Рыцарь и Стратег

      Этим утром во дворце Цезаря военный совет открывал никто иной как сэр Джулиус Кингсли. Потеснённый и плохо скрывающий своё недовольство великий герцог Велайнс кидал гневные взгляды то на Джулиуса, сидящего во главе длинного стола в зале заседания, то на его рыцаря Куруруги, сидящего по правую руку от Кингсли. Джулиус, преисполненный гордости от того, что заставил герцога подчиняться своей важной персоне, лениво слушал доклад великого магистра дю Вайлона о планируемом территориальном разделении Евросоюза.       Продолжая ловить на себе злобные взгляды герцога, Сузаку по обычаю рассуждал о Кингсли и об остальных военных советниках. Все они идиоты, думал Куруруги. Все они уже видели тактические приёмы ведения войны, которые демонстрировал Джулиус, и никто из них так и не сумел связать их с невероятно схожими приёмами ныне «мёртвого» террориста Зеро из Одиннадцатой зоны. Все они за спиной продолжали шептаться между собой о том, откуда взялся у британского императора такой молодой и блистательного ума тактик, которого теперь ниспослали на их головы командовать всем Западным фронтом.       Рыцарь вспомнил, как однажды около года назад во дворце Правителя Одиннадцатой зоны один барон, будучи в меру пьян, дерзнул обмолвиться, что террористом Зеро вполне может быть опальный принц британской короны. Если конечно сумел выжить во время захвата Японии, пояснял он. И причин для ненависти было бы у того принца предостаточно.       Тем вечером в зале дворца было шумно: британские аристократы выпивали вместе с приглашёнными офицерами. Сузаку уже сам не помнил, как в ту ночь его занесло в объятья к этой неуютной компании, в которой он явно был лишним. Быть может, его потянул туда граф Ллойд? Тогда ещё майор, Куруруги держался в стороне, почти не пил и внимательно слушал всё, о чём говорили собравшиеся вокруг огромного камина знатные британцы. Какая-то миледи пригласила его присесть рядом, и он оказался на кушетке между девушкой и тем самым бароном, которого видел впервые.       Именно тогда барон вынул из внутреннего кармана своего пиджака заранее припасённую старую фотографию, которую гордо продемонстрировал всем находившимся в зале. Стоило Сузаку завидеть её, как сердце пропустило удар. На фотографии была изображена императрица Марианна со своим старшим ребёнком. При виде маленького Лелуша майору Куруруги захотелось вырвать фотографию из рук пьяного барона и выбежать прочь из зала, сжимая фото в руках. Словно это было нечто совершенно личное, чего это окружение было недостойно касаться.       Сузаку в тот вечер попытался аккуратно сменить столь скользкую тему, но барон был явно намерен доказать всем присутствующим свою правоту: он долго и упорно выстраивал логические цепочки истинных целей, мотивов и вероятных личностей Зеро, демонстрируя своему окружению скупые познания в психологии преступников. Сузаку оставалось лишь снова и снова повторять разыгравшемуся воображению барона, что 11-ый принц вряд ли смог выкарабкаться из тех страшных событий далёкого 2010 года. Сузаку неотступно и всегда поддерживал легенду друга.* Так или иначе, а узнать о нём живом не должен был никто. Барон протестовал и кажется не брал во внимание факт того, что японец сам присутствовал в те дни рядом с принцем, и его словам о том, что принц наверняка мёртв, можно всецело доверять. Барон оказался действительно проницательным человеком: Сузаку казалось, что британец читает его как открытую книгу и давно понял, что Куруруги лжёт.       С того вечера барон стал относится к майору Куруруги иначе, и Сузаку чувствовал, что его побаивались. Барон больше никогда не упомянул в разговоре террориста Зеро, даже когда того требовали обстоятельства, а завидев Куруруги вдалеке барон как-то нервно дёргал уголками губ, пытаясь улыбнуться в знак приветствия, глаза его загорались в такие моменты любопытством и боязнью одновременно. Это была тайна, которую барон не имел права знать, но всё же знал и этим делал себя возможно самым уязвимым среди прочих во дворце.       Вскоре, на счастье Сузаку, тема террористов и опальных воскресших принцев быстро надоела компании аристократов, и все резко переключились на обсуждение биржи и золотовалютного фонда. Даже барон с его дерзкими предположениями утихомирился после очередной опрокинутой внутрь рюмки коньяка.       Сузаку в ту ночь больше не слушал расшаркивания аристократов между собой. Всё что он мог, это смотреть на ту самую фотографию, которую барон небрежно бросил на кофейный столик перед собой. Маленький Лелуш смотрел с изображения на Сузаку, и от этого майору делалось невыносимо одиноко и больно. Посреди всей нескончаемой суматохи с Зеро и террористами Сузаку скучал. Безумно скучал по другу и хотел видеть его чаще, чем мог. И как только этот треклятый барон посмел высказать такое отвратительное предположение? Террористом Зеро мог быть кто угодно, но только не его Лелуш. Майор Куруруги свято в этой верил и никогда не позволял себе даже на секунду в этом сомневаться.**       Сейчас, посмотрев на Джулиуса, Сузаку едва слышно вздохнул. Вся ненависть на мгновение улетучилась, позволяя с прежней любовью глядеть на этого британца.       Находиться рядом с Лелушем всегда было намного проще, чем пребывать вдали от него. Несмотря ни на что. И это был его, Сузаку, личный парадокс.