Жнец

      Айзава, через день после встречи, ночью тихо проникнет к Мидории и отдаст камни Харону. Точнее, Аргест сделает это.       А утром Изуку негласно получил свое крещение огнём. На первой перемене после урока звонит его мобильный. Сухой и явно подредактированный голос похож на компьютерный. Ему говорят, что Бакуго заложник. Ему говорят, что он через час будет отравлен газом. Ему говорят поспешить.       — Игра началась. Героев надо давить с академии. — Слышит Изуку, выбегая с территории школы.       Он бежит по маякам и наводкам голоса из динамиков телефона. Часы тикают. Потом приходит картинка: связанный Бакуго в каком-то бетонном склепе. Камера наводит изображение на трубки, торчащие из стены и он слышит слово: газ. И на экране высвечивается таймер. Время пошло.       Мидория быстро добирается до места, попетляв по незнакомой части в юго-западе города. На территории много заброшенных промышленных зданий. В одном из них он спускается в подвал и, отворив ржавую дверь, бежит по каменному туннелю и, выйдя из него, понимает, что стоит на платформе метрополитена. Он давно не используется, но свет есть. Тускло горят немногочисленные лампы целых светильников. Телефон опять издает звук. И Мидория бежит как крыса по водостоку. Петляет и поворачивает, он совершенно не представляет, где находится. И задним умом понимает что сглупил, не сказав никому о произошедшем. Но видно звонивший знал что парень так и поступит и рассчитывал на подобный исход.       А Изуку заблудился. Он смотрит на таймер, слушает голос и, срываясь на крик отвечает: "что нет поворота налево, есть тупик. Дверь заперта". Голос на том конце издевательски смеётся:       — Открой! Или парень труп.       Изуку понимает что это фарс. Дверь похожа на ворота замка. Огромная.       Да как её открыть?!       А на телефоне опять сообщение. Изуку смотрит на экран. Камера наводит зум на трубки. И из них идет газ, а Бакуго начинает корчиться в удушье.       Мидория в отчаянии кричит:       — Харон! Ты можешь помочь?       — Могу. Но будет много боли.       — Не тяни чёртов Шакал! — Крик Изуку эхом разносится по подземелью.       — Повторяй за мной смертный: quattuor claves patentibus portas inferis, dabo mihi impetu fratris*       Айзава наблюдает за подземкой на мониторе смотровой комнаты. Рядом трое статистов тихо шуршат клавишами и выдают текущую информацию. Сенсей видит как парень падает на колени и его бьёт в эпилептическом припадке. Даже в смотровой, с искаженной передачей звука, его крики напрягают нервы. Мидорию будто полосуют ножами изнутри. Он разодрал на себе прочную форму в клочья и исполосовал ногтями кожу, заходясь воплями боли, катаясь по полу, словно одержимый бесом.       Учитель, серея лицом, отворачивается от монитора и шепчет сквозь зубы статистам:       — Остановите ЭТО НЕМЕДЛЕННО! — И вдруг, чувствует как вокруг горла сжимается лента воздуха. Она душит его, а в рот набился ветер, мешая сделать вдох. Когтистая лапа Аргеста сжимает его сердце. Шота валится на колени и едва хрипя: — отпуск-с-хр…       — НЕ СМЕЙ ВМЕШИВАТЬСЯ! — Аргест впервые так громогласен. Статисты зажали уши и испуганно смотрят на сенсея.       Пытка длится секунды и Аргест отпускает хватку. Айзава с шумом делает вдох и кашляет. Его выворачивает на пол смотровой. Он вытирает рот рукой и разворачивается что бы уйти.       — Стой, смотри Шота! — Голос Аргеста тихий, как шелест сухой листвы осенью. — Твой ученик справился!       И мужчина шатаясь и прижав руку к груди подходит к монитору. То что движется в объективе камеры уже не человек. Фигура облитая жидкой чёрной мглой. На плечах морда шакала. Она на секунду поворачивается и смотрит в глаз камеры, будто ощущая взгляды направленные из неё. Статисты и Шота инстинктивно отшатываются от экрана. Жнец внушает страх. Иррациональный и всепоглощающий. Глаза — раскалённая алая лава. В них нет ничего: ни злобы ни ярости. Спокойствие силы чудовища не знающего пощады. В руках монстра зажата коса. Угольно-чёрный полумесяц на длинной рукояти. Фигура примерно того-же размера, что и сам сосуд. Немного больше, но размер не имеет значения. Жнец взмахом косы крушит дверь одним ударом. Она разлетается на куски и на мониторе картинка из облака пыли. Статисты опускают дальше по дороге новые заслоны. Голоса сухо произносят: — Н6 опущена, Н6 разрушен, за секунду, объект движется.       Опускают еще три и их сносит ударом косы. Наконец, Жнец достигает нужной двери. Он останавливается и бьёт. Иначе, чем раньше. Так, чтоб не разрушить нутро каменного мешка. Зайдя внутрь, он находит Бакуго, лежащего без сознания.       Чёрная тварь поднимает морду и раздаётся чудовищный вой. Он заполняет пространство и давит на слух безысходностью и скорбью. Однако длится всего мгновение. Парень жив, он без сознания. По монитору пробегают помехи, а когда картинка появляется снова, то на бетонном полу лежат два тела. Мидория в разорванной одежде и Бакуго.       В смотровой повисла звенящая тишина. Айзава разворачивается и, ни слова не говоря ,выходит, тихо закрыв дверь. Он напьётся сегодня. В хлам. И завтра не выйдет на работу.       Сознание Мидории плавает на границе сна и яви. Он слышит надрывный тихий скулящий плач. Идет на звук, больше на ощупь, чем полагаясь на зрение. Тьма расступается. Изуку видит маленького щенка шакала. Черный и лопоухий звереныш дрожит и плачет. Парень, повинуясь какому-то внутреннему порыву жалости и теплоты, берёт мальца на руки и прижимает к груди. Щенок замолкает немедля и перестаёт мелко трястись. Изуку гладит и ласково что-то шепчет на ухо пушистому зверьку. Последнее, что он запомнил, мелкий лизнул его в щеку.