XVI

=+++= Он отчетливо видел, что она хотела что-то сказать. Не заметить подобного было не в его силах, когда ты столь проницателен по отношению к другому человеку. Демон следил за каждым ее движением, вдохом, выдохом, поджидая, какой момент был бы удачливее всего, может, чтобы опять ударить, может, это просто помогало в поиске той самой точки, в которую можно было бы надавить, но больше упор был на том, что все его глаза, ну, а по крайней мере третий глаз, что на щеке, постоянно и не отрываясь смотрел в ее сторону. Ну, а как удавалось еще и голову повернуть, тогда и все три глаза смотрели ровно на нее, замечая все. И такую мелкую деталь, как проглоченная реплика, которой так и не удалось вырваться, которая где-то сейчас застряла в горле, заметить еще легче. А то, что она сомкнула специально губы и чутка наклонила голову стало своеобразным подтверждением. Заткнула саму себя? Забавно. От подобного он кратко наклонил голову, в то время как кисточка впервые стала вилять не так быстро или громко. Могло бы почудиться, что зрачки даже стали чутка меньше. А что, неожиданно это. Казалось бы, Франц из тех, кто глаголит без сомнения. Быстро, четко, ясно. А тут закрыла рот самой себе еще до того, как он услышал. Что же это могли быть за слова? Хотя, его это не волнует. Уже нет. Зрачки вновь увеличились до неведомых приделов, а хвост звонко ударил по древесине от нахлынувших вновь игривых эмоций. У нее... Было же больное горло, верно? Мало было раны на животе. Она забавно реагирует. Он услышал сжатый вскрик, который тут же словно оборвался. Как дернуть нить во время пряжи. Столь натянутую и ровную, и тут только дернул - она вся в напряжении и быстро-быстро колыхается, что даже не разглядеть, сколько рассаталось в ней ниток. Так и голос, что звучал ровным вскриком, но его дернули, и звук оказался сбитым, неравномерным, словно придавленным. Она схватилась резко за горло, что-то бормоча себе под нос и пытаясь кричать, но это все без толку. Как же перекричать боль? Все горло девушки сжало изнутри, словно стянули все связки и зажали их в кулаке. Их дергают, как нитки, от чего в горле усиливается этот гадкий металлический прикус, что уже виднелся на губах. Мелкая струя крови показалась в уголке, но из капельки превратилась в целую дорожку, что стала течь по губам и подбородку. Охотник сцепила что есть мочи зубы. Она не могла плакать, но от боли сейчас хотелось. Руками девушка словно пыталась отбить хватку, но она была нематериальной. Иными словами, это либо терпеть, либо просто позволить себе отключиться и упасть. Она потеряла слишком много крови, а от такого напряжения теперь же на рану, что под грудной клеткой, никто не давит. Ранение все еще раскрыто и рубаха краснее и краснее с каждой секундой. В какой-то момент она отворачивается в сторону, убирая руки и начиная кашлять кровью. Горло дерет, сильно душит и неприятно колит внутри гортани. Все сухо и нечем больше запить. Легкие сжимаются, словно иссушенные, их будто дырявят, а под ребрами дико печет и колит. Любое действие вызывается яркий прилив боли по всему телу, что ненормально терпеть. Пытаясь заставить себя перестать откашливать кровь, она с силой давить ладонями на собственный рот, словно пытаясь задушить себя саму же, но вот то, что она не зажала нос - стало оплошностью, ибо кровь пошла другим путем. Больно... - ХВАТИТ, - все, что могло вырваться, она попыталась выкрикнуть, но голос сорвался из-за множества, что в горле, исказившись и слышась очень приглушенно и сипло. А ему было так весело. Наблюдать за тем, как кто-то мучается от боли - это же так весело, чего уж. Когда брюнетка ненароком увидела глаза, могло подуматься, что здесь не просто демон. Здесь крайней поехавший, у которого страшные размеры зрачком, ибо столь большие, что и красной радужки не видно. Глаза его и так все черные, но когда такое выражение, красная линия на то и обыденная тонкая-тонкая линия, что и не заметить. сугубые черные глаза с просветом и бликами. Страшная улыбка, что как оскал, во все зубы. Дико. Крик лишь заставил его улыбку чутка стать меньше. Не более. Понимая, что подобное было через чур ожидаемым, Мари пытается набрать воздуха чуть по больше. Нет, она не собирается умирать прямо здесь и прямо сейчас. - Ладно, - пытаясь вновь прикрикнуть, выходит слабо. - Я открою! Последний вскрик и все словно замолкает. Он поджимает губы, недовольно прикрывая глаза, а девушка в первые нормально вдыхает воздух, но и то выдается тяжело и неудачно. Больно и сильно режет все в груди. Очень... Очень больно. Пару раз кашлянув еще кровью, она пытается белыми перчатками стереть кровь из под носа. Дышать тяжело, двигаться, просто сидеть. Пару секунд... Она попыталась встать. Наблюдая за каждым ее движением, ему хотелось смеяться. Смеяться от глупости и от того, насколько это жалко. Что же, когда охотник попыталась встать по стене, но ноги ее подвернулись, от чего та вновь свалилась на колени, жмурясь и шипя от боли в животе, он засмеялся. На демона злостно посмотрели, но не все равно ли ему? Конечно же все равно. Когда еще удастся такая возможность? Вдруг, она далее додумается и раны крыть святой водой? Перед приходом напьется этой дрянью, крестик из серебра наденет, мало ли. Что если ему больше так не поиграться? Это же просто игры. А наблюдать за тем, как кто-то искажается от боли, пытается безудержно кричать, а не может, вот все эти мгновения, они же прекрасны. Это... Завораживает. Да и вид крови всегда приятен. А выдержка человека, что перед ним, она потрясающая. На ее месте многие бы уже давно лежали, а она, вон, стоит. Ну, пытается встать. По стене, постоянно на нее опираясь, дико жмурясь от боли и выкашливая кровь, сжимая рубаху, что уже вся кровью пропитана. Если ранее цвет ткани был кремовым, что сейчас он ярко-алый. А все, что не тронуло рану, то тронули руки, окрасив в подобный оттенок. Это выглядит так жалко, что захотелось бы даже помочь, но точно не по отношению более к Франц. Если кому-то он бы и руку подал, но Мари готов еще и с дрожащих ног сбить. Когда охотнику наконец удается стать ровно на ноги, пускай те все еще дрожат, да и без стены ей никак, та сжимает зубы и замирает в попытках дышать. Ее легкие словно пульсируют внутри, а в своих ушах она точно слышит собственное сердцебиение. Наверное, тело для девушки будто пережило бойню, но не физическую. Давку моральную, те самые стены, что обычно сжимают голову, сжали все ее тело. В особенности горло и грудную клетку с животом. Все сжало в мертвой жгучей и ядреной хватке, сжимает все сильнее и сильнее с каждым движением от чего та и дышать нормально не может. Только что-то хрипит в попытках, ее вдох - обрывистый и большее похож на кашель. Мокрый и точно в нем слышно хлюпанье крови, что окутало глотку, да и вообще все органы внутри. Когда Франц, наконец, собравшись с волею, силами, всем, чем только можно, от чего на лице падшего не могло не показаться задорного ожидания, девушка попыталась что-то сказать, но с первым звуком изо рта пошел водопад крови, подкосивший опять ее состояние, и заставивший девушку схватиться за рот двумя ладонями. Течет со рта, течет с носа, течет с живота. Дай бы себе волю, Мари слягля бы и здесь, и прямо сейчас. Но нет. Демону же это только в смех. Он смеется, и если бы мог, то ради "приличия", прикрыл бы рот своей лапой, да не может, потому смеется громко в голос. - Что, не слова ручьем, а кровь? - задирая положением, улыбается во все зубы, наклоняясь вперед, от чего приходятся выворачивать руки в оковах. Если бы не серебро на горле, он бы даже мог приблизиться к ней, да нет. Только тело отстранить от креста и получается. Но это не так досадно. Уже по боку. Ее взгляд же словно угрожающий. Хотя, смотря в эти все еще неадекватные и жуткие черные белки, даже не знаешь, какую эмоцию сохранять. Страх? Упертость? Уверенность? Интересно, если проткнуть ему глаза иголкой, из них польется черная жижа? Раздражает. Не особо уверена, что движет ею, но как-то чутье отказывается слушать голову, а потому она и подумать не успевает, прежде чем уже делает. Франц снимает с углубления подсвечник с двумя свечами, а после, ставя табу безразличия на свои раны, девушка срывается с места в сторону падшего и быстро упирается огнем в его шерсть, что на грудной клетке. Свечи потушены, подсвечник выронен и на всю прозвучал металлический звон, но все же глухое падение, ибо древесина. И все это вперемешку с криком. Пронзающим криком самого архи. Диким, из самой гортани. Демона перекосило, три голоса стали еще больше издеваться на ее физическим состоянием, а сам же падший резво отстранился спиной от креста, но горло его прижало серебром. Он пытался вырваться, сжал лапы, намеревался сцепить зубы. Хвост устроил вакханалию, бился обо все, что можно, но после прильнул к образовавшемуся ожогу на грудной клетке, как охотник попятилась назад, к стене. Белая кисточка завернула вперед и поднялась к ожогу, прижавшись к нему, и впитывая черную субстанцию. Когда он поднял на нее взгляд, сразу заметил, как она жмется к стене. нет, руки вновь не были раскинуты, и то была не дикая паника, но он прекрасно видел, насколько ее все измотало, и что ей самой не по себе от того, что она сделал. Только удалось вырваться из хватки, сейчас же ее вновь душить начнут! А ведь кожа у демонов очень тонкая. Чуть что, черная жидкость мигом течет и изливается во все стороны. Она потушила об него свечи. Церковный огонь. Да от его крика все огни других свечей исказились и чуть не потухли. А нет, некоторые все же и вовсе исчезли! Зрачки архи все же, наконец, уменьшились, но смотреть ему в ответ было не по себе. Какое-то затишье, что ли... А демону же просто было уже плохо. Дыхание сбилось и приходилось дышать ртом, дабы попадало больше воздуха, а из-за этого в мелкой комнате становилось теплее. В глазах уже двоилось, троилось. Он пытался мотать головой, но так становилось еще хуже. Он в подвале Нивы. На кресте. Под серебром и в окружении серебра. В подвале уже полно света церковных свечей. Головная боль усилилась уже давно. Это постоянно мутило. Он использовал силу. Об него потушили церковные свечи и на теле все еще оставался воск. Для демона это согло бы быть уже смертельной дозой, но как для архи, это просто выведение из привычной нормы. - Ключ есть только у меня, и он не при себе, - не смотря на то, что говорить было неприятно и больно, она говорила, заставив архи поднять на охотника свою голову. - Если я умру здесь, ты никогда не выберешься, - говорить внятно было крайне сложно ,а при этом выпрямится и сглотнуть кровь словно и вовсе невозможным, но она это сделала. Своими словами Мари словно делала себе алиби, при котором демон не мог вновь ее тронуть. Она надеялась, что он поймет, наконец, свое положение. Падший просто тихо рычит и терпит неприятные ощущения. Он даже не подымает головы. Примерно он знал, что окончательно убивать Франц нельзя, ибо так неинтересно, это раз, да и хрен знает кто его вытащить из подвала Нивы, это два. Но чтобы один экземпляр... И только у нее. Вашу ж мать. - Никто из людей не станет сюда спу/ - ЗАТКНИСЬ, - громкий голос, что звучал тройным эхом заткнул вмиг. Архи опустил голову, недовольно хмурясь и часто мотая головой, будто пытаясь таким образом избавиться от звона в ушах. Франц и сама резко притихла, и не намереваясь что-то сказать вновь, все глотая и глотая позывы и кровь. Отвратительно, что все это находится сейчас в ее горле. Мерзко. - Бесишь, - фыркнув, демон подымает голову, показывая привычный чем-то безразличный и холодный взгляд. - Свали уже от сюда, - отвернувшись, белобрысый пытается нормально вновь начать дышать. Еле передвигаясь на ногах, она все же не особо спеша, вышла за двери коморки. +++ Когда она поднялась, в тот момент из церкви послышалось хоровое пение. Громкое, с достаточным эхом, чтобы быть слышным под землей. +++ Во круг какие-то громкие голоса, вскрики удивления. Кто-то бегает, кто-то что-то спрашивает. Где-то мелькает свет. А в глазах все такое расплывчатое. Будто поверх зрения нанесли прозрачный слой. И не один. Во рту прикус крови. Он неприятен и постоянно льется изнутри. Хочется кашлять до потери сознания, но кое-как эти порывы заглушаются собственной выдержкой и отсутствием сил даже на напряжение связок, дабы кашлянуть. Все тело ослаблено и словно вата. Вата, что пропитана кровью, может уже и спиртом, а может и вовсе зеленкой, йодом. В носу стоит металлический запах. Ядовитый и отвратительный. В ушах только писк, что глушит окружение настолько, что слова превращаются в звуки. Неразговорчивые, полные какой-то чуши, звуки. Силуэты превратились в пятна, свет в проблески, размытые детали, ничего не понятно, не видно. Будто ходишь в неосведомленном трансе меж людей, между домов... А после валишься возле чьего-то порога.

...

*** Где-то светит яркое солнце. Тебя топят в озере. Все, что ты видишь - синева воды и свет, что там, наверху, вне влаги. Когда касаешься дна, оказываешься в воздухе. Падаешь. Но тебя ловят. Кто-то, кого ты не знаешь, но очень знакомый. И кидают в новую бездну. В колодец, опять к воде. *** Глаза приоткрываются по одному, но когда на лице ощущаются брызги воды, девушка тут же резко открывает глаза и, думая, что что-то опять не так, что враг близко, что ран нет и вообще, подумав, что живет в фантастике, ибо если проснулся - надо сорваться на ноги и побежать, раны же со сном испарились, ага, так вот ее остановила рука, резко приковавшая ее обратно к подушке. Ладонью парень уперся где-то на уровне ключиц чуть ниже центра, так что особо боли не было, а тело не успело все напрячься, потому, можно сказать, он помог ей не почувствовать боли. Оставшись в шоке, брюнетка лишь бы что думала выкрикнуть, но голоса не было, и это заставило ее и вовсе притихнуть, замереть и сомкнуть губы. Подняв взгляд, наконец-то кое-кто заметил рыжого, который смотрел охотнику прямо в глаза с выражением одновременного пофигизма и "серьезно?" в саркастичной манере. - Успокоилась? - он изогнул бровь, перестав упираться ладонью на грудную клетку девушки и убрав стакан с водой подальше от лица разноглазой. Кивнув, Мари вновь открыла губы, думая, что что-то сможет сказать, но Майк показал указательным пальцем помолчать, на что Франц кивнула и вновь прикрыла рот. - Вдох, выдох, успокойся наконец, - утруждено вздохнув, рыжий встал с кровати и направился ко столу. Повернув голову на бок, девушка вновь узнала уже знакомые стены его дома. Послушав парня, охотник громко вдохнула носом и выдохнула ртом, почувствовав лишь от части ту давку боли, что засела под ребрами и в горле. - Тебе нельзя говорить еще двое суток. Будешь глаголить - и связки порвешь окончательно, тогда уже физически говорить не сможешь, - недовольно проговаривал желтоглазый, моя посудину. - И вставать тебе нельзя несколько дней, ибо рана на животе раскрылась сильнее, а за те сутки, которые ты опять проспала, оно зажить не успело, - недовольно теперь начиная бурчать, парень повернулся в сторону самой "больно", упираясь боком об стол и складывая руки на груди. - А разбудить тебя уже бабулька попросила, ибо хрен тебя знает, может и не проснешься, и знаешь, я уже чуть не склеил ласты от страха, я тебя чуть ли не пол часа будил! - он вскрикнул, разводя руками и задвигая с какой-то агрессией ящик. Видя, что Франц опять намеревалась что-то сказать, Майк грозно опередил ее, вырвавшимся "Нет." - Бумага и перо другом тебе ближайшие пару дней, - и как раз в этот момент парень протянул чутка пожелтевшую бумагу и чернильницу с мелким пером. Когда Франц попыталась хотя бы сесть, ей тут же пришлось помочь, дабы сама девушка ничего не напрягала. "Не заставляй меня чувствовать себя инвалидом." - гласила первая ее запись, которую девушка умудрилась еще более-менее аккуратно начертить на бумаге, притом без книги или дощечки. Когда листок оказался у Майка, тот недовольно фыркнул. - Нечего было к архи сунуть, - отдав обратно листок, парень отвел взгляд. - Я чуть сознание там не потерял, когда открываю дверь, а на пороге опять ты, лежишь, не двигаешься, вся в крови! - рыжий показывал подобное очень эмоционально и сильно размахивая руками. - Толком даже и не дышишь! Тебя поднять, а под тобой крови еще больше! Меня аж по голове ударили, чтобы я в себя пришел! От подобного ей захотелось посмеяться, но вышла лишь ухмылка, которую и то она прикрыла. - И нечего ржать, не смешно это! - но и следующее заявление вызвало уже созвучный смешок. Скорее просто гоняемый воздух, выглядело и слышалось это очень... Муторно и не особо радостно, как на восприятие. Рыжик тут же поменялся в лице, было видно, что он очень волновался. Когда охотник подобное заметила, тут же пододвинула к себе ближе листок бумаги. "Спасибо." - она слабо и грустно усмехнулась, отводя взгляд и облокачиваясь о стенку. - Да не за что... Просто страшно немного, когда перед порогом полу-трупы разваливаются, - хмыкнув, желтоглазый вновь присел к ней на кровать. - Горло болит сильно? - поинтересовавшись, непутевый лекарь поворачивает к девушке голову. Та же подняла руку, придерживаясь за горло. Она недолго водила по нему пальцами, а после зажала двумя где-то чуть ниже под ушами на горле. В один момент, ее глаза увеличились и она быстро как-то задергалась, от чего Майк аж подпрыгнул в недоумении и легком страхе. Что опять не так!? Мари мигом хватает листок и чернильное перо, что-то так же быстро записывая. После она протягивает листок Майку. От того, что подобное делалось очень резко и в какой-то спешке, парень и не сразу нормально взял листок, тот чуть из рук его не выпал, надо было перевернуть, нормально поднять. Когда прочел... Только потом заметил что Франц уже во всю лыбится и сдерживает смех, дабы не засмеяться в голос. - "У меня нет пульса", ну знаете, - останавливая себе перед тем, чтобы помять листок, после Майк откидывает его в сторону Мари, а сам разворачивается. - Ну к черту, - вскинув руки, он ушел в соседнюю комнату. - М/ - думая его окликнуть, только с произнесенным звуком Франц быстро меняется в лице и эмоциях, хватаясь за горло. Больно... Притихнув, Мари упала вновь на кровать, глядя в потолок. Все ныло и напоминало о своем существовании. Она прекрасно все помнила и прекрасно все ощущала... Одно неизвестно, что дальше-то?