"Р__!"
Остановившись посередине маленького просвета, она громко закричала куда-то вверх, после чего ноги перестали держать и девочка упала на колени, все продолжая смотреть куда-то выше елей. Где-то поднялся шум листвы из-за ворон. Лес вновь окутался тишиной. Вся потрепана, одежда будто пережила когти дикого зверя, на руках видны красные полосы, щеки красны и под слезами их будто и не видно. Она чуть ли не задыхалась, пытаясь подавить это. Вид ребенка мог напрячь любого, кто только жил в лесу. Любого, кто вообще бы мог это увидеть. Лапы же быстро несли демона от дерева к дереву. Только услышав крик, он тут же сорвался, прислушиваясь, отыскивая этим дорогу. Когда же он ровно, вцепившись силой когтями, оказался прямо подле нее, пришлось тут же принять иной облик и съехать вниз по дереву. Он не был напуган, но дыхание сбито, а несуществующее сердце словно отдалось биением в груди. Напуганный взгляд разного цвета глаз направился в его сторону, а самого демона это повергло в некий шок. --- - Дура, - вздохнув резко, беловолосый отрывает половину своей майки, дабы перемотать ей ногу. Вокруг холодно, да и сидеть на земле у самых корней дерева достаточно сыро. Франц ни в какую не хотелось смотреть ему в глаза. В каком-то смысле, она ощущала перед ним стыд за то, что постоянно прибегает, чуть какая у нее проблема. Не к нему она бегать должна, а к родным, и девочка это прекрасно понимала, но почему-то в лес всегда оказывалось бежать ближе. - Каждый раз будешь терпеть, а потом ко мне прибегать жаловаться? - недовольно взглянув на разноглазую из под лба, альбинос упал на пятую точку, оставив уже перемотанную ногу в спокойствии лежать на земле. Так как Мари, видно, не спешила с ответом, демон окинул взглядом Франц с головы до пят, после же подняв на девочку свою голову и вскинуть брови, выражая этим некое презрение к ее виду. - Стащили ботинок, избили ветками и камнями, а потом ты кинулась в лес. Чему тебя только родители учат, а? - недовольно фыркнув, сероглазый после опускает взгляд и отводит его в сторону, понимая, что подобными словами только пуще ставит ребенка в неприятное положение. Разноглазая итак сейчас не особо разговорчива. Демон вздохнул. - Кто это был? - Р/ - только она хотела что-то сказать, как тут же сама себе заткнула рот и сощурилась. - а? - удивившись, парень чуть наклонился вперед и прикоснулся к ее рукам. - Что за шутки, Мари!? - чутка повысив голос, альбинос попытался силой оторвать ее руки от ее же губ. - Я спросил, кто это был! Ответь нормально! - Нет...! - крик вырвался резко, ибо она еще и оттолкнула парнишку, после чего тут же пожалела и опустила голову, отведя взгляд. - Кто знает, что ты с ними сделаешь, я помню как ты избил кабана... - начав говорить совершенно тихо, после мари и вовсе притихла. Беловолосый же остался сидеть как вкопанный. Думая что-то сказать, его губы приоткрылись, но после резко сомкнулись, выразив всей своей мимикой недоумение и некое возмущение к подобным словам. Да он, что-то да сделать таким соплякам, которым Мари отпору дать никак не может? Да он дунет на них - и детей в живых не останется, чего уж. Кто знает, что сделает... Рассмешить - так рассмешила, но в итоге, даже после изменений эмоций с легкой ухмылки злорадства, демон вновь вздыхает, прикрывая глаза и лично начиная смотреть куда-то в сторону, затрудняясь ответить. Запустив руку в собственные волосы, парень недовольно цокает языком. - Почему ты тогда не начнешь давать им отпор? Понимая, что убеждать брюнетку - дело бесполезное, ибо уже давно знаком с ее характером, белобрысый пошел другим путем, сведя брови и потерев переносицу. Мари так и не ответила... Скорее, ей просто не хотелось признавать и говорить в слух, что она не в силах дать сдачи. --- - Скажи, кто это был. - Поймаешь мне кролика..? Недолго промолчав в ответ, мальчонка недовольно косился в ее сторону. - Я тебе этого кролика не просто поймаю, - озлоблено зашипев, альбинос проговорил это так, будто был намерен еще чем-то пригрозить, но в итоге, парень просто посадил Франц обратно на землю, сам же начав готовить ловушку для животного. Только бы он знал, кто эти дети и где они живут - те стали бы прекрасной закуской. +++ То, что нас не убивает - делает нас сильнее. В какой-то момент Мари стало казаться, что эта пословица, прочитанная ненароком где-то в уголке книги, что нашла, уж слишком подробно связана с ее жизнью, но даже при таком раскладе, девушке хотелось от части пословицу изменить. То, что нас почти убивает - делает нас сильнее. Потому что именно это "почти" отыгрывало в ее жизни немаловажную роль, да что там, почти половину ее жизни отыграло это "почти", что принесло уж слишком много боли. Что бы то ни было, оно всегда заставляло разноглазую оказаться на волоске от смерти. Удары, принесенные в детстве, удары, что принес пожар, удары церкви, демонов, этого городка, самого архи к тому же счету. В конечном итоге Мари опять обливалась своей же кровью от ран, терпела жжение спирта и подавляла собственные порывы кричать. Порывы надорвать глотку от собственного крика. Такого дикого и звонкого, чтобы у всех заложило уши, да лишь бы передать все то, что у нее на душе. Такого никогда не происходило. Если честно, если попытаться сравнить в общем плане всю жизнь Франц с чем-то таким обыденным, как предмет бытия или просто природное явление, наверное, скорее всего, я бы предпочла сравнить ее повседневные деньки как раз таки с танцами пламени. Пожаром. Диким полыханием алых, желтых и оранжевых красок, которые поглощают в себя и чужие жизни и людские дома. Огонь беспощаден: если воспылал уже выше домов, то тогда нет иного выхода, как просто бежать. Бежать с криком без оглядки и просто молится всему, чему только можно, за свое спасение. Но ее жизнь... Она бежит в огне. Она живет в нем, и каждым мгновением этот огненный каскад изливается вокруг нее, уродуя все то, что внутри. Калеча, принося боль, но и глуша крики. Порой, ей удается оторваться от него хотя бы на пару деньков, а то и недель, и тогда он не приносит ничего, кроме горьких воспоминаний, ибо даже с его исчезновением на теле остаются шрамы. Но приходит время - и огонь догоняет вновь, пронизывая ее тело сотней шпиц, не жалея, не давая возможности кричать. И она вновь терпит. Только терпит. Продолжает пытаться убежать. Почти погибает. Но уперто становится сильнее. Еще с самого детства стало очевидно, что Мари Франц - девочка не из бойких. По крайней мере, она была такой. Пока жила при Ишве, в том самом городе, она была не просто ребенком, ее считали ангелом. Безгрешным ангелом, который и мухи не обидит. Всегда послушна, всегда добра, чиста душой. Ее имя никто не мог осквернить, а кто пытался - его презирала церковь и семью более не были рады встречать на пороге городка. Девочка, в те времена, была, своего рода, идолом. Образцом, на которого должны были все равняться. Знает все молитвы, слушается родных, не перечит, не кидается клеветой, не лжёт, делает так, как хотят другие, повинуясь. "Божий ребенок". "Ангел воплоти". Да и разного цвета глаза никто никогда не обходит стороной. Но уже с детства, с тех самым малых годов, девочку уже недолюбливали. Ее ненавидели за то, что ее всегда ставили в пример. За то, что ее глаза были разных цветов и многие на этом обостряли свое внимание. За то, что она была пустой, но этим всем взрослым так нравилась. Франц не умела играть. Не умела смеяться. Она странно натягивала на губы ухмылку, да вот только дети, кажется, только они видели, что ухмылка эта далеко не миловидная, безобидная, полная доброты и всего подобного, а пустая и безжизненная. Зеркальная. Мари была никакой, и с ней никто не хотел общаться, но приходилось. И терпеть ее повадки приходилось, и мирится с её речью было тоже всем след. Ибо, ну она же пример. Не общаешься с дочерью семьи Франц - неверен Богу. Отрицаешь его компанию. Сущий бред, но мамочки в это верили. Мари все просто ненавидели. И она это понимала. Знала об этом, но не обращала внимания, будто в подобном нет ничего сущего. Пустяк, да и только. Тот, кто поднимет на нее руку - оскверненный демонами, темной верой, нет ее вины в том, что кому-то не по душе компания святого ребенка. И святые отцы это подтверждали. У девочки не было поводов думать, что что-то не так, что то, во что она верила - неправда. Что Бог - лишь звук, ее вера сделала из нее пустышку, она жила детством не ребенка, она жила жизнью куколки, которую одели в одежду монахини и руководили за ниточки. А ребенок в этом даже и не имел возможности найти нечто иное, кроме как единственного образа. До того момента, как не появился тот демон, и не показал девочке, что что-то неправильно. Все, абсолютно, неправильно. Демоны не зло. И она стала быть уверена в этом. Не кричала родителям, но точно свое мнение изменила, ибо Библия лгала. Заповеты оскверняли тех, кого даже падшими нельзя было назвать, ибо на самом деле демоны жильцы с людьми нашего мира еще с самого начала. Не было никакого Ада, никакого Рая, это все выдумка, которую вещают как самую правдивую басню! Он не был злым. Но вот люди были злыми. Переезды дали о себе знать, ее измотала эта жизнь, и взгляды изменились. Мари все также любила семью и причитала их законы, не могла отказаться от одежки в меру уважения к своей крови, да и от крестика отказаться не могла - принесло бы проблемы. Спорить не было сил, да вот мысли в голове крутились иные. Она много наблюдала за окружающими, все более и более убеждаясь в том, что их верования слишком сжаты, словно человек, писавший все те текста, давным давно закрылся в каморке и никогда от туда не выходил, расписывая лишь то, о чем мог догадываться. Она, от части, находила неправильным собственное поведение. А Библия и вовсе с каждым прочтением помогала вопросом возникнуть в голове. Откуда взялся Бог? Кто был первее, человек или демон, если верить Бегу - не особо правильно, ведь того никто никогда не видел и даже не знает, что он вообще такое... Девочка стала понимать, что не все люди столь "пропитанные" религией, и стоит быть по проще, а подобную точку зрения малышке хотелось доказать еще и своим родным. Хотелось просто вылезти из своего кокона... Возможно, найти первых настоящих друзей... Жить жизнью обычного, возможно, лишь от части чем-то не такого, ребенка, а не книжного червя...? Но, как бы горько не было это осознавать, ни в одном городе брюнетку просто на просто не принимали. Как и ее семью, как и их предпочтения. Аура вокруг семейства Франц быстро стала их "общей характеристикой", которую все предпочитали обходить стороной... Ни один граждан любого другого городка не был столь зациклен на веровании, а Библия никого не привлекала в года расцвета мира между разными расами. Слыша о повадках семьи Мари, саму девочку тоже игнорировали... С ней никто не желал общаться, боясь этим задеть демонов, что были людям как однокровные. У ее же одногодок, да и вообще у всех граждан не было более обязанности быть с разноглазой добродушным и вежливым. Радостным и всегда с улыбкой. Не было закона "не обидь" "не оскверни". Мари просто казалась другим странной девочкой, слишком начитанной монашкой. Все той же мертвой пустышкой. С такой не хотели общаться, ибо этот слепой и пустой образ "ангела" отталкивал, сугубо, всех, кто окружал девочку. Вера рассеялась быстро, стало четко и ясно, что поведение слишком скованное и никакое. Мари это понимала, но изменить подобное было сложнее, чем может показаться на первый взгляд. Когда Франц переехала в Горн, она тот же час поняла, что продолжать в том же духе нельзя. Выпросив аж три года, ребенок посеял сам себе зерна надежды на лучшую жизнь и изменения. Брюнетка подросла, стала вслушиваться в чужие разговоры, все более тщательно наблюдала за людьми и их жизнью, остерегалась церкви и пыталась проводить там как можно меньше времени, говоря родным, что помогает со скотом, читает стихи на улице, еще были какие отговорки... Речь Мари и слухи по поводу ее семьи - вот та самая середина, которую не принимали другие люди. И Франц стала с этим сражаться, уже идя против намерений своей семьи. Слишком много в ее словах религии. Слишком много культуры. Нет ничего живого, она словно говорила мертвым языком! За место чтения молитв ходила по городу и здоровалась с людьми. Пыталась поговорить с ними. Девушка отчетливо помнит, как еще в своем мелком возрасте подходила к людям и видела их лица. Те были немного напряжены ее присутствием, ибо о Мари, пускай могли пройти всего сутки, но уже все знали. Ее родители много чего устраивали в церкви и на площади... Чисто верующие, чтоб их. Но это не помешало ребенку вписаться в диалект с другими взрослыми. Спустя пару минут общения, составляя компанию, будь то мелкая работа, а может до колодца кому-то нужно пройтись, к ней привыкали и даже начинали улыбаться, подшучивать, понимая, что ребенок всеми силами пытается перестать упоминать слова из едких стихов. Взрослые понимали, что она только старается, только-только начинает осваиваться в городе. Понять уже выросшему уму это легко, потерпеть это тоже, уже чисто из вежливости, ибо Мари действительно была не плохим ребенком. Стали пропадать некоторые привычки. Более она так часто не кланяется людям, не смыкает перед собой руки в замок, будто в мольбе, когда что-то просит, прощаясь, не повторяет "Сохрани вас Господь." Вообще большинство фраз перестали ею упоминаться при других людях. Речь Мари сильно изменилась всего за пару каких-то месяцев. Один раз, она общалась с самим демоном, даже того не подозревая. Под конец разговора, тот потрепал ее по голове, усмехнувшись, а после показал настоящий цвет глаз. --- - Ты хороший ребенок, но твоя компания - не левые люди, а твои ровесники. Попробуй подойти к ним, - усмехнувшись, мужчина вновь прикрыл глаза, после чего они утратили свои черные и красные оттенки. Выпрямившись, человек убрал руку с коричневых волос. Тогда в разного цвета глаза отдался некий блеск --- Конечно так сразу она не побежала, ибо как раз таки к детям подойти было страшнее. Они выглядели более неадекватными, очень громкими и буйными. Угоняли лошадей и накидывались на одно животное некой толпой. Гоняли собак, кур. Бились палками, валялись в грязи. Ровесники больше пугали, нежели тянули в свою компанию. Тем не менее, Мари было просто интересно хотя бы заговорить с ними... Но не сейчас. Девочка дождалась того момента, когда у нее проявится свой характер. Когда он спокойно сможет сказать своим родным и священникам такие слова как "нет", как "не согласна", "я думаю", "вы неправы" и много чего другого. Мари было, на самом то деле, упрямой и постоянно противилась чужой воле, если не согласна с ней. Отказывалась сидеть и читать Библию, перечитывать эти стихи. Она молила, чтобы выйти на улицу. Действительно молила, ибо родители ее были суровы... Изменения им, конечно же, не нравились, и на этой почве было очень много скандалов. Характер разноглазой действительно поменялся именно в Горне. Но когда она смогла отважится... --- - эм... Привет? Голос был настолько неуверенным и тихим, что казалось, ее и не заметят, но вряд ли ты останешься незамеченным, если выйдешь прямо на дорогу перед всей ордой своих одногодок. Множество лиц, которые видела лишь со стороны, которые и взглядом не могли ее удостоить, сейчас, смотрели именно на нее. Кто с удивлением, кто с недоумением, а кто просто с насмешкой. - Ребят, к нам пророк вышел, отчитывать сейчас будет, - кто-то посмеивался со своих слов, некоторые подхватили инициативу. Этот смех уже ничего не предвещал хорошего. - Что-то не так, ангелок? - грубый вопрос прозвучал от одного из парней, что стояли спереди. Он шагнул вперед, как-то угрожающе смотря сверху вниз. Франц даже неосознанно и сама вниз шагнула. - Наговорилась с нашими родными?"Бей ее!"
Крик сероволосой девочки с наглыми голубыми глазами где-то с боку. Вся орда по странному переглянулась, а во рту самой Мари все быстр пересохло. Робкий шаг назад и в глазах уже отражается доля страха. Дети... Злые.Они звери. --- Это был последний раз, когда она пыталась подойти к ним. Но далеко не последний, когда подошли к ней они. В тот же миг, вспоминается до сих пор, всего мгновение, а на нее уже накинулись без ничего. Просто кулаками, но ссадин она получила не мало. Синяков, стертые были обе коленки, ибо девочку с ног сбили. Было страшно, дико страшно, а все прекратили только взрослые, раскинув от нее детей. Горн был большим городом, но на тот участок поселка, в котором жила она, более детей не было. Все они собрались в одну группу из человек тридцати, а может и сорока. Сегодня гуляет всего 10, завтра может вообще только 3, не всегда все 40 видны на улицах, но и тех 10 хватает, чтобы побаиваться всех их. А если ты не вписался сразу... То уже не впишешься никогда. После того дня что-то мелькало в голове сомнениями. Ведь так не может быть, верно? Почему они на нее накинулись, она же им ничего не сделала? Мысли смешались, и она не знала чего и от кого ожидать. Со взрослыми общаться более не хотелось... Хотелось найти себе друга. Настоящего. В один момент просто... Она стала их избегать. Пыталась не попадаться на глаза, убегала от них, пряталась за домами. И наблюдала. Со стороны, с дерева могла наблюдать. За этими драками, за тем, как они смеются. Ей ведь хотелось точно так же. И в догонялки поиграть, и попробовать как это, гонять собак или кур. Как оно, кататься на лошади. Какого драться палками или руками? У нее никогда ничего подобного не было. Ей хотелось иметь кого-то, с кем можно было это провернуть... Хотелось верить, что считать ее "врагом" будут не вечность. Но только они ее видели... Им, словно, было только в радость заставлять разноглазую молить о пощаде и заставлять ее сломя голову убегать в неведомые перекрестки, а после теряться. Она просила их прекратить. Предлагала подружиться. Просила хотя бы не трогать ее. А как-то, когда ее вновь заметили, предложила им всем поиграть в прятки... Все без толку. Ее продолжали постоянно избивать, а детям ничего не было, ибо, ну дети же. Заругать - да, могут. Но ничего более-то не сделают. Не демоны лупят - не страшно. Многие люди достаточно безразличны. А потом в лесу она увидела его... Беловолосый мальчик с серыми глазами. Точно сказать не может, но то было и любопытство, и ее новый характер. Только уже потом, когда он заговорил с ней, и первое, что сделал - не ударил, что-то громко засияло в голове, крича, что надежда еще есть. Он был груб. Очень. Даже слишком. Ненавидел, можно было даже сказать. Но ей было по боку как когда-то при Ишве, так и тогда в лесу. То, что он не ударил ее, а наоборот, помог, скорее всего и подтолкнуло девочку к этому странному альбиносу. Надежда на то, что у нее может быть друг, была странной, и вещала много глупостей. Но пойти против своей головы тогда Мари не могла, и вряд ли она вообще хоть когда-либо пожалеет, что убегала туда, в лес. Он был единственным, кто припугнул тех детей. Кто защитил ее. Кто помогал и угрожал, говоря, что еще отомстит за все это тем детям. Слова были без последствий, но просто их существование было важно для девочки. А потом произошел пожар и она все потеряла. Парн, в котором ей не хотелось ничего, ибо было состояние пустышки. Уже она всех отвергала и не хотела видеть. А потом Вилла, в которой ей полноценно промыли мозги святой водой. После подобного о ком-то, кто мог бы быть с тобой бок о бок и мысли промелькнуть не могло. Некому было что-то сказать. Не было тех людей, которые бы интересовались ею и её жизнью. Всем безразлично кто она, и что делает. Сказать "спасибо" и дать денег - всегда добры, но как-то иного люди, кажись, и не видели. Ей никто не нужен, а другие никогда ничего и не предлагали. Она и забыла, что такое то самое общение... На очень долгое время закрыла язык. Наверное, если бы Майку было бы также побоку, как и всем остальным, кто стоит за стойкой, она ни за что бы не стала ничего рассказывать. Но он прям расспрашивает ее. Волнуется и отчитывает за каждое ранение. Он друг. Новый друг за столь долгое время, за которое Франц даже могла и позабыть значение этого слова... Мысли все в омуте, и, кажется, кое-кого мог, а скорее всего так и сделал, задеть факт, что как только найдя хоть кого-то, кому не все равно на ее натуру, девушке вновь приказывают отстранится. Притом церковь. Дай только шанс, ты сильно удивишься, узнав, что этот герой не столь каменный, как покажется на первый взгляд. Книга - не ее обложка... - Вставай, не мешай лошадям ехать, - так и не дождавшись, пока Конеро нормально свою ладонь протянет, охотник схватила ее за руку и потянула на себя, подняв сероволосую на ноги. Обе быстро отшатнулись в сторону. Мари, только вернув равновесие, тот же час поспешила к сбитой лошади. Оклемавшись, голубоглазая все держалась за голову, но после сорвалась следом. - Эм... Я должна же поблагодарить, да? - чужой голос прозвучал уже сверху, да и притом, достаточно неуверенно и зажато. Так как Мари уже присела на корточки перед свалившейся лошадью, ей пришлось поднять голову и кинуть на давнего недруга недоброжелательный взгляд. - Сгинешь ради меня, с радостью приму благодарность, - с каверзной ухмылкой хмыкнув, Мари достает флягу со святой водой и обливает на тело животного. - Да брось, ты дуешься что ли? До сих пор? - чужой голос сумел взять смелости прозвучать наглостью и легкой издевкой. Римма присела на корточки подле, наблюдая за тем, как странно скот реагирует на воду, и как глаза бурого коня меняют свой цвет. - Заткнись, ради Бога, или в твоем лбу действительно окажется серебро, демон, - грубо даже угрожая, Франц закрыла флягу и повесила ее обратно на пояс. После же встала на ноги. - Лошадь напоить водой и не трогать сутки. Оклемается быстро, а так, бывай, - думая быстро смыться, ибо видеть этого человека хотелось последним местом, а общаться - тем более, Франц обернулась, начиная уходить в сторону перехода, как... В ее сторону кинули камень, но охотник увернулась, потому твердая часть земли пролетела мимо. Застав недоумевающее лицо голубоглазой, брюнетка только вскинула брови. - Сгинь, Конеро, может живой останешься, - фыркнув, разноглазая слабо усмехается. Кажется, от подобного на лице сероволосой только ухмылка. - Как относишься к бесплатной выпивке? Отец на другом конце Виллы работает, некоторый алкоголь мы даже в паб поставляем, так что, как на счет того, чтобы мне помочь с этой тушей? - задорно кивнув в сторону скота, Римма только усмехается. - С тебя еще деньги на пару крестов, и я согласна, - сомкнув губы, брюнетка гордо выпрямилась. - Да за какие шаш/ - сероволосая быстро оборвалась, когда Мари ненароком приоткрыла чехол кабуры. Закатив глаза и тихо заныв, та кивнула. - Ладно, уговорила. +++