Раздвоение

После того как Баки подчинился приказу, Стива увели обратно в камеру, где по-прежнему царил полный, непроглядный мрак. Разбитый и подавленный, он на ощупь добрался до своей лежанки и свернулся в клубок, с головой зарывшись в плед, который, к счастью, не отобрали. Слезы удалось сдержать с большим трудом: ему нельзя сейчас расклеиваться, тонуть в ужасе и жалости к себе, иначе можно упустить мало-мальски подходящую возможность помочь Джеймсу. Он готов был ухватиться за малейший шанс, пойти на любые, даже самые самоубийственные меры. Однако ничего не происходило, о нем словно позабыли, и постепенно адреналин схлынул, навалилась усталость. От невероятной, глубокой тишины гудело в ушах и путалось сознание. Темнота играла с ним дурные шутки: то угрожая вот-вот затопить с головой, заполнить нос и рот, лишив дыхания, то отступая и рождая невероятных чудовищ в углах, воскрешая в памяти все самые большие страхи. В конце концов, измученный Роджерс впал в какое-то полуобморочное состояние, когда ужас перед его положением остался на периферии сознания, а тело смогло наконец расслабиться. Из блаженного ступора его вывело появление давешнего скрутившего его наемника, который принес еду, а также позволил посетить небольшой санузел: справить нужду и поплескать холодной водой в лицо, смывая липкую паутину пережитого страха. Несколько раз Стив поймал в отражении зеркала странный взгляд, которым окидывал его мужчина — задумчивый и слегка виноватый. Тревожный. Но поначалу не придал этому значения, потому что в первую очередь волновался о Джеймсе, не о себе. Но когда ситуация повторилась опять (его выводили из камеры раза три в сутки, судя по состоянию его мочевого пузыря, хоть и не удавалось понять, были промежутки равными или нет), он начал задумываться и над своей участью. В голову лезли отвратительные мысли об издевательствах и изнасиловании, которым его, вероятнее всего, скоро подвергнут. Но наемники вели себя на удивление вежливо и заботливо, явно добавляя к скудной порции, положенной пленнику от щедрот неведомой Гидры, часть своего пайка. Стив очень сомневался, что ему бы приносили что-то, кроме пустой каши, если бы не доброта его охраны, потому что в каше у него попадался и конфитюр, а рядом с миской часто лежали галеты. Именно этот факт, а еще беспросветное одиночество сподвигли его вступить в диалог. — Вы не знаете, что с Джеймсом? — спросил он, уверенно встречаясь со своим сопровождающим взглядом в зеркале. — Скажите мне. Пожалуйста! — Не положено, — обрубил смуглый наемник, демонстративно кладя руку на шокер, висевший на правом бедре, но в карих глазах сквозило сожаление. — Не размусоливай тут. Роджерс сжал зубы, пережидая приступ отчаяния, но попытался снова. — Я никому ничего не скажу. Не сделаю. Просто… Хоть что-то… Он опустил голову, глядя на стекающие по рукам капли воды, а когда поднял, понял, что мужчина стоит прямо за ним, почти вплотную. «Скоро. Жди», — прочитал Стив по губам, а после скривился от боли, потому что его довольно грубо схватили за плечо и выволокли из ванной, направив к месту заключения. Тем не менее обещание было выполнено. Не прошло и половины времени между кормлениями, как дверь в камеру вновь отворилась, и двое наемников буквально втащили полуживого Барнса. Они бросили его на пол, что-то стукнуло, булькнуло, и комната снова погрузилась во мрак. Пережитые волнения, вынужденная малоподвижность, отсутствие солнца и свежего воздуха лишили Роджерса сил. И теперь, когда необходимый ему человек, за судьбу которого он так волновался, наконец был рядом, он не мог сдвинуться с места. Но хриплое, натужное дыхание, звуки возни, будто тот боролся с невидимым врагом там, на полу, и едва различимые стоны встряхнули его, заставив сбросить оцепенение. Барнс весь был покрыт испариной и дрожал как в лихорадке, то сжимался, стараясь занять как можно меньше места, то раскидывал руки и ноги в стороны. Что же с ним сотворили? Побоявшись сразу приблизиться к метавшемуся в бреду мужчине, Стив обследовал пол возле двери — услышанный стук не давал ему покоя. Оказалось, наемники оставили им пару бутылок воды и небольшой фонарик. Свет! У них будет хоть какой-то свет! Что может быть лучше после нескольких дней в каменном мешке на глубине нескольких метров под землей? Почувствовав направленный на него луч, Барнс прекратил метаться и замер, вытянув руки по швам. Выглядел он совсем неважно: под глазами темнели синяки, а скулы совсем заострились. Однако он был жив, и уже за это, по его собственным словам, нужно было быть благодарным, поэтому, мысленно собравшись, Стив начал осторожно осматривать его на предмет повреждений. Но кроме странных следов, похожих на ожоги, вдоль кромки волос и натертостей на запястьях, он ничего не нашел. Так что смог только стереть испарину, используя оставленную воду и свою футболку, да расположиться рядом, завернув их обоих в плед, поскольку затащить намного более тяжелого Барнса на кровать было не в его силах.

***

К ним уже долгое время никто не приходил. Вода кончалась. У Барнса снова началась лихорадка, и большую часть драгоценной жидкости Стив споил ему да еще обтирал влажной тканью лицо, надеясь хоть немного сбить температуру. В какой-то момент он был готов стучать в дверь и орать во все горло в отчаянных попытках дозваться того наемника, что уже однажды помог ему. Останавливало только опасение, что тот может пострадать, если уже не пострадал (иначе давно бы пришел) за проявленное сочувствие. Но Баки очнулся сам. Поймал руку, в очередной раз обтирающую ему лоб, легко провел пальцами вверх до плеча и ощупал лицо. — Стив? — рука безвольно упала, словно ее владелец исчерпал весь свой запас сил. — Почему ты это делаешь? — У тебя температура, Баки… — начал Стив, но был перебит. — Нет! Почему? Не зачем! — Ты мой друг, — ответил он и понял, что не покривил душой. Общаться с Баки было очень здорово. — Ты же сам говорил. — Создатель… Ну, тот человек, который меня… Которого я считал… Доктор Зола — как он представился мне теперь — рассказал мне о Джеймсе. И о тебе. О вас. Получается, что я не друг тебе, а враг. А ты мне помогаешь. — Баки, ты не можешь быть моим врагом. — Я обидел тебя. Я помню, — с горечью проговорил Барнс, с трудом садясь и пытаясь отодвинуться. — Это так странно — знать, что нужно сделать, чтобы воздействовать на людей: обольстить, запугать, посочувствовать, заставить сомневаться. И давить, давить, пока не сломаешь, пока не подчинишь себе, даже если не хочешь. Потому что нельзя ослушаться приказа. — Вот видишь, ты не хотел меня обижать, — Стив изо всех сил прижался к отползающему Баки, не дав сбежать. — Ты мне очень помогал, заряжал своей жизнерадостностью. — Да я даже не хотел с тобой сближаться! — А чего ты хотел? — невозможность заглянуть в глаза угнетала, но и высвободить руку, чтобы включить фонарик, было нельзя. И совсем крохотное расстояние между ними могло убить откровенность. — Не знаю. Когда я видел человека, особенно из списка Золы, то просто шел и начинал разговаривать, шутить, задавать вопросы. Ничего не мог с собой поделать. Но, наверное, и не хотел. Ничего другого я не умею, не воспринимаю саму возможность. — Мне жаль, — тихо сказал Стив, только сейчас начиная понимать «устройство» Баки. — Я бы хотел помочь тебе. — Не стоит. Я же не человек, не полноценная личность, — Барнс хрипло засмеялся, почти задыхаясь от горечи. — У меня не может быть друзей, только цели. Эдакий снайпер, только вместо пули в лоб норовлю влезть в душу. Душа компании, любимец толпы, обольститель. Только с тобой почему-то никогда не срабатывало. — Почему не срабатывало? Я же постоянно смотрел тебе в рот и млел от твоего внимания, — Роджерс смутился, вспоминая, как сильно обычно ждал Баки, когда боялся Джеймса. — Ты можешь не делать всего этого, знаешь? — Возможность ослушаться приказа не вписана в программу, — перебил их Зола, голос которого раздался из динамиков, и по тому, как скорчился и замер Баки, Стив понял, что голос доктора имеет над ним почти безграничную власть. — Видите ли, мистер Роджерс, пока вы наслаждались нашим гостеприимством, мы занимались отладкой нашего оружия и добились больших успехов. Осталось провести последние тесты. В этот момент дверь распахнулась и появился так запомнившийся Стиву смуглый наемник. Он прошел в камеру, держа наготове пару наручников. За его спиной стояли его помощники с автоматами. — Сохраняйте неподвижность, мистер Барнс, — почти пропел Зола, явно довольный происходящим. — Что происходит? — прошептал Стив. — Прости, — произнес наемник, и Роджерс забился в его руках как бешеный, отчаянно вырываясь, потому что новое свидание с доктором-садистом явно не сулило ничего хорошего. Ему резко заломили руку за спину, и он почувствовал холодок металла на запястьях. — Баки! Баки! — звал Стив на помощь, но тот только кусал губы и смотрел больными глазами, не двигаясь с места. — Пожалуйста! Не нужно! Разумеется, как и в первый раз, его легко скрутили и опять потащили куда-то. Он еще не знал, что темнота и тишина покажутся ему раем по сравнению с тем, что его ждало.