Всё не как у людей

      Наверное, Кассандра в последнее время стала в некотором роде талисманом для Миры, и теперь её отсутствие заметно сказалось на ситуации. Касси сама слегла с простудой после её выздоровления, и в первый же день после болезни Мира вышла в школу одна. Совсем.       Она ловила на себе слишком много взглядов. Пора, наверное, было уже привыкнуть, но столь пристальное внимание так и останется ей чуждым. Девушка брезгливо кривится, видя, с каким страхом и презрением смотрят на неё школьники, и продолжает идти в свой класс.       Но, блять, даже пяти уроков не прошло, как Мира вляпалась в неприятности. Очередные. Да ещё и не одна.       — Пиздец! Почему именно вы здесь оказались?!       Её просто попросили принести чёртовы реактивы, а она оказалась запертой в лаборантской. Ещё и с двумя чокнутыми придурками.       Ларри пытался выбить ногой дверь, но у него ни хрена не получалось.       — Блять! Сука! — с каждым ударом из него сыпалось очередное ругательство. — Ёбаная! Дверь!..       Кабинет химии за второй дверью, которая оказалась не изнасилованной Ларри, был пуст. А в ту, в которую парень так усердно лягал ножкой, с той стороны был вставлен ключ. Мира уже проверила.       — Пиздец, — она нервно развела руками и поёжилась. — И что делать теперь будем?       — Как что? Выламывать!       У Ларри на уме только применение грубой физической силы, не более. У Салли непонятно вообще что на уме. Чудик есть чудик, тут ничего не поделаешь. Мира же пытается сосредоточиться и понять, как отсюда выйти без плохих последствий.       — Да хватит долбить, Джонсон! — девушка была в ярости. — Тебе это всё равно не поможет! Дверь не тебя одного переживёт, ещё и перемена сейчас. Сам посуди, нас никто не услышит.       — Твою мать, — Ларри в последний раз ударил по двери ногой. — И что ты предлагаешь сделать, Шерлок? Вылезти через вентиляцию или окно, как ты это обычно делаешь?       Мира возмущённо поджала губы.       — Завидуй молча! — она обошла снова крошечную лаборантскую, пробежавшись по ней взглядом, но под конец сокрушённо вздохнула. — И вообще, как вы двое тут оказались?       — Нам сказали, что тебя заперли здесь, — Джонсон хмыкнул. — И этот придурок пошёл тебя выручать.       Он посмотрел ей за спину. Она развернулась. Салли сидел на старом маленьком табурете со сложенными на груди руках. Закатил глаза… Стоп, только один глаз?!       Мира вздрогнула. Глюки? Хотя в полумраке и не такое может почудиться…       — Когда он сюда забежал, меня, скажем так, тоже решили толкнуть на путь истинный…       — И, в общем-то, запихнули сюда, — закончила за него Мира. — Хорошо, с этим мы определились… — она присела на корточки и запахнула бордовый шарф. — Теперь осталось узнать причину этого поступка.       Ну, ей, вообще-то, было всё равно. Хотелось просто выбраться отсюда поскорее и больше не видеть бывших друзей. Но было непонятно, сколько ещё нужно было проторчать в этой затхлой каморке до тех пор, пока их не вытащат.       — Мне кажется, это как-то связано с Трэвисом, — Салли озвучил свою версию.       — Чего-о-о?! — его друг взревел. — Как он тут замешан?       — Подумай сам: у него здесь куча «друзей», — парень пальцами изобразил кавычки, — которые за него хоть в самое дерьмо полезут. И тут вдруг мы начинаем бунтовать. Кому это понравится? Фелпс в бешенстве и срывается на своё окружение. Единственным вариантом остаётся отомстить.       — Голова, Салли, — Джонсон ободряюще хмыкнул. Девушка закатила глаза. — Кстати говоря, а ты здесь каким хреном оказалась?       — Миссис Стейси попросила меня сходить в лаборантскую за реактивами для урока. Стоило мне зайти, как дверь за мной захлопнулась.       — Но это же не лаборантская, — Салли переглянулся с другом.       — В смысле? — Мира обернулась к нему. — Миссис Стейси сказала идти именно сюда, я не могла ошибиться!       — Блять, Флорес, химичка жизни толком не повидала, а ты ей так просто веришь!       — Чего-о-о?       — Он имеет в виду, что миссис Стейси — новая учительница, и поэтому не знает, где находится нынешняя лаборантская.       Миранда взвыла.       — Твою мать! И где же мы тогда?!       — В бывшей лаборантской. Или в обыкновенной подсобке, где нас быть не должно.       Салли говорил спокойно, словно ничего серьёзного не произошло и они просто сидели в столовке и обсуждали рваные джинсы. Это бесило ещё больше. Джонсон сухо посмеялся.       — Да ладно тебе, Мира, — он похлопал её по плечу. — Мы выберемся отсю…       Мира вдруг резко поднялась и ударила парня по ладони. Глаза Салли округлились. Девушка разозлилась ещё больше, чем до этого.       — Не трогай меня! — взвизгнула и отшатнулась к двери, спотыкаясь о коробки. — И вообще, только друзья могут называть меня так!       На неё это было совсем не похоже. Флорес не нравилось, как звучал её голос. Ребятам тоже. Оба смотрели на неё с максимальным удивлением.       — То есть, для тебя мы не друзья? — с вызовом спросил Ларри. Его друг даже с табуретки поднялся.       Оба сделали шаг вперёд. Девушка угрожающе зашипела и прислонилась к двери, буквально впечатываясь в неё.       — После того, что вы сделали, вас даже людьми нельзя называть.       Ларри цыкнул.       — Блять, да что же вы всё время загадками то говорите?! По-нормальному объяснить нельзя?!       — По-нормальному вы не понимаете! — взбунтовалась Мира. — Уёбки! Долбоёбы! Послали, мрази, в сраный лес на бункер посмотреть! Бункер! В лесу! Охуеть не встать! — девушка взглядом откопала на полу какой-то обрубок ржавой трубы и схватила его. Махнула, словно шпагой. Только вот мушкетёр из неё… — А яму-то как заботливо пометили! Хотели ещё больше унизить? Мол, «Смотри, дебилка-Мира, упала в такую очевидную ловушку!»       Она защищалась из последних сил. «Лучшая защита — нападение», правда? Только вот ни меч, ни броня девушке не к лицу. Ей бы дома сидеть да крестиком вышивать, а не по заброшкам бегать или искать выдуманный бункер. От собственной доверчивости на глаза слёзы навернулись. Она сжимает в руках холодную трубу и хочет копьём вонзить прямо в сердце.       Пусть если не от потери крови сдохнет, так от какой-нибудь заразы. Ей всё равно. Соулмейт, кажется, скоро покинет этот мир, а она как раз за ним отправится.       — А я, дура, поверила…       Железка с лязгом приземлилась в дальний угол душной каморки. Мира съехала по двери вниз, еле удержав себя, чтобы не упасть, и спрятала голову в коленях. Пальцы отчаянно вцепились в дымчатые волосы. Хотелось взвыть, поплакаться, но не перед ними. И так слабину дала, куда уж больше?       Ребята ничего не понимали. Переглядывались, вопросительно переводили взгляд на девушку и вспоминали, где же успели так накосячить.       — Как же мне это надоело… — послышался всхлип. И ещё один. — Господи, то одно, то другое… Что вам всем от меня надо?..       Мозг постепенно отключался. Нет никаких Ларри и Салли рядом, нет никакой грёбаной школы. Есть только она, затхлая подсобка и дверь за спиной. Даже шум в коридоре больше не давил на психику.       Ларри дёрнул друга за рукав чёрной толстовки.       — Поговори с ней!       Салли едва смог различить его шёпот, но потом отрицательно помотал головой.       — Ты что, с дуба рухнул?! — возмутился Фишер. — Да она от меня мокрого места не оставит!       — Ты предлагаешь тупо сидеть и ждать, пока она всё нам по полочкам разложит? — Джонсон яростно тряс друга за плечи. — Ты совсем идиот?! Явно что-то случилось в этом сраном лесу! Я из её тирады ни хрена не понял!       — Да почему я, а не ты?!       — Да потому, что меня она не послушает!       Мира всё так же сидела, покачиваясь из стороны в сторону, и тихо поскуливала что-то себе под нос. Салли хотел развернуться, но Ларри твёрдой хваткой вцепился в его плечи. Фишер зашипел.       — Послушай, Сал! Ты единственный, с кем Мира вела себя нормально до… Ну, ты понял. Даже со своей подружкой она не была такой спокойной! И ты предлагаешь так просто сдаться и ждать, как принцесски, пока нас не освободят из заточения? Это наш единственный шанс всё разузнать, так что бери быка за рога, и вперёд!       Ларри подтолкнул парня с протезом на лице к плачущей Мире. Салли одолевали сомнения на этот счёт, но он собрал всё своё мужество в кулак. Парень подошёл к девушке и сел на корточки перед ней.       — Мира, — прошептал он, тыкнув пальцем её в ногу, — посмотри на меня.       Она вздрогнула. Мира выглянула из-за коленей. Левый глаз перекрывала отросшая чёлка.       — Что тебе ещё нужно от меня, Фишер? — раздражённо прохрипела Мира. — Тебе недостаточно того, что произошло тогда со мной? Решил окончательно добить?       Её голос вроде звучит спокойно, но в нём Салли слышит море печали и разочарования. Ему больно. Такую боль не оставляли после себя даже порезы на запястьях.       — Я не знаю, что произошло тогда. Правда.       Мира буравит его недоверчивым взглядом. Салли всегда говорит честно, искренне, вот только Мира ещё не успела этого понять.       — И я хочу это узнать.       — Дурачком прикидываешься?       Салли взбешён. Ему не до шуток. Мире тоже, но как-то всё само получается.       — Я серьёзно, — парень сглатывает, сжимает руки в кулаки, пыхтит. — Тебе так трудно рассказать нам, что произошло?       Почему-то вместо «мне» звучит нежелаемое «нам». Мира вспоминает, что они здесь не наедине. К сожалению.       — Я упала в чёртову яму на поляне, — лицо окончательно вынырнуло из-за колен, а на нём — непроницаемая маска. Такая любимая, незаменимая, привычная…       От девушки исходит тёмная аура. Салли держится как может.       — Проторчала в ней хуеву тучу времени, полностью промокла. Еле выбралась из неё, из этого чёртового леса, в который больше никогда не пойду. А ещё я слегла на три дня с температурой за сорок и нагрузила Кассандру заботой обо мне.       Под конец на милом личике расцветает едкая улыбочка. Глаза щурятся, блестят, сверкают злобой и ненавистью. Правый глаза полностью, включая белок, постепенно обесцвечивается. Мира чувствует болезненное покалывание, но терпит.       Ей только и терпеть всю жизнь, а что и как — неважно.       — Я только одного не понимаю, за что? Что я вам такого сделала?       Мира устала. Мира хочет свернуться калачиком на полу и полностью отключиться от реальности. Ей уже всё так надоело…       — Это какая-то ошибка, — оправдывается Салли. — Мы не знали ни про какую яму!       — Да, да, конечно, — Флорес фыркает, с издёвкой кивает головой. — И в лес не вы меня посылали, ага…       Ларри чешет затылок.       — Признаюсь, бункер мы выдумали…       — Нахрена? — вскинулась Мира. — Посмеяться хотели?!       — Да нет, блять, мы сюрприз хотели сделать!       Девушка замирает. Сюрприз? Для неё? Смешно. Ей с роду сюрпризов не делали.       — Что же это за сюрприз такой, раз меня надо было в лес засылать?       Мира меланхолично осматривает парней и вздыхает. Такие тупые отмазки… Перед ней ещё никто так глупо не оправдывался.       — Мне похуй, если честно, что вы там придумали или откровенно брешете, но я вам не верю. И точка.       Джонсон округлил глаза и посмотрел на Салли. Но тот не стал возражать, лишь встал на ноги и развернулся.       — Ладно. Это твоё право.       Ларри жестами показывал ему, чтобы Сал развернулся, предпринял что-нибудь, но парень качнул головой и облокотился о ржавые этажерки. Он посмотрел на друга. Взгляд Ларри говорил за него: «Всё? Это конец?» Салли поджал губы и молча кивнул.       Вдруг Мира вскрикнула, схватилась за правый глаз. Джонсон подскочил к ней, схватил за запястье.       — Флорес! Что случилось?       Он с силой потянул тонкую, хрупкую руку на себя и ахнул от увиденного. Салли в миг оказался рядом. Во мраке было видно, как по щеке девушки стекала кровь, а сам глаз выглядел так, как будто был сделан из мутного стекла. Полностью серый. Однотонный. Зрачок пропал, радужка тоже. Мира шипела, стонала от боли, но не плакала.       — Блять! Что за хуйня?!       — Господи… я не вижу!       Флорес заправила пряди чёлки за ухо и оглядела ребят здоровым глазом. Девушка паниковала. Она оттянула нижнее веко больного глаза и дотронулась до слизистой. На пальце осталось тёмное пятно.       — Боже, я… ничего не чувствую…       Мира тяжело дышала. Дрожь прошлась по её телу. Стоило Джонсону протянуть к её лицу руки, как сзади послышались ругательства. Салли схватился за протез.       — Ёбаный свет!..       Он согнулся пополам. Наверное, он хотел сорвать с себя маску, но присутствие девушки не позволяло ему этого сделать.       — М-м-м!..       — Салли! — Джонсон сорвался с места, схватил друга за плечи. Попытался заглянуть другу в глаза. — Чувак, что с тобой?!       — Мне больно… — парень выпрямился, закрыв прорезь левого глаза ладонью. — Я совсем ничего не вижу…       — А второй глаз тебе на что? — хмыкнула сзади Мира, шарфом стирая с лица кровавые ручейки. Рубашку-то жалко.       Ларри развернулся с девушке и наградил её взглядом «что-за-хрень-ты-только-что-сказала?». Салли долго молчал, но через минуту сокрушённо вздохнул.       — Второй глаз — протез.       Рот девушки открылся в немом удивлении. «Так вот почему…»       — Ты это сейчас серьёзно?!       — Господи… — Джонсон потянул на себя друга и аккуратно усадил его рядом с Мирой. — Надо вытаскивать вас отсюда!       Ларри встал на ту самую крошечную табуретку, на которой сидел Салли, привстал на мыски и протянул руку с телефоном поближе к не менее крошечному окошку — единственному источнику света в помещении. Чертыхаясь и клацая ногтями по кнопкам, он пытался до кого-нибудь дозвониться. Мира вытерла остатки крови и искоса взглянула на Салли. Видимо, ему впервые приходится ощущать подобное. Ему очень больно, раз весь скорчился и чуть не завалился на бок, но девушка невольным препятствием остановила его мини-падение. Парень вздрогнул, почувствовав вместо холодного пола тёплое тело под тонкой тканью рубашки.       — Извини, — смущённо прохрипел Фишер, пытаясь ровно сесть, но руки, похоже, совсем не держали, раз он упал ей на ноги.       Каким это таким образом, Мира так и не поняла. Съехал по её телу так плавно, будто палка по стене. Неожиданно, правда, но в глубине души даже ожидаемо как-то. Не может Салли в её присутствии взять и не разу не накосячить.       Вспомнить хотя бы тот раз, когда он вдруг решил показать Мире домик на дереве. Чуть в дырку не провалился, идиота кусок. Девушка схватила его, как маленького ребёнка, за талию, прежде чем тот сделал шаг навстречу отверстию в полу.       Ситуация как бы ни хрена не милая и смущающая, потому что Фишер мог свернуть себе шею, но то, как они отскочили друг от друга, заставило обоих о многом задуматься.       Салли хотел было встать, на Мира зашипела на него и надавила на грудь, тем самым пресекая лишние телодвижения.       — Лежи уж, — рыкнула недовольно девушка, — ходячая неуклюжесть.       — Заткнись, — беззлобно ответил Фишер, заскулив от боли.       Ситуация гораздо абсурднее, чем с тем бункером, и мысли крутятся только вокруг лежащего на худых ногах Салли и скачущего на хлипкой табуретке Ларри. Мира хотела бы оказаться в совершенно другом месте в этот момент. Где-нибудь за пределами штата и желательно одна. Вот прям совсем одна. Чтобы ни единой души вокруг не было.       Глаз всё ещё болит, возвращая девушку к реальности и заставляя её смаргивать слёзы вперемешку с непонятной серо-бордовой жидкостью. Как так получилось, что приступ начался у обоих сразу? Совпадение? Не похоже. Да и у Фишера, кажется, ощущения побольнее, раз он отчаянно хватается за протез и стискивает ногтями кожу на шее. Синяки точно останутся.       Мысль невольно забрела в непонятные дебри и натолкнулась на тему соулмейтов. А, может быть, они…       Нет-нет-нет, это уже за гранью… Мира даже не знает, чего. Реальности? Адекватности? Через что ещё можно случайненько переступить? Девушка трясёт головой, словно шариком на стоячей пружинке, и трёт пальцами лоб. Скорее, от нервов, чем от омерзения.       Не хватало ей в жизни подобного груза в виде Салли-Кромсали. Ага, коне…       В груди становится больно. Она не хотела так думать, нет. Само как-то получилось. Возможно, из-за нынешней злости на парней на них с высокой колокольни бочки катятся размером с атомную бомбу, и поэтому весь их образ предстаёт в тёмном свете. Но не настолько же.       В голове чехарда, а в сердце — электрический стул. Импульсы так и проносятся из него по всему телу.       — Блять! — послышалось вдруг спереди. Последовали громкий треск и жуткий грохот упавшего тела. Джонсон приземлился в полушаге от ступней Миры прямо на спину.       — Что? — Салли испуганно дёрнулся. — Что случилось?       — Идиот…       Табуретка всё-таки не выдержала скаканий Джонсона и сломалась. Если бы Мира не отвлеклась, то обязательно подумала бы, что это было ожидаемо. Предсказуемо, проще говоря. Девушка приказала парню не вставать, параллельно выливая на него тысячу и одно проклятие.       Итак, что мы имеем? Мира заперта в подсобке своими вполне возможными обидчиками с двумя придурками, которых она терпеть не может, и ей хочется плакать. Ещё раз, причём. Она наполовину ослепла, телефона с собой нет, и ей приходится переживать события давно минувших дней, напоминанием о которых служат кошмары и справка от врача о том, что что-то с ней не так. Ей уж лет восемь. Чудик Салли, у которого, оказывается, протез вместо второго глаза, фактически полностью ослеп и корчится от боли на её онемевших ногах. А Ларри вообще только что грохнулся, и, скорее всего, находится в полуобморочном состоянии (или близок к отключке, разницы пока не видно), потому что как иначе истолковать его столь затянувшееся молчание и игнорирование всех колкостей Флорес? Всё по пизде пошло за каких-то двадцать минут, прям рекорд всей её грёбаной жизни.       Мира пыхтит и смотрит раздражённо на Салли.       — Всё, — заключает она, разматывая шарф со своей тонкой шеи, — пора с этим заканчивать.       Она вытирает грязь с лица, не побоявшись запачкать бордовую ткань. Если не отстирается, купит новый. Или будет носить в «Апартаментах». А лучше всего будет подарить его Салли в знак ненависти к нему после произошедшего. Подарок на память, так сказать. Пусть хоть вешается на нём, ей без разницы. Салли лежит на боку лицом к животу девушки и не понимает, что она хочет сделать. Чувствует, как на затылке раздаются два щелчка, и в панике хватается за протез…       …которого на лице нет.       — Ты что де?!..       К его изуродованной скуле мягко прикасаются какой-то тканью, от которой пахнет сигаретами (и это вовсе не те сигареты, которые курит Ларри) и чем-то ещё. Таким невесомым, почти неразборчивым, незнакомым, но в какой-то степени приятным. Ткань тёплая, несёт в себе ещё частички того, кто её на себе носил.       — Закрой глаз.       Мира аккуратно вытирает жижу с нижнего века. Салли тут же повиновался и почувствовал, как мягко прикоснулись чужие пальцы к его глазу сквозь ткань и сместились к носу.       — Что это? — дрожащим голосом спросил Салли. Без протеза он чувствовал себя беззащитным, уязвлённым. Он хотел увидеть реакцию девушки, потому что не знал, как она отреагировала. Она смотрит на него с отвращением? А, может, с испугом? Или с жалостью? В любом случае, ни один из вариантов Салли так и не приглянулся.       — Мой шарф.       Её голос звучит ровно, спокойно. Фишер почувствовал, как девушка пожала плечами. Вскоре послышался скрип, как будто полотенчиком протирали мокрый стакан или тарелку. Салли медленно приподнял своё туловище на руках. Боль, как ни странно, отступила.       Мира подняла взгляд. Лицо Салли, покрытое шрамами и рубцами, было прямо перед ней. Парень часто-часто моргал, и создавалось впечатление, что он сейчас расплачется. Отчасти в этом была её вина: не надо было так резко снимать с него протез. Мальчик, наверное, имеет кучу комплексов и фобий, а тут Мира ещё и так нагло вторглась в его личное пространство… Хотя он, вообще-то, раньше неё нарушил её личное пространство, но не суть. Сейчас базар не об этом.       У Флорес отлично получается не только отталкивать от себя людей (как в прямом, так и в переносном смысле), но и ставить их в неловкое положение, не беспокоясь об их мнении.       Эгоистка.       — Тебе не противно?       Миру смущает в целом сложившаяся ситуация: смущает лицо Салли, находящееся в считанных сантиметрах перед ней, смущает затихший Ларри посередине тёмной каморки, смущает собственная оголённая шея с продолговатым шрамом, смущают рубцы на чужой бледной коже, и это немного странно. Девушка никогда не любила кофты с высоким горлом, которые словно душили её, кольцом обвивали и заставляли чувствовать себя неудобно. А шарфы стали буквально частью её никчёмной жизни, чуть ли не единственным средством к существованию и фетишем. Шах и мат, философы и психологи, вы пропустили по истине запущенный случай! И никакой мальчик с протезом с ней не сравнится.       Девушка никогда не любила наличие посторонних людей в своей жизни. И животных тоже. Ей бы только за здрасте найти бедным бездомным зверушкам любящих хозяев, заставить своё окружение разбиться по парочкам, чтобы от неё отъебались. Приютить кота или собачку? Не-е-ет. Завести себе друзей? Не-е-ет, что вы!       Найти своего соулмейта и зажить с ним долго и счастливо? Обойдётся, блять. Ей и без него хорошо.       В какой момент ей так осточертела жизнь и желание жить? Наверное, после очередного обмана, когда она только привыкла к новым людям и готова была назвать своими друзьями, а они ей в спину балок понавтыкали. Похожих на ту, которая сейчас в углу подсобки лежит.       Мира никогда не любила, не любит, и не полюбит Салли Фишера, даже если он и не её соулмейт. Даже если придётся, заставят, неважно. Для девушки это дикость, не иначе. И чувствовать отсутствие части губы своими губами ей тоже не хочется.       Как-то всё противно, неправильно до одури. Мира смотрит неотрывно на Салли и кривится, будто лимон целиком заглотила. Нет, скорее, грейпфрут.       — Нет, — просто отвечает девушка, обматывая грязный шарф вокруг своей шеи, — ни капли.       Салли молчит и слегка хмурится.       — А как же твой шарф?       Нет, всё же грейпфрут вкуснее будет. А лимон как будто отрезвляет.       Всё ещё держа в руках гладкий кончик, Мира замирает. И тут же начинает быстро разматывать тряпку обратно остервенелыми движениями, как будто в руках не шарф, а змея. Девушка снова пыхтит, кряхтит, накидывает его на плечи Фишера и прикладывает к его оторопевшему лицу чистый протез.       — Он останется у тебя, — грубо отзывается Мира, даже немного порыкивая. — В качестве напоминания о том, какой же ты мудак, Фишер.       Фишер молчит и стискивает зубы. Ему обидно, но он отчётливо понимает, что с Ларри наломал столько дров, что до конца жизни их всех не сожжёт. Это, скорее всего, первая серьёзная ложь Салли, после которой его тут же ожидали вполне себе ожидаемые последствия.       Теперь он понимает, что точно никогда в жизни больше лгать никому не будет. Даже если это будет ложь во благо.

***

      Никто из «несчастливой» троицы не помнит, как им удалось обмануть своих обидчиков и выбраться из подсобки. Ларри помнил только своё падение и то, как сильно у него гудела голова и болела спина. Салли помнит, как они с Мирой оттаскивали Джонсона к двери, как, ничего не видя, на ощупь пробирался к маленькому окошку и ждал, пока Мира встанет ногами на его плечи, чтобы поймать сеть с телефона друга и позвонить.       Мира хочет забыть это, как случайно увиденное порно по телевизору после полуночи, и случайно обронённое из её уст «три калеки», которое всех немного насмешило. И то, как они с Ларри прятались за этажерками от одного из «дружбанов» Трэвиса, а Салли вообще запихнули в огромную коробку, а потом схватили этого уёбка, специально несильно связали какими-то старыми нитками и оставили в подсобке. Скорее всего, позже его найдёт кто-нибудь из учителей и даст просраться, ведь не скажет же этот придурок, что «чудо-троица» его связала. Иначе всплывёт вся правда, и ему ой как не поздоровится.       Если бы не происшествие в лесу, Мира посмеялась бы. А так лишь закуривает третью по счёту сигарету под окнами школы, прикрывает голую шею коротким воротом кислотно-розовой куртки и пьёт воду после жвачки со вкусом баббл-гама.       Придётся всё-таки покупать новый шарф. Потому что отстиранный Салли бордовый несёт в себе чужеродные, нежелательные воспоминания, от которых хочется бежать хоть на край света. От тряпки пахнет порошком и хозяйственным мылом, на нём ни единого пятнышка. Но ощущение грязи на коже никуда не пропадает.       Мира приносит пакет с шарфом в квартиру «402» и отдаёт мистеру Фишеру, пока его сына нет дома. Просит не выкидывать. В остальном они вольны делать то, что вздумается.       Больше шарфа на себе и у себя в квартире она не видела. Только на шее Салли всё то время, когда он случайно попадался ей на глаза.