспала девушка от силы четыре часа. На крыше того дома, в кругу святой воды, охотник так просидела до рассвета, то есть, до четырех с чем-то утра. Почти пять. Просто сидела и осматривала все кругом, так сказать, ночной дозор вела. За все это время показалось демона 3-4. Мало. Но тем не менее, она их все равно пристрелила, так что не зря. После же Мари вернулась к кибитке, вырубаясь прямо на ходу. Стоило ей прилечь, сомкнуть веки, как словно через секунду зазвенели церковные колокола, оповещая, что уже восемь ноль-ноль. Так она и встала, успев только умыться водой, да что-то быстро кинуть в рот. Проснулась окончательно она уже в баре. Для кого что является пробуждающим, судить ее никто не имеет права. Вот и по сути сейчас у нее было три варианта: церковь Гое, метка, и теперь, плюсом к этим мелким задачкам, странный посыл бармена. Какие письма вообще могут прийти на ее имя, если она всего-то один день провела в Вилле? Да и сейчас же все еще одиннадцатый час! Может, двенадцатый. Какая дурость, могло бы ей подуматься, да что поделать, заинтриговал рыжик, интересно стало. Потому Франц направилась к домику почты. +++ Дверь открылась с негромким звоночком маленького колокольчика. Здесь было все так же тихо. Ну, как ранее. Закрывая за собой двери, Мари подмечает, что за столом, что находился с правой стороны от двери и являя собою почтовый пост, никого не было. Сделав пару шагов вперед, она чуть завернула направо, всматриваясь в глубины помещения за дверью, что была в конце комнаты. — Здесь есть кто? — она спрашивает негромко, но после слышит удивленный вскрик и быстро кто-то начал неразборчиво тараторить. Спустя секунды из-за двери вышла девушка, опрятно одетая в белую рубаху и штаны. Она вышла с небольшой стопкой писем, что были завязаны веревкой, после чего зашла за стол и положила их куда-то в тумбу. Прекратив все действия, она остановилась, глядя ровно на Франц. — Что вам нужно? — ее голос был позитивным. Кажется, кто-то встал сегодня с веселой ноги. Ее голубые глаза так и сияли. Забавная светлая натура. Немного неуверенно, Мари перестала все осматривать, став напротив нее и притронувшись к столу одной рукой. — Мне сказали зайти, посмотреть письма на мое имя, — голос был затянутым, словно она конкретно так сомневалась, но девушку это нисколько не смущало. — Ваше имя? — она достала из-под стола огромный блокнот, открывая на какой-то из страниц. Ладно, она была первой, кто вот так встретив, не узнал ее. Это было удивительным, хотя вполне забавным. Итак, момент истины, который, казалось, мог бы и развеселить разноглазую. — Мари Франц, — вырвалось не спеша, но и не растянуто. Ей хотелось сейчас засмеяться, честное слово. Лицо голубоглазой работницы застыло, она удивилась, подняв этот удивленный взгляд и посмотрев самому охотнику в глаза, после сглотнув, тихо извинившись и быстро юркнув за дверь, крикнув: «Одну минутку!». Прелесть, а не реакция. Она так и не смогла сдержать легкого смешка, облокачиваясь спиной о стол. Реакция была забавной… Понятие того, что эта особь действительно скрылась за письмами, немного напрягала. Кто-то действительно написал письмо Франц. По сути, ничего особенного, письмо как письмо, можно было бы подумать, да не в том-то суть. Единственное, на кой-черт вообще в жизни ей писали письма — просьбы о помощи чисто индивидуально. То есть, писали ей исключительно те, кто боялся обратиться к церкви из-за серьезности ситуации и предпочитали именно ее помощь. Часто письма оповещали об вселении демона в человека. На самом деле, очень муторное дело, казалось бы, физически невозможное, ибо демоны имеют свою отдельную материальную плоть. Но вот только состоят они из странной субстанции, имеющей свойства менять свою концентрацию при вселении в кого-то. Кажется, этот вообще процесс вселения невозможен без определенного ритуала, да вот люди как-то умудряются попасться под эту ловушку. Демоны вселяются и через зеркало, через свечи, и даже через заговоренные материалы священников. Как они это делают? Мари так и не смогла разобраться, а демоны просто не успевали рассказать, стоило им отстраниться от человека — все, она в них стреляла. Странное дело… — Вот несколько, — голубоглазая вернулась с пятью конвертами, протянув их всех в завязанном виде прямо в руки. — Удачи, — она слабо усмехнулась, замечая, что Франц уже двинулась к выходу. — Да, спасибо, всего доброго, — наконец разноглазая, чуть не забыв, ибо выпала куда-то из реальности, кидает той девушке, сама же выходя из мелкого домика. Писем аж пять. Все на ее имя. И судя по дате, написанные либо вчера, либо сегодня утром. +++ Церковь — святое место. Его границы непосильно перешагнуть темным силам. Церковь нельзя осквернить, а в людей, находишься в ней и чисто верующих, нельзя вселиться. Люди обращаются к священникам, святым отцам, лишь бы те дали благословение, отпустили их грехи, да и поставить свечу на свой род, свою жизнь и кого-то может дальнего. Но тем не менее, обращаться к священникам нет смысла, если дело касается убийства и гибели падших. Верующие против гибели. Они не имеют права брать в руки оружия. Так они посягнут на веру и осквернят себя, сделав выстрел. Если попросить отца прийти в их дом, дабы освятить его и не дать демонам волю буйствовать, на одной молитве дело не закончится. Слова тут бессильны на долгое время. Нужен оберег, может, икона, а самое действительное — свеча. Большая свеча, которую стоит заговорить сильной молитвой и зажечь, поставив в купол из стекла, в котором есть небольшие отверстия, дабы она не потухла. Такую свечу не тронет сквозняк, а благодаря ей люди обеспечивают себя защитой. Словно часть церкви приходит в ваш дом и демоны не могут переступить его порог и тронуть вас. Вот только на большее церковь не способна. Святые отцы не способны. Молитвы, пение, колокола. Длительной и постоянной защиты от демонов нет. Свечи тухнут, молитвы заканчиваются. Церковь не трогают, потому что там сотни гобеленов, все святится, она сама полна святой воды, а свечей там просто не пересчитать. Демонам противен запах воска. Как здание, церковь не преступна, но ведь в ней не спрячешь всех жителей, верно? Неизвестно как, но люди поддаются темным силам и позволяют в себя вселяться. Это те самые случаи, в которых церковь ничего не сможет. Они не на столько всесильны, дабы изгонять демона и чьего-то тела. Могут его ослабить молитвами, да лишь только ослабить. Изгнать — нет. Людей, кто занимается изгнанием, прозывают экзорцистами. Люди, которые заходят чуть дальше, зная чуть больше, занимаются этим отдельно от церкви, ибо подобного рода деятельность является черной магией. Прогнать демона молитвами не выходит, думаете, другими стихами выйдет? Нужно либо предложить нечто большее, либо заставить выйти самому, либо использовать не свет, а тьму. Сказать честно, Франц не экзорцист. Она не заучивала темные прописи, не занималась этим, как основной профессией. Все, что делает девушка — шмаляет по грудинам нечестивых. Убивает их. Да вот только стоило найти одну старую книгу, которая даже сейчас в ее повозке, заговорить эту белую краску, как подобного рода штучка начала действовать. За свою жизнь, она провела всего три сеанса. Каждый раз удачно. Только из-за краски, которая не вечна, а доставать ее долго и нудно, но… «Приношу извинения, Раз вы в нашем городе, умоляю, окажите помощь. Несколько дней назад у дочери начались срывы. Девочка кричит без перестану не своим криком. Не своим голосом разговаривала, а когда приходила в себя, плакала и говорила, что не хотела. Она просила заковать себя, отвести в церковь, да священники разводят руками. А с каждым днем все хуже и хуже. Грубит, буянит, как-то она попыталась задушить одну из наших кур. Говорит, что все из-за зеркала, которое разбила. Экзорцистов в городе нет, где-то поговаривали, вы делали подобное…

Ради святого, помогите моей девочке,

— Нейт Баскет

Это было первое письмо. Самое первое, самое верхнее, которое она прочла, сидя в своей кибитке и свесив ноги. Замешательство охватывает. Стоит подумать, что еще в четырех письмах.