Раздвоение

Стив долго не мог придти в себя: тело налилось свинцом, каждая мышца болела, словно он выполнил норму упражнений, рассчитанную на Джеймса, а горло пересохло и горело огнем. Со зрением тоже творилось что-то непонятное. Он несколько раз открыл и закрыл глаза, но вокруг по-прежнему была непроницаемая тьма. Лежать было неудобно — слишком твердая поверхность и холодно, хоть он и был заботливо укрыт мягкой тканью. Поборов первый приступ паники, Роджерс прислушался, пытаясь разобраться, где он находится, раз уж опереться на зрение не было никакой возможности. И услышал тихий звук дыхания неподалеку. Пошевелив конечностями, чтобы разогнать кровь и убедиться, что не прикован, Стив сполз со своей лежанки, оказавшейся невысокой кроватью, сколоченной из грубых досок, и, осторожно нащупав ближайшую стену, отправился к источнику звука. Возможно, это было опрометчивым решением, но другого в голову не приходило. А молча сидеть (в данном случае, лежать) и ждать у моря погоды было не в его привычках. Помещение, где его заперли с неведомым товарищем по несчастью, оказалось небольшим, поэтому Роджерс быстро добрался цели. Едва натолкнувшись на что-то мягкое и теплое, он остановился, встал поустойчивее и с опаской начал изучать. Человек был прикован к стене с заведенными наверх руками, он был явно выше Стива, на его лицо падали длинные мягкие волосы, слишком знакомые, слишком привычно ложившиеся под пальцы, и он был без сознания. — Джеймс, — с надеждой позвал Роджерс, снова и снова ощупывая пальцами лицо мужчины и все больше убеждаясь, что вторым пленником этого места был именно Барнс. — Стив? — тихо, еще не до конца придя в себя, пробормотал Джеймс. — Стив! — страшно закричал он и дернулся в своих цепях в безнадежной попытке вырваться. — Как ты здесь оказался? Это я?! Я привел тебя? Я причинил тебе вред?! Где болит? — Тише, — хоть было не место и не время, Стив не нашел лучшего способа хоть немного успокоить собеседника, чем на мгновение прижаться губами к его рту, прерывая поток взволнованных восклицаний и вопросов. — Я сам, — он вздохнул, до него постепенно доходил весь ужас их положения, и что именно он виноват в случившемся. — Джеймс! Я хотел помочь. — Господи, Стиви, опять бросаешься на помощь, очертя голову, лучше бы о себе позаботился, — чувствовалось, что Барнс улыбается. Улыбкой, полной грусти и нежности. — Не хочу даже думать, что они с тобой могут сделать — Многое, мистер Барнс, очень многое, — голос раздавался будто бы отовсюду, тот самый голос, который Джеймс услышал в телефоне в то злополучное утро, голос Золы. И как он сразу не понял? Дверь в их темницу, расположенная как раз напротив них, резко отворилась, и внутрь зашли четверо вооруженных мужчин. Один из них профессионально скрутил Стива, попытавшегося продемонстрировать удар в челюсть, другой провел картой над наручниками Барнса, открепляя их от стены и соединяя друг с другом таким образом, что руки оказались скованными за спиной, также его зачем-то снабдили шариком кляпа. Еще двое непрерывно держали их под прицелами автоматов, будто им предстояло конвоировать опасных злодеев, а не едва стоявшего на ногах хакера и тощего астматика. — Думаю, нам нужно, наконец, встретиться с вами лично, мистер Роджерс, — из динамиков снова послышался голос Золы. — Вы ведь не против принять приглашение? — А если против? — барахтавшийся в руках дюжего наемника Стив не терял боевого духа. Так было легче справляться со страхом. — Вы же хотите узнать о судьбе вашего дорого Джеймса? — издевательски спросил голос. — Да? Тогда окажите нам честь. Путь по коридорам, подозрительно напоминавшим снившиеся Джеймсу, не занял много времени. Всю обстановку огромной пустой комнаты, куда их привели, составлял письменный стол с удобным креслом рядом с ним, да странного вида стул с высокой спинкой, куда и усадили Стива. Во всех помещениях базы стены, видимо, были усилены металлом, потому что магнитные наручники Барнса легко примагнитились к одной из них, полностью лишая его возможности передвигаться. С Роджерсом же пришлось повозиться. Ремни, которые должны были удерживать руки и ноги, плотно прижатыми к стулу, были рассчитаны на более крупные конечности. Занимавшийся «устройством» наемник хрипло выругался, сочувственно покосился на хрупкого парнишку и, достав огромный нож, провертел новые дырки в толстой коже. Еще несколько ремней прошли по лбу и подбородку, фиксируя голову. Когда с приготовлениями было закончено, мужчина нажал одну из кнопок на пульте, который взял со стола. И уже через пару минут в комнату вошел тот, от чьего вида судорожно дернулся в оковах Джеймс. Его до сих пор пугал этот невысокий, кругленький мужчина в очках — доктор Зола. — Мистер Барнс, наконец вы вернулись, — мужчина неторопливо прошел мимо сжавшегося от неприятных воспоминаний Джеймса, едва уловимо кивнув ему, как старому, но основательно отдалившемуся за годы приятелю. — Признаться, заставили вы нас поволноваться. Он сел за стол и положил голову на переплетенные пальцы, уставившись на Стива сквозь очки. В его взгляде было искреннее любопытство, даже азарт, как у исследователя, обнаружившего новый вид бактерий в знакомой до последней пылинки экосистеме. Такое любопытство не сулило «бактерии» ничего хорошего. Насмотревшись, Зола отложил очки и заговорил: — Знаете ли вы, мистер Роджерс, что в область моих научных интересов входит нейролингвистическое программирование? Нет? Вам, должно быть, даже не известно, что это такое. Доктор явно сел на своего любимого конька и собирался разлагольствовать очень долго. Стива же беспокоил Барнс: невозможно было смотреть на застывшие глаза и неестественно напряженное тело. Нужно было что-то предпринять. — Сейчас большие просторы для применения этого метода подчинения, вы не задумывались? — увлекшись, Зола вскочил и начал расхаживать по комнате, совершенно не обращая внимания на стоящих по углам людей с автоматами. — Люди постоянно ходят на какие-то митинги, тимбилдинги, тренинги. И они готовы поверить во что угодно, если это сказано человеком, имеющим бумажку с печатью. Или просто достаточно громко кричащему. О, как же легко внушать им разные идеи! Безграничные возможности! Безграничные! Словно безумный он размахивал руками, временами то вскрикивал, то переходил на шепот. Но внезапно остановился, взял себя в руки и вернулся за стол. Как будто выключил его кто-то. — Конечно, речь идет о кратковременном и неглубоком вмешательстве. Лишь чуть-чуть скорректировать восприятие, подтолкнуть в нужную сторону. Не о чем и говорить. Но случай мистера Барнса совсем другое дело. Роджерс снова посмотрел на Джеймса:

того колотило крупной дрожью, вены на лбу вздулись, как от поднятия огромной тяжести. Он силился удержаться от чего-то, но явно проигрывал и впадал в отчаяние. — Джеймс! — позвал Стив, дернувшись в своих путах, пытаясь поймать ускользающий взгляд серых глаз, пытаясь ободрить хоть немного. — Джеймс! — Держите его, чтобы он не видел нашего гостя, — скомандовал Зола. Некоторое время он удовлетворенно наблюдал за обмякшим пленником. — Так вот, на чем я остановился? Ах, да. С мистером Барнсом у нас было долгое и очень плодотворное сотрудничество. Проект «Подмена». Думаю, вы понимаете, что я имею в виду? — Баки, — выдавил Роджерс, с трудом сдерживая слезы. — Да-да. Именно такое имя выбрала внедренная нами программа. Вы ведь слышали про нейронные сети? В человеческом мозге полно нейронов, нужно лишь вписать туда программу, и дальше она начнет развиваться и обучаться. Остается лишь корректировать ее время от времени. — Зачем вам это? — Мне? — на маленьком личике доктора такое сильное удивление выглядело гротескно и жутко. — Я ученый, я изучаю возможности человеческого мозга. И не только мозга, но об этом позже. Но вот мои наниматели считают, что миру нужен порядок. И собираются достигнуть его. Не без моей скромной помощи. — Что со мной будет? — Это очень интересный вопрос, очень. Видите ли, мистер Роджерс, первое время программа или, с вашего позволения, Баки, не может работать долго. Она слишком уязвима и нестабильна, так как имеет в своем распоряжении мало информации, жизненного опыта, да. И тогда, неизбежно, просыпается настоящий мистер Барнс. Стив не мог сфокусироваться на сказанных словах, они казались ему какой-то фееричной, невероятной чушью. — Я настроил программу так, что с какой-то вероятностью она включалась при пробуждении. Или же словесными триггерами, что не совсем надежно. Именно такой метод мне пришлось применить, чтобы вызвать сюда мистера Барнса. Со временем программа бы полностью заменила настоящую личность. Только представьте, идеальное оружие: сверхобучаемость и абсолютная покорность, замечательное человеческое тело, лишенное слабостей человеческого разума. Всех этих страстей… — недовольно заметил мужчина, глядя на собеседника почти с яростью, будто это тот придумал те самые страсти. — Прекрасная, в конце концов, получилась вещь. — Хватит! — что было сил закричал Роджерс, не в силах больше выносить, как Зола говорит о Барнсе как о предмете. — Он же живой! Они живые… — Какой темперамент, — восхищенно сказал доктор, но по выражению лица было очевидно, что слова не стоило воспринимать как комплимент, скорее как оскорбление. — Теперь я понимаю, почему вы стали личным триггером мистера Барнса, удерживающим его, скажем, в сознании. — Что? — Стив был в недоумении, но прикинув, что Баки стал приходить реже после того, как их с Джеймсом отношения вышли на новый уровень, понял, что зерно истины в словах есть. — Да-да, мистер Роджерс, вы каким-то образом смогли так прочно угнездиться в сознании мистера Барнса, что раз за разом вытягивали его на поверхность. Но… Он поднялся и дал знак бойцу, державшему голову Барнса, отступить и деактивировать наручники, с почти отеческой гордостью глядя на почти рухнувшего после этого на колени пленника. Тот поднял голову и уже по одному движению Стив мог бы сказать, что Зола добился своего, активировал Баки, похоронив Джеймса, возможно, навсегда. — Но мы выбьем из него ваш образ. Навсегда. Хайль Гидра!