Запись 2. Казнь. Аптекарь. Ямочка.
Перед глазами россыпь звёзд. Когда-то давно, в Прошлом, ими восхищались. Сейчас, во время Великого Строительства, у нас нет времени ни на что, кроме Государства. Под боком миловидная И-45. В мыслях «аптекарь». Мне стоило взять на него сексуальный талон, но это пошатнет репутацию. В Идеальном мире нет предрассудков по поводу «ориентации» (так это называли раньше), но приветствуется только лучшее развитие событий из многих — нумер должен найти себе «женщину» и подарить Государству ещё одного гражданина. Как же два нумера сделают это, если у них отсутствует одна необходимая репродуктивная функция? Миловидная И с ямочкой на щеке свернулась в клубок и зевнула. Мне, отчасти, было стыдно за подобные мысли в сторону «аптекаря». Стыдно перед И-45. Но сейчас только восход, а эта невинная «женщина» жмется ко мне. Всё хорошо.***
Что вы испытываете, глядя на предателей? Я одно только презрение. На площади публичная казнь. М-98. Мой знакомый. Тот нумер со стройки посмел пойти против Государства. Но единственное, что волнует меня сейчас — русая макушка в толпе темноволосых нумеров. Это он. «Аптекарь». Первым порывом было подойти и начать разговор. Но о какой беседе шла речь, когда перед глазами разворачивалась казнь врага Государства? Это — не самая рациональная вещь. Последние слова М-98. По моему мнению, эта ужасная традиция должна быть запрещена. Для чего слушать предателя? — Я благодарю своих друзей. Я благодарю всех, кто собрался увидеть последние мои вздохи, но хочу сказать лишь одно: я не отступился. До самого конца я буду верен своим мыслям. Я вижу, во что превратился мир и во что превратились люди. Не нумера. Люди. Сразу же после этих слов его парализовало. Безжизненное тело упало, а его обладатель навсегда закрыл глаза. Слишком поэтично, не слишком рационально. Русая макушка исчезла в толпе, а я потерял надежду на любой контакт с ним.***
— Как ты думаешь, — И-45 аккуратно погладила меня по щеке и прижалась всем телом. — что такое любовь? Это запрещённое слово. Она прекрасно об этом знает. Так для чего же нужно заводить подобный разговор. — Учителя говорили, будто так в Прошлом называли привязанность, но ведь мы живём в Современности, — я взял её за подбородок и заставил смотреть в глаза. — нам не нужны эти чувства. Я сразу же вскочил с кровати. Лучше убираться к себе в квартиру. Нечего тратить личное время на эту миловидную И-45. Дверь захлопнулась, а я остался с мыслями. Если не увижу «аптекаря» в ближайшие два часа, то пойду сдаваться в Регистр особо опасным преступником.***
Руки дрожат. Я быстро избавляюсь от купленных вчера препаратов, смывая их в унитаз и стараюсь не думать о последствиях. Нужно сделать видимость того, что лекарства закончились, взять талон и посетить магазин. Да, так и следует поступить. Автобус остановился, а я вновь вышел на улицу. Как только нога моя ступила на каменную плитку, в области груди что-то заныло. Стало так…тоскливо. Мне предстояло встретиться с нумером, который не выходит из головы уже столько времени, а я испытываю ненужное чувство грусти. Открывая дверь магазина, я молился во имя Государства. Лишь бы «аптекарь» был на месте. И он был. — О, — его прелестный ротик открылся. — это вновь вы, Б-32. Но я ничего не ответил. Страх сковал меня. Как он отреагирует, если я начну разговор, который совершенно не относится к лекарствам? — Вы не против, если мы завтра встретимся? Здесь мне пришлось поднять взгляд на него. Что? Встреча? Это звучало очень странно, но ведь это и есть мой шанс. — Я возьму на вас талон. Скажем, в семь часов вечера. И вновь я безмолвно кивнул. Талон? Сексуальный? Бытовой? Что именно он подразумевал под этим? — Ну, до свидания, Б-32. Я, вновь безропотно, подчинился и вышел из аптеки. Сразу же забылась и ямочка на щеке миловидной И-45, и разговор с предателем, и строительство Стены. Одна только русая макушка стояла перед глазами. Нерационально.