***
Если утренние совещания были объектом ненависти конкретно доктора Маккоя, то совещания в десять часов вечера терпеть не могли буквально все, за исключением разве что Спока (вулканец наверняка счел бы нелогичной ненависть к чему-то неживому и, более того, нематериальному). Ухура была одета в мягкий спортивный костюм, Скотти и Кексик явились в стандартном черном, а Сулу в старой растянутой футболке горделиво указал на огромное грязное пятно на своей груди, объяснив, что одно из его хищных растений наконец-то начало охотиться и плеваться ядовитой слизью. Все старшие офицеры, традиционно заступавшие в Альфа-смену, уже давно закончили рабочие дела и считали внезапный вызов в переговорку исключительно проявлением деспотизма и нарушения неприкосновенности частной жизни. – Не надо сверлить меня оскорбленными взглядами, – скрестив руки на груди, грозным голосом произнес Джим. – Прошу обратить внимание, что именно по вашей вине мы, во-первых, перешли в Варп на несколько часов позже, а во-вторых, двигались при минимальном искривлении. Несколько лиц, не принимавших непосредственного участия в инженерной трагедии последних суток, совершили попытку возмутиться. Джим эти возмущения жестко пресек. – Я требую, чтобы информация обо всех исследованиях и работах, ведущихся на борту корабля, доводилась до моего сведения. Стоит ли мне напоминать, что это правило вообще-то закреплено Уставом, мистер Спок?.. От научного и инженерного полный отчет о деятельности за последний месяц, – добавил он строго. – И чтобы больше я не носился по кораблю и не разбирался, что вы там втайне от меня сделали! Ухура буквально светилась от гордости за Джима. Джим тоже гордился собой, но только по-мужски сдержанно и глубоко внутри, чтобы никто не заметил. А еще он предвкушал собственную медленную и мучительную смерть во время чтения многотомного отчета Спока, который тот обязательно выполнит с потрясающим усердием. – По этому вопросу все, – сказал он, насквозь пронзая каждого из офицеров стальным взглядом, затем благосклонно опустил глаза в ПАДД. – Итак, завтра высадка на Элеопу-IV, планету класса М. Боунз, воспользовавшись паузой, оттолкнулся от стола и в своем кресле на колесиках докатился до репликатора, достал из него кружку и, перебирая ногами по полу, вернулся обратно. Кружка в мертвенном молчании была поставлена перед Джимом, и он ощутил тонкий аромат зеленого чая с какими-то травами. Успокоительное. Чертов Боунз одним этим жестом превратил устрашающий образ Джима-начальника в беззубый фарс. Несколько секунд Джим и Боунз усердно пепелили друг друга взглядами. Положение спас Спок: – В картотеке Звездного флота Элеопа-IV значится как малоизученная планета. Корабли Федерации посетили ее звездную систему лишь однажды во время военно-стратегической миссии тринадцать лет назад. Согласно данным картотеки и наших сенсоров, признаки формирования цивилизации на планете отсутствуют, но есть развитые животные, подобные терранским приматам. Впрочем, на карте остаются серые пятна, поскольку кроны деревьев отражают наши сигналы… – Это как? – нахмурился Джим. – Местные деревья в значительной степени металлические. К тому же их кроны тесно переплетаются и перетекают одна в другую, наподобие… грибницы. Полагаю, таков их способ размножения. Возможно, воздушные корни. – А зачем нам вообще сдалась эта планета? – вдруг волне логично поинтересовался Боунз. – Тамошняя атмосфера хоть и кислородная, но перенасыщена серой. Без скафандра ни-ни! – Мы пробудем там буквально несколько часов, – заверил Джим. – Нужно составить полный паспорт планеты, собрать образцы, просканировать почву и атмосферу. Кстати, Кексик, от службы безопасности нужен будет дополнительный наряд, человек десять, кроме стандартного сопровождения. – Это для чего? – подозрительно пробасил Кексик и сощурился. – С нами будет часть съемочной группы с камерами. – Капитан, – укорительно протянул Сулу, цокая языком, – вы б сразу сказали, что мы опять из-за этой ерунды горбатимся. А то паспорт планеты, образцы, почва… Сулу завторили и остальные офицеры. Джим смерил его наиболее язвительным из своих взглядов и вскоре отпустил всех по каютам, напоследок раздав поручения к высадке.***
Следующим утром, когда Джим направлялся на мостик принимать Альфа-смену, в одном из отсеков некто неизвестный зверски напал на него, вцепился острыми когтями в плечо и утянул за угол – в коридор, обшитый строительными лесами. Джим приготовился защищаться и уже ухватил за запястье своего обидчика, как вдруг прямо перед его глазами возникло взволнованное лицо Ухуры, прижимавшей указательный палец к губам в строгом требовании молчать. Джим прекратил сопротивление, позволил Ухуре взять себя за руку и увести вглубь пустующих обесточенных коридоров. Наконец она, все еще тревожно озираясь, остановилась напротив Джима. Ее глаза горели пугающим и зловещим огнем, выдающим азарт, нетерпение и чувство превосходства. Ее покатый лоб нависал над острыми бровями, а щеки горели ярким румянцем. – Я все знаю, – тихо сказала она. – Знаешь что? – уточнил Джим, не переставая удивляться. – Я знаю, о чем журналистка говорила со Споком, – она выдержала напряженную паузу. – Они говорили о тебе! – Ха, ну новость! – громко ухмыльнулся Джим, но Ухура злобно шикнула, и он послушно перешел на шепот: – Ты сказала это еще вчера. Так в чем дело? – А в том, – она кусала губы, пряча улыбку, – что она решила, будто вы со Споком уже… ну того. – А поконкретней? Ухура тяжело вздохнула. – Она решила, что вы уже встречаетесь. Не очень-то она и ошиблась, это, конечно же, вопрос времени, когда вы наконец-то соизволите перестать мучить всех вокруг и… – Я не понял, – грозно прервал Джим, – мы пришли сюда обсуждать мою личную жизнь? – Почти, – она покивала, – она предложила Споку обнародовать ваши отношения с помощью их фильма! Сослалась на ту самую статью, сказала, что все и так все знают, понимают и даже одобряют! Джим шокированно открыл рот. Такой подход носил некий смутный налет эксбиционизма, и при всей лояльности Джима к чему бы то ни было, он в некотором смысле высоко ценил свою приватность. Да кому вообще такая идея могла прийти в голову? Несмотря на всю глубину доверия к разведывательной деятельности Ухуры, Джим несколько усомнился, не были ее данные преувеличены или неточны. – А что Спок? – спросил он осторожно. – Ну, разумеется, он ничего ей не сказал. Более того, наотрез отказался даже обсуждать эту тему – сам знаешь… Что конкретно он знал, Джим еще не до конца понял. В последние недели построение вероятностей относительно поведения Спока давалось ему как никогда тяжело, он терпел одно поражение за другим и успел убедиться лишь в следующем: если действия его старшего помощника и подчинялись законом логики, это совсем не делало их самоочевидными и легко предсказуемыми. Однако капитан Кирк имел с поражениями довольно-таки натянутые (если не сказать конфликтные) отношения, так что доктор Маккой, пожалуй, мог бы дополнить внушительный перечень капитанских непереносимостей пунктом «фиаско всякого рода». – Итак, лейтенант, – хриплым полушепотом произнес он, чувствуя себя персонажем классического детективного триллера, – какова ваша рабочая гипотеза относительно произошедших событий? – Могу добавить только одно, капитан, – в тон ему отозвалась Ухура, – между вчерашним происшествием с Варп-ядром и всеми съемочными событиями есть только одно общее звено… – она намекающе вздернула брови. – И какое? – не понял Джим. – Разумеется, Спок! Сказано это было чересчур уж громогласно, так, что от стен коридора эхом отозвалось громогласное «Спок, пок, пок…». Ухура поспешила прикрыть рот ладонью, и они с Джимом, ни слова друг другу не сказав, разошлись в разные стороны, будто бы никакая страшная, покрытая мраком тайна их не связывала. Уже на полпути к турболифту Джим вдруг остановился, задумчиво нахмурился и, круто развернувшись, поспешил в треклятую комнату отдыха, которая, наверное, даже после долгожданного отъезда их творческих коллег будет напоминать всему экипажу о муках, пережитых в ее стенах. Джиму так уж точно. Он еще не знал, о чем именно спросит Брукса. Очевидно, они двое говорили на разных языках, мыслили по-разному и стремились к разным, порой даже противоречащим друг другу целям. Впрочем, (Джим наудачу скрестил все возможные пальцы) наладить контакт с ним должно быть не сложнее, чем с иными космическими расами, а у Джима был обширный, пусть и не всегда позитивный, опыт в этом деле. Более того, Брукс был все-таки терранцем, даже если его мысли витали где-то в соседней галактике. – Наша задача – это в первую очередь обеспечение безопасности и здоровья каждого члена экипажа в отдельности. На Энтерпрайз служат представители десяти инопланетных видов, и в составе нашего персонала есть первоклассные спесиша… Твою же мать! Первоклассные долбанные нахрен специалисты! Джим с любопытством заглянул в студию. Разгневанный голос Боунза звучал приглушенно, но самого его нигде не было видно. – Не переживайте, доктор, – успокаивал его Брукс. – Осталась всего пара абзацев, отдышитесь и начните заново. Заметив подошедшего Джима, он приветственно кивнул и жестом попросил вести себя тихо. Его длинные темные волосы были собраны в пучок на затылке. Прямо перед ним была широкая сенсорная панель, на которой отображались записи со всех десяти камер – так значит, бедолага Боунз оказался заперт в портретной капсуле. Изнутри раздался душераздирающий вздох, на видео десять разных ракурсов Боунза сокрушенно помотали головой и потерли покрытый полосами лоб. Он переоделся в специализированную врачебную форму, голубого цвета, с коротким рукавом, кто-то аккуратно уложил ему волосы – только скукоженное от недовольства лицо чуть портило его презентабельный образ. Либо добавляло шарма, тут уж как взглянуть. – Ладно, давайте опять, – Боунз проверил, что стоит ровно по центру капсулы, и заговорил опять, максимально ровным по его меркам тоном: – Наша задача – это в первую очередь обеспечение безопасности и здоровья… Джим отошел от Брукса и стал копаться в раскиданных по дивану ПАДДах. К его крайнему удивлению, на экране одного из них высветились виртуальные чертежи Варп-ядра, и в памяти тут же вспыли слова Ухуры: «Есть только одно общее звено…» Помимо файла с чертежами в ПАДДе содержались длинные текстовые заметки относительно изменений, который Скотти недавно внес в структуру ядра, упоминались расчеты и перспективы развития технологии, а также результаты, которых уже удалось достичь команде Энтерпрайз. Да какого х… – Черт возьми, я думал, что боюсь шаттлов, но эта штука – сущий кошмар, даже если не летает, – как будто издалека донесся до него голос Боунза. – Джим, а ты что тут забыл? – Я… да по сути ничего, просто… – Все ясно, пришел насмехаться надо мной, подлая твоя душонка, – закатил глаза Боунз. – Нет, нет, я… – Джим с трудом оторвал глаза от экрана и обернулся. – На самом деле, мистер Брукс, у меня возникла пара вопросов по вашей работе, ну, знаете, ваши планы на ближайшее будущее, потому что, насколько я помню, через три дня вы планировали уже покинуть Энтерпрайз. Возможно, это прозвучало не слишком гостеприимно, но Джиму было, откровенно говоря, наплевать. Маккой и Брукс смотрели на него удивленно. – Согласно плану, мы… – Хотя знаете что? – вдруг перебил его Джим, ощущая злость, взявшуюся как будто из ниоткуда. – У меня к вам будет другой вопрос, мистер Брукс. Какое вам дело до наших проблем с Варп-ядром? У вас на этом корабле вполне конкретные задачи, остальное вас не касается. Что у вас делают наши инженерные планы, откуда вы их взяли? – Джим, остынь… – Боунз попытался положить руку Джиму на плечо, но тот нервно отстранился. – Мистер Спок передал нам эти данные, капитан, – ответил Брукс, глядя на Джима через прищур, как будто бы видел больше, чем собеседник хотел показать ему. – Он выступил с инициативой сделать обширный сюжет, касающийся актуальных разработок вашей команды. У нас были другие планы на этот хронометраж, но мистер Спок настоял, что Энтерпрайз – это прежде всего исследовательское судно, что стоит сделать акцент на его научных достижениях… – Брукс хитро улыбнулся. – Он тоже прямо сказал нам, что «все остальное» нас не касается. Удивительно только, что вы, капитан, были не в курсе, верно? – Верно, – порыв гнева спал так же быстро, как нахлынул, и теперь Джим чувствовал только вину, растерянность и, наверное, еще усталость. – Прошу прощения, – добавил он тихо. – Насколько я помню, вы собирались присоединиться к группе высадки и сделать несколько кадров на Элеопе-IV? Брукс кивнул. – Хорошо. Спускаемся на планету через час, – Джим направился к выходу из помещения. – Насчет техники безопасности вас проинструктирует мистер Кексик. – Кто?.. – Я хотел сказать – энсин Хендорф. Или коммандер Джотто, не знаю, кто-нибудь. До свидания! Он не совсем верным шагом вышел из комнаты отдыха и побрел по коридору. Он опаздывал на смену уже на пятнадцать минут, но это как будто стало неважным, как и вообще весь окружающий мир. Странный пазл наконец-то сложился в его голове, и отсутствие недостающих деталей больше не раздражало его, не заставляло носиться по кораблю в поисках ответов на бесконечные вопросы. Поведение Спока наконец-то обрело логичное объяснение. Спок пытался защитить его, вернее то, что было между ними: их обеды за столиком, рассчитанным только на двоих, их игры в шахматы после смен, за закрытыми дверями каюты, все их разговоры, не предназначенные для чужих ушей. Все то, что Оливия с братом хотели сделать достоянием общественности. Может, и не со зла, просто у ребят такая работа, и все-таки… Спок придумал действительно изящное решение, интеллектуальное – очень в его духе. Вместо сплетен преподнести прессе научное открытие. Джим сам не придумал бы лучше, но в каком-то смысле он чувствовал себя оскорбленным. Вся эта интрига была провернута без его ведома, хотя она самым непосредственным образом касалась его – как капитана и как шкурно заинтересованного лица. Впрочем, интерес к Споку затрагивал его гораздо глубже шкуры и засел то ли где-то в печенках, то ли даже в самом его… – Джим! Оклик Боунза настиг его на мосту между коридорами. Джим остановился, чтобы дождаться его, и облокотился на перила. – Черт возьми, брат, это что такое было? – полушепотом проговорил Боунз, выглядя совсем ошарашенным. – Знаю, Боунз, знаю… – покачал головой он. – Просто со мной творится что-то, я еще не до конца понял что, но кажется, будто весь мир сошел с ума. – Мир сходит с ума каждый день, это твой чертов образ жизни. Но если продолжишь впадать в такие истерики из-за каждого стресса, говорю как твой лечащий врач, мои прогнозы относительно тебя ой какие неутешительные. – А именно? – уточнил Джим со смесью тревоги и любопытства. – Преждевременное старение, неврозы, алкоголизм… – Достаточно. Я понял. Джим немного высунулся из-за перил вниз, в пугающую пропасть, тянущуюся на много ярусов вниз. Таким образом он пытался закрепить ощущение бренности бытия и собственной смертности, чтобы оперативно замотивироваться на более активную жизненную позицию. Проповеди Боунза в этом смысле были абсолютно незаменимы. – К тебе все это тоже относится, между прочим, – буркнул он, вспоминая собственное беспокойство за друга. Но Боунз только усмехнулся. Глядя на него в этот момент, Джим внезапно вспомнил о разнице в возрасте между ними. Сейчас действительно, по-настоящему чувствовалось, что Боунз старше его (и, может быть, даже мудрее). – Джим, я, черт возьми, в курсе, что меня это тоже касается. Просто, в отличие от тебя в последние дни, я нахожу для этого более или менее адекватные выходы. – Типа чего? – Длинный разговор. Но издевательства над тобой или над твоим гоблином доставляют мне много радости. Чистый серотонин, знаешь ли. Джим рассмеялся, пусть этот смех и прозвучал чертовски нервно. – Даже не думай, что после этого откровения я стану терпеть все твои пытки только потому, что это делает тебя счастливым! – Пф-ф, я и не мечтаю, что ты послушаешь меня хоть раз, – Боунз с удовольствием закатил глаза и добавил ехидным тоном: – Я же тебе «не мамочка». – Неужели? И Джим отскочил от него на безопасное расстояние, прежде чем подзатыльник достиг точки назначения. – Кстати, очень красивая укладка, Боунз, – крикнул он в удаляющуюся спину. – Все девчонки будут твои! Не оборачиваясь, Боунз оттопырил вверх средний палец. Джим секунду думал добавить, что это может быть расценено как оскорбление старшего по званию офицера, но потом передумал. В груди растекалось тепло. Вот же парадокс: самый убежденный, закоренелый пессимист в квадранте смог за пару минут убедить Джима, что все будет хорошо… Он перешел мост и снял с пояса коммуникатор. – Капитан? – почти мгновенно раздался ровный голос Спока. – Привет! Ты в научном? – Так точно. Что-то случилось? – Нет, просто хочу заглянуть к тебе на минутку. Дождись меня, пожалуйста! Джим закрыл комм и открыл снова. – Кирк – мостику. – Где вас черти носят, сэр? – ответила безукоризненно вежливая Ухура. Как будто бы это не она была первой из целого ряда причин, почему капитан Кирк не заступил в свою смену вовремя. Если так подумать, с нее вся эта чертовщина и началась. Противная сплетница. – Ухура, будь другом, отпусти моего сменщика и посиди на моем месте, пока меня нет. Или попроси Сулу. – Какую причину указать в журнале, капитан? – Совещание со старшим помощником в научном отделе. – Поняла… В ее голосе прозвучало такое очевидное предвкушение, что Джим был уверен на все сто: еще до того, как он доберется до научного, весь корабль будет осведомлен, куда и с какой целью от направляется. Почему-то это не так сильно задевало его: одно дело пускать себе в штаны половину разумной галактики, и совсем другое – команда Энтерпрайз, его семья, даже если она насчитывает несколько сот человек. В то же время Джим был абсолютно уверен, что у Ухуры есть очень точное представление о личном пространстве, а значит, корабельная общественность узнает ровно столько, сколько она позволит. Джим доверял ей и знал, что это взаимно. Прежде чем отправиться в научный, он зашел в свою каюту и взял с пустой полки коробочку светлого дерева, оставленную там несколькими днями ранее. Подарок Споку – скромное напоминание о том, что было между ними до начала всего этого кошмара. Джим осторожно приоткрыл коробочку и проверил содержимое – все на месте. Он знал, что Споку понравится, и эта уверенность наполняла его силами. – Чем занимаешься? – Составляю отчет о деятельности научного отдела, который вы запросили, капитан, – Спок оглянулся через плечо и приветственно кивнул. Он сидел в пустой лаборатории, за длинным рабочим столом, и Джим опустился в свободное кресло рядом с ним, накрыв ладонями принесенную коробочку. – Это ты правильно делаешь. Конечно, можно было бы пойти на попятную и сказать, что тот конфликт по поводу Варпа – дело решенное и что Джим вообще-то не собирается читать весь этот отчет, но все же он промолчал. Ведь если они действительно хотели сохранить здоровые рабочие отношения (сейчас и на будущее), если они хотели разделить профессионализм и личную близость, что бы это ни значило, – Джиму необходимо отдавать приказы, и стоять на своем, и не давать Споку никаких поблажек. Никакого фаворитизма. Джим чувствовал, что должен пообещать это самому себе, даже учитывая тот факт, что сам Спок никогда в жизни не потребует от него особого отношения и даже наоборот – будет к самому себе в высшей степени придирчив. – Капитан, если есть вопрос, который нам необходимо обсудить, я бы просил вас сделать это прямо сейчас, поскольку приблизительно через тридцать семь минут мы должны отправиться на высадку на Элеопу-IV. – Да, ты прав, – спохватился Джим, отрывая от своего старпома обожающий взгляд. Как же давно они не виделись, типа, по-нормальному, потому что Джим успел абсолютно безумно по нему соскучиться. – Вот, это тебе. Он просто положил продолговатую коробочку на стол перед Споком. – Что это такое, капитан? – Ну, помнишь, ты сделал для меня ненагревающуюся кружку тогда, и я пообещал придумать для тебя кое-что. Ну вот, я придумал. Можешь открыть, только осторожно. Чисто технически это была не коробочка, а игральная доска, которая складывалась пополам, как книга. Спок не торопясь откинул верхнюю створку и раскрыл вытянутое игровое поле: в каждой из половинок было по шесть маленьких углублений в форме полусферы и еще по одной большой лунке с каждого края. В одной из таких крупных лунок лежала горсть разноцветных, отполированных камней – каждый был уникален по цвету и форме. – Это калах, древняя терранская игра, – объяснил Джим, облокотившись на стол и подперев щеку кулаком. – Ее чуть не три тысячи лет назад придумали, то ли в Северной Африке, то ли в Аравии. Там много разных вариантов игры, я могу научить тебя, если захочешь. Она для двоих. Джим замолчал и сдержанно улыбнулся, хотя сердце стучало как бешеное, а кулаки он сжал только затем, чтобы не было видно, насколько дрожат руки. Но Спок все еще не говорил ни слова, немного хмурился и несколько раз коротко посмотрел Джиму в глаза, как будто хотел выяснить что-то еще. Потом он осторожно зачерпнул из лунки несколько камней и кончиками пальцев коснулся каждого из них. – Вы сказали не все, Джим, – наконец произнес он тихо. – И что же я не сказал? – переспросил Джим сквозь слишком широкую улыбку. – Что все эти камни – родом с Вулкана… Спок произнес это так, будто не до конца верил сам. Ну да, Джим отлично понимал его, если честно: достать образцы породы с уничтоженной планеты – тот еще геморрой. Но чего только не сделаешь ради того, чтобы увидеть шок на этом бесстрастном лице. – Прости, не вышло раздобыть вулканское дерево, – легкомысленно прибавил Джим. – У вас они и раньше-то были в дефиците, а теперь – и подавно. Но попробуй угадать, что это за дерево? Ладно, у нас мало времени, скажу сам. Этот древесина того растения, про которое ты говорил мне еще на Йорктауне, помнишь? Дерево, которое не нуждается во влаге и питается жидкостью из воздуха. Выпросил у твоих родичей по старой дружбе. Спок так же осторожно вернул камушки в лунку, огладил двумя пальцами торец деревянной доски, снова поднял на Джима очень серьезный взгляд. – Я благодарю вас, Джим, это очень ценный подарок. Его ценность, особенно для меня, неисчислимо выше того, что я для вас сделал. Это несоизмеримая плата за… – Эй, а ну прекращай! – отмахнулся от него Джим. – Во-первых, не смей умалять значимость моей ненагревающейся кружки, я пользуюсь ей каждый день и еще никогда не был так доволен. Во-вторых, это никакая не плата, это подарок – и все, понял? – Понял. Спасибо вам. – Уф, ну ладно, я рад, – Джим облегченно выдохнул и улыбнулся. – Я здорово волновался из-за этой штуки, да и вообще из-за всего, что было в последние… Погоди, я отвечу. Кирк слушает. – Капитан, – отозвался коммуникатор, – группа высадки сформирована, до транспортации пятнадцать минут. – Принято. Мы с коммандером уже спешим к вам, – он закрыл комм. Все это время Спок не сводил с него глаз, и Джим, как мог, удерживал этот тяжелый и одновременно пьянящий взгляд, от которого ему всерьез становилось жарко. – Ну что, пойдем собираться? Я очень рад, Спок, правда. Поднимаясь из кресла, он на мгновение сжал плечо Спока – поверх форменки, разумеется, это же нормально, да? – и, стараясь не запутаться в собственных ногах, руках и мыслях, направился к выходу из лаборатории. Наконец-то он почувствовал, что дышит свободно, что в голове нет ни одной задней мысли, которая незаметно тревожила бы его, по капле вытягивая жизненные соки. Теперь, когда он знал, что между ним и Споком все в порядке, (и неважно, что произойдет дальше, в какую сторону они направятся вместе – все это детали) он чувствовал в себе огромную силу, достаточную, чтобы перевернуть планету, чтобы завязать вселенную в узел. Что ж, Боунз, пусть с алкоголизмом у Джима не было проблем, похоже, он вполне мог обзавестись кое-какой другой зависимостью. Этот взгляд – этот черный взгляд, который был направлен на Джима, на него одного, так, будто космос схлопнулся до него, и в то же время так, как будто у Спока и не глаза вовсе – а черные дыры. Да, он мог бы всерьез на это подсесть, зажечь звезды и остановить метеоритные дожди только ради этого взгляда.