Помогите, — Мира У.
«Здравствуйте, Прошу прощения за столь наглую просьбу, вы работаете для всего города, но прошу, на днях пропал сын. В лес убежал…Сжальтесь, молю, помогите, — Лара К.
«Дело срочное, Буквально на днях просыпаюсь утром, выхожу к скоту, а вся тварь перерезана. Думали, демоны. Остались на ночной дозор, всю ночь не спал. Жена убивает…Надеюсь на вашу помощь, — Данниель В.
«Позавчера к нам в окно камень кинули с запиской, что убьют мою дочку. Девочке всего годик…Прошу, — Клара П.
Складывая все письма в кучу, Франц громко вздыхает, откидываясь спиной внутрь кибитки. Аж пять писем на ее имя. И все пять про какое-то горе. И это только утро второго дня, как она в городе. Город-то большой, правда все письма пришли с левого поселка. Итак, мы имеем одержимую дочку, одержимую жену, пропавшего в лесу без вести сына, трескающиеся зеркала на шестые сутки и предсмертное записки от демонов камнем в окно… Как гармонично, учитывая то, что демоны ордами нападают на поселок ночью. Точно трое одержимых, один из которых сбежал в лес, с ними разбираться нужно лично. Хотя на счет мальчика, что сбежал, мысли смутны; с зеркалами… Возможно подклад или порча на мелком предмете, что как раз и влияет на зеркала, ну, а мамаше стоит чаще посещать церковь и на каждую ночь ставить свечи, чтобы оттянуть время, пока Франц всех не перебьет. Ну, погорит воск у нее недельку-вторую, не беда, зато ребенка спасет. Что же, проблемы не столь плачевны, если их так легко можно решить. К кому-то из одержимых она сегодня заедет: к Кларе, кажется. Франц не прочь написать сейчас письмо и отдать на почту, пусть ей передадут. А трескающиеся стекла, хах, скорее всего просто уловка тварей, дабы вызвать страх. Ничего особого, просто нужно найти подклад. Может тоже к ним заедет. Не особо страшно, но забивать не стоит… Да у нее тут, оказывается, рассадник работы. А думалось, охотнику лишь и придется стрелять по демонам в ночное время. Тем не менее, к одержимым нужно заехать сегодня. Желательно даже сейчас. Хотя сперва письмо Кларе. Ей всего весточка с пояснениями и советом. Женщина не обидится, если ей придет письмо, а не охотник лично. Достав из коробки листок, из другой перо и чернила, мелкая баночка быстро открывается. Для поверхности сгодится даже и пол ее кибитки, почему нет. Конверта, правда, у нее нет, но да ладно. Встав на ноги в своей повозке, Франц прошлась мимо всех своих припасов, находя вновь ту баночку краски и кладя в карман, как и написанное ею письмо. А еще в одном из карманов оказалось письмо Нейта и Данниелля. С собой берется сразу вся экипировка, даже книжечка. На всякий случай. Она всего охотник, а не экзорцист. Каждый раз неизвестно, чего ожидать, да вот отказать людям не имеет права. И работа, и деньги, и совесть с долгом. Даже в такие случаи, как одержимость, демон все равно показывается, а его убить — вот ее цель. Выпрыгнув из кибитки, Франц направляется в конюшню, дабы «одолжить» одну из своих лошадей обратно. +++ — Передайте ей письмо в ближайшее время, желательно сегодня, — второй раз за день прощаясь с той девушкой из почты, Франц сходит с крыльца и сразу развязывает поводья, после запрыгивая на само животное буро-белого цвета и направляя к определенному повороту, дабы быстрее добраться до нужного дома. Да, может быть дороги Виллы не то место, где пустишь лошадь в галоп. Здесь и сбить кого можно невзначай. Но на лошади легче, и это факт. Особенно, когда дороги прямые и можно чуть-чуть ускориться. На нее порою все так же оборачиваются, когда она проезжает мимо домов. В руках письмо Нейта, ибо к нему она хотела заехать первой. Как бы, первое письмо — значит и заедет первой. Почему нет? Правда вот адрес… Она-то всех дорог наизусть не знает, приходится спрашивать, указатели искать, в нумерации заборов всматриваться. Но благо люди соображают, где живут. Ее быстро направили к нужному дому, потому она просто проезжала мимо улиц к нужному дому. Слабо в голове укладывается, на что она вообще идет. Скачет, извиняюсь. Просто подумать — ребенка, маленькую девочку — в нее вселился демон, заставляющий бедолагу кричать и срываться. Она пыталась задушить курицу! И все же вопрос всегда всплывает один и тот же… Зачем? Зачем демоны заставляют людей убивать свой скот, если им это ненадобно? С трупами животных никто ничего не делает, разве что только людей попугать, но ведь они и без того напуганы тем, что одержимы! Люди же прекрасно понимают, почему они могут не помнить чего-то происходящего. Абсурд. А вот девочку, которую Франц еще даже и не видела, уже жаль. Если эта краска вообще предназначена для архи и реально сработает и демон покинет ее тело, у малышки останутся ожоги. Да, ожоги. Все же слухи о том, что демоны оставляют шрамы — отнюдь не слухи. Охотник стала свидетелем этого трижды. Кровь этих гадов как кипяток. Нет, в сотню раз жарче, потому и испаряется при контакте с нашей температурой. Вот ночью кровь одного нечестивого попала ей на рубаху, думаете, просто пятно? Нет, у нее раздражение было на грудине, ибо кровь выела ткань и попала на кожу. Пришлось новую рубашку у церкви просить. Когда нечестивый отстанет от ребенка, девочка будет кричать пуще прежнего, ибо это будет больно. Адски больно. У нее могут остаться как шрамы, так и незаживающие раны, которые придется прятать… Надо будет спросить, если ли у них дома сметана, чтобы замазывать. … Поводья тянутся на себя, пускай и очень неохотно. Копыта упираются сильнее в землю, затормаживая собственный темп, а вскоре и просто останавливаясь у определенного забора. Пока одной ногой Франц упиралась в стремя, вторая перекинулась через седло, после чего брюнетка и вовсе спрыгнула на землю. Вдохнув полной грудью, девушка обошла лошадь, привязывая ее к деревянному забору. Поглаживая морду скота, впервые разноглазая осознает, насколько сильно ей не хочется делать свою работу. Хотя это и не ее работа. Ее работа, как уже говорилось, это стрелять. Но вовсе никак не причинять боль детям, изгоняя из них демонов. А может, все обойдется? Девочка уже не одержима? Может, просто заболела и это головная боль так шутит? Конечно, курицу ребенок душил тоже потому, что боль в голову ударила, да? Глупые оправдания. Ей не хотелось. Детей она не хотела трогать. И впутывать во все это тем более. Но руки уже отстранились от морды лошади, после чего брюнетка оборачивается, подходя к открытой калитке. Участок столь просторный… Большая часть перед домом — трава да цветы, фруктовые деревья. Груша, яблоня, черешня. Трава кошеная, да и запах от нее все еще стоит яркий. Красивый и ухоженный участок, а в конце него стоит деревянный домик. Небольшой, скорее всего там просто комната и кухня. После, с правой стороны, еще один забор и прямо от сюда видно кур. У самого дома развалилась собака. Интересно, она прогонит Франц, если та подойдет? В доме было окно, но оно зашторено… Подходя все ближе и ближе по протоптанной тропинке прямо к дому, у самих ступеней стало как-то тяжело дышать. Ладно там бегать от демонов, ладно догонялки с этими тварями, но ребенок… Нет, Мари не трусит, она давно позабыла страх, просто это неприятно. У ребенка может начаться паника, только Мари сейчас осознает, что если ситуация действительно серьезная, ребенка придется связать. Если малышка сама не согласится и начнет крики и рекой польются слезы, разноглазая же просто растеряется! Перед самой дверью, уже будучи на пороге, она недолго колеблется, прежде чем постучать по деревянной двери. На первой ступеньке к порогу девушка заметила чашку со свечкой внутри. Она горела и горит до сих пор. Беседка, или же как назвать по-иному, под ее потолком висел ловец снов, а на окне, снаружи, мелкая иконка. Казалось бы, защита стоит, да все равно демоны умудрились учудить такое. Ироды. Убить бы их всех поскорее. Когда за дверью слышится мужской баритон, она делает шаг назад, дабы ее не стукнула дверь. Когда же она видит мужчину, кивает в знак приветствия, подмечая, что у него изменились эмоции. Он стал тревожным. — Франц, вы отправили письмо, — как подтверждение, разноглазая протянула уже чутка седой персоне его конверт с письмом. Нейт вздохнул, так и не забрав бумагу, но отойдя в сторону, жестом пригласил зайти. Последний раз взглянув на улицу, девушка спрятала лист обратно, после зашла вовнутрь и оказалась в зале. Здесь было так уютно… На полу мягкий белый ковер, напротив двери — диван, с левой стороны одни столы и тумбы, окно над ними. Видимо, это кухня, ибо на столах много продуктов. На потолке небольшая подвеска под три керосиновые лампы. Возле дивана, с правой стороны, комод, с левой, видимо, погреб, так как там была квадратная дверца в полу. Справа был дверной проем, завешенный желтой шторой. В самой же комнате преобладали бледно-бежевые тона… — Пап, к нам кто-то пришел? — из другой комнаты отозвался детский голос, как только они вошли вовнутрь. — Крис, иди сюда, — голос Нейта был тихий и не очень радостным. Девочка выбежала, подбегая сразу к папе и уставившись на новую особь, которая так и застыла возле закрытой входной двери. Кажется, ребенок не то, чтобы был встревожен, как отец; в глазах мелочи мелькнуло негодование. — Почему она здесь? — мелкое чадо, имеющее черные, как смоль, волосы, смотрело своими карими глазами вверх, на отца. Баскет вздохнул, прикрывая глаза и опускаясь на колени перед дочерью, которая, не скрывая, показывала недовольство. Это уже дало повод Франц почувствовать себя слегка не комфортно. Она еще ничего не сделала, но уже чем-то не угодила ребенку? — Я, — мужчина хотел начать говорить, но запнулся, деля, словно, глоток воздуха. — Я рассказал мисс о нашей проблеме, — тихий голос стал чуть серьезнее. Черноволосая тут же оттолкнула Баскета старшего, будто испугавшись и возражая. — Нет, — Крис протянула, испуганно глядя на отца, а после и на саму Франц, душу которой с каждой секундой все сильнее скребли кошки. — Нет, не надо! — она сорвалась с места, убежав во вторую комнату. Когда она убегала, скорее по голосу, Мари могла бы предположить, что кареглазка все еще чем-то недовольна. Может тем, что ее отец болтает лишнего незнакомым ей; может, она все понимает и, конечно, странно, но именно недовольна. Все это было бы убедительным, если бы не блеск, что мелькнул в ее глазах. Просто страх, который у этой особи выражался по-своему. Сомкнув губы, Мари отводит взгляд в пол, делая первый шаг внутрь дома. Когда Нейт хотел зайти к дочери, Мари опередила его, преградив путь рукой. Взглядом она попросила попробовать самой. — Дайте мне несколько минут, — она вздохнула, после отодвигая штору и проходя во вторую комнату. Она была намного меньше и словно приплюснута. Окно сбоку выходило прямо в загон скота. Еще было окно на задней части дома, что должно было открывать вид на соседние участки. Было и третье — то, которое Франц впервые увидела — наружное. Оно тоже было прикрыто желтой шторой. Все закрыто… Что за странная «клетка». У самой стены, с левой стороны, стояла кровать, на которой черноволосая засела, обнимая колени. Она смотрела в никуда, но стоило охотнику войти, как взгляд тут же перевелся на девушку. Ребенок чуть не плакала. Мари прекрасно видела, как слезятся у нее глаза. Все еще слезятся и все еще выражение кареглазой такое, словно Мари и убить мало. — Как думаешь, у вас хороший город? — решив начать издалека, вообще вспоминая, какая там психология у детей, разноглазая подходит к кровати, присаживаясь поодаль от ребенка. Она смотрела в потолок, не глядя на девочку, пытаясь сохранять спокойствие и бдительность. Кажется, если начинать с далеких тем и переходить медленно и плавно к сути дела, дети более податливы, да и понимают более. Казалось бы, Франц никогда не могла быть уверена, с детьми она возилась крайне редко. Не возилась вообще. — Нет, — на удивление, Крис быстро отвечает негативно, продолжая смотреть на саму Франц так, будто она уже ребенку всю жизнь испортила. — Почему? — охотник наклонила голову, недоумевая. Этот вопрос был не только по поводу ее реакции, просто даже стало интересно, чем ей город не угодил. Кажется, демоны появились отнюдь недавно, чего же это она. Дом приличный, здешние люди столь доброжелательны… — Он людей убивает, — кареглазая что-то бурчала себе под нос, Мари еле могла разобрать. Подобные слова были слишком негативными для ребенка, но и в тоже время чутка пояснили детали, после чего Франц перевела взгляд, округляя глаза и тихо выпуская воздух, понимая, что дело здесь паршивое. — Маму убил, меня убьет. А ты страшная, — Крис уперто подняла голову, глядя на брюнетку с подозрением. — Я тебя ночью видела, ты демонов раз за разом, пау, пау, они падали и не вставали! — она прикрикнула, вскидывая руки. Господи, ребенку лет семь-восемь. Сидя в полнейшем шоке и недоумении, разноглазая пыталась смотреть куда-то в сторону или же в потолок, неловко потирая затылок. Дела совершенно паршивы, да еще и девочка с характером. — Ты и меня забрать пришла? К маме? — у ребенка все же на глазах навернулись слезы, которые стали скатываться по лицу. О том, что у нее погибла мать в письме сказано не было, хотя и зачем. Как же неловко, бедная девочка. Ну вот, теперь и мысли кругом, легкая паника: молодец, Франц, хорошо справляешься. Хотя, казалось бы, надо говорить уверенно, чего она. Кажется, никому не до радости, когда тот, кого ты недолюбливаешь и боишься, от которого потом и помощь придется принять, мямлит. — Нет, не я, — голос был спокойным и сейчас Мари пыталась уверенно глянуть на девочку. — А ты вообще хотела бы к маме? — вопрос настырный и очень неправильный. Кто такое вообще спрашивает у детей? Хотя, у нее всегда к ним был особый подход. — Нет, — опять она протягивает слово, пытаясь вытереть слезы. — Я не хочу, — взгляд стал грустным, она постоянно всхлипывала, шморкала носом, не намереваясь смотреть в ответ в глаза. — Твой отец обратился ко мне, потому что я могу избавить тебя от демона внутри, — указательным пальцем брюнетка не сильно тронула черноволосую по центру открывшейся ненароком грудной клетки. — Я пришла не за тобой, а за тем, что сидит внутри тебя. Все, что я сделаю — проведу белой краской по лицу, рукам и стопам. Все. Казалось, ребенок подняла взгляд, который мог обозначать и смирение с судьбой. — Ты врешь, — но уперто Крис стояла на своем. Обычный термин страха, который отражается при панике. Это было бы и ожидаемо, нет, это было очень даже ожидаемо, но черт. — Я могу поклясться верой. Я не вру и не хочу причинить тебе зла, — нервничая из-за такого расклада, Франц поджимает губы. — Верующие не берут в руки оружие, лгунья, — начиная сильнее плакать, девочка отползает далее от Франц на кровати, глядя на нее напуганными и слезящимися глазами. Как же дорог ей был этот детский крик. Как ей вообще все это дорого. Она не работает на этой почве, так какого хрена?! Она помогает людям, ты помогаешь людям, Мари, дыши, чтоб тебя. Кажется, Мари уже хотела сорваться. Нет, она не умеет уговаривать детей. Обращаться с ними тоже. Наверное, потому у нее детей никогда и не будет. Легче стрелять в демонов, ей богу. Тем не менее, насколько бы сильно не хотелось продолжать эту армаду войны, которая разрасталась, охотник вздыхает, успокаиваясь. Достав из кармана письмо, она протягивает его девочке, что косится на бумагу. — Это письмо пришло мне от твоего отца, — спокойно начала Фарнц, на выдохе вещая новые слова. — Давай, возьми, или не узнаешь почерк? — подкинув письмо в сторону Крис, разноглазая наблюдает, как черноволосая вытирает слезы, чтобы открыть листок и нормально разобрать текст, ибо из-за слез все перед глазами плыло. Взгляд Баскет младшей бегает по содержимому листка так быстро, что аж непривычно это воспринимать. Рукопись же, почему так быстро? Неужто тоже при церкви училась? В глазах черновласой все еще мелькает страх, но после этот потерянный взгляд подымается на саму Мари, требуя объяснений. Дети так быстро теряются в своих понятиях… Зачем было вообще трогать детей, нелюди. Что же, скорее всего сейчас ребенок уже более воспринимает ситуацию. Может, отдав письмо — охотник сделала самое верное решение. — Может быть я и не профи, но выманить демона заговоренной краской, а после застрелить его, я сумею, — голос говорил твердо и внятно, дабы внушить, что слова не лживы, а сама Мари стопроцентно уверена в них. — Ко мне обратился твой отец. Не доверяешь мне — не доверяешь ему. Ты веришь папе? — глянув вновь на ребенка, брюнетка дожидается, пока та сама не вытрет последние слезы. По глазам видно, как детское замешательство кидает ее в разные стороны. — Давай, сильный ребенок, не плачь, — встав с кровати, Франц оборачивается, глядя на кареглазую добродушно и чуть с соболезнованием. Когда Франц вышла к отцу, он смотрел на девушку настороженно и с волнением. Так и не дав Нейту и слова сказать, на пальцах брюнетка начала отсчет. Когда последний палец загнулся, она указала на проход двери, штора которой чуть приоткрылась, показывая дрожащего ребенка. — Только краска? — неуверенный вопрос девочки подтвердил ее согласие к подобному. — Да. Хотя, будет тогда еще просьба, если ты согласишься, — оборачиваясь обратно к ребенку, уже Мари присаживается на корточки, чтобы оказаться на одном уровне. — Я же тебе не нравлюсь, да? Вопрос, казалось бы, безобидный, да и у простых людей вызвал бы возмущение, ибо как так. Но ребенок уверенно кивает. Баскет старший хотел ей пригрозить, но очередной жест Франц попросил промолчать. Закатив глаза, брюнетка вновь смотрит на ребенка. — Есть одно неприятное условие, которые ты будешь обязана потерпеть. Взамен, я гарантирую тебе очищение и то, что ты меня больше никогда не увидишь на пороге вашего дома. Идет? — протянув девочке руку, Мари ожидает, когда та согласится. Какая же странная просьба… Она выпрашивает у ребенка согласие, обещая в итоге не показываться на пороге их дома. Серьезно, эта мелкая невзлюбила ее за вид оружия в руках? Бессонную ночь, может? Впрочем, не разноглазой судить. Знаете, вообще было забавно, когда кареглазая действительно вылезла из-за шторы и пожала ей руку, уверенно спрашивая, что за просьба. … Как бы противно от этого факта не было, ребенка надо было связать. Можно было и в доме, можно было на улице за столб, да к чему угодно, главное чем-то прочным. Можно было взять и простую веревку, после омыв ее святой водой. Развязать мокрый узел сложнее некуда, а выбраться из них — вообще задача непосильная. Когда об условии услышал отец, то перекрестился, чуть не впадая в панику. Да, весточка не из приятных, если бы ребенок счёл это страшным, то волна слез и крика продолжила бы свое существование. Какое счастье, что всего за сутки эта мелкая прохвостка невзлюбила Франц настолько, что спросила, подойдет ли, если ее просто привяжут к бревну кровати. Черт, да это предложил ребенок! Одно из двух: либо девочка уже отчаялась, понимая на самом-то деле, что продолжать жизнь с демонами — это плохо, потому и стремилась все совершить, либо… Либо Франц ей не просто не понравилась, она до смерти не хотела видеть ее лица даже. Мари, видно, не суждено было ладить с детьми. Шутки-шутками, да вот когда веревку принесли в дом, стало всем не по душе. Благо, слов было мало, а затягивать никто не хотел. Черноволосую действительно привязали к кровати. Когда она лежала на одеяле, а веревка уже стягивала руки и ноги, в детских глазах горел страх и дикая паника. Эмоции были настолько смешанными, что и не описать нормально: было это страшно или просто муторно, вызывало панику… Определиться нереально. Это просто ненормальная ситуация, давно для охотника забытая. Ненормально это… В руки взялась фляга, после чего вода чуть опрокинулась на веревки, что связывали именно запястья и ноги. Уже тогда ей стало больно. Кареглазая начала шипеть и вскрикивать, плакать. Отца Франц попросила выйти из дома. Нет, не попросила. Крикнула ему уйти отсюда. Крики, слезы, дом пропитался этим, невыносимо. Самое же страшное начнется тогда, когда краска намажется на все места, не дав демону возможности оставаться в теле, ибо вытерпеть эту краску способен только архидемон. Как бы, заговоре белая краска сильной молитвой, ни один демон вытерпеть эту штуку не в силах, по сути, краска сугубо выталкивает демоническую натуру из человека. Когда пальцы окунаются в белый цвет, в голове чуть кружится. А ведь стоит только сделать последний мазок — она тут же схватится за пистолет. Отвратительное ощущение. Краска наносится ровной линией по лбу. Ребенок начинает кричать беспросветным криком, не останавливаясь, плача и изгибаясь в спине. Она уже пыталась вырваться, себя спихнуть с кровати, да только веревка держала крепко. В ушах начинало гудеть, но одной рукой Франц поочередно хватает левую и правую руку, растирая краску по ладоням. Руки краснеют, от Крис уже начинает исходить жар. На самом деле слушать крики ребенка было невыносимо. Она кричала о том, что ей было жарко, что это больно, она просила помощи, пыталась прочесть молитву, а после крик словно начинал раздваиваться, и после стало понятно, что голос то и не ее.«Больно!» «Прекрати это!» «ПРЕКРАТИ!»
Ухватится за ноги оказалось не таким уж и легким заданием, когда она так брыкалась. Да и кожа стала словно кипяток, а краску надо было оставить ровно на стопах. И все же что правая, что левая нога поочередно ловятся, и краска благополучно оказывается на коже. Сама Франц аж отпрыгивает от кровати, пряча краску и хватаясь за пистолей. Как ей закладывало уши… Она так кричала! Кажется, половина села должны были это услышать. За окном была орда голосов. Что же с девочкой… Ее кожа все краснела и краснела, пока не начинала чернеть, глаза раскрылись, и казалось, сейчас просто лопнут, стоял дикий крик боли, слезы могли затопить эту комнату, да отчаянно топили лишь подушку, по крайней мере до тех пор, пока слезы не стали превращаться в черную жидкость, заставляя болеть даже глаза. Невыносимая температура, которая, пускай охотник и стояла чуть поодаль кровати, передавалась на все помещение. Черная жидкость, заполняя всю цветовую гамму кожи, постоянно находилась в движении, извиваясь и меняясь цветами, после же словно начиная отсоединяться от тела и вздымать в воздух, оставляя до того бежевый цвет ядовито красным, вперемешку с кровью. Это было сугубое месиво, что осталось на ногах, руках, на щеке от «не своих слез». Ребенок постоянно вертелся на кровати, оттягивал веревки, безжалостно, не щадя что свое горло, что чужие уши, кричал, пока не начал харкать той же черной жидкостью. Прекратить это было слишком рано. Черная субстанция не особо и спеша взлетала в воздух, образуя определенный силуэт. После стал слышен второй, неестественный крик, а куски жидкости сплотились, возвращая треклятой твари его истинный облик. Пока оно так и обрело шерсть и обратно крылья с хвостом, нечто было схвачено за все еще черную руку и оттащено от кровати, чтобы весь кипяток не упал на девочку. На весь дом звучит выстрел, после чего вся смоль резко «валится» на пол, ибо превратилась в текущую субстанцию. Рука неприятно пекла, от чего Мари хватается и за свою конечность. Перчатка сожжена, рука вся в ожоге. Тихо… Глянув на кровать, Мари замечает, насколько эта тварь изуродовала тело девочки. Малышка была одета всего в серую кофточку с шортами. Теперь на ее теле в области рук и ног, где ляжки, образовались раны до мяса. Большая же часть тела просто красная. Она глубоко дышала с открытым ртом, глаза были открыты и по щекам текли слезы. Страшная картина… Отвратительно. «Прошу, у кого есть бинты?» «Мази, может целебные травы?» «Много ожогов.» «Обратитесь в лечебницу.» «Вы не говорили о том, что будут такие последствия!» После такого крика, охотник останавливается, не оборачиваясь, дабы не смотреть на столь паршивую трагедию, как отец держит на руках полуживую девочку при крыльце, пока кучу людей перематывают ее раны бинтом и растирают кожу мазями. +++ — Что-то ты в графиках сби… ой-йой, что случилось-то? — встревоженный желтый взгляд переменился с лучезарности на мгновенное волнение. — Налей чего-то покрепче. Что здесь самое стойкое? — опираясь локтями о стойку, Франц сжимала корни своих волос руками, не щадя себя саму. Немного тошнило, голова была вся в тумане, а крик все еще звучал в ушах, хотя она уже далеко от их дома. Будучи в замешательстве, неуверенно глядя на охотника, Майк слабо кивает, прося чуть-чуть подождать.