***
Через пять минут вся группа во главе с мисс Белл стояла около кабинета. Учительница закрыла дверь на ключ, осмотрела своих учеников и довольно вздохнула. — Красавчики. На лицах ребят появились улыбки. — Ну, что, пошли? — Вперёд, к победе! — воскликнула Эш и запрыгнула на спину Ларри. Он подхватил её под ноги и понёс в сторону актового зала. За ними бодрым шагом, стуча каблуками, последовала мисс Белл. Мира и Салли вместе шли позади. Оставшись наедине со своим потенциальным соулмейтом, девушка слегка занервничала. — Классно выглядишь, — послышалось слева от неё. Девушка обернулась и удивлённо посмотрела на друга. — Тебе очень… идёт… этот прикид. Салли не смотрел на неё, но девушка могла чувствовать его смущение, скрываемое под протезом. Она соврёт, если скажет, что комплимент её никак не задел. О, ещё как задел. Стрелой прям в самое сердце. Она почувствовала непонятные мурашки на затылке и то, как начали потеть её руки. — Спасибо, Сал, — Мира дежурно улыбнулась. Всё-таки она очень сильно нервничала. — Пыталась тебе соответствовать. Это явно не то, что нужно было сказать. Миру загнали в ступор её же собственные слова. И не только её. Она искоса посмотрела на Салли, у которого от шока глаза стали похожи на блюдца. Девушка поспешила сбавить градус напряжённости: — Ну-у-у, типа… Мы теперь очень сильно похожи. Типа… дополняем другу друга, вот! Это тоже, блять, явно не те слова, которые можно говорить другу. Теперь Мира чувствовала себя полной дурой. Внутри её головы кипели мысли, мозг взрывался от наплыва эмоций. Мысленно она истошно кричала. «БЛЯТЬ, ЕБАТЬ, ЁБАНЫЙ В РОТ НАХУЙ, ЗАЧЕМ Я ВООБЩЕ ЧТО-ТО НАЧЛА ГОВОРИТЬ, А-А-А-А.» Первая волна стыда прошла, наступила вторая волна, несущая за собой самобичевание. «Теперь он будет думать, что я дала ему зелёный свет, отлично.» Её поток бесконтрольных мыслей и ярких эмоций прервала чужая рука, дотронувшаяся до её плеча. — Остынь, — коротко откликнулся Салли и поспешно убрал руку. Его настроение изменилось, и это не осталось незамеченным Мирой. Как будто он прочитал всё то, что за эти несколько секунд промелькнуло в её голове, и теперь парень выглядел более серьёзным и отстранённым. — Мы тут все дополняем друг друга. Мы же группа, пускай даже и временная. «Блять, я его обидела.» Мира несильно, но расстроилась.«Неужели по моему лицу всё было понятно?» Чувство стыда как будто непонятной мерзкой слизью стекало по всему её телу. Мерзко. Ей было очень мерзко. От себя, от своих небрежно кинутых, словно россыпь камней в воду, слов, от его отрешённых и опустошённых глаз, от всей этой напряжённой обстановки и от того места, в котором они находились. Хорошее настроение кануло в лету. Вместе с ним и поселившаяся внутри уверенность в себе. Ребята дошли до других учеников их школы, стоящих у входа в актовый зал. Вроде бы они прошли так мало, но это «мало» тянулось целую вечность из-за той неловкости, которая над ними нависла. Эшли спрыгнула с Ларри и обернулась к ним, озаряя всё вокруг совей улыбкой. И тут же перестала улыбаться. Она почувствовала эту неловкость, это напряжение, витающее в воздухе. Мира тоже взглянула на неё. И всё поняла. «Она всё слышала…» — Э-э-эй, музыканты! — откуда-то из толпы выплыла Кассандра, яро размахивая фиолетовым помпоном. — Вы здесь! Она на радостях подскочила к Эшли и обняла её. От такого жеста Кэмпбелл не могла не растаять. На её лице появилась слабенькая улыбка. Касс отошла от неё и повернулась к Ларри, который как бы невзначай оказался рядом, но, увидев его амплуа, захихикала. — Господи, Ларри, это что ещё за маскарад? — она дотронулась свободной рукой до его блестящей маски. — До Нового года ещё далеко, ты ошибся со временем! Эшли прыснула. К всеобщему удивлению, Ларри не стал язвить и просто притянул девушку к себе, заключая в крепкие объятия. — Ты не первая, кто сказал мне эту фразу, поэтому я не буду на тебя злиться. — Пф-ф-ф, даже удивительно, — беззлобно фыркнула Эш, сложив руки на груди. Наблюдая за всем этим, Мира слабо улыбалась, ведь тяжёлое бремя её противоречивых чувств всё ещё покоилось на её истерзанных плечах. Они и не заметила, как Салли встал чуть поодаль и оглядывал искоса всех остальных учеников, сложив руки на груди. Это не сильно задело её, поскольку всё внимание девушки было направлено на приближающуюся подругу. — Господи, Мира, — с неким придыханием Кассандра осторожно приблизилась к ней и обвила руки вокруг её тела, будто боялась, что Мира в её руках рассыплется, словно песчаная статуя. — Ты такая красивая, ты бы знала. По её телу разлилось тепло. А за ними появились приятные мурашки. Никто не умел так ободрять Миру, как её лучшая подруга. С тех пор, как они сблизились, Касс считала Миру кем-то большим, чем просто подругой. И даже не лучшей подругой. Им было так хорошо вместе, так и тепло и уютно, но не как, например, членам семьи. У них было что-то своё личное, даже… интимное, наверно. Та связь, которая, по сути, должна быть у соулмейтов, оказалась почему-то у них двоих. «Наверное, мы созданы друг для друга. Но не как пара, а как лучшие друзья». Мире хотелось, чтобы эти объятия длились вечно, но, к сожалению, всему в этом мире свойственно когда-то заканчиваться. — Ты тоже не пальцем деланная, — хмыкнула в ответ девушка. — Намалевалась как на выпускной. — На самый незабываемый выпускной, — хихикнула Касс и широко улыбнулась. — Да. Именно. «Как лучик солнца, пробивающийся сквозь серые тучи. Очень хорошо греет.» Но Кассандра ни про кого не забыла. — Э-э-эй, Салли-и-и-Кромсали-и-и, — слегка пританцовывая, она вмиг очутилась рядом с голубоволосым парнем, — ты думаешь, я про тебя забыла-а-а-? Салли лишь слабенько фыркнул. Так, для виду скорее. Чисто для приличия. Но он всё-таки обнял Кассандру в ответ, пуская всего и одной рукой. Как только девушка отстранилась от него, её критичный взгляд остановился на его протезе. — Что-то какая-то унылая у тебя тут вечеринка… — она почесала пальчиком подбородок. — У Ларри, вон, балл-маскарад, а у тебя тут какое-то собрание Масонов. Не пойдё-ё-ёт! И, прежде чем Салли успел хоть как-то сообразить, что к чему, Кассандра позвала всю группу черлидерш. Следующие пять минут Мира наблюдала за тем, как её потенциального соулмейта буквально зацеловывают все чирлидерши, оставляя на белом протезе парня следы от помад самых разных оттенков. Ларри ржал как ненормальный, сложившись пополам у стены, пока Эшли стояла рядом с ним и пинала его, чтобы друг с не менее смешной маской не смеялся так сильно. Мира лишь с наигранным удивлением и искренним удовольствием смотрела на всё это и изредка посматривала по сторонам. Сие представление привлекло внимание не только учеников её школы, но и старой, но если её новые знакомые лишь беззлобно посмеивались и всё так же беззлобно отшучивались, то вот хозяева той школы, в которой они находились, явно были не в восторге от подобной клоунады. «Сразу видно, люди не умеют радоваться за остальных. Или просто оставаться равнодушными. Как будто они здесь графья, а мы ёбаные челяди». Когда девушки-чирлидерши заполнили «полотно» в виде протеза Фишера, они кокетливо похихикали и отошли в сторону обсуждать свои проблемы. Салли, как показалось Мире, злобно вздохнул. — Я просто надеюсь на то, что это всё потом отмоется. — Боже мой, Салли, ты говоришь так, будто мы измазали тебя в машинном масле! — счастливая от своей задумки Кассандра осматривала конечный продукт. И вдруг обернулась к подруге. — Мира, ты не хочешь оставить свой след? В этот момент, кажется, одновременно и Эш, и Ларри подавились воздухом. Мира в ответ лишь удивлённо вытаращила глаза, но потом быстро взяла себя в руки. «С моей стороны это будет очень и очень… лицемерно, наверное. Лучше просто отшучусь». — Увы, но нет. Боюсь, что вся помада сотрётся. Она заискивающе и загадочно улыбнулась, убрав руки за спину. — Жаль. Я б на это посмотрел. Сзади послышался удар по спине, а затем приглушённый крик Ларри. — Я думаю, мы уже достаточно насмотрелись, — Эшли растирала правую руку. — Теперь нам стоит собраться и ждать, пока нас посадят в одном зале с этими… шакалами.***
Всё было не так уж и страшно. Пока они сидели в зале — да. Но вот за сценой — уже неточно. Мира сжимала подготовленный для неё микрофон в руке с такой силой, что, кажется, он должен был вот-вот треснуть или даже разломиться пополам. Руками она впечаталась в свои предплечья, словно замурованный фараон. Стеклянные, неподвижные глаза уставились в зрительный зал, который можно частично увидеть сбоку за кулисой. Девушка больше походила на неподвижную статую, но только часто вздымающаяся от страха грудь и мелкая дрожь давали знать, что это не изящное каменное изваяние, а она, Мира, живая, но, к сожалению, напуганная до смерти. К ней подошёл Ларри. — Остынь, кис, — он дёрнул ей за плечо и развернул к себе. — Ты готова, даже не сомневайся в этом. Он слегка встряхнул её. — Я не буду говорить тебе говорить всякую чушь по типу «Представь, что в зале никого нет» или «Они все в трусах, мы все тоже люди» и бла-бла-бла, просто… сделай это так, как можешь только ты. И плевать, кто там сейчас сидит в зале. Твоя недомать, родители Касс, которых ты боишься разочаровать, твои друзья и твои ненавистники — плевать. Просто плевать. Покажи им всем, какая ты мощная и… крутая. Покажи им всем, что они недостойны даже существовать с тобой на одной планете! — Да! Да, я… да. Именно так и сделаю. Мира кивнула, и на середине её слов горло само по себе сжалось, заставив её сглотнуть. «Если такое случится во время выступления, я, блять, не переживу…» Ларри поджал губы, обнял её и слегка потрепал по голове. — Я верю в тебя. Все мы верим. И ты тоже верь в себя. Похуй на остальных. Мира немного успокоилась, но всего лишь немного. Её руки всё ещё были холодными и потными. Теперь она боялась, что случайно выронит микрофон. Сзади послышались шаги. Ведущий объявил следующий номер. Вышли их конкуренты с инструменталом, начали подключать и проверять свои инструменты. Мира даже оборачиваться не стала. Она ощущала себя приклеенной к полу. Будто взяли супер-клей, намазали подошвы чёрно-белых кед и так и оставили её в стороне, потом взяли, прибили её к полу гвоздями, и — словно вишенка на торте — сверху обклеили скотчем. Вся тяжесть в ногах скопилась, а в голове просто перекати-поле. Пустота. Она ощущала себя воздушным шариком, привязанным к камню — всё никак не может взлететь… — Эй. От прикосновения чужой руки к её спине по телу побежали мурашки. Девушка выпрямилась как по струнке, не осмеливаясь развернуться. Но этого и не надо было делать. Тот, кто отвлёк её от навязчивых мыслей, встал рядом. — Салли! Она вскрикнула как-то слишком отчаянно. И парень видел это: напряжённое тело, плотно сжатые губы, сильные руки, держащие микрофон. Как это ни странно, он не мог проигнорировать её состояние. — Давай отойдём чуть подальше. На фоне во всю херачила выступающая группа. Парочка втихушку потерялась где-то между длинными занавесами, пока их никто не видел. — Что с тобой? Салли положил ей руку на плечо и крепко сжал. У Миры от этого вопроса чуть глаза не выкатились от удивления. Как можно не понять, что с ней? Она в феерическом ахуе! Разве это невозможно понять? Именно это Мира и пыталась транслировать своим испуганным взглядом, и, судя по всему, у неё это хорошо получалось. Салли вздохнул. — Я не могу, Сал, слышишь? — твёрдо протараторила девушка, при этом нетвёрдо стоя на ногах. — Я не могу. Я боюсь. Она окончательно раскисла. Не выдерживая повисшего в воздухе напряжения, Мира повернула голову, уставившись куда-то в сторону. Ну вот, сейчас она опять будет слушать те слова, которые, по сути, ей нужны, но к сожалению, толку от них не будет никакого. Как словами можно убрать подскочивший до небес адреналин? Как словами унять дрожь в руках, согреть окоченелые пальцы, заставить чувствовать себя в своей тарелке? Вот именно — никак. Мире кажется, что с каждым мгновением воздух становится всё тяжелее, и в то же время острее — будто разрезает нос изнутри, покалывает лёгкие. Ещё чуть-чуть, и она падёт, как Римская Империя, — так же громко и позорно. Ещё чуть-чуть, и она расплачется, как самая обыкновенная девчонка. От жалости к самой себе, от страха в очередной раз проебаться и в этот раз точно не вылезти из глубокой пучины самобичевания, не вынести тяжести собственных мыслей. Мира очнулась, когда почувствовала прикосновение таких же холодных пальцев, как у неё, к её лицу. Она не сопротивлялась, когда руки немного повернули её лицо, и не сопротивлялась даже тогда, когда на её губах почувствовалось чьё-то тепло. Глаза округлились от шока, неожиданности и слишком большого количества необычных инцидентов за сегодняшний день. В её лоб слегка врезалась отодвинутый на макушку протез. Ледяные руки всё ещё покоились на её щеках, шее. Дыхание смешивалось с чужим. «Он меня поцеловал?» Губы Салли слегка касались её губ. Он не принуждал её, но и не торопился отпрянуть. Мира от смущения мгновенно закрыла глаза и, поддавшись наваждению, подалась немного вперёд. Видимо, Салли всё это время стоял на мысочках, потому что их губы вдруг ненадолго разъединились, но, кажется, никто из них не обратил на это никакого внимания. Флорес чуть наклонила голову вниз, чтобы было удобнее им обоим. Мира не понимала, что происходит. Весь окружающий мир будто замер вокруг неё. Она потеряла счёт времени, ей было всё равно, когда там закончится чьё-то выступление. Всё её внимание было сосредоточено на губах Салли и ни на чём больше. В какой-то момент поцелуй углубился. Девушка чувствовала, как всё её тело покрывалось приятными мурашками. В животе творилось невесть что, просто ураган. Салли сильнее притянул к себе Миру, и новая волна мурашек вспыхнула у неё на голове. Она хотела положить руки ему на талию, но вдруг губы овеяло холодом. Она открыла глаза. После столь сладких секунд забвения девушка вспыхнула, как целый спичечный коробок. Сердце её всё так же сильно стучало, как и до этого, отдавая в уши, но теперь внимание полностью сместилось со всего этого грёбаного дурдома, в котором она участвовала, на Салли. Мира чувствовала себя глупо, потому что не могла перестать держать микрофон у живота, как статую, потому что не могла пошевелиться, потому что не могла отвести взгляд от её соулмейта. От его светящегося глаза дымчато-голубого цвета. Прежде, чем Мира хоть что-то из себя выдавила, хоть какую-то дурацкую эмоцию, Салли лишь улыбнулся. С некой ноткой самодовольства, но в основном… Он выглядел невероятно счастливым. Кажется, на фоне зазвучал финальный аккорд песни. Девушка встрепенулась и поспешила ближе к сцене, выбегая из тёмного закоулка. В зале раздались аплодисменты. Выступающие поклонились, прошли мимо их компании и и тихо-мирно удалились, чуть ли не дружно держась за грудь и нервно выдыхая. Ведущая — девушка семнадцати лет — энергично потопала на каблуках по деревянному полу и вышла на середину сцены. — А сейчас выступает группа Второй школы Нокфелла «Бессмысленная штука» с двумя песнями собственного сочинения — инструментальной песней «Молчи» и вокальной песней «Не надо»! В зале опять раздались аплодисменты, после чего ребята вышли на сцену, и каждый занял своё место. Свет на сцене временно погас. Эшли уселась за барабаны, Салли и Ларри расположились по бокам от Миры и принялись подключать и настраивать свои гитары. Мира же, в свою очередь, встала к ним полубоком, чтобы не упустить предупреждающий сигнал, символизирующий начало выступления. После столь долгого поцелуя со своим (теперь уже нынешним, а не предполагаемым) соулмейтом у Флорес совсем не осталось времени ни на какие раздумья. Её взгляд метался от команды к залу. Она внимательно изучала своих зрителей. После объявления сразу двух номеров, да ещё и придуманных самими учениками жюри явно оживились и что-то тихонько обсуждали между собой. Ученики были заинтересованы не меньше — в особенности те, которые учились в непосредственно в этой школе. Родителей же особо ничем удивить не удалось. Некоторые даже лениво зевали — видимо, два часа всех этих выступлений их утомили. Мира пыталась найти взглядом маму и мисс Бернс, но полумрак делал своё дело — взгляду не за что было зацепиться. Обычно Джанин ходила с большим круглым пучком на голове, но среди многочисленных зрителей девушка не видела никого, кто мог хотя бы отдалённо напоминать её. А вот маму Мира так давно не видела, что уже даже успела позабыть, как она выглядит. Небольшая порция стыда плюхнулась на неё, словно кучка снега, и Мира поспешила стряхнуть с себя это противное чувство. Она вздрогнула и помотала головой. Рядом послышался кашель. Девушка обернулась, посмотрела на Ларри и Эшли. Они кивнули друг другу, и Эшли занесла над собой барабанные палочки. Молчание. Первый удар палочек. Второй. Третий.Молчи, когда бухой сосед на свою тёлку кричит, Когда в подъезде снова кто-то мрачно торчит, Когда в квартиру напротив приезжают врачи Эта песня звучит, моя песня звучит.
Пальцы ударили по струнам, зажёгся свет. Он бил в глаза несильно, даже как-то завораживал своим красным оттенком. Пока ребята отыгрывали своё вступление, Мира ходила по сцене, пронизывая своим испытующим взглядом зрителей, хотя и совсем их не видела. Её серьёзная мина как никогда подходила под настроение песни.Я пишу тебе это из комнаты, Собираю слова по вокзалам. Мои мысли горечи полные На листке и под одеялом. Моя юность кажется вечностью. Через призму стеклянных бутылок Видно улицы бесконечные И посады панельных могилок.
Взгляд немного привык к освещению, и Мира увидела сидящую в зале Касс вместе с другими чирлидершами. Их руки покоились на плечах друг друга. Они качались из стороны в сторону в такт песне.Все друзья мои по парадным Коротают беспечную молодость. Лишь бушующий скверный характер Да наивная детская похоть. Дома проще должно быть казалось, Быт съедает всё самое лучшее. Не смотри, опусти глаза вниз, Не слушай!
Вскоре уже больше народу начали пританцовывать на своих стульях, качаться в такт, мотать своими головами в разные стороны. Это придало Мире больше уверенности. Перед припевом она остановилась ровно по середине сцены и начала немного подпрыгивать.Молчи, когда бухой сосед на свою тёлку кричит, Когда в подъезде снова кто-то мрачно торчит, Когда в квартиру напротив приезжают врачи Эта песня звучит, моя песня звучит.
С Миры как будто окончательно спали все оковы. Она двигалась хаотично, но при этом всегда попадала в такт. Её движения были то резкими, то плавными, и этот диссонанс создавал ещё больше адреналина в крови.Иногда мне становиться страшно, Что со мной никогда не случится. Убежать и в кого-то однажды, До беспамятства просто влюбиться. Мое счастье в том, чтобы вырасти И уехать подальше отсюда, Нету повода больше для грусти, Здесь я точно счастливой не буду…
Каким-то невероятным образом она всё-таки выцепила взглядом свою маму. Девушка могла даже на таком большом расстоянии увидеть блеск в её глазах. Мира придала своему виду больше отстранённости.Здесь меня никто не удержит, Не заставит с собой быть рядом. Тут покоиться чья-то надежда, Мне такого исхода не надо. А пока наплевать на жалость. Задыхаясь вновь от удушья, Не смотри, опусти глаза вниз, Не слушай! Молчи, когда бухой сосед на свою тёлку кричит Когда в подъезде снова кто то мрачно торчит Когда в квартиру напротив приезжают врачи Эта песня звучит, моя песня звучит, Когда бухой сосед на свою тёлку кричит, Когда в подъезде снова кто то мрачно торчит, Когда в квартиру напротив приезжают врачи, Эта песня звучит, моя песня звучит.
Флорес прыгала, скалилась, создавая иллюзию крутой, независимой девушки. Многие повскакивали со своих мест и встали в проходах между стульями, танцуя и крича.Если стало тише — молчи. Значит, всё в порядке — молчи. Завтра будет легче — молчи. Навряд ли…
Во время затишья неравнодушные слушатели начали плавно качаться, но когда гитара вновь взревела, взревел и зал. Мира обернулась к Ларри и ухмыльнулась, когда увидела его максимально пафосную и крутую игру на гитаре. Он сам активно качался из стороны в сторону, дёргался, буквально вживался в роль. Затем всё начало затихать.Молчи, когда бухой сосед на свою тёлку кричит, Когда в подъезде снова кто-то мрачно торчит, Когда в квартиру напротив приезжают врачи Эта песня звучит, моя песня звучит.
И песня вдруг закончилась. Зал взорвался от восторженных криков и улюлюканья. Видимо, панк-рок пронзил их одной большой стрелой прямо в молодые сердечки. Пока крики стихали, свет сменился с красного на голубой и в целом стал слабее. Но зато Миру, как вокалистку, выделили. Остальные же остались в тени. Пока свет менялся, она успела размазать помаду по лицу, развязать рубашку и стянуть её на левое плечо, растрепать волосы ещё сильнее и порвать свои дешёвые сетчатые колготки. Она опустила голову, чтобы никто не увидел, что творилось на её лице, раньше времени. Первый удар палочек. Второй. Третий. Она медленно подняла лицо и надела на себя маску горести, стыда и страха. Сжала себя свободной рукой и как будто сама внутри сжалась.Мам, привет, Колготки порвались. Наверное, где-то за стул зацепила, не злись. Колени разбиты — на улице гололёд, В кроссах скользко, и правда, но это быстро пройдёт. Нет, нет, ты что, я не пьяна, И синяки на запястьях — моя вина. Спасибо, есть не буду, устала, пойду спать В надежде, что этот вечер не приснится опять мне.
Долгое вступление, столь размытое начало и внешний вид вокалистки многих озадачили. Большая толпа, жёстко отжигавшая под первую песню, рассосалась, многие сели обратно, лишь единицы остались стоять на месте. Все взгляды были прикованы к сцене, все неотрывно наблюдали за происходящим.Е-и-е-е-е… Я все помню. Нет, нет, не надо. На расписанной стене подъезда распята. Нет, нет, не нужно. Я обещаю быть очень послушной! Холодно рукам, на щеках помада, Я совсем одна и никого рядом. Боль режет душу, Проходят мимо люди равнодушно.
У многих людей поочерёдно открылись рты от удивления. Мире даже показались удивлённые вздохи. Мэр и его приближённые шокировано переглядывались друг с другом. Постепенно до зрителей начал доходить смысл. Мира же тихонько ступала по сцене, отыгрывая свою роль.Мам, привет, Ну как твои дела? Нет, ничего не случилось, так, просто набрала. Ты говоришь мне, что устала, надо выспаться, Путаются мысли, сказать так хочется, Что я глушу всю боль в слезах и сигаретах, Что шрамы на коленях не дают забыть об этом, Не помогает алкоголь или поход к врачу. Сказала бы как страшно, но лучше промолчу. Е-и-е-е-е… Я все помню. Нет, нет, не надо. На расписанной стене подъезда распята. Нет, нет, не нужно. Я обещаю быть очень послушной! Холодно рукам, на щеках помада, Я совсем одна и никого рядом. Боль режет душу, Проходят мимо люди равнодушно. Нет, нет, не надо!
Взрослые начали доставать из своих сумочек и карманов платки. Подростки же качались в такт музыке, изредка украдкой вытирая слёзы. Одна девочка даже выбежала из зала. Мира не тупая и, сложив два плюс два, лишь мысленно посочувствовала ей.Нет, нет, не надо. На расписанной стене подъезда распята. Нет, нет, не нужно. Я обещаю быть очень послушной! Холодно рукам, на щеках помада, Я совсем одна и никого рядом. Боль режет душу, Проходят мимо люди равнодушно.
На последних строчках девушка уже стояла на коленях. Допев, она опустила микрофон, как будто окончательно разочаровавшись в своей жизни. Когда музыка стихла зал снова взорвался криками и аплодисментами. Многие повскакивали со своих мест. Дружное «Браво, браво!» сотрясало воздух. Ребята вышли на поклон и после него гордо удалились со сцены. За кулисами, конечно же, их напускная храбрость пала. Все дружно заматерились и повздыхали. Ведущая чуть ли не выбежала на сцену, попутно вытирая слёзы. — Большое спасибо группе «Бессмысленная штука»! — в ответ послышалось улюлюканье. Девушка чуть не шмыгнула в микрофон. — Это было изумительно. А на этом наши выступления зака-а-анчиваются, и жюри будут подводить итоги! Попрошу вас не уходить, далеко не расходиться, чтобы узнать итоги нашего мероприятия. А сейчас я объявляю перерыв на двадцать минут!***
— Боже мой, я думала, что не встану с этого чёртового стула! Мира и Эшли поднимались по ступенькам на второй этаж, держа в руках ключ от их временного кабинета. Эмоции били ключом, хотя всё уже осталось позади. — У меня так руки затряслись! — Эшли прыснула от смеха. — И ноги тоже. — Не могу не согласиться, — фыркнула Мира. — Но, как видишь, ноги меня всё-таки не удержали! Кэмпбелл посмеялась от саркастической шутки и остановилась на мгновение, чтобы подруга с ней поравнялась. Они торопливо засеменили в сторону учительской, быстро сдали ключ и уже направились обратно, как вдруг Эш остановилась. — Слушай, я зайду в туалет, — она слегка поморщилась и положила руку на живот, — а то, видимо, я слегка перенервничала. — Видимо, не слегка, — подколола её Мира, сложив руки на груди. — Иди, я тебя у лестницы подожду. Завернув за угол, Флорес облокотилась о холодную стену и вздохнула, прикрыв веки. Пускай они и выступили, да ещё и с таким разгромным успехом, пускай вся нервотрёпка осталась позади, она чувствовала себя опустошённой, будто она была коробочкой из-под сока, в которой уже и так ничего не осталось, а из неё всё пытались высосать последние соки. Точнее, сок. Но это совсем неважно. Голова гудела, в ушах звенело от громкой музыки. Глаза тоже болели от напряжения. Уставшая, Мира хотела только одного — вернуться поскорее домой и лечь спать, хотя впереди ещё было полно времени до отдыха. Откуда-то подул ветер, и девушка заправила в юбку рубашку, застегнула все пуговицы до единой. Внизу послышался одинокий топот, и, чтобы не пересекаться ни с кем взглядом, она повернула голову в сторону коридора, вновь прикрыв ненадолго глаза. Она спрятала руки за спиной. Шаги всё нарастали, а тот, кто их издавал, становился всё ближе и ближе к ней. Вместе с ними нарастало и её напряжение, как тонкая струна. Мира дёрнула плечом. Неожиданно рядом послышался смешок. — Ого, Фло-о-орес. Давно не виделись, красотка. Не успела Мира глаза открыть, как чужая рука впечаталась в стену справа от неё — достаточно близко, но при этом не прикасаясь к ней. Приятный мужской парфюм достиг её носа, и Мира хотела было обматерить того, кто так близко встал к ней, но, увидев знакомое лицо, удивилась. Её глаза широко распахнулись от шока, но затем медленно превратились в лёгкий прищур, и руки сами по себе сложились на груди. — Для тебя мисс Флорес, — строго отчеканила девушка без намёка на грубость. — И да — спасибо, Дэвис. Перед ней стоял один из самых неприятных для неё людей, тот человек, который всегда задирал её, пока она училась в этой школе. Скорее даже зачинщик всей травли, направленной против неё. Из тощего противного парнишки Дэвис Уотсон, несомненно, превратился в высокого накачанного парня с обворожительной улыбкой, который всё так же любил свою чёлку больше всего на свете. В нём было прекрасно всё: его каштановые волосы, его родной карий глаз, салатовый глаз его соулмейта, который немного скрывала чёлка, его улыбка, одежда, тело — всё это не могло оставить равнодушным ни одну девчонку (или даже, может быть, парня). Но, увы и ах, у него был соулмейт, которого, к тому же, легче было выявить — как никак, зелёный цвет глаз очень и очень редкий. Но сейчас Миру всё это совершенно не волновало. Её волновало только то, что парень нависал над ней, тем самым нарушая её не то что личные — интимные границы. Однако девушка не спешила напоминать бывшему (возможно, и нынешнему) задире об этом, чтобы послушать, что ещё он может ей сказать. Как обычно, Дэвис не заставил себя ждать с его приторно-сладкими речами: — Я всё ваше выступление смотрел от и до. Это было просто охуенно. Никогда бы не подумал, что кто-то выйдет со своим репертуаром. А те ваши гитаристы? Это было так задумано? В любом случае… Все эти хвалебные оды, текущие благозвучным ручьём, могли бы сбить Миру с толку, если бы она не знала, из какой канализации он тёк. Девушка не могла не признать, что Дэвис был однозначно в её вкусе — красивый, но при этом не смазливый, накаченный, но не прям качок, выше её, но при этом не шпала до потолка. Но, к сожалению или к счастью, у обоих были соулмейты, да и, к тому же, тёмное прошлое Уотсона врезалось в память с каждой секундой всё больше и больше. — Но ты была просто великолепна. Ты и раньше была ничего, но сейчас… просто вау. Глаз не отвести. — Спасибо. Ты тоже ничего. Дэвис пытался скрыть своё удивление — вот это да, неужели только что сама Миранда Флорес практически назвала его красивым. На его лице начала прорисовываться самая настоящая искренняя улыбка, но всё-таки с капелькой самодовольства. Но Мира поспешила пресечь взлёт его самооценки. — Да ладно, шучу. На такую мразь, как ты, даже смотреть тошно, — весьма спокойно выпалила она. — И кстати, отойди-ка подальше. Ты мне прям в лицо дышишь. Улыбка практически спала с лица парня, но Дэвис не будет Дэвисом, если так легко сдастся. Он громко засмеялся, задрав голову, и спокойно отошёл к перилам напротив, облокотившись о них спиной. Он загадочно смотрел на неё, хитро сверкая глазами в полумраке и легко ухмыляясь. — А ты всё такая же острячка, Миранда. Прям как иголка. — Скорее как лезвие ножа, — злобно прошипела Мира, — такая же прямая и бью точно в цель. Дэвис сначала не понял, в чём прикол, но затем девушка увидела, как он поменялся в лице. Она никогда не видела его таким хмурым и сосредоточенным. — Слушай, насчёт этого… прости. Мы тогда неправильно поступили и-и-и, в общем… просто повели себя, как трусы. Мне, правда, очень жаль. «Воу», — проскочило вдруг в голове Миры, словно Дорожный Бегун. — «Воу, воу, воу! Он только что извинился передо мной?» — И за то, что мы травили тебя тогда… обзывали… — Дэвис потупил взгляд и отвернулся, поджав губы и нахмурив густые брови. — Прости, пожалуйста. Лично я был полным отморозком тогда. Сейчас — можешь верить, можешь не верить, — но я изменился. Правда. За те четыре года, что я был в Англии, мне хорошенько вправили мозги, — он хмыкнул и почесал затылок. Мира кивнула несколько раз, больше не соглашаясь, а пытаясь убедить себя в том, что ей все эти извинения не послышались. Да, к ней не вернётся здоровая психика как по мановению волшебной палочки, а самооценка не взлетит со дна на тот уровень, на котором она должна находиться. Но всё-таки что-то в ней изменилось. Кажется, злобы меньше стало. Но кое-что Мире ещё осталось выяснить. — Скажи мне, Дэвис, — она отлипла от стены и подошла к парню чуть ближе, — почему вы меня задирали? Дэвис удивился. Его брови моментально взлетели вверх, но он быстро взял себя в руки. — Ну, знаешь… Твои родители оба русоволосые, оба кареглазые, а ты… Парень замялся. — «Я» что? Говори, я же не просто так тебя спросила. — Ну, типа… Ты как белая ворона в семье. Непонятно в кого пошла — волосы какого-то цвета такого… необычного. И глаза тоже серо-голубые. Точнее, глаз. Один глаз, да. Сначала Мира не поняла этих пустяковых доводов, но потом на неё как будто ушат ледяной воды выплеснули. То есть всё это время они думали, что она… — …приёмная, что ли?.. Она не могла поверить, что всё изначально было на поверхности, и что конкретно этот доёб до неё казался куда более логичным и простым, нежели то, что Мира себе там напридумывала (хотя он оставался таким же неуместным и — чего уж греха таить — просто отвратительным). — Твою мать… То есть… всё это время вы называли шлюхой не меня, а мою мать? Дэвис совсем поплохел. Было видно, что ему невероятно стыдно (в коем-то веке!) и что он не хочет продолжать этот разговор. Но он со своими дружками заварил эту кашу, ему и расхлёбывать. — Ну да… блять… прости, пожалуйста, я знаю, что это ужасно и просто пиздец как плохо, но я тогда был мелким пиздюком, который либо мог быть на вершине среди таких же уродов, либо быть наравне с тобой. — И ты, конечно же, выбрал более выгодный вариант… — Мира тяжело вздохнула и, приложив руку к лицу, покачала головой. — Что ж, надо ли мне говорить, что ты со своими дружками мне всю жизнь переломал, говна ты кусок? Она вновь облокотилась о стену. В этот момент это была её единственная опора, чтобы окончательно не сойти с ума. Дэвис скривил губы и тоже тяжело вздохнул. А у неё всё в голове не укладывалось: как это так — неужели перемена цвета её глаз осталась незамеченной? Неужели всё было так до ужаса просто? И теперь картина начала потихоньку складываться из всех тех кусочков её жизни, которые она когда-то забыла из-за давления в детстве, в целостную картину. Мама всегда её любила. Всегда. И папу тоже. А вот папа Миру не любил. Потому что она была не такая, как все они. Она пошла неизвестно в кого — серо-голубые глаза, дымчатые волосы, фарфоровая кожа. Не сходилось вообще всё. И отношение отца к ней по этому поводу, и метания матери между двумя любимыми людьми — все эти воспоминания начали поочерёдно всплывать, как говно из-под толщи воды. — А я всё это время думала, что… — её голос дрогнул. Мира и не заметила, как по глазам потекли предательские слёзы, а она уже очутилась в крепких и тёплых объятиях. — Прости меня, Мира, — Дэвис погладил её по голове. — Мне, правда, очень жаль. Но, боюсь, что мои извинения никак не изменят ситуацию, как бы мне этого ни хотелось. Он отстранился. — Если бы я мог вернуться в прошлое и всё исправить с моими нынешними вправленными мозгами, своим изменившимся поведением и характером… Я бы изменил всё. Или хотя бы попытался. Кто знает, — он горько хмыкнул, — возможно, мы бы сейчас учились бы вместе в твоей новой школе, были лучшими друзьями и всё такое… — Может быть, — Мира хлюпнула носом и вытерла рукавом рубашки слёзы. — Знаешь, Дэвис, я прощаю тебя, но моё мнение о тебе не изменится так координально, как ты когда-то. — Я понимаю. Удивительно, но на душе действительно было не так погано, как раньше. Будто всё говно, что выплыло из недр, вдруг смыло куда-то, и теперь дышалось гораздо легче, хоть и не до конца. — Ну ладно, я тогда пойду, — парень как-то неловко фыркнул, почесав затылок. — Мне нужно ключ сдать. Может, встретимся ещё как-нибудь. — Может, да. А может и нет. Из последних сил Мира выдавила из себя улыбку. Всё-таки не зря она когда-то решила пойти на этот несчастный конкурс. Кстати говоря о конкурсе… Конкурс… Перемена кончается… а она всё ещё стоит здесь, потому что… …ждёт Эшли. — Ауч! В этот момент Дэвис врезался в кого-то. Это была Эшли. Судя по тому, как она зашипела и приложила левую руку к щеке, ей досталось больше. — Прости! Я тебя не увидел! — Ай… Да ничего, со всеми бывает. Дэвис пошёл дальше, а Эш направилась к Мире. — Боже… У него что, глаза на затылке выросли? Как будто в скалу врезалась… Она убрала руку. Мира застыла. Левый глаз Эшли светился тёмно-оранжевым цветом, и в полумраке это свечение выделялось ещё больше. «О, нет. Нет, нет, нет…» Почему из всех парней Эшли достался именно Дэвис? Почему не человек, которого Мира в жизни знать не знала? Почему именно тот, кто является для неё триггером на появление тёмных воспоминаний о прошлом? Целый рой мыслей метался в её голове. «Сказать? Не сказать? Что мне вообще сейчас делать? А что будет дальше? Вдруг он соврал, и на самом деле остался таким же уродом? Но он так искренне всё говорил…» Эшли не могла понять, почему её подруга зависла в немом шоке. — Мира? Эй, всё хорошо? — она помахала рукой перед её лицом. — Стоп, у тебя красные глаза… Ты плакала? «Твою мать! В конце концов, это же не мой соулмейт! Я ведь могу с ним и не общаться…» — Мира, да что происходит?! Взгляд сфокусировался на обеспокоенной и разгневанной Эш. — Это был твой соулмейт. — Прости, что?.. — Твой соулмейт, — Флорес тяжело сглотнула. — Твой карий глаз светился, и я… я п-просто немного шокирована, вот и всё… Эшли немного замешкалась, тщательно обдумывая поступившую в её мозг информацию, затем резко развернулась и рванула в коридор. Когда бег Кэмпбелл затих и послышался вдалеке её голос, Мира согнулась пополам и выдохнула. С ресниц вниз капнули оставшиеся после стресса слёзы, и, вытерев лицо рукавом рубашки, она, чуть покачиваясь, начала спускаться по ступенькам вниз. В коридоре на первом этаже, где было довольно-таки шумно, Мира, сама того не заметив, наткнулась на Кассандру. — Ох, девочки, ну где вы ходите? — Касс развернулась и замешкалась, увидев позади себя только Миру. — А где Эш? — Встретила своего соулмейта, — Флорес хлюпнула носом. Сначала Касс не поверила своим ушам, но спустя несколько секунд завизжала, будто ей только что вручили награду «Мисс вселенная». Но Мира не разделяла её восторг. Она одёрнула подругу, зашипев на неё. — Да тише ты. Не говори никому. — Что? Это ещё почему? — Потом расскажу. А сейчас пойдём в актовый зал, время уже на исходе. Как это ни странно, но победа в двух номинациях досталась «Бессмысленной штуке», что не могло не шокировать буквально всех, кто находился в зале. Победа досталась Второй школе Нокфелла? Нонсенс! Тем не менее, Мира не могла не отметить, что это было очень приятно, ведь их труды точно не были напрасными. — Мне кажется, это нужно отметить! После объявления результатов друзья поспешили покинуть это адское место, чтобы отпраздновать. Все, за исключением Эшли. Она предупредила Миру по СМС, что не придёт даже на вручение наград. Теперь вся их компания, за исключением Миры, задавалась вопросом о том, куда же делась Кэмпбелл. Флорес хмуро сохраняла молчание, стиснув зубы и сжав кулаки. Хранить тайны очень трудно… Особенно чужие. — Боже… Может, у неё живот заболел, а вы тут выдумываете всякую ересь, — Мира демонстративно закатила глаза, пытаясь убавить тот яд, который грозился выплеснуться из её души в любой момент. День был очень… насыщенным. Всё смешалось в одну неприятную кучу. Конкурс, Салли, мама, мисс Бернс, Дэвис с Эшли… Глаза будто сами сильно сжимались от напряжения. Мира устало протёрла глаза. — Ну что, все ко мне? — Ларри заискивающе подмигнул. — Родителей нет дома, так что нам никто не помешает! — Нет, — быстро выпалила Мира. Все взгляды обратились к ней. — Я очень сильно устала. И, к тому же, завтра я иду к маме, поэтому мне нужно набраться сил для… нашей встречи. Ларри и Кассандра, Мира и Салли… «Парочками собрался посидеть, м-м-м?» — девушка кинула подозрительный взгляд на друга. Тот лишь хитро стрельнул глазами. — Да ладно тебе, два часа в приятной компании тебе ничего не сделают! А к маме пойти — не на заводе пахать, так что не ломайся, Флорес. В Мире не было ни грамма сомнения. Идти и портить всем настроение своей хмурой рожей ей не хотелось. Искоса она заметила, с какой надеждой на неё смотрел Салли. Его взгляд только добавил девушке уверенности в своём выборе. — Я сказала нет. Кассандра призадумалась. — Ой, а я тоже не смогу! Мама с папой после конкурса ушли в гости, а за котёнком некому следить. Если вдруг Флекси подерёт диваны или обои, мне конец! — О боже… — Ларри вздохнул. Если и Касс не на его стороне, он явно бессилен. — Мира, а пойдём ко мне? Тебе же всё равно к маме завтра идти, а от меня до неё недалеко. — Да, давай. Заодно посплетничаем, — Мира весело фыркнула. — Ну вот, опять сплетни! — Джонсон недовольно цокнул языком. — Это явно ничем хорошим не закончится, — хихикнул Салли, и девчонки тоже подхватили его смех.