☆☆☆
«Всё хорошее имеет свойство заканчиваться», — подумал Джим, в очередной раз поправляя на себе униформу. Следующие несколько дней обещали быть адом: отчёт за отчётом. А ещё Джим совсем не горел желанием говорить с адмиралом. Бросив взгляд на Спока, он хотел было спросить, всё ли в порядке, но удержался. Старпом был слишком бледен, слегка сутулился, словно слабость не позволяла держать спину ровно, и все его движения были немного скованными. Адмиралы, возможно, ничего не заметят, но Джим не мог забыть об этих деталях ни на секунду. Спок встретился взглядом с капитаном и, словно прочитав его мысли, уже в четвёртый раз за утро произнёс: — Я в адекватном состоянии, Джим. — Точно? Потому что Маккой будет счастлив продлить твой больничный. Я уверен. А ещё… не надо было позволять эту ночь, пока раны Спока не до конца затянулись. — Я бы предпочёл присутствовать при вашем разговоре с адмиралами. При рассмотрении ваших отчётов по миссии, они доказали наличие у себя различного рода предубеждений. Джим знал, что выиграть эту битву и заставить Спока отдохнуть ему не суждено. Если продолжать этот спор, вулканец заявит, что и капитану выходить на работу пока рановато. И единственная причина, почему Маккой не запер их обоих в лазарете, это то, что доктор, сам находясь на больничном, пропадал в лабораториях, изобретая вакцину от вируса. Бедный Боунз, на мгновение подумал Джим. Капитан вошёл в конференц-зал и занял кресло перед экраном в ожидании начала совещания. Он ощутил, как Спок встал позади него справа. Джим вздохнул и потёр виски. — Спок, ты не будешь стоять на своей только что заживлённой ноге всё совещание. — Я предпочту постоять. Вне зоны видимости адмиралов, мысленно закончил Джим фразу старпома. И в самом деле, собеседник на экране видит только того, кто сидит за столом. Спок же со своего места останется невидимым. В обычной ситуации Джим бы оценил такую поддержку, но сейчас он не мог позволить Споку излишне напрягаться. — Тебя ещё даже не выписали. Сядь. — Как и вас, капитан, насколько я помню. Ну вот. Стоило упомянуть больничный, и Спок ответил тем же. Боунз сказал ему расслабиться и не переживать, а Джиму за такой совет на секунду захотелось сломать другу какую-нибудь из его косточек. — Сядь, Спок. Это приказ. Спок сжал губы в тонкую линию, но, к удовольствию Джима, всё-таки сел. Пройдёт ещё неделя, прежде чем самые страшные раны вулканца заживут, и капитан собирался проследить, чтобы за это время Спок себя не перегружал. Он взглянул на руки старпома и ощутил очередной укол вины, но знал, что не стоит говорить об этом вслух. — Капитан, на связи адмирал Барнетт. Соединить? — раздался в коммуникаторе голос лейтенанта Редд. — Да, — ответил Джим, подавляя желание устало потереть глаза. Что ж, Барнетт — не худший вариант для разговора со штабом. Несмотря на то, что адмирала не впечатлило то, как Джим прошёл Кобаяши Мару, он принял повышение молодого кадета до капитана спокойно, хотя и относился к Кирку строже, чем к другим. Но Джим его за это не винил. Он знал, какое впечатление производит на людей, ведь сам упорно работал над ним, пока оно не превратилось в своеобразную повседневную маску. На экране появилось лицо Барнетта. Адмирал выглядел уставшим, но всё же без погрешностей во внешнем виде. — Капитан Кирк, — поприветствовал Барнетт. — Выглядите дерьмово. — И чувствую себя так же, сэр, — шутливо ответил Джим. Барнетт чуть улыбнулся, а потом обратил внимание на Спока. — Коммандер Спок. Удивлён, что вы не в лазарете. Я заглядывал в вашу медкарту. — Адмирал Барнетт. — Старпом ограничился лишь приветствием. — Если не возражаете, адмирал, я бы хотел поскорее предоставить отчёт и закончить это совещание. Впереди много дел. — Конечно. Вопросов у адмиралтейства совсем немного. Джим пересказал Барнетту всю историю, начиная с момента расстрела шаттла и заканчивая тем, как он очнулся в лазарете. Он рассказал адмиралу о пришельцах и их мотивах, о враждебном поведении колонистов и о том, что был вынужден делать, и умолчал лишь о том, как Спок убил последнего пришельца. К счастью, Барнетт его совсем не перебивал и позволил Джиму быстро и ёмко объяснить произошедшее. — Когда корабль инопланетян начал рушиться после взрыва и его щиты опустились, ЮСС «Римембранс» засекла наши жизненные сигнатуры и спасла, подняв нас на борт. Остальное вы уже знаете из доклада. Адмирал хмуро смотрел на Спока со скрытым сочувствием во взгляде. — Вас пытали, коммандер? — Капитан говорит с присущей землянам эмоциональностью, предполагая, что эти неизвестные формы жизни намеренно наносили вред ради причинения боли или получения информации. Более точным будет сказать, что на мне ставили опыты, адмирал. Джим бросил на старпома недовольный взгляд. Только Спок способен так буднично заявлять, что над ним ставили эксперименты, будто это не такое уж большое дело. — Нападать на разумное существо и держать его в плену — это преступление, — возразил адмирал. — Особенно по отношению к исчезающему виду. При напоминании об этом Джим до боли стиснул в руке стилус. Он почти потерял Спока, когда тот решил присоединиться к проекту «Новый Вулкан», и это случилось бы, не убеди старший Спок молодого остаться со Звёздным флотом. Джиму хотелось бы, чтобы Нерон был жив. Чтобы можно было раз за разом закидывать этого ублюдка в чёрную дыру. Снова и снова. Он готов был поклясться, что Спок думает так же, хотя старпом и скрывал малейшие эмоции, стоило поднять тему гибели Вулкана. — Поскольку мы убили эти формы жизни, тем самым обеспечив полное вымирание вида, мы хотим взять на себя ответственность, — натянуто произнёс Спок. — В этом нет нужды, коммандер. Это была явная самозащита. — Барнетт окинул старпома пристальным взглядом, словно с расстояния тысячи световых лет пытался оценить нанесённый здоровью вулканца ущерб. — Также вы находитесь на больничном до дальнейших указаний. — Барнетт перевёл взгляд обратно на капитана. — Вы тоже не перенапрягайтесь, Кирк. Я хочу, чтобы вы оба отправились на Землю для увольнительной в месяц длиной. Это приказ, — добавил адмирал, заметив, что Джим уже раскрыл рот, чтобы запротестовать. — Также я хочу, чтобы в течение следующих двадцати четырёх часов вы оба предоставили мне результаты пройденного вами психологического теста. И я хотел бы, чтобы вы оба хорошенько отдохнули, а не носились по кораблю после двух бессонных недель. Джим мысленно проклял Маккоя за то, что тот, очевидно, рассказал Барнетту, что за время пребывания на планете никто из них нормально не спал. Чёртов предатель, наверняка расписал командованию их подноготную во всех подробностях, наплевав на врачебную тайну. — Вряд ли, сэр. Мне необходимо связаться с семьями погибших и прочесть отчёт Скотти в двести страниц, и это не говоря об отчёте о ремонте, а я уверен, что Звёздный флот не одобрит и половины внесённых им изменений. Барнетт усмехнулся. — Командующий состав вашего корабля полон эксцентричных чудаков. Как вы вообще функционируете? — Вы преувеличиваете, — ни секунды не думая, бросился защищать свою команду капитан. Барнетт приподнял бровь. Вокруг сплошные бровеподниматели, подумал Джим. Он что, один, кто так не умеет? — У главы медслужбы фобия перед космосом и технологиями. Ваш старший инженер не только относится к кораблю как к своей собственности, но и постоянно пытается начинить его неодобренными новшествами. Старший навигатор и офицер по вооружению — девятнадцатилетний мальчик-гений, который считает, что всё изобрели в России. А ваш очень логичный старший помощник-вулканец каким-то образом терпит от вас любые нелогичные выходки. При этом вы умудряетесь держать их всех в узде, местами превосходя каждого и логикой, и упрямством. Сказанные в таком ключе слова адмирала вызвали у Джима улыбку. Он действительно очень любил свою команду. Свою семью. — Гении обычно всегда эксцентричны, сэр. И это лишь доказывает, что у меня работают лучшие из лучших. — И скоро к вам присоединится ещё один. Улыбка Джима тут же стёрлась. — Я не понимаю, сэр. Барнетта развеселило то, как от Кирка резко повеяло неудовольствием. — К вам на корабль будет переведён один из кадетов. Через двадцать шесть часов он прибудет на «Энтерпрайз» вместе с адмиралом Комаком. — Я не подписывал никаких переводов. — Джим еле сдерживался, чтобы не зарычать. Ему не понравилось, что адмирал сделал всё без его ведома. Так сильно не понравилось, что он не сразу понял насчёт Комака. — Прибудет Комак? — мрачно переспросил Джим. — Да, — безапелляционно заявил Барнетт. — И Кирк... постарайтесь его не убить. — На этом соединение с адмиралтейством оборвалось. К чёрту всё, что он думал о Барнетте раньше. Теперь Джим его ненавидел. Внутрикорабельный коммуникатор издал сигнал, и капитан хлопнул по кнопке с большей силой, чем следовало. — Что?! — рявкнул он. Офицер на том конце «провода» был смущён резким ответом и так долго молчал, что Джиму показалось: он нечаянно отключил связь. — ЮСС «Римембранс» подобрала лейтенанта Ухуру и мальчика. Сейчас их транспортируют на «Энтерпрайз». Капитан рванул к выходу ещё до того, как энсин закончил, предоставив Споку подтверждать получение сообщения, а после догонять его. Вслед за капитаном и старпомом в двери турболифта проскользнул прибежавший Маккой. Едва приблизившись к Джиму, он всадил ему в шею гипо, за что получил от капитана убийственный взгляд и череду клингонской ругани. — Ты ведь ещё не на смене! — возмутился капитан. — Ты же знаешь, что я непременно найду тебя, стоит только пропустить назначенный медосмотр, — прорычал Маккой, а потом повернулся к Споку. — И ты, между прочим, ничем не лучше. Старпом в ответ лишь приподнял бровь и закатал рукав для инъекции, но проигнорировавший это доктор всадил гипо в шею и ему, тем самым заработав ещё один недовольный взгляд, теперь уже от вулканца. — Только у тебя хватает наглости нападать на собственного капитана, — проворчал Джим, потирая шею. — Прямо среди бела дня. Возмутительно. — Прекращай нытьё. Пришёл бы в лазарет тогда, когда нужно, и мне не пришлось бы с тобой нянчиться. Со времён Академии я только этим и занимаюсь. Джим виновато улыбнулся, но Маккой лишь ещё больше нахмурился. — Я искал вас ещё и по другой причине. Вам со Споком нужно поговорить. Джим давно привык к постоянной опеке Боунза, но на этот раз еле удержался, чтобы не закатить глаза. — Мы уже обо всём поговорили. — Навряд ли. Я серьёзно. Споку нужно кое о чём тебе рассказать. — Маккой пристально посмотрел на вулканца. — И на этот раз тебе не отделаться. Джим мог бы просто сказать Боунзу, чтобы тот заткнулся, рассказать, что между ним и Споком уже всё хорошо… но разве мог он упустить возможность смутить этих двоих? Губы Джима растянулись в такой знакомой Маккою игриво-развратной улыбке. Капитан перевёл взгляд на вулканца. — О, я думаю, прошлой ночью Спок уже сделал всё, что хотел. И мы определённо за-кончили тот разговор. Румянец и зелень на лицах друзей, по мнению Джима, определённо стоили любого наказания, которое ждало бы его на следующем медосмотре. Однако он не ожидал, что возмездие настигнет его уже сейчас. — Серьёзно, блин?! — завопил капитан, когда доктор всадил ему в шею ещё один гипо. — После всего, через что вы двое заставили меня пройти, вы как-то слишком быстро сошлись! А гипо был за неспособность держать штаны застёгнутыми всего одну неделю! Меньше четырёх дней назад вы оба чуть не погибли! Никакой физической активности! — Окей-окей, — проворчал капитан. Последнее замечание ударило особенно больно. К счастью, в этот момент двери турболифта разъехались, и вскоре они трое были в транспортаторной. Ухура смотрела, как Люку перемещают на носилки. — Что случилось? — спросил Джим, тут же подбегая к мальчику. — Он не хотел оставлять поверхность планеты, думая, что вы ещё там, и докторам пришлось вколоть ему успокоительное, — ответила Ухура, посмотрев на капитана и старпома. Увидев руки Спока, она прищурила глаза. — Мне удалось убедить команду другого корабля позволить Люке транспортироваться на «Энтерпрайз». Прежде чем мальчика унесли в лазарет, Джим всё равно распорядился, чтобы Маккой проверил, всё ли с ним в порядке. Тот ответил, что доза успокоительного была довольно сильной, и Люка действительно какое-то время пробудет без сознания. Смягчившись, Джим повернулся к Ухуре. — С вами всё в порядке? — Да, капитан, простите за долгое возвращение. — Что с вами было? — Когда офицеры Звёздного флота стали транспортироваться на планету, колонисты решили дать им отпор. Они не верили, что кто-то действительно пришёл спасти их. Нам пришлось переместиться, чтобы не попасть под перекрёстный огонь. Узнав офицеров Звёздного флота, я решила вернуться к ним, но Люка не хотел идти со мной. — Ухура замолчала, явно не зная, стоит ли рассказывать о том, как вёл себя мальчик. Джим только отмахнулся. — Идите в лазарет, пусть врачи вас осмотрят. Вы освобождены от своих обязанностей до дальнейших распоряжений. Ухура не знала, хорошо или плохо то, что её не допускают до работы, но всё же поблагодарила капитана и направилась к выходу. — Пойду посмотрю, чтобы мои подчинённые не налажали. — Маккой хлопнул Джима по плечу. — Подожди, Боунз, я пойду с тобой. — Джим отправился в лазарет вслед за доктором, надеясь, что с Люкой и Ухурой всё в порядке.☆☆☆
Очнувшись, Джим понял, что лежит в медотсеке, привязанный к биокровати. Он слышал, как входят и выходят люди, как вокруг вполголоса разговаривают доктора. Джим притворялся, что до сих пор лежит без сознания, и перебирал в голове события последних часов. Он чувствовал слабость и сонливость. Возможно, ему продолжали колоть седативные, чтобы держать его в бессознательном состоянии. Джим признался себе, что психанул. Точнее он просто действовал на инстинктах. Как только Джим думал, что его детям грозила опасность, он бросался их защищать. Но никакой опасности не было. Рассуждая логически, Джим понимал, что их ввели в бессознательное состояние потому, что они все пострадали. Все. Просто они настолько привыкли чувствовать боль, что уже её не замечали. Ходили с переломами, не обращали внимания на раны от фазера или ножа. Голод был вечным спутником. С учётом ситуации докторá, должно быть, поняли, что никто из них не согласится добровольно получить медицинскую помощь, да и все они были слишком малы, чтобы давать на что-либо согласие. И всё же Джим чувствовал, что офицерам флота стоило вести себя по-другому. К сожалению, притворяться спящим долго он не мог. Через некоторое время его выдал прибор, считывающий активность мозговых волн. Ещё через пару часов рядом с кроватью Джима села женщина из транспортаторной. Она была молодой и красивой. Русые волосы были стянуты в тугой пучок, худощавая фигура, очки на кончике носа придавали ей вид библиотекарши. Женщина мило улыбнулась Джиму. — Хочешь чего-нибудь поесть? — Нет, — равнодушно ответил Джим. Он уже испытал на прочность ремни, которыми был прикован к биокровати, хотя какой смысл? Бежать всё равно некуда, да и незачем. — Где мои дети? — Рэнди, Кевин, Изис и Эстер на пути к своим опекунам и семьям. Зандер, Пэтти и Тай в лазарете на другом корабле. Твои раны были довольно серьёзными, поэтому ты остался здесь. Звучит разумно, подумал Джим. Дети постарше сражались, чтобы защитить остальных, поэтому получали ранения, и им явно требовалась медицинская помощь. Те, что помладше, держались от битв подальше — Джим делал всё возможное, чтобы это было так. — Удивительно, что ты жив, — мягко отметила женщина. — У тебя в три раза больше ран, чем у остальных. Хочешь поговорим об этом? Джим крепко сжал губы, продолжая смотреть в серый потолок. Он не спал внутри человеческих построек уже целую вечность. — Ты чуть не убил наших двух охранников. Ты знал об этом? — Если бы я хотел убить их, они были бы мертвы, — будничный тон Джима встревожил женщину, и она неловко поёрзала на стуле. — Как долго всё это длилось? — Три месяца. Всего лишь три месяца? Джиму казалось, прошла целая жизнь. Столько смертей за такое короткое время. — Очнувшись, все дети спрашивали о тебе. Должно быть, ты для них действительно важен. Джим снова ничего не ответил. Все его дети были в безопасности и на пути к своим семьям. Они в нём больше не нуждались. Он выполнил свою задачу: сохранить жизни оставшихся. Куда ему самому отправиться теперь? — Твоя мама уже на пути сюда. Она прибудет через день или два. — Заметив, что у Джима это не вызывает никаких эмоций, женщина добавила: — Разве не здорово? Мог ли Джим после всего случившегося вернуться к обычной жизни? Почему-то он так не думал. — Хочешь чего-нибудь поесть? — снова спросила женщина. — Я хочу вернуться на планету. Мне нужно кое-что сделать. Женщина оживилась и заговорила о том, какая это хорошая идея. Что тем самым он может поставить точку на пережитом, и это сотворит с ним чудо. Идиотка. Джим думал не о том, чтобы поставить точку или ещё о какой-то подобной фигне. Он просто хотел забрать с планеты свои вещи. По словам женщины — Джим не парился с тем, чтобы запомнить её имя — его держали без сознания и привязанным к кровати в течение пяти дней. Джима мучили кошмары, и во сне он мог навредить себе и остальным. Кроме того, после случившегося в транспортаторной ему, естественно, не доверяли, считая, что очнувшись он снова может на кого-то напасть. На планету ему было разрешено спуститься в сопровождении трёх охранников, каждый из которых пристально следил за каждым его движением. Джиму было не до них. Он направился к месту последней стоянки и отыскал оставленную им сумку. В ней до сих пор лежала кукла Мэгги и ещё пара безделушек, включая медальон тёти Джоанны. Забрав всё, что ему было нужно, Джим поднялся обратно на борт. Его не было меньше десяти минут, и присматривавшая за ним женщина взглянула на него в недоумении. Наверное ожидала, что он проведёт на поверхности больше времени и вернётся в слезах или что-то типа того. — Джим! — откуда ни возьмись, ещё одна женщина стиснула его в крепких объятиях. Она выглядела знакомо. Золотые локоны с проседью, поцелованная солнцем кожа, запах земли, который напомнил Джиму о ферме, на которой он вырос. О, так вот, кто это. — Джим, — всхлипнула женщина. Она продолжала крепко обнимать его, словно, стоило ей разомкнуть объятия, он бы исчез. Джим просто стоял, позволяя Вайноне обнимать его и плакать. Она бормотала извинения и всё повторяла, как спешила сюда, чтобы поскорее забрать его. Гладила его плечи и лицо, но Джим думал только об одном: эта женщина ему незнакома. — Я готов отправляться. — Конечно, — ответила она, вытирая слёзы. И так Джим оказался в шаттле, летевшем к Земле, прочь от Тарсуса.☆☆☆
С Люкой всё было в порядке. Растяжение нескольких связок, ушибы и, конечно, сильная потеря веса и обезвоживание, но ничего, что нельзя было бы вылечить. Беспокоили скорее душевные раны. У Ухуры тоже имелись ушибы и небольшая потеря веса. Пока лейтенант и Джим находились в лазарете, М’Бенга настоял на том, чтобы те прошли психологический тест. Сказал, что Спок уже сделал это перед тем, как покинуть больничную койку, а Маккой — сразу же после проведённой им операции. После этого к Ухуре и Джиму подошёл корабельный психолог, доктор Либ. Они вместе договорились о времени для прохождения тестов. Ухура предпочла не откладывать и сделать это немедленно, а Джим сослался на неотложные капитанские дела и попытался перенести дату на самый поздний срок. Самым поздним сроком оказалось послезавтра. Уставший и раздражённый Джим направился к каюте Спока и, не спрашивая разрешения войти, тут же набрал на его двери нужный код. Вулканец поприветствовал его поднятой бровью. Джим устроился за столом Спока, чистом от всякой письменной работы, как и всегда. Это было чудесно, потому что Джим мог положить ноги на этот стол, не боясь столкнуть на пол какой-нибудь падд. Хотя в каюте Спока и было жарко, Джим чувствовал, что сегодня не задыхается здесь, как бывало всякий раз, когда он неожиданно навещал старпома. Температура заставляла его чувствовать себя чуть неуютно, но он не мок от пота. Спок явно недавно понизил её. — Тебе не холодно? — спросил Джим, в то время как старпом поставил перед ним чашку кофе. — Я ощущаю дискомфорт, поскольку ещё не до конца восстановил свои щиты, — признался Спок. В этот момент Джим заметил, что на вулканце свитер, который ему собственноручно связала Аманда. Спок надевал его редко. Джим видел старпома в нём лишь пару раз, обычно после особенно неудачных или опасных миссий. Должно быть, даже вулканцам иногда хочется закутаться во что-то уютное и расслабиться. Насколько Джим знал, связанные Амандой свитера были одними из тех немногих вещей, которые остались у Спока от матери. Кроме них, у него имелась единственная её фотография, что теперь висела в рамке над его письменным столом. — Компьютер, поднять температуру на четыре градуса. — Поднимаю температуру до тридцати двух градусов по Цельсию, — ответил компьютер монотонным женским голосом. — Это было необязательно. Джим подумал, что если бы вулканцы умели вздыхать, Спок бы сейчас непременно это сделал. — И если вас не затруднит, я бы хотел, чтобы вы убрали ноги с моего стола. Губы Джима тронула улыбка: в голосе старпома смутно угадывалось раздражение. — Ты так учтив, Спок. Спасибо, но меня это затруднит. — Было трудно не рассмеяться теперь, когда раздражение промелькнуло и во взгляде вулканца. — Вы разыгрываете непонимание нарочно. — Ты сказал «если вас не затруднит», — рассмеялся Джим. — Знаешь же, что при наличии лазейки я всегда ею воспользуюсь. Очевидно, Споку надоело это ребячество, и он продолжил расставлять шахматы, которых Джим до этого момента не замечал. Капитан тут же прекратил смеяться и расстроенно ссутулился. — Я что, настолько предсказуемый? Рука Спока замерла над доской. — Находясь в стрессовом состоянии, вы имеете привычку докучать доктору Маккою, играть в шахматы, либо искать сексуальное удовлетворение. А поскольку доктор Маккой сейчас занят в лабораториях… — Оставшиеся варианты привели меня к тебе, — с улыбкой закончил Джим. — Я бы не сказал, что вы предсказуемы, поскольку я так до конца и не понял ни вашу стратегию при игре в шахматы, ни то, что конкретно вы считаете нормальным поведением. — Спок осторожно перенёс доску с фигурами на свой письменный стол. — Например, почему к нему относится ваше рандомное желание взламывать мою каюту, когда бы вам ни вздумалось. Капитан пожал плечами и убрал ноги со стола. — Может, я люблю проводить неожиданные инспекции? — Исходя из вашей вопросительной интонации, а также факта, что подобным образом вы посещаете только мою каюту и каюту доктора, я делаю вывод: это не истинная причина, и вы сами не знаете настоящий ответ. Джим снова засмеялся и сделал первый ход. — Да тебя просто задело, что в прошлый раз победил я. Спок чуть улыбнулся и тоже сделал ход. — Помню, что в подобном вы обвинили меня и тогда, когда прошли мой тест. — Просто признай уже это, Спок. У тебя есть соревновательная жилка, и ты ненавидишь проигрывать. Старпом склонил голову вбок, словно допуская такую возможность. — Должно быть, нечто подобное осталось во мне со времён детства. Джим вспомнил, как Спок рассказывал о своём детстве: о буллинге со стороны одноклассников и старших за то, что он полукровка. — Что не убивает, делает нас сильнее. Неудивительно, что все капитаны хотят себе такого старшего помощника и пускают слюни на твоё резюме. — Джим сделал паузу, обдумывая свой следующий ход. — Если бы ты захотел, тебе дали бы собственный корабль. — Мне уже предлагали это дважды, и я также трижды получал предложения о месте первого помощника от трёх разных капитанов. — Спок отпил свой чай. Джим резко поднял голову. Ни о чём подобном он не знал. — Я отказался. Как я уже говорил ранее, меня не интересует кресло капитана, поскольку мне интереснее мои научные исследования. Что до предложений о переводе, у меня нет ни малейшего желания покидать «Энтерпрайз». Однажды я уже потерял семью. И я не откажусь так легко от ещё одной. — Даже от Боунза? — мягко улыбнулся Джим. — Хотя я и нахожу доктора громким, многословным, слегка ксенофобом и подвергаю сомнению его медицинские познания, думаю, он является эквивалентом тому, что вы, земляне, называете «сумасшедший дядюшка», — во взгляде Спока промелькнуло явное веселье, — или «эксцентричная свекровь/тёща». Замечание Спока вызвало у капитана искренний смех. Согнувшись пополам, он чуть не опрокинул шахматную доску. — О, боже, я должен сказать Боунзу. Это так похоже на правду. Чтобы отсмеяться, Джиму потребовались добрых минуты две. За это время Спок успел сделать ход и теперь ждал, когда капитан вновь возьмёт себя в руки. — Думаю, Боунз и правда порой печётся обо мне слишком сильно. Вайнона… я знаю, что она меня любит… но я никогда не думал о ней как о матери. — Лицо Джима утратило всякие признаки веселья. — Наверное, я так и не дал ей шанса. После Тарсуса она осознала свои ошибки и всеми силами пыталась наладить наши отношения, но для меня было уже слишком поздно. Сэм ушёл из дома, я побывал в аду, а мои дети… их у меня забрали. И это было так больно. Словно у меня отняли мою цель, мою возможность сделать что-то хорошее. Я не мог понять, как она могла добровольно бросить нас с братом ради космоса. Тарсус заставил меня повзрослеть. Самому. И я просто не видел смысла в отношениях с матерью. — Джим горько усмехнулся. — Уверен, она думает, что я её ненавижу. Я не общался с ней с тех пор, как ушёл из дома. — А вы её ненавидите? Джим устало помотал головой. — Я не знаю её в достаточной степени, чтобы ненавидеть. Спок терпеливо подождал, пока капитан сделает ход, после чего сделал свой. — Ещё не слишком поздно. — Да. Но прямо сейчас я просто не готов простить её. — Понимаю. Некоторое время они играли в тишине. Обычно Джим её ненавидел, но сейчас вовсе не возражал. Мягкий стук шахматных фигурок о доску успокаивал его беспокойный ум. Капитан был не из тех, кому удавалось легко остановить внутренний диалог. Шанс сосредоточиться на чём-то одном был благословением, и шахматы в этом очень помогали. Сделав большой глоток своего подостывшего кофе, Джим сполз ниже на стуле. — Я веду себя эгоистично, не желая помогать в спасательной операции? — Да, — тут же ответил Спок, окинув взглядом доску. — Однако все время от времени имеют право на эгоизм. Джим задумчиво промычал. — Время от времени — это насколько часто? Потому что мне кажется, я израсходовал запас эгоистичных решений на три жизни вперёд. — Если хотите, можете отдать распоряжения мне, и я сделаю всё необходимое. Джим постучал пальцами по столу — признак того, что искушение так поступить велико, и всё же принимать предложение он не станет. — Не думаю, что могу просить тебя о таком. С моей стороны было бы безответственно нагружать раненого старпома работой, которую я в состоянии выполнить сам. К тому же ты уже и так занимаешься моей бумажной работой у меня за спиной. — Джим бросил на Спока осуждающий взгляд, который тот демонстративно проигнорировал. — Поскольку я освобождён от всех своих обязанностей, я могу проводить время так, как предпочитаю. — То есть занимаясь моей бумажной работой. Спок сжал губы в тонкую линию, и Джим готов был поклясться, что вулканец подавлен. — Я располагаю ограниченным количеством вариантов занять себя, поскольку доктор Маккой и доктор М’Бенга воспользовались приоритетным кодом медиков, чтобы заблокировать мой доступ к научному оборудованию и исследовательским файлам. — И единственное, к чему у тебя есть доступ, это мой компьютер и моя работа. Я говорил это раньше, Спок, скажу и теперь: тебе нужно найти себе хобби. — У меня есть хобби. Но, к несчастью, на данный момент я не в состоянии им заниматься. — Почему нет? Спок бросил взгляд влево. Джим проследил за ним и обнаружил на постаменте в углу вулканскую лиру, оставленную так, чтобы Спок в любой подходящий момент мог взять её и сыграть. Если он вообще когда-нибудь сможет играть… Спок был в этом хорош. Иногда он играл в кают-компании, и некоторые члены экипажа любили его слушать. Некоторые даже составляли Споку компанию, играя на своих инструментах, а если Ухура была свободна, она пела о присутствующих, сочиняя на ходу, и танцевала. Джим слышал, как старпом играет лишь дважды. И до этого момента ему не приходило в голову, что возможно, он больше и не услышит этой игры. Спок сжал пальцы правой руки, и послушно согнулись только два из них. Они сильно болели при каждой попытке пошевелить ими и всё ещё оставались гиперчувствительными. — Возможно, мы могли бы выполнить дело вместе? С трудом отведя взгляд от бинтов на руке Спока, Джим пытался понять, о чём тот говорит. Ему пришлось отследить нить всего их разговора, чтобы осознать, что старпом имеет ввиду помощь в спасательной операции. Мягко улыбнувшись, Джим провёл пальцами по руке Спока, наслаждаясь тем как щёки вулканца чуть позеленели. — Я буду рад.☆☆☆
Джим просыпается от собственного крика. Ещё один кошмар о Тарсусе. Смерть Джабари и то, как он убивает детей, чтобы спасти остальных от заражения. С тех пор как он вернулся домой, это снится ему постоянно. Однако обычно Джиму удаётся не закричать. Полностью сбросив с себя остатки сна, он понимает, что прижимает мать к полу, приставив к её горлу нож. За два месяца пребывания на Земле это третий раз, когда он ночует дома. Должно быть, кошмар был силён, раз он не проснулся от того, что кто-то вошёл в его комнату. Пробормотав извинения Джим отпустил Вайнону и спрятал нож. Под подушкой у него был фазер, но Вайноне об этом знать не обязательно. Джим отстранённо посмотрел, как она растирает рукой своё горло. Надо отдать Вайноне должное, она явно не испытывала ужаса, хотя и была немного напугана. Джим видел это по её глазам. — Хочешь поговорим об этом? — попыталась она. Как и всегда, он ответил ей «нет». Прежде чем мать успела сказать ему что-то ещё, Джим схватил рюкзак и сбежал через окно. Его комната находилась на третьем этаже, но это его не остановило. Из-за таких вот ночей он всегда спал полностью одетым. Да и вообще редко спал. Джим настолько привык к отсутствию сна, что чувствовал усталость, если спал более трёх часов за двое суток. Психиатр сказал, что его кошмары связаны с чувством вины и с тем, что он страдает депрессией. Ему выдали таблетки. Джим смыл их в унитаз и перестал посещать психиатра спустя два сеанса. Нет, причиной его бессонницы была всего лишь привычка не спать. Он не боялся кошмаров. Ему нужно напоминание о том, что он сделал. Он не заслуживает того, чтобы забыть. Он не испытывал вины за всё содеянное потому, что поступи он иначе, они бы попросту не выжили. Ему было плохо при мысли о том, что он мог бы стараться лучше, что он мог бы спасти больше людей. У него не было нарушений питания. Он просто не мог выносить сладость пастеризованных продуктов из магазина, не мог привыкнуть к реплицированной еде, поэтому крал то, что хотел съесть, или охотился. Он сделал несколько тайников с едой. И всё же Джим не мог снова привыкнуть к нормальной жизни. Не мог избавиться от поселившейся внутри пустоты. Не мог смотреть на людей и не думать о том, что кто-то из них потенциальный насильник или убийца. Не мог зайти в комнату, не отмечая на автомате количество и расположение выходов, наличие оружия. Достигнув цели своего сегодняшнего пути, Джим зашёл в старый, заброшенный уже лет сорок амбар. Здесь располагался его маленький лагерь. У него была постель из сена, самодельный лук, несколько одеял в углу и камень, рядом с которым лежал фазер, с помощью которого можно было бы его разогреть. Здесь Джиму было комфортно. Всё было ему знакомым. Джим снял с плеча рюкзак и взял в руки лук. Прямо сейчас ему было необходимо поохотиться.☆☆☆
После согласования действий и составления рекомендаций по поводу колонистов с капитанами трёх судов, участвовавших в спасательной операции, Спок вернулся в каюту Кирка, где застал того сидящим за столом. С мрачной улыбкой капитан смотрел на экран своего компьютера. Спок не стал ни о чём спрашивать, прекрасно зная, что Джим расскажет сам, когда будет готов. — Психолог считает меня психопатом, — наконец с усмешкой произнёс капитан. Спок выгнул бровь. — Вам следует перестать взламывать базы данных и чужие файлы. Частота получения вами информации в обход легальных каналов тревожно высока. — Несмотря на свои слова, Спок приблизился к Джиму, чтобы тоже взглянуть на экран. Однако на нём были открыты уже не заметки психолога по поводу Кирка, а файл на Люку. — Каким образом психолог пришёл к данному выводу? — Оценка моей психики полностью совпадает с той, что была перед поступлением в Академию. — Не понимаю, почему это служит основанием для тревоги, — задумчиво произнёс Спок. — Я только что испытал травматический опыт, потерял нескольких членов команды и убивал колонистов. Оценка психики по идее должна была быть другой. — Что выглядит так, словно последние события никак на вас не повлияли, в то время как в действительности вы так и не оправились от предыдущего опыта на Тарсусе. Но об этом никто не знает, поскольку вы удалили из системы эти файлы. Джим поставил локти на стол и опустил подбородок на сплетённые пальцы, глядя на экран. — Я знаю, как притвориться, что со мной всё в порядке, когда на самом деле это не так. Знаю, как обмануть систему… Но забыл, что это чревато последствиями. Спок опёрся бёдрами о край стола, заработав удивлённый взгляд Джима. — Зачем вы взломали файлы Люки? — Хотел узнать, с кем его оставят. — Прокрутив страницу вниз, Джим остановился на графе родственников. — Я убил единственную родственницу, которая могла хотеть оформить опеку. Мать Люки была сиротой, а его отец женился на ней вопреки воле своих родителей, и они отреклись от него. Так что бабушка и дедушка Люки не хотят иметь с ним ничего общего. — Мы не можем оставить его на «Энтерпрайз», Джим. Капитан закрыл файл и стёр из системы следы взлома. Не глядя на Спока, он ответил: — Я знаю. Возможно, это прокатило бы на обычном звездолёте, но только не на исследовательском судне, таком, как «Энтерпрайз». Если бы я мог хоть чем-то помочь. Споку было нечего предложить. Он никак не мог повлиять на ситуацию, чтобы сделать её хоть сколько-нибудь лучше. Расставание с Люкой было неизбежным. И он, и Джим понимали это с самого первого момента, как только начали заботиться об этом мальчике. — Когда его забирают? — спросил старпом. — Через два дня. Медики планируют оставить его на снотворном до завтрашнего утра. Возможно, для Люки это будет единственным шансом нормально поспать в ближайшее время. Первый месяц или около того кошмары будут просто невыносимыми. — Джим сделал резкий вдох. — Как прошёл разговор с отцом? Спок тут же выпрямился в струну и заложил руки за спину — признак того, что тема разговора вызывает у него дискомфорт. — Он и вулканский целитель встретят меня в посольстве сразу же, как только мы прибудем на Землю. Отец ходатайствовал о том, что на время лечения я останусь с ним. Джим поморщился. — Мне нельзя будет быть с вами, да? — Напротив, мой отец хотел бы поговорить с вами, если у вас найдётся свободное время, однако он понимает, что его может и не быть. Капитан закусил губу в явной тревоге. — Если вы боитесь, что мой отец недоволен инцидентом на мостике, когда вы эмоционально скомпрометировали меня, то не беспокойтесь. Он понимает, что единственным вашим мотивом было желание занять место капитана с целью остановить «Нараду». И он также в курсе изменения статуса наших отношений. Джим был удивлён. И когда только Спок успел всё ему рассказать? Старпом много медитировал, занимался его, капитана, отчётами или помогал другим членам экипажа — в обход распоряжений Маккоя и М’Бенги, конечно же — в общем, постоянно был слишком занят, чтобы вести длительный разговор с кем-то (помимо Джима, возможно). К тому же Спок редко бывал в своей каюте, чаще всего возвращаясь туда лишь для сна. И даже тогда среди ночи он приходил к капитану, чтобы быть рядом и отгонять ночные кошмары. — Спок, твои отец и бабушка пугают меня до чёртиков. И ничто сказанное тобой этого не изменит. — Я не понимаю причин. — Они — твоя семья. Конечно, ты не понимаешь. А ещё тебе никогда не приходилось испытывать на себе вулканский гнев, как мне. У них имеется около двадцати причин убить меня и закопать моё тело, при этом заставив остальных думать, что это было логично и необходимо. — Никогда не понимал склонность землян к чрезмерному утрированию. Джим скривил губы, испытывая желание заглянуть к Маккою и пропустить стаканчик-другой. — Я не утрирую. И я не единственный, кто боится твоих родственников. Даже адмиралы готовы обмочиться каждый раз, когда им докладывают, что с ними желает говорить Т’Пау, и выламывают спинные позвонки, раскланиваясь перед твоим отцом, когда тот прилетает на Землю. Потому что он одним своим словом может заставить Совет Федерации служить Новому Вулкану. Господи, да каким словом, одним взглядом! Причём Совет осознает происходящее только спустя несколько лет. В глазах Спока искрились смешинки, но его голос по-прежнему оставался ровным. — Вы глубоко переоцениваете дипломатические таланты моего отца. — Я думаю, это ты слишком их недооцениваешь. Уголки губ Спока приподнялись в улыбке. — Возможно. В этот момент прозвучал сигнал коммуникатора. — Джим, немедленно в лазарет, — прокричал Маккой, после чего на том конце связи послышался какой-то громкий шум. Капитан нахмурился, тут же нажимая кнопку коммуникатора. — Уже бегу. Он добрался до лазарета в рекордно короткий срок и хмуро окинул взглядом творившийся там бедлам. Металлический поднос с лекарствами перевёрнут, на полу разлит медицинский спирт, повсюду валяется различное оборудование. Стопка свежего постельного белья запачкана кровью и разбросана по полу. Люки в постели нет. Джим запер дверь капитанским кодом и тут же бросился на поиски источника крови. Один человек из медперсонала зажимал плечо в попытке остановить кровь, пока медсестра пыталась отыскать кожный регенератор. — Он очнулся, — произнёс Джим, уже сложив в уме два и два. Раненый медбрат кивнул. — Я знаю, вы говорили мужчинам, за исключением доктора Маккоя, не приближаться к мальчику, но он должен был спать, а другие были заняты. Я пытался произвести инъекцию. Но мальчик вдруг открыл глаза и вскочил с постели. Не знаю, сколько он бодрствовал, но у него уже был скальпель, которым он меня и ранил. Сейчас он прячется в изоляторе. Джим кивнул и направился к изолятору как раз в тот момент, когда Маккой начал оказывать раненому первую помощь, одновременно разразившись длинной поучительной тирадой. Оказавшись в изоляторе, Джим на всякий случай запер и заблокировал дверь. — Люка? — позвал он и внимательно прислушался. Из-под биокровати послышалось тихое шуршание. — Люка, это я. Джим. Можешь выходить. Через пару секунд раздался приглушённый голос мальчика: — Джим? — Ткань, прикрывающая край кровати, приподнялась, открывая взгляду хрупкую фигуру Люки. Тот сжимал в руке скальпель так, словно от этого зависела его жизнь. — Джим? — переспросил Люка чуть громче. Капитан присел на корточки, чтобы мальчик мог видеть его лицо. — Да, это я. Люка пулей бросился в объятия Джима, и тот, сжимая его в руках, позволил опрокинуть себя на спину. Мальчик расплакался, и золотая форменка Джима тут же стала мокрой от слёз. — Я думал, ты бросил меня. Не знал, увижу ли тебя снова. Я старался быть храбрым, но потом мистера Спока ранили. Я пытался отыскать тебя и… и… Из-за всхлипов и плача Люки Джим едва его понимал, но успокаивающе гладил мальчика по спине. — Я знаю. Ты молодец. Благодаря тебе с мистером Споком всё в порядке. Я бы не смог справиться лучше. — Продолжая держать Люку в объятиях, Джим осторожно поднялся с пола. Мальчик продолжал плакать и не хотел его отпускать. Что ж, он получит разрешение, которое позволит Люке жить и ночевать в его каюте. Нет никаких шансов на то, что мальчик доверится кому-то из медперсонала или сможет нормально здесь отдохнуть. Расстаться с Люкой будет трудно. Джим этого и не хотел, но знал, что ему всё равно придётся, неважно, готов он к тому или нет.☆☆☆
После охоты Джим вернулся домой. Ещё на улице он почуял запах готового завтрака. У Джима тут же потекли слюнки и заурчало в животе. Должно быть, мать не смогла снова заснуть после того, как он приставил нож к её горлу. Было всё ещё рано: солнце только-только начало подниматься из-за горизонта. По привычке Джим бесшумно проскользнул в дом. Несмотря на то, что их фермерский дом был старым, он сумел пробраться внутрь, избегая каждой скрипучей доски, при этом думая о своём. Внезапно Джим услышал своё имя и остановился напротив кухни. — Я не знаю, что делать. Он не позволяет мне помочь ему. Думаю, я делаю всё только хуже… Конечно я пыталась! Он больше не хочет к нему ходить. Я привожу его на машине и жду, а он убегает через запасной выход… Я не знаю. Он не хочет говорить. Уходит куда-то среди ночи, неизвестно что делает… Думаешь, я не пыталась пойти за ним? Он каждый раз ускользает от меня. Моя голова скоро взорвётся… Я знаю, это моя вина. Мать обернулась и, заметив Джима, вздрогнула, роняя телефон. — Джим, ты напугал меня. Джим окинул её пустым взглядом. Потом, не говоря ни слова, поднялся к себе в комнату и взял в руки фазер. В школу он идти не планировал. Он вообще теперь редко там появлялся: лишь затем, чтобы сдать экзамены, или подготовиться к ним. Даже с такой посещаемостью Джиму удавалось учиться на твёрдую четвёрку, однако учителя всё же пытались заставить его посещать уроки регулярно. Каждый раз, когда Джим сбегал, его пытались поймать и вернуть, но улизнуть от школьных учителей для него теперь было раз плюнуть. Днём Джим проводил время, зависая в стареньком баре у чёрта на куличках. Хозяин бара никогда не спрашивал его о возрасте, потому что Джим никогда не брал алкоголь. Он просто сидел и разглядывал людей, периодически заказывая кофе или ланч. Время от времени Джим даже помогал хозяину обслуживать посетителей, просто чтобы иметь возможность и дальше приходить сюда и ничего не делать. По вечерам ради знакомств и бесплатной выпивки в бар наведывались разодетые женщины. В тот день одна из них пришла рановато. На ней было туго обтягивающее платье, и от её вида почти любой из присутствовавших мужчин готов был бы изойти слюной. Обольстительно улыбаясь, женщина подошла к Джиму и чуть наклонилась, демонстрируя шикарное декольте. — Привет, красавчик. Не возражаешь, если я куплю тебе выпить? Осмотрев женщину, Джим пришёл к выводу, что она ничего. Ему говорили, что он выглядит старше своих лет. Всё из-за глаз. За эти три месяца его взгляд словно бы «повзрослел» на несколько лет. Очень немногие теперь давали ему пятнадцать, и постоянное присутствие в баре, вероятно, тоже никак не выдавало в нём мальчишку. Джиму вдруг просто захотелось хоть что-то почувствовать. Пусть даже нечто поверхностное и ненастоящее. Он неискренне улыбнулся в ответ — его взгляд при этом не стал хоть сколько-нибудь теплее, но женщина либо не заметила, либо ей было всё равно — и принял предложение.☆☆☆
Комак поднялся на «Энтерпрайз» посреди ночи. Джим фантазировал о тысячах способов выбить из ублюдка всё дерьмо и при этом избежать трибунала. Перечитав приказы командования относительно Брекки-5 и увидев под ними подпись Комака, он понял, что ему дали эту миссию не случайно. Глядя, как на платформе материализуется адмирал, Джим сжимал и разжимал за спиной кулаки. На человека, одетого в красные цвета Академии, что прибыл вместе с Комаком, он не обратил ни малейшего внимания. — Сэр, — сквозь сжатые зубы поприветствовал капитан. Он даже не стал салютовать, опасаясь, что может сделать что-то, о чём потом будет сожалеть. Гнев немного поутих, когда Джим заметил у Комака фингал и синяк на скуле. Видимо, кто-то добрался до адмирала раньше него. — Кирк. Полагаю, Барнетт рассказал о причинах моего визита. — Комак стоял с расправленными плечами и прямой спиной — великолепный образец опытного офицера с аурой авторитета и власти, но на Джима он никогда не производил особого впечатления. — Нет, сэр. Он лишь сказал, что вы доставите на борт нового рекрута. — Джим бросил взгляд на кадета, что стоял позади Комака. Между капитаном и адмиралом воцарилась неловкая тишина. Оба молчали, меряя друг друга оценивающими взглядами. Первым сдался Комак. Ссутулив плечи, он склонил голову и произнёс: — Я должен принести вам свои извинения, капитан. Ослеплённый личными чувствами, я не передал вам полную информацию по миссии. С моей стороны это было непрофессионально. Я не думал, что мои действия приведут к такой катастрофе. Я прошу за это прощения. — Извинения не помогут семьям погибших… сэр, — мрачно ответил Кирк, делая акцент на уважительном обращении так, что оно больше походило на оскорбление. — И если вы здесь, чтобы принять командование кораблём, то я бы хотел связаться со штабом и попросить прислать кого-то другого. — Я здесь лишь затем, чтобы наблюдать и при необходимости помочь. Я слышал, у вас сейчас много бумажной работы, которую вы обычно не любите. Спихнуть все бумажки на адмирала было заманчиво, но Джим привык руководить всем по-своему и не хотел, чтобы у этой канцелярской крысы был доступ хоть к одному документу, где переданы события на планете или озвучен запрос на подтверждение плана ремонта. — Спок, подготовьте для адмирала кабинет и список того, что необходимо сделать. Старпом вышел из-за панели управления транспортатором и поприветствовал Комака кивком. — Прошу следуйте за мной, адмирал. Капитан подождал, пока Комак покинет транспортаторную, и обратился к кадету: — Скоро придёт старшина и покажет вам вашу каюту. С этими словами Джим собрался было уходить, не желая ни с кем общаться, когда его вдруг остановил знакомый ирландский акцент. — Как грозно и холодно, старший братишка. Не стыдно оставлять такого парня, как я, одного на этом огромном корабле? Джим медленно повернулся обратно к кадету и всмотрелся пристальнее. Парень снял фуражку, открывая взору пепельные волосы и озорное мальчишеское лицо. Во взгляде, обращённом на капитана плясали смешинки. — Только не говори, что забыл. В своём последнем письме я писал, что буду служить у тебя. Губы Джима медленно растянулись в широкой улыбке. — Кевин? — Так точно. Это я. Энсин Райли к вашим услугам, капитан Джим, — Кевин отвесил шутовской поклон, так же улыбаясь от уха до уха. — Хотя, должен сказать, сэр, выглядите вы дерьмово. — Кевин! — засмеялся Джим. — Рад, что смог заставить тебя улыбнуться. Надеюсь, тебе нравится то, как я разукрасил этого мудака. — Это был ты? — спросил капитан, от удивления широко раскрывая глаза. Кевин лишь сильнее заулыбался. — Может, немного поболтаем? Пока ты не назначил мне какие-то обязанности для низших энсинов. Джим привёл Кевина на обзорную палубу. Здесь открывался красивый вид на звёзды, и обычно в это время ночи здесь никого не было. Они оба присели на диван и принялись рассматривать друг друга, отмечая во внешности новые черты и изменения, произошедшие за время их долгой разлуки. Кевин очень повзрослел. Его глаза стали ярче, а улыбка — спокойнее. Тело выглядело здоровым — не осталось и следа той болезненной худобы — и кожа имела здоровый цвет. В глубине его глаз Джим всё ещё мог разглядеть ужасы прошлого, но в целом Кевин явно адаптировался и был счастлив. — О случившемся мне рассказал Барнетт. Он подумал, что, возможно, тебе пригодится присутствие кого-то, кто может тебя понять. Конечно же, первым делом я надрал задницу Комаку. Хотя, кажется, он уже понял, насколько был неправ. Он не пошёл в медпункт и не стал ничего делать со своим лицом. Джиму было трудно сдержать улыбку, и всё же он попытался сделать Кевину замечание. — Это было безрассудно, Кев, тебе грозил трибунал. — Перестань, Джим. Я уже взрослый и могу сам о себе позаботиться. — Взгляд Кевина выхватил и проанализировал все видимые повреждения на теле Джима, всё больше и больше теряя веселье. — Я так и не поблагодарил тебя за всё, что ты сделал тогда. Джим помотал головой, отмахиваясь от благодарности. — Не за что. — Нет, есть, — заспорил Кевин, подаваясь вперёд. — Тогда я ещё не понимал, на что тебе приходилось идти. Я только лет в одиннадцать вдруг понял, что все те люди, которых я ранил, скорее всего умерли. В пятнадцать до меня дошло, что после каждой нашей стычки с кем-то ты исчезал за тем, чтобы их добить. Чтобы они умирали не из-за меня. — Кевин бросил на Джима недоверчивый взгляд. — Ты делал всё сам, чтобы нас не мучали кошмары. Как ты со всем справился? Джим устало провёл рукой по лицу. — Я не святой, Кев. Иногда я думал, не лучше ли вас бросить. Я даже однажды это сделал. — Но ты всегда возвращался. Вернулся даже тогда. — Да… Точно. — Капитан мягко улыбнулся. — Я кое-что тебе принёс. — Кевин положил на стол между ними голограф и стопку писем. После включения голограф начал слайдшоу множества фотографий. Выпускные вечера, свадьбы, семейные фото… Все лица были Джиму знакомы. Все его дети выросли и были счастливы уже со своими собственными детьми и семьями. — С помощью Барнетта мне удалось разыскать их всех. Услышав, через что тебе пришлось недавно пройти, они все захотели подарить тебе надежду, как и ты когда-то подарил им. Каждый из них написал тебе письмо. Мы все знаем, что тебе нравится читать на бумаге. Джим взял в руки стопку писем. На конвертах были указаны знакомые имена, включая имя Кевина. В середине стопки лежала фотография Джабари. Фото было, очевидно, сделано за год до трагедии на Тарсусе. Джабари сидел на крыльце дома с винтовкой на плече. В его остром и ясном взгляде, обращённом на фотографа, плескалось тщательно подавляемое раздражение и насмешка. — У его родителей осталась лишь эта фотография. Они хотели, чтобы она была у тебя. — Спасибо. — Голос Джима охрип от переполнявших эмоций. Капитан не знал, что ещё сказать или сделать. — Это многое для меня значит. — Ну, конечно. Мы же твои дети, — улыбнулся Кевин. — Прости, если заставили тебя думать, что мы об этом забыли. — Да, — усмехнулся Джим. — Я так и подумал. Кевин выключил голограф. — Я рад, что с тобой всё в порядке. И, несмотря на эту сраную миссию, ты кажешься счастливее. Что-то случилось? — Это настолько очевидно? Кевин кивнул. Джим смущённо улыбнулся и почесал щёку. — Я начал кое с кем встречаться. На этот раз по-настоящему. Радостно хлопнув в ладоши, Кевин подвинулся к самому краю сидения. — Отличные новости! Она хорошенькая? Прежде чем Джим успел ответить, двери на обзорную палубу распахнулись. — Капитан. — Спок перешагнул порог, тут же отмечая присутствие энсина. — Адмирал расположился в своей каюте и занят тем, что вы бы назвали «мышиной вознёй». Чуть склонив голову вбок, Джим тепло улыбнулся старпому. — Спасибо, Спок. Я скоро приду. Взгляд Кевина метнулся между ними двумя. Дождавшись, когда старпом отправится по своим делам, он тут же набросился на Джима: — А он горяч. Для вулканца, я имею в виду. Капитан покраснел, и Кевин тут же рассмеялся. — Серьёзно, я правда рад за тебя. Ты заслуживаешь быть счастливым хотя бы время от времени. — Время от времени? — Ну, он же вулканец. Могу только представить, сколько вам приходится ссориться. Точнее «не» ссориться. Он же вулканец. Джим рассмеялся. — По-моему Споку больше нравится «не» ссориться с людьми. И это доводит моего СМО до белого каления. Что до нас, то мы либо действительно ссоримся, либо думаем одинаково. В любом случае это всегда увлекательно. Хотя сейчас наши споры больше стали походить на игры. Иногда я выбираю противоположное мнение, просто чтобы позлить его. — Каждому своё, — потягиваясь, философски заметил Кевин. — Думаю, теперь мне следует заняться работой. А ты свали всё дерьмо на Комака и отправляйся спать. Зная тебя, по возвращении ты поспал от силы пару часов. — Постараюсь. А ты будешь жить в одной комнате с энсином Чеховым. Кто бы мог подумать, что мне придётся селить вместе сразу двух девятнадцатилетних гениев. — Постараемся ничего не взрывать. По крайней мере, первый месяц. Но это неточно. — Кевин покинул обзорную палубу, и его смех был всё ещё слышен, даже когда двери за ним захлопнулись. Устроившись поудобнее, Джим взял первое письмо из стопки и принялся читать.☆☆☆
Это было нечестно. Когда Джим проснулся в своей постели, к его боку прижимался свернувшийся калачиком Люка. Из-за хронической усталости большую часть проведённого на корабле времени мальчик спал. По крайней мере, пытался. Зачастую Люка просыпался всего через два часа сна и принимался искать Джима, после чего, убеждаясь в его присутствии, засыпал снова. Последние полтора дня капитан не отходил от мальчика ни на минуту. Спок великодушно взял на себя всю его работу, общался с Комаком и занимался мелкими поручениями, чтобы Джим мог больше времени проводить с Люкой. Просыпаясь, мальчишка хотел знать всё о корабле и заваливал Джима бесконечными вопросами, начиная от каждодневной рутины капитана до максимальной скорости «Энтерпрайз». При всём при том Люка абсолютно не желал выходить за пределы каюты Джима, но тот и не настаивал. Пройдёт время, прежде чем мальчик залечит душевные раны, однако Джим ни на секунду не сомневался, что Люке хватит смелости встретиться со своими кошмарами лицом к лицу. Ему просто нужно переждать, пока эти раны хоть немного покроются корочкой, чтобы он мог двигаться дальше. Когда Люка спал, Джим искал всё, что только мог, на его приёмную семью. Женщина, пожелавшая его усыновить, была ненамного старше Джима, незамужем и работала школьным учителем. В её личном деле не имелось ни одной негативной записи, за исключением пары случаев незначительного нарушения правил дорожного движения. Похоже, её очень любили коллеги по работе, и ещё она воспитывала девочку, которую удочерила двумя годами ранее. У Джима не было ни малейшей причины испытывать неприязнь к этой женщине, и всё же он её испытывал. Просто потому, что ему самому хотелось стать опекуном Люки. Он до сих пор не сказал мальчику, что уже через час ему нужно будет отправляться в путь. Ему так этого не хотелось. Перевернувшись на бок и сев на постели, Джим отключил будильник ещё до того, как тот успел прозвенеть. К несчастью, его движения всё-таки разбудили Люку. — Уже утро? — зевнул мальчик. — Можешь спать дальше, если хочешь. Люка помотал головой. Вчера Джим постриг ему волосы. Не идеально, но Люке нравилось. Теперь после сна они забавно торчали в разные стороны. — Я не чувствую усталости. — Люка протёр глаза, прогоняя остатки сна. — Может, поиграем сегодня? Он должен сказать ему. Джим усадил Люку к себе на колени. Тот был совсем маленьким и худым. Всего на год старше тарсусовского Кевина, такой же полный жизненных сил. И всё же совсем другой. Возможно, Джиму так казалось из-за того, что он к нему привязался. Больше, чем к тем своим детям, и Люка отвечал ему тем же, становясь от него более зависимым. — Нет, Люциан. Сегодня поиграть мы не сможем. Услышав своё полное имя, Люка тут же забеспокоился. — Сегодня ты отправишься на Землю. К твоей новой семье. На лице Люки отразилась паника. — Я что-то сделал не так? Я разозлил тебя? — Нет, — мягко возразил Джим. — Вовсе нет. — Тогда почему я не могу остаться с тобой? — Я не могу заботиться о тебе здесь, в условиях корабля. Через месяц «Энтерпрайз» снова отправится в глубокий космос. Там есть много того, о чём мы и понятия не имеем. Это опасно. У меня не будет времени, чтобы заботиться о тебе, и если мне придётся волноваться о твоей безопасности, я не смогу в нужный момент принять верное решение. К тому же здесь нет ни одного ребёнка твоего возраста. Тебе сейчас необходимо место, где ты был бы в безопасности, и родитель, который будет уделять тебе столько времени, сколько нужно. Люка изо всех сил старался не расплакаться, чтобы не выглядеть перед Джимом слабаком. — Я понимаю, — ответил он. Но улетать ему всё равно не хотелось. Джим видел это. И ещё он видел, что Люка и раньше подсознательно понимал, что им придётся расстаться. Просто он, как и сам капитан, не переставал питать надежду на обратное. Следующий час прошёл в тишине. Люка до отвала наедался блинами и беконом, а Джим, не испытывая особого голода, просто смотрел. Он помог Люке причесать волосы и одеться, и ко времени встречи с представительским лицом в ангаре они оба были готовы. Люка не отлипал от Джима всю дорогу, вцепившись в его руку мёртвой хваткой. Он смотрел строго в пол, стараясь не обращать внимания на попадавшихся им на пути офицеров-мужчин. Джим предлагал снять со смены всех, кто мог им встретиться, тем самым расчистив себе дорогу, но Люка сказал, что справится. И всё же Джим освободил от обязанностей половину офицеров ангара, чтобы позволить себе и Люке немного приватности. А ещё он позвал попрощаться Спока и Маккоя. Люка не поднимал глаз на доктора, однако тепло поблагодарил его за всё. Спока же он обнял и сказал, что будет по нему очень скучать. Подошедший представитель — андорианка с добрым лицом — всех поприветствовала, а затем, чуть склонившись к Люке, произнесла: — Время отправляться. Со всеми ли ты попрощался? Люка кивнул и прижался лицом к рукаву Джима. Андорианка взяла мальчика за руку и потянула к шаттлу. Спустя всего пару шагов, Люка начал вырываться. — Нет! Я не хочу! Не забирайте меня! Джим! Джим! — С мокрым от слёз лицом он тянулся рукой к капитану. Джим смотрел, но даже несмотря на чудовищную боль, молчал и не делал никаких попыток приблизиться. Андорианка подхватила мальчика на руки и начала подниматься в шаттл. — Джим! Вскоре Люка скрылся из виду, и капитан остался наблюдать, как шаттл успешно поднимается в воздух. Он не сразу заметил, как трясутся его сжатые в кулаки руки, и едва не бросился вслед за шаттлом, чтобы остановить всё это и снова попытаться найти хоть какой-то способ оставить Люку на «Энтерпрайз». — На что уставились?! Работы нет?! — рявкнул Маккой на застывших неподалёку офицеров, наблюдавших за происходящим. Услышав об угрозах быть обколотыми гипо с какими-то страшными названиями, они тут же поспешили убраться прочь. Ещё никогда Джим не был так рад заботе Маккоя. — Ты в порядке? — спросил Спок. Если уж Спок спрашивает о его чувствах, значит, он действительно выглядит дерьмово. Поэтому Кирк ответил честно: — Нет. — С ним всё будет хорошо, Джим. — Да, — вздохнул он в ответ, глядя на закрывшиеся двери ангара, и попытался расслабить окаменевшие мышцы. — Я знаю.☆☆☆
Спустя неделю пребывания дома Джим открыл прихваченную с Тарсуса сумку и обнаружил там падд Джабари. Вот же засранец. Наверняка подсунул ему свою книгу, заранее зная, что погибнет. Джим помнил о своём обещании прочесть его историю, но это было выше его сил. Он не хотел вспоминать о Джабари. Ещё три месяца спустя Джим сидел на кровати с куколкой Мэгги в руках и осторожно перебирал её волосы из пряжи. Кукла была уродливой и, похоже, кто-то сшил её на дому. Интересно, кто сделал её? Мама Мэгги или кто-то другой из родственников? Стук в дверь не отвлёк внимания Джима от куклы. Он думал о том, что повзрослев, Мэгги могла бы стать художницей. Она любила рисовать ему картинки. Её фантазия заставляла рисовать её всюду. Не имея подходящей поверхности и инструментов, она легко создавала нечто красивое, просто водя палкой по грязи. Из-за двери показалась Вайнона. — Джим, — мягко произнесла она, переступая порог комнаты. — Что? — ответил он. — Тебе письмо. Это было так странно, что Джим всё же оторвал взгляд от куклы и увидел в руках у матери бумажный конверт. Она отдала ему письмо, и Джим уставился на незнакомый адрес. — Ты можешь идти, — холодно произнёс он. — От кого это? — спросила Вайнона. Джим прожёг её взглядом. — У тебя нет других сыновей, чтобы за кем-то присматривать? На лице Вайноны отразилась боль. Обычно разговоры о Сэме заставляли её уходить, но наверное, в этот раз любопытство перевесило чувство вины. — Ты не можешь использовать это против меня вечно. Чушь собачья, подумал Джим. И всё же ему самому было интересно, поэтому он быстро распечатал конверт. Детский почерк с большими жирными буквами на бумаге в толстую линейку. Слова очень трудно разобрать. Однако Джим узнал этот почерк с первой секунды. «Дорогой Джим, я вспомнил, что тебе нравица читать на бумаге, и смог дастать её, чтобы тебе написать. Мы с дядей пиреехали в Ирландию. Он намного лутше твоево дяди. Ночью я много просыпаюсь. Дядя ничево не понимает, но стараеца помочь. Он не может понастоящиму понять, но готовит вкусные блинчики, чтобы мне стало лутше. Я скучаю по тебе. Трудно привыкнуть ходить в школу и трудно заводить друзей. И я всё время думаю об остальных. Я подумал, может, ты тоже по всем скучаишь. И я захотел написать тебе, чтобы ты обо мне не пережывал. Со мной всё окей. От Кевина». Джим снова и снова перечитывал последние строки, не осознавая, что плачет, пока слёзы не упали на бумагу, размывая чернила. Это письмо стало тем, что наконец усмирило тревогу в его душе. До этого момента Джим даже не понимал, насколько ему страшно, насколько важно знать, всё ли с ними в порядке, получается ли у них адаптироваться, счастливы ли они. — Что-то не так? — спросила Вайнона, одновременно и встревоженная содержанием письма, и обрадованная тем, что Джим наконец показал хоть какие-то эмоции. — Ничего. Уходи. Взяв себя под контроль достойный вулканца, Джим заставил себя перестать плакать, сделал вид, что ничего не произошло, и подошёл к своему компьютеру. Когда Вайнона вышла, он аккуратно запаковал письмо обратно в конверт и положил его на стол рядом с Джейми. Потом заказал по Сети бумагу для своего ответного письма и немного для Кевина: семилетний мальчик вряд ли мог позволить себе такую дорогую вещь. После — набросал черновик ответа на компьютере. Впервые за полгода, с тех пор как начался ад на Тарсусе, Джима охватило спокойствие. Письмо от маленького мальчика, сражавшегося с ним бок о бок, от того, о ком он заботился — вот, что было ему нужно. Доказательство того, что он хоть что-то сделал правильно. Что-то, что стоило этих кошмаров и боли в груди. Доказательство того, что он не совсем ужасный человек. Сохранив черновик письма, Джим откинулся на спинку компьютерного кресла и скосил взгляд на падд Джабари. Он обещал прочесть. Интересно, успел ли он закончить рассказ. Экран падда был разбит и не подлежал восстановлению. Дрожащими руками Джим подключил устройство к компьютеру и скачал файл. Вскоре документ был открыт, и он углубился в чтение. «Посвящается Джиму, человеку, которому однажды будут принадлежать даже звёзды».