"Мир другими глазами"

Небо чернело на глазах, густые и давящие свинцовые тучи давили словно титановый груз, в далека языки грозы вспыхивали и яростно гремели, и ослепительно сверкали. Ледяные, большие капли воды, как острые булыжники падали об разъярённую, влажную, рыхлую почву, безжалостный ветер сносил сухие ветки, листья, поднимал пыль, бившая сильнее кнута. Все бурлило и кипело, природа выла так горько и устрашающее, не желая отпускать яркое солнце и спокойные, безмятежные деньги. Холод пробирал до костей. Весь мир покрыт темным маревом и плотным туманом, реки, озера, моря бурлили, яростно омывая землю. Солнечную и безмятежную погоду сменил первобытный и неукротимый ливень, словно вся земля и планета горько и надрывно ревела, и самое ее сердце ныло от невыносимой боли. В самом далеком северном крыле, в тайной комнате, где ласково горел камин, на мягких подушках и шерстяных коврах сидели двое.       — Я так устала быть лицемерной и неверной, из меня никчемная женщина, лживая подруга, слабый воин, — голос девушки надрывно шептал, нервно стуча по ножке хрустального бокала наполненного терпким, красным вином, под цвет ее печальных и мудрых глаз, в которых плескалась бесконечная тоска, любовь, страсть, одиночество. — Ты очень самокритична женщина, ты же не виновата, что должна нести вечную службу и защиту лунным отпрыскам и дружить с этими планетарными принцессами близкого круга, — недовольно фыркнул мужчина, проводя длинными и аристократичными пальцами по непослушным волосам, черные как смоль, глаза цвета индиго покрылись темной и томной поволокой, от чего девушка нервно сглотнула, ощущая жар во всем теле. Как же ее сводит с ума его аромат, розы перемешу с чем-то мускусным и терпким, бесконечно сексуальным и сносящим голову. Замечая ее порозовевшие точеные скулы и как лихорадочно и бесконечно влюбленно смотрят эти гранатовые и выразительные глаза, с длинными и черными ресницами, он лишь самодовольно ухмыльнулся. Он знал, какое влияние и трепет оказывал на нее, ему льстило и заводило, что самый мудрый и сильный воин плутона, на протяжении тысячелетий безответно влюблен в него, он начал действовать намного раньше. Всему этому мешало малое количество воспоминаний, он забыл истинного себя, и был глупо влюблен детской любовью в эту луноликую принцессу. Сначала его забавляло это кукольное личико с детскими и розовыми щечками, как эти огромные глазища цвета летнего неба с обожанием взирали на него, и как трепетало её сердечко при одном лишь непорочном касании и более долгом и пылком поцелуе. Но, она была слишком глупа, наивна и непосредственна, чересчур светлая, чересчур верная и праведная. И он понимал, что в следствии стал с ней во имя короны и мощного государства, силы двух артефактов золотого и серебряного кристалла, альянс планет, планетарные браки, идеальное начало вечной власти. — Но, она твоя королева, твоя суженная, твоя судьба, и у вас дочь, как ты можешь так жестоко говорить, — надрывно и звонко вскрикнула Пеллар, она сама понимала, что это уже не тот ее прекрасный принц Эндимион, такой благородный и мудрый не по годам, чьи глаза светили ярче солнца, а его мальчишеская и открытая улыбка, могла свести с ума любую женщину. Сейчас это деспот и тиран, волк в овечьей шкуре, которому нужна лишь власть и удовлетворение сладострастных утех, с ней тряпичной и безвольной куклой, и не только с ней. Хранительница времени не могла с собой нечего поделать, она не могла больше контролировать свои эмоции и чувства, она чересчур сильно любила его, любит, и будет любить, и, если суждено своими же руками вырежет свое сердце королевским мечом и положить на пьедестал. Если будет нужно, она пойдет в самое пекло ада за ним, продаст душу хаосу, или вообще растопчет в прах свое звездное семя, лишь бы иногда ловить на себе его властный, плотоядный взгляд, и что в этот миг он желает именно ее. — Пелли, ранимая душа моя, ты чересчур привязалась к моей дочери, и любишь ее как родная мать, и чересчур дорожишь вашей детской дружбой с этими планетарными. Это твоя слабость, которая в дальнейшем будет лишь мешать и мне дорогая моя. Только эта светлейшая и чересчур добрая душа, как вы считаете, не сдержала свой обет верности и полюбила этого хвостатого воина. Она задела мою гордыню, мое самолюбие, ведь даже на меня она так никогда не смотрела как на него, и чем он лучше меня, конечно нечем, не силы, не власти, не короны, не планеты, бомж-метеор. Сначала у меня были мысли отпустить ее, ведь я ее давно не люблю, и мне просто было уютно и комфортно, когда за тебя отдают жизнь и спасают во имя своей любви, а я даже малейшего не испытывал… Но, узнав что моя королева предала меня, но она все-таки решила во имя долга и короны и дочери быть со мной, то пусть дальше и мучается и страдает, вот ее наказание, она женщина, и должна знать свое место, — у Пеллар шли мурашки и озноб по коже, какие мерзкие и гадкие речи летели с этих красивых и чувственных губ, сколько было желчи и яда в них. Эндимион хитро улыбнулся, пусть бояться, пусть подчиняется, ему выгодно использовать эту влюбленную дуру, ведь с ним пропадала вся ее воинственность и отрешенность, любовь делала ее слабой, а ему лишь в выгоду, управлять этой красивой чертовкой. Шелк темных волос, отливали изумрудом, словно само северное сияние, смуглая и бархатная кожа, вишневые и сочные, горячие губы, которые целовали так как он хочет и где он хочет. Пышная и высокая грудь, с дразнящими и острыми бордовыми сосками, высокая и стройная, и подтянутая, с круглыми бедрами и великолепной задницей. Серенити была эфемерная, сотканная из света, такая сказочная и нежная, которую по одному щелчку можно сломать, а Пеллар была настоящей, живой, горячей, искусной любовницей, которая отдавала во себя без остатка, выполняя любое желание в постели, она была стойкой и терпеливой. — Ваше величество, вы же знаете, что моя душа и сердце в вашей власти, и я вас никогда не предам, пожалуйста, давайте вы не будете говорить таких жестоких слов, — девушка легким движение руки сняла с себя легкое, черное платье, оставшись полностью в черном и кружевном, прозрачном белье. Плавно расстегнула бюстгальтер, теребя себя за острые и возбужденные соски. Одним движением пальцев, которые так судорожно тряслись сорвала с себя трусики, проводя указательным пальцем по изнывающему влагой клитору, раскрывая свои податливые губы. Ее трясло от возбуждения и желания попробовать его, ощутить внутри себя, выпить его семя без остатка, такое сладкое-приторное, кричать в конвульсиях его имя, рвано глотая воздух. Его глаза стали темнее ночи, губы скривились в плотоядном осколе, он властно потянул за прядь волос плутон к себе, с вожделением разглядывая ее тело, которое так хотело разрядки. — Встань на колени, и расстегни ширинку, я же знаю, как ты его хочешь, твои голодные глаза говорят об этом, — смешливо и унизительно и при этом вкрадчиво и сексуально прошептал король, уже ощущая как его плоть обхватывают горячие губы, с наслаждением заглатывая его все глубже и глубже. Девушка от восторга и вкуса гортанно постанывала, все сильнее и сильнее заглотить, что наконец то почувствовала горячее и густое семя, довольно ликуя, что может удовлетворить короля и так быстро довести до мощного оргазма. — Тогда может утолим голод и твой, ты заслужила благодарность? , — вкрадчиво шептал Эндимион, проводя указательным пальцем по сладким и горячим губам, девушка довольно зажмурилась и нежными и тонкими пальцами зарылась в его жесткие и непослушные волосы, ощущая как ее шею покрывали страстными и ненасытными поцелуями, сладкая истома растеклась по коже, даря табун мурашек. — Поцелуйте меня, — на ее просьбу он ответил моментально впиваясь в ее губы с небывалым жаром, так неистово и возбуждающее. Ловким движением усаживая девушку к себе на колени, нагло и дразнящее играя с твердыми сосками. Король бы изумительным любовником, страстным, ненасытным, он знал как доставить удовольствие себе и своим любовницам. — Смотрю, ты вся течешь, какая ты ненасытная мой милый воин, как кошка в период спаривания, — гортанный смех разливался теплом и смущением одновременно по венам, горячее дыхание опаляло кожу покусывая мочку уха, а умелые пальцы мужчины во всю хозяйничали с чувствительным клитором, проникая сначала одним пальцем, потом вторым и третьем, доводя девушку до и краха, до невероятных оргазмов. Быть в его руках невероятное счастье, чувствовать его внутри себя было пределом мечтаний, каждый раз казалось что это сон, горячая и твердая плоть так легко и глубоко проникает, заполняя им всю ее, от чего девушка громко и протяжно стонет, крича слова любви своему королю, на что тот лишь довольно ухмыляется и крутит и вертит ей как хочет, манипулируя ее чувствами, доводя обоих до очередного оргазма, изливаясь на нее. — Простите, ваше величество, наверно я пришла не вовремя, — услышали двое любовников, все мокрые, возбужденные на мягком ковре, в ненасытном танце страсти. Ее голос был нежный и ласковый, лазурные глаза горели ревностью, а нежно-розовые губы были сжаты в тонкую линию. — Ты пришла как раз вовремя, моя прелестная нимфа, как раз хотел попробовать втроем, — обнаженный король встал и направился к девушке, она жадно взглянула, широкие плечи мощный и упругий торс, длинные и сильные ноги, словно греческий Бог. Одним щелчком разрывая всю ее одежду, показывая чувственную и миниатюрную фигуру, с красивой и мраморной грудью с розовыми сосками, плавными и чувственными формами, с изящными щиколотками и запястьями, вся такая женственная и желанная. Нежный овал лица, с глубокими и пронзительными глазами, с малиновыми и сладкими устами. С небывалым трепетом он накрутил ее волнистый локон на палец, вдыхая аромат морских лилий, прильнул горячими губами к пульсирующей венке на шее, наслаждаясь сладким вкусом кожи, скользя вверх умелым и горячим языком он открывает ее податливые и мягкие губы, проникая туда с жадном и требовательном поцелуе, покусывая и углубляясь все глубже и глубже, сминая мягкие и белые ягодицы, ненароком проникая в уже влажное лоно. Пеллар густо покраснела, ревность и желание одолевали ее одновременно, и с грацией пантеры присоединилась к ублажению короля, новая волна страсти захлестнула обоих женщин, забыв о стыде, о совести и верности и дружбе. Лишь издалека за мраморной колонной сияли яростно и воинственно глаза, в которых отражалась вся боль и скорбь мира, покусывая до крови губы, впиваясь ногтями в трясущимися от злости ладони рук. — - Я добьюсь своей жизнью, чтобы торжествовала справедливость, и стереть с лица земли этот блудный притон, тут давно нет не мира не гармонии не счастья, лишь похоть, власть и гордость, такими темпами мы сами устроим себе последнюю войну без перерождения, потому что людские желания, такие порочные и так страшны в гневной правде и за безумное желание получить желаемое, — тихо и непоколебимо повторял безумный голос в ночи…