Главное правило

      При виде коричневой сумки с набором пайков у Джима заурчало в животе. С того дня, когда они с тётей обнаружили у поля мёртвых птиц, прошёл почти месяц. Три недели назад они узнали, что инфекция поразила бóльшую часть посевов. Спустя полторы недели было объявлено чрезвычайное положение, и колонистам начали выдавать пайки. А четыре дня назад тётя наконец-то позволила Джиму помогать в поисках управы на поразивший посевы грибок. Они пытались спасти оставшееся здоровое зерно. Прежде тётя ни в какую не внимала просьбам Джима, вместо этого отправляя его с отрядами, которые ходили добывать еду для детей и стариков в леса.       Живот Джима снова заурчал. Хотя в пайках содержалось необходимое количество питательных веществ и калорий, до конца чувство голода они не утоляли. На вкус пайки были словно сухой старый хлеб, и по сравнению с ними даже реплицированная еда уже казалась пищей богов. Однако, в отличие от младших детей, вслух Джим не жаловался. Взрослые стремились сохранить от них втайне текущее положение, и иногда Джим тоже мечтал находиться в неведении. Он знал, что еда заканчивалась быстрее, чем планировалось. Не знал только, как скоро их запасы подойдут к концу, но замечал в лицах взрослых сильную тревогу.       Джим услышал, как открылась автоматическая дверь: тётя вернулась домой. Красивая женщина, которую он знал и любил как мать, выглядела изнурённой и осунувшейся. За месяц она сильно потеряла в весе, и Джима это очень беспокоило. Под глазами Джоанны глубоко залегли тёмные круги.       — Твоя порция на столе, — пробормотал Джим, прожёвывая невкусную хлебообразную субстанцию и стараясь не упустить ни крошки.       — Не волнуйся за меня, Джим. Я получила свой паёк в лаборатории, — слабо улыбнулась Джоанна, садясь за обеденный стол.       Джим сверлил её внимательным взглядом, но тётя всё так же ему улыбалась. Бросив на её паёк голодный взгляд, он разломил его надвое и протянул Джоанне бóльшую часть.       — Джим, всё нормально. Ты должен поесть, — настаивала тётя, но глаза предали её: Джоанна невольно опустила взгляд на еду, и в её животе громко заурчало. — Я в порядке, правда, — краснея, возразила она.       — У меня что-то живот разболелся, — пробормотал Джим. Он опустил свой недоеденный паёк на упаковку и придвинул его к Джоанне. — Нельзя разбрасываться едой, поэтому забирай и этот кусок.       Тётя в удивлении смотрела на еду перед собой, и её глаза наполнялись слезами.       — Спасибо. — Она ела быстро, ни разу не взглянув на Джима. Её лицо слишком очевидно омрачали чувства вины и стыда за свою слабость.       — А где Роберт? Давненько я не видел этого придурка. — Джиму хотелось хоть как-то развеселить Джоанну. Роберт вот уже год являлся её женихом. В общем-то, он был неплохим парнем. Работал в службе охраны. Джим частенько подшучивал насчёт того, что этот парень недостоин Джоанны. Она была гением (должно быть, это передавалось по генам), а он — всего лишь горой мускулов. Однако Роберт делал тётю счастливой, поэтому Джим всё-таки принял его, хотя и продолжал всячески изводить бедного парня. Джиму никогда не нравился хоть кто-то подходящий на роль отца. Его биологический отец погиб сразу после его рождения, а дядя — единственный мужчина в семье, с которого можно было бы брать пример — оказался склонным к домашнему насилию ублюдком. Но Роберт не стремился заменить ему отца и не пытался контролировать его, пользуясь правами тётиного жениха. В ответ Джим свёл свои шутки и плохое поведение к минимуму, и Роберт, к сильному неудовольствию Джоанны, даже научил Джима нескольким боевым приёмам.       Услышав имя Роберта, тётя как будто замкнулась в себе. Она закончила скромную трапезу и, сцепив руки в замок на столе, невидящим взглядом уставилась на стоявшую перед ней солонку.       — Его и других охранников вчера вызывал к себе губернатор. Около половины колонистов, включая нас с тобой, должны будут сегодня явиться в рекреационный центр.       От дурного предчувствия у Джима скрутило живот, но в ответ он лишь улыбнулся:       — Наверное, нам выдадут вторую порцию пайков. Очень вовремя, чёрт возьми.       Когда Джоанна подняла на него взгляд, Джим увидел в её лице тревогу. Что-то застилало её тёплый взгляд, но Джим не мог понять что. Он хотел было спросить, в чём дело, но Джоанна быстро сказала:       — Время уже поджимает. Идём.       Джим кивнул и сгрёб оставшиеся на столе и на упаковках от пайков крошки, отправляя их себе в рот. Тётя Джоанна молча наблюдала за ним и не поднялась из-за стола, пока он не закончил.       Вместе они вышли из дома. Идти было недалеко. Их дом располагался вблизи научных лабораторий и рекреационного центра. Этот центр, как и здание муниципалитета, при необходимости служили в качестве убежищ. После объявления чрезвычайной ситуации здесь выдавали пайки.       Джим оглядывался вокруг, отмечая облегчение в лицах колонистов. Все надеялись получить новые пайки или хотя бы узнать какие-то хорошие новости. Возможно, Звёздный флот получил их сигнал бедствия и спешит на помощь. От этой мысли Джим даже улыбнулся, хотя последнее время был настроен очень пессимистично.       Однако, когда они вошли в спортивный зал рекцентра, его улыбка тут же угасла. Этот зал был гораздо больше тех, что он видел на Земле. Достаточно большой, чтобы вместить пятьсот человек, особенно если убрать стоявшие у стен трибуны. На втором этаже, с которого открывался вид на этот спортзал, также можно было разместить людей. Оборудованный медицинским оборудованием рекцентр являлся отличным убежищем. В его подвале хранились койки, и само здание было построено крепким, рассчитанным выдержать удары с воздуха или землетрясения.       Джим всегда воспринимал рекреационный центр как средоточие безопасности. Ровно до сегодняшнего момента, когда вошёл в спортивный зал. Однажды он укрывался здесь от очень сильной метели. После того как в доме тёти пропало электричество и ветром выбило окно, они и другие жители колонии провели в этом самом зале целую неделю. Но сегодня что-то заставляло кожу Джима покрываться неприятными мурашками. Он заметил на втором этаже за перилами вооружённых охранников, смотревших вниз на всё прибывающий народ. Охранники первого этажа стояли у входов. Никто вокруг Джима, за исключением Джоанны, этого не замечал. Тётя притянула его в свои объятия, и он подавил своё подростковое желание тут же вывернуться, спокойно ожидая начала собрания.       Когда над залом опустился телевизионный экран, все тут же стихли. Джим встал на цыпочки, чтобы лучше видеть его и, к своему удивлению, вдруг понял, что в зале собралось слишком много людей. Не менее шестисот человек. Такое скопление народа никогда не заканчивалось ничем хорошим. Джим инстинктивно выступил вперёд Джоанны, защищая её от толкотни. Вдвоём они медленно начали отступать обратно к дверям. Так они вскоре оказались всего в двух футах от стоявшего у выхода охранника.       — Спасибо всем вам за то, что здесь собрались. — Низкий голос раскатывался по залу, привлекая внимание Джима к экрану. На нём мужчина средних лет с редеющими волосами и вышедшей из моды козлиной бородкой, со строгим взглядом приветствовал собравшихся. Джим никогда прежде его не видел, но голос казался ему очень знакомым. — Уверен, вам всем не терпится узнать, зачем же вас здесь собрали. Прежде всего я хотел бы поблагодарить вас за вашу преданность и время, которое вы уделили нашему общему делу. Я хочу поблагодарить за бесчисленное множество жертв, которые каждый из вас принёс ради претворения нашей мечты в реальность. Последние полгода вы не жалея сил работали, вместе разделяли радости, боль, неудачи и успех, вы поддерживали друг друга, чтобы достичь нашей общей цели.       Джим растерянно нахмурился. О чём болтает этот чувак? Но времени задаваться вопросами не было. Тётя Джоанна взяла его за предплечье и потащила к дверям. На её лице было выражение крайней паники. Джиму хватило этого, чтобы беспрекословно следовать за ней. Он оттолкнул с пути нескольких людей, а потом охранник у двери остановил его. Именно в этот момент Джим понял, почему сегодня охранники вызывают у него чувство тревоги. Вместо обычных фазерных пистолетов второго типа они все держали тяжёлые фазерные винтовки для боя. Охранник направил дуло винтовки на них с Джоанной и приказал отступить.       — Революция состоялась. Но выживание требует суровых мер. — Взгляд Джима метался от винтовки к экрану и обратно. От предчувствия скорой беды выкручивало желудок. Но они же не станут… этого не может быть! — Ваше существование представляет угрозу для блага общества. — Джоанна больше не колебалась. Пока дуло винтовки было направлено на Джима, она бросилась к охраннику, сокращая расстояние до жалких дюймов. Мужчина хотел повернуть дуло на неё, но Джоанна была уже слишком близко. Левой рукой она оттолкнула от себя дуло, одновременно заступая правой ногой поближе к охраннику. Со всей силы саданув каблуком левой ноги по колену мужчины, она с неумолимой точностью нанесла удар правой рукой по его горлу.       Джим мог только ошарашенно наблюдать, как его тётя буквально за две секунды уделала охранника-здоровяка.       — Ваша жизнь означает медленную смерть для более ценных членов колонии.       Никто из колонистов не заметил их борьбы. Всеобщее внимание было приковано к экрану. Многие начинали осознавать, зачем их здесь собрали. В зале начиналась паника.       Джоанна попыталась выхватить у охранника ключ-карту от двери, но её не было. Пришедший в себя мужчина схватил Джоанну за руку и направил дуло винтовки ей в голову. Раздался звук фазера.       Джим в ужасе смотрел, как охранник замертво оседает на полу. Джоанна стояла над ним, держа в руках ключ-карту и фазер, которые смогла выхватить из его поясной кобуры. Джим был слишком ошарашен, чтобы двигаться, и лишь смотрел на тётю широко раскрытыми глазами. Неужели всё это происходит на самом деле?       — Поэтому я вынужден приговорить вас к смерти.       Джоанна схватила Джима за руку и потащила за собой.       — Приказываю вас казнить.       Джим смутно слышал, как охрана поднимает своё оружие.       — Кодос, губернатор Тарсуса-4.       Едва Джим выбежал за порог раскрывшейся двери, за спиной раздались первые выстрелы.

☆☆☆

      Джим со вздохом опустился на поваленное дерево. Их пленники сидели перед ним на мягкой лесной земле: женщина держала мальчика в своих объятиях. Спок стоял позади Джима, нацелив на пленников фазер. Как и планировалось, разговор с ними они перенесли на момент, когда окажутся за пределами колонии.       — Андреа, — прошептал мальчик, не ожидая, что Джим и Спок тоже смогут его услышать, — мне страшно.       Женщина не ответила, лишь крепче обняла худыми руками его хрупкую фигурку в безмолвной поддержке.       Джим задержал на них взгляд, после чего тронул своего старпома за локоть и тихо сказал:       — Спок, опусти фазер. Сейчас они уже не представляют угрозы.       Спок колебался. Джим почти ощущал, как в голове вулканца словно вращаются механизмы, и он решает, оспорить решение капитана или нет. Медленно, не сводя с женщины пристального взгляда, старпом опустил фазер.       — Как ваша голова, капитан?       — Адски болит и слегка кружится, но жить буду. — Джим не посмел рассказать больше. Он не стал упоминать, что при быстрых движениях у него перед глазами всё расплывается и что ему трудно идти по ровной траектории. Джим прекрасно понимал, что получил сотрясение, но был абсолютно уверен, что сможет сам добраться до их лагеря. Ещё в детстве он научился пересиливать себя и не обращать внимания на боль. Его опыт вполне позволил ему дожить до сегодняшнего дня. Споку необязательно знать обо всём. Старпом должен оставаться сосредоточенным, а не волноваться за своего капитана. Хотя, конечно, Спок никогда не признается, что переживает, потому как всегда отрицает наличие у себя человеческих эмоций.       Перед внутренним взором всплыло воспоминание о том, как старпом стоял на коленях и прижимал руку к стеклу камеры варп-ядра. По его щеке катилась слеза... Нет. Он не станет волновать Спока всякими пустяками. С сотрясением всё равно ничего не поделаешь, а значит, нет смысла поднимать эту тему.       Джим прикрыл глаза, подставляя лицо вышедшему из-за облаков солнцу. Головная боль усиливалась. Скрипя зубами Джим боролся с желанием использовать один из прихваченных с собой гипо.       — Итак, — начал Джим достаточно тихо, чтобы не пугать пленников, и в то же время твёрдо, чтобы те не вздумали ему перечить, — я — капитан Кирк, а это — мой первый помощник, коммандер Спок. Я притворюсь, что вы не нападали на офицеров Звёздного флота и не пытались нас убить. Начнём с чистого листа, — чуть улыбнулся Джим. — Назовите ваши имена.       Женщина смотрела на него недоверчиво. Мальчик же выбрался из её объятий и во все глаза уставился на Джима.       — Вы правда из Звёздного флота? Вы прилетели, чтобы нас спасти? — Когда Джим кивнул, мальчик широко улыбнулся. — Видишь? Я же говорил, что они прилетят! — Мальчик обернулся к женщине. Та лишь прикрыла глаза и молча кивнула. — Меня зовут Люциус, но мне больше нравится, когда меня называют Люка. А это — Андреа.       — Люка, ты слишком много болтаешь, — строго заговорила женщина, впервые после того как они покинули поселение.       После её слов энергия и радость Люки вдруг померкли, не оставив на поверхности ни единой эмоции.       — Слушайте, можете сколько угодно твердить, что вы из Звёздного флота, а в ответ я скажу, что это чушь собачья. Признаю, ни одного из вас я в колонии раньше не видела, но вы искали припасы точно так же, как и мы. А это значит одно из двух: либо вы вовсе не из Звёздного флота, либо у вас что-то случилось, из-за чего вам потребовались еда и лекарства. В любом случае вы нам не помощники. — Голос Андреа был холоден, а взгляд безжалостно прожигал. С ней нужно было быть очень и очень осторожными. Джим знал такой взгляд слишком хорошо.       Он посмотрел на старпома:       — Что думаете, мистер Спок?       — Я советую отвести их в наш лагерь, капитан. Если отпустить их, велика вероятность, что они будут нападать на других выживших с целью украсть еду.       Джим рассеянно кивнул и тут же об этом пожалел. Голова раскалывалась всё сильнее.       — Согласен, — выдавил он сквозь стиснутые зубы. Спок бросил на капитана тревожный взгляд. Потом снова перевёл его на пленников.       — Прежде чем мы это сделаем, — добавил Джим, — расскажите, что случилось с планетой.       Спок и капитан терпеливо ожидали, пока Андреа обдумывала ответ.       — Если поделитесь с нами едой, я расскажу, что смогу.       — Идёт, — не задумываясь, согласился Джим. — Но всё же я попрошу вас пройти с нами в лагерь. Даю слово, что там вы будете в безо…       — Твоё слово не значит ничего, — выплюнула Андреа. — По крайней мере здесь. Но я пойду с вами ради еды.       Джим вздохнул и потёр виски, пытаясь унять головную боль:       — Рассказывайте свою историю, где хотите.       Некоторое время женщина молчала, и Джим был даже благодарен за этот момент тишины. Вот бы ещё каким-то образом выключить солнце. Яркий свет просто убивал.       — Это началось два месяца назад. Грузовой корабль доставил припасы и сотню новых колонистов. — Андреа вздохнула и провела рукой по спутанным волосам, пальцы тут же в них застряли. Женщина поморщилась и опустила руку обратно на бедро. — Что-то было не так. Раньше никто из экипажа прибывающих кораблей не спускался к нам на планету и не расспрашивал о наших лабораторных экспериментах и жизни колонии. Тем не менее тогда мне это странным не показалось. Некоторые из моих экспериментов как раз находились в решающей стадии. Через неделю мы обнаружили, что половина посевов заражена неизвестным нам грибком. А вскоре выяснилось, что он заражает и любую еду, которая в течение некоторого времени оставалась на открытом воздухе. Так мы потеряли большую часть продовольствия.       Во время рассказа Андреа, Люка подтянул колени к груди и положил на них подбородок. Женщина утешающе погладила его по спине.       — Сначала колонисты во всём обвинили местных. Страх — забавная штука. Выходя из-под контроля, может привести к паранойе. — Андреа невесело засмеялась. — У колонистов возникла бредовая идея, что в заражении посевов каким-то образом повинны аборигены, — с горькой улыбкой пояснила она. — И я была одной из тех, кто думал так же. Удивлюсь, если из местных сумел выжить хоть кто-то.       Разумеется, выяснилось, что у аборигенов дела обстояли ещё хуже, чем у нас. Никакой еды. На самом деле наша злость только всё усугубила. Аборигены не обладали продвинутыми технологиями, но прежде, чем их всех перебили, они смогли уничтожить или испортить то малое съестное, что у них ещё оставалось.       — Могу я спросить, почему для пополнения запасов продовольствия нельзя было воспользоваться репликаторами? — задал вопрос Спок. Он метнул взгляд на Джима, который во время всего рассказа оставался неестественно молчаливым.       — Думаете мы не сделали бы этого, если бы могли? — огрызнулась Андреа. — За две недели до прибытия грузового корабля недалеко от планеты случился ионный шторм. Он повлиял на работу некоторого оборудования, а его электромагнитное излучение вывело из строя всю мелкую электронику, а именно коммуникаторы и репликаторы. Большинство запчастей просто перегорело.       После атаки на аборигенов колонисты обратились друг против друга. А после этого… оглянитесь вокруг. Уцелело немногое.       Джим по-прежнему молчал. Спок снова взглянул на него: казалось, капитан полностью замкнулся, погрузившись в свои мысли, и не замечал ничего вокруг.       — Капитан, если мы хотим вернуться в лагерь до захода солнца и прежде, чем доктор Маккой или лейтенант Ухура отправятся нас искать, нужно выдвигаться.       Джим словно бы ничего не слышал. Спустя мгновение он молча поднялся и направился в сторону лагеря. Спок поторопил пленников, пропуская их вперёд, чтобы те следовали за Джимом, а сам зашагал позади. Спок, конечно, этого не показывал, но внезапно тихое и подавленное поведение капитана его крайне тревожило. Он понимал, что, судя по тому, как Джим потирает виски, его мучает головная боль, и мог лишь предполагать, что капитан скрывает ещё какие-то повреждения, полученные от столкновения с женщиной. Поэтому на протяжении всего обратного пути Спок присматривал не только за Андреа, но и за идущим впереди Джимом.       Время близилось к вечеру, и температура воздуха быстро падала. Мальчик стал трястись, кончики его ушей покраснели от холода, и Джим, не раздумывая, отдал ему свою капитанскую форменку. Люка застенчиво улыбнулся. Капитан дежурно улыбнулся в ответ, встрепав его каштановые волосы, но эта улыбка никак не отразилась в его голубых глазах. Он был по-прежнему погружён в свои мысли. Переведя взгляд на Спока, Джим нахмурился. Спасаясь от холода, старпом успел надеть свою синюю форменку, но та всё ещё была влажной. И хотя Спок не позволял своему телу дрожать, его мышцы сковало неестественное напряжение, а щёки и уши ярко позеленели.       Джим стянул с себя чёрную нижнюю форменку, оставшись по пояс обнажённым на холодном ветру. Даже в тусклом свете заходящего солнца Спок отчётливо видел на его плече синяк, оставшийся от металлической трубы Андреа, и бледные шрамы от копья и фазера, полученные четыре дня назад. Руки Джима тут же покрылись мурашками, но он без колебаний протянул чёрную терморубашку Споку.       — Возьми.       — Я в порядке, Джим, — тихо возразил Спок, бросив взгляд на Андреа и Люку. — Ты не должен мёрзнуть.       — Спок, — мягко произнёс капитан, и на мгновение в его интонации пробилась беззащитность и неуверенность. Когда же он заговорил после, в его голосе не осталось ни капли той уязвимости, но было похоже, что Джим снова замкнулся в себе. Он взял Спока за руку, не замечая приятного покалывания от соприкосновения их рук, и вложил в ладонь старпома свою рубашку. — Возьми форменку. Не мёрзни.       Спок сжал в пальцах одежду капитана, всё ещё хранившую его тепло.       — Спасибо, Джим. — Передав капитану фазер, он надел терморубашку поверх своей синей форменки. После этого Джим вернул ему оружие и снова зашагал впереди.       Ни капитан, ни старпом ни капли не удивились, увидев у камней расхаживающего взад-вперёд и что-то бормочущего себе под нос Маккоя. Подойдя ближе, никто из них и рта не успел раскрыть, когда послышалось громкое:       — Что, мать твою, опять случилось с твоим плечом?! Я же только-только заштопал его, когда мы были на этом чёртовом корабле!!!       Громкий голос доктора заставил Джима вздрогнуть. Очевидно, за время трёх с половиной часового путешествия к лагерю головная боль капитана так и не прошла.       — И что случилось с твоей форменкой на этот раз?       — Возможно, этот разговор лучше отложить, пока люди, которых мы привели, не согреются у костра и не получат питание, доктор.       Маккой перевёл взгляд на заговорившего Спока, потом на новоприбывших.       — Так что же ты стоишь, чёртов гоблин, отведи их к костру и выдай пайки. А ты! — Маккой впился взглядом в Джима. — Возьми одно из одеял и отогрейся, пока не схлопотал переохлаждение. Я посмотрю, что можно сделать с твоим плечом.       — Сначала позаботься о тех двоих. Пока ты их осматриваешь, Спок тебе обо всём расскажет. — Джим прислонился спиной к красным камням. Они всё ещё хранили дневное тепло, и у капитана невольно вырвался расслабленный вздох.       — Как только закончу с ними, подойду к тебе. — Видя, что Джиму и без того нехорошо, Маккой тут же растерял весь свой гнев. — А до этого обязательно что-нибудь поешь, хорошо, Джимбо?       — Пожалуйста, — простонал капитан, — не называй меня так. А то складывается ощущение, что тебе уже пятьдесят.       — Я могу звать тебя, как хочу. Ты и жив-то только благодаря мне, — усмехнулся доктор и обогнул камни, направляясь к их лагерю.       Джим остался снаружи и смотрел в темнеющее небо. Даже с незнакомыми созвездиями оно всё так же его успокаивало. Ребёнком он частенько забирался на крышу амбара и смотрел на звёзды. Стоило на них взглянуть, и любая проблема тут же будто таяла. И даже несмотря на то, что «Энтерпрайз» был постоянно окружён звёздами, для Джима они по-прежнему не теряли своего очарования. Скорее наоборот, теперь они казались ещё загадочнее и волшебнее, чем раньше. Джим сел на землю.       Должно быть, он на какое-то время отключился, потому что следующее, что он увидел, было встревоженное лицо Маккоя и вспышки перед глазами.       — Чёрт, — пробормотал Джим, делая слабую попытку оттолкнуть руку доктора.       — Проклятье, Джим, почему ты не сказал, что у тебя травма головы?       В ответ капитан пробормотал нечто невнятное.       — У тебя сотрясение, Джим. Эй, посмотри на меня. — Маккой обхватил его лицо и приподнял. — Тебя тошнит? Рвота была? Голова кружится?       — Тошнота. Голова болит. Просто надо отдохнуть. — Язык заплетался, но в этот раз он смог смотреть на Маккоя, и перед глазами не расплывалось. — У меня не в первый раз сотрясение, Боунз. Я выживу.       — А я и не сомневаюсь. — Джим смутно ощущал, как пальцы Маккоя ощупывают шишку у него на голове. — Спок передал мне то, что вам рассказала эта женщина, Андреа. И теперь я спрошу тебя, как ты себя чувствуешь, а ты честно ответишь мне, не выпендриваясь и не умничая, так, чтобы мне не пришлось жалеть о том, что я вообще завёл эту тему.       Капитан только пожал плечами.       — Джим, — протянул доктор.       — Если честно, я стараюсь об этом вообще не думать. — Капитан со вздохом прикрыл глаза. — По правде сказать, я перестал думать об этом, как только Андреа начала свой рассказ. Если бы я… — Джим посмотрел на доктора из-под опущенных век. — Я не могу, Боунз. У меня почти случилась паническая атака, когда я увидел… это. Я не могу позволить себе слабость. Я — капитан. Ради других мне необходимо оставаться сильным.       — На какое-то время это сработает. Но, Джим, ситуация, в которую мы угодили, не изменится. И зная то, как нам обычно «везёт», это именно всё то, о чём ты предпочитаешь не думать. Тебе придётся рассказать нашим всё, что тебе известно. — Взгляд Маккоя смягчился. — По крайней мере расскажи Спо…       — Нет, — перебил капитан.       — Ради бога, Джим, он должен знать. Я не могу быть рядом постоянно, а Споку необходимо знать ситуацию, чтобы помочь тебе оставаться в здравом уме. Чтобы ты, в свою очередь, смог вытащить нас из этого дерьма.       — Нет, — упрямо повторил капитан, снова закрывая глаза.       — Эй, не смей отключаться, разговор ещё не закончен! — Но было уже поздно: дыхание Джима выровнялось, а голова чуть склонилась вбок. — Сукин ты сын. Я тебе вулканец, что ли? Как я дотащу до лагеря твою упрямую задницу?       — Возможно, я могу помочь, доктор Маккой?       Доктор вздрогнул и резко обернулся на Спока, который как раз выходил из-за камней. В руке он держал терморубашку Джима.       — Господи, Спок, — Маккой нахмурился и прижал руку к груди, — у меня чуть сердце не остановилось.       — Я пришёл информировать вас о том, что энсин Пеннингтон пришёл в сознание. Подумал, вы захотите знать. — Даже здесь, вне корабля, старпом держал свою рабочую позу: идеально ровная спина и заложенные за неё руки. — Могу я поинтересоваться самочувствием капитана? — Лицо Спока оставалось строго безэмоциональным. Более безэмоциональным, чем обычно, что лишь наоборот, выдавало его настоящие чувства. Чем более каменным становилось его лицо, тем больше он бывал встревожен. Сам Спок не догадывался, что чем-то себя выдаёт. Хотя, сказать по правде, никто, кроме Джима, специфики его реакций не понимал, и Маккой без подсказок капитана тоже ни о чём бы не догадался. Даже сейчас доктору было крайне трудно видеть сквозь «маску» Спока. Потому что так сдерживать свои эмоции просто-напросто неестественно, чёрт возьми!       — У этого дурня сотрясение. Всё, что я могу, это дать ему обезболивающие и присматривать за ним, пока он не очнётся. И конечно же, ему надо было отключиться прямо здесь, а не у тёплого костра. Действительно, почему бы вдобавок ко всему остальному не заработать ещё и переохлаждение? — В голосе Маккоя слышалось раздражение вперемешку с тревогой. Он явно пытался понять, погрузился ли Джим в сон или потерял сознание вследствие сотрясения.       — Не беспокойтесь, доктор. Я перенесу Джима поближе к костру, пока вы сходите осмотреть энсина. — Спок говорил как ни в чём не бывало, но Маккоя провести было не так легко.       — Конечно-конечно, — насмешливо выгнул бровь доктор, — уже ухожу. — Он встал в полный рост и потянулся, а потом, проходя мимо Спока, остановился и положил руку ему на плечо.       — Не делай ничего, что сделал бы Джим. — И прежде чем Спок успел попросить разъяснений, доктор скрылся за камнями.       Спок повернулся к спящему Джиму и на несколько секунд задержал на нём взгляд. Затем медленно подошёл к нему и опустился рядом, укрепляя ментальные щиты ради того, что собирался сделать. Очень осторожно Спок скользнул рукой под обнажённую спину капитана, чуть наклоняя его вперёд, чтобы надеть на него форменку. Даже на холодном ветру, кожа Джима оставалась тёплой.       Теперь, когда голый торс капитана его больше не отвлекал, Спок мог проанализировать события сегодняшнего дня. Джим явно находился на грани срыва, то и дело уходя в себя, словно пытался сохранить какой-то секрет. В его лице читалась боль, тело словно ощетинивалось в ожидании беды. Сейчас, во сне, Джим наконец-то выглядел расслабленным, похоже и правда отдыхая. Лицо, хотя и хранило слабый отпечаток боли, было спокойным. Лунный свет бледнил его и отражался от светлых волос, превращая их в яркий ореол.       То ли от недостатка медитаций, то ли просто потому, что в данный момент Спока и правда мало волновали последствия, он легко поддался секундному порыву. Где-то на задворках сознания он понимал, насколько неприглядны его действия, что узнай о них отец или бабушка, они бы такое не одобрили. Но почему-то подобные мысли больше не останавливали Спока так, как раньше. Он сложил указательный и средний пальцы и коснулся виска Джима, а потом скользнул ими вниз до подбородка, очерчивая лицо спящего капитана.       Даже с укреплёнными щитами Спок чувствовал разум Джима, ощущал под своими пальцами его душу и то, как она ему откликается. И чувствовал, как его собственная катра томно вздыхает в ответ.       — Ashaya, — прошептал Спок. — Taluhk nash-veh k'dular. — Его пальцы задержались под подбородком Джима и опустились на его тронутую загаром руку, проводя по тыльной стороне ладони. — Ki'ri don nash-veh, hi sanu kaltor nash-veh k'tu kup-hafau.       Спок позволил своим пальцам ещё немного задержаться на руке Джима, после чего поднял спящего капитана на руки и понёс его к лагерю. _______________________________________ Добро пожаловать на уроки вулканского) Ashaya — ласковое обращение, обращение к любимым. Taluhk nash-veh k'dular — я люблю тебя (досл. я лелею тебя, дорожу тобой, почитаю тебя) Ki'ri don nash-veh, hi sanu kaltor nash-veh k'tu kup-hafau — я недостойный, но, пожалуйста, позволь мне остаться подле тебя.