Странные Ромео и Джульетта

Две черепахи-мутанта сидели на крыше. Сперва разговор не вязался — и девушка, и парень хотели разузнать побольше друг о друге, не выдавая притом ничего лишнего про себя. А потом Рафаэлла мысленно плюнула на предосторожности, поняв, что они оба только потратят время без толку, топчась по краешку и делая вид, что обсуждение погоды — это именно то, ради чего они явились на эту крышу. — Слушай, ты вроде нормальный парень… — Ну спасибо, — поперхнулся он. — Так как ты смотришь на то, чтобы расширить круг общения до моей семьи? — невозмутимо спросила Рафи. — Знаешь, черепах-мутантов, наверное, не слишком-то много в мире… — До встречи с тобой я считал, что я — единственный, — признался Леонард. Он был рад слышать её предложение, хотелось немедленно улыбнуться и согласиться… и пойти с ней хоть на край света… но его удерживало кое-что. — И я хотел бы, правда, очень, только, видишь ли, у меня есть обязательства. Не хотелось бы впутывать во всё это тебя и твоих близких, которые тут не при чём. Девушка покачала головой, одолеваемая сомнениями. Сказать, не сказать? «Будь что будет!» — Возможно, как раз «при чём». Ты ниндзя, мы — тоже… Не наводит на размышления? — Совпадение, — сказал он, впрочем, не слишком-то уверенно. — Простое стечение обстоятельств. Моя… ммм… женщина, с которой я рос, нашла работу в додзё, принадлежавшем, как выяснилось, одном клану. У тебя, как я понял, другие обстоятельства. Что? Рафи глядела на него, расширив глаза от удивления. — Женщина в смысле… человек? Обычный человек? — опасливо уточнила мутантка. — И она к тебе нормально относилась? Нет, из того, что она видела, как он себя вёл, понятно, что нормально, в ином случае у него было бы совсем другое поведение (более дикое, опасливое или… ну, точно другое) — но это для неё всё равно странно. Мастер Сплинтер воспитал в черепашках настороженность к людям, а со временем, особенно когда Дону удалось подключиться к интернету, они и сами поняли, что отец был прав: люди боятся странных на их взгляд существ. А от страха делают порой страшные вещи. Конечно, исключения, как и во всём, должны быть, но неужели же Леонарду повезло и он попал именно на такое вот исключение? «И почему мне так хочется назвать его Леонардо?» — Я не жалуюсь, — пожал плечами Леон, отвлекая её от несвоевременных размышлений. От него не укрылось, что на намёк «расскажи, с кем росла ты» она не повелась. «Придётся спрашивать прямо». — А ты? — Я тоже, — кивнула девушка, придержав комментарий: «Когда братишки не наглеют!». — У меня есть отец и братья. Нормальная жизнь, насколько возможно для черепах-мутантов. «А что насчёт обучения куноити? Обучал ли её этому так называемый отец? И… тот ли это, о ком я думаю?» Видимо, она почуяла его неловкость и начавшее возвращаться напряжение, потому что предложила: — А как насчёт немного размяться и очистить голову? Поиграем в ниндзя-салки? — Тут же, не дожидаясь его ответа, Рафаэлла толкнула его в плечо и рванула прочь, крикнув: — Догоняй! — Ну, Раф! Ну, погоди! — с неожиданным для себя азартом воскликнул он. Вторые гонки с ней оказались намного лучше, чем с Караи — та точно выискивала в нём огрехи, чтобы потом побольнее уколоть, что он-де медленный или неловкий. Приходилось постоянно удерживать себя в определённых рамках — чтобы показать себя чуть хуже, чем есть (этакий туз в рукаве на будущее), но и не плохо. Рафаэлла же просто наслаждалась игрой, и её игривое настроение заразило и его. Ночь, свобода, надзирательница далеко, зато рядом классная девчонка — почему бы не повеселиться, забыть на чуть-чуть о проблемах? Этим он добросовестно и занялся. — Эй, Лео, смотри-ка! — Она чуть притормозила, чтобы указать на видневшиеся в паре зданий от них китайские фонарики, протянутые несколькими дорожками над улицей. — Кто окажется на той стороне раньше — тот и выиграл, идёт? — Да, только помни, ты сама захотела этого соревнования, Раф! — отозвался парень. Уступить? Нет, он не собирался играть вполсилы — потому что инстинктивно чувствовал, тогда она действительно обидится. Слишком гордая. Впрочем, Рафаэлла ему не уступала, и, за счёт меньшего веса, прошла по натянутому проводу быстрее его, даже приостановившись посередине, чтобы обернуться и подмигнуть с задорной улыбкой. Леон ответил тем же, прежде чем напрыгнул (уже по другую сторону улицы) на победительницу и повалил на крышу. Они вдвоём покатились, пока их не затормозила труба, и так и остались валяться смеющиеся в два голоса и пытавшиеся отдышаться маленькой кучкой. С трудом и неохотой разлепившись, черепашки некоторое время молчали, глядя то в небо, то — украдкой — друг на друга. Мысли о быстротечном времени уже настигли их, но так хотелось продлить эти мгновения — ещё немножечко, ведь так хорошо же! Леону пришлось поднапрячь силу воли, чтобы сказать: — Уже поздно, знаешь… — Тебя могли хватиться? — понимающе (как та, кто тоже испытывала нервы родни на прочность) сказала Рафаэлла. — Наверняка хватились, — поправил он и чуть улыбнулся: — Но с этим я разберусь. А вот твои как относятся к поздним одиночным прогулкам? — Фигово, — призналась она. — Я их на некоторое время заняла перед уходом, только лучше бы вернуться раньше, чем они спохватятся. Лео, я… мы ведь ещё увидимся? — Я бы очень этого хотел, — искренне ответил он и помолчав, решительно высказался: — Я не знаю, есть ли и какие счёты между твоим кланом и тем, перед которым у меня обязательства, но не хочу быть твоим врагом и приложу все усилия, чтобы ты и твои близкие не пострадали. Насколько это в моих силах. Это был огромный риск с его стороны — действовать, следуя интуиции, почти ничего не зная об этой черепашке. Она могла бы воспользоваться открытой лазейкой, но… — Я даю ответное обещание, — серьёзно кивнула девушка, глядя ему в глаза. — И уверена, братья и отец тоже не причинили бы тебе вреда. Он напрягся, но, как выяснилось, она тоже не горела желанием прямо сейчас его с ними знакомить. –…Но с этим, наверное, лучше повременить, да? «Я не могу просто прийти и… вывалить им такую новость: мало того, что я выходила наверх, так ещё и познакомилась с другим мутантом! Парнем…» — Рафаэлла содрогнулась, представив, что скажут братья. — Кроме того, — вслух продолжила она, — думаю, стоит сначала прощупать почву. Знаешь… насчёт нашего происхождения. «И почему я никогда не слышала о тебе от отца, хотя просто невозможно, чтобы четыре черепахи мутировали одновременно и одинаково». Если раньше она ещё могла бы подумать, что настолько сильное сходство ей просто показалось — от неожиданности, да и не было времени разглядывать, но теперь-то девушка его рассмотрела и даже пощупала. Весь вопрос в том, знает или нет Сплинтер. «О, да брось! — окатила её жёстким холодом логика. — Как он может не знать, если был очевидцем нашей мутации? Лео мог потеряться, когда был совсем маленьким, а Сплинтер утаил это или что-то другое, касательно того вечера. В любом случае — что-то да утаил!». Не хотелось думать, что отец был способен просто… избавиться от одного из них. А ещё было больно понимать, что он позволил им жить во лжи. Леонард наблюдал за задумчивым лицом девушки и «читал» в нём борьбу с собой, тяжесть колебаний. Сам же, уже выбрав, тоже переживал, но больше из-за того, что чем дольше он «прохлаждается», тем больше вызывает беспокойства Караи. Портить с ней отношения — и со Шреддером — не входило в его ближайшие планы. Пока не было ни достаточного стимула, ни надёжного тыла. — Ты «прощупаешь» со своей стороны, а я со своей, и при следующей встрече разберёмся вместе. — «Упс, как-то это прозвучало неоднозначно, или мне только показалось?» — подумалось ему. — Так что, до следующей встречи, Раф? — На том же месте, ммм… я не могу слишком часто удирать, может, через пару дней? Тебе будет удобно, Лео? — Она действительно не хотела, чтобы у него были неприятности. Он согласился, внутренне и радуясь, и сожалея: с одной стороны не наобщался, с другой — понимал, что так надо. Они кивнули друг другу на прощание и разошлись. Лишь на полпути к штабу Фут Леонард сообразил, что девушка на автомате назвала его «Лео», а ему это понравилось. Звучало как-то мягче, чем привычное сокращение, особенно из её уст. Сам же он сократил имя «Рафаэлла» до «Раф» вполне осознанно, потому что вариант «Рафи» показался ему слишком интимным, ласкательным. Не для простого знакомого, даже не для приятеля, друга. И для совсем иной обстановки.

***

Девушка приостановилась, поняв кое-что, на что не обратила внимание сразу: «Он назвал меня «Раф». Здорово…» — она улыбнулась с искренней радостью и, гордо подняв голову, зашагала в логово. Привычное «Рафи» было на её вкус слишком уж милым, но родных бы переучить не смогла. Знала, ведь уже пыталась. Это было одним из больных для неё мест, с которым просто пришлось смириться. Прозвище не по вкусу — не катастрофа, можно научиться не обращать внимание. И она не обращала обычно, морщась и раздавая родственные подзатыльники, но не признавала, насколько это её задевает. Рафаэлла понимала почему, и её бесило, что до родных это понимание никак не доходит. Зато он — точно интуитивно! — сразу же сократил её имя так, как ей нравилось. Пусть случайно, непроизвольно… Но это было приятно, даже очень — хоть для кого-то побыть «Раф». Так она чувствовала себя серьёзней, самовосприятие чуточку менялось. И… «О чём только не будешь думать, лишь бы не о том, как бы выяснить неприятную правду». Собственно, вариантов у неё было немного, и все — по-своему трудные.

***

Леонард прождал Караи на месте встречи — то есть, на здании рядом со штабом Фут — около часа. И это стоило того, чтобы увидеть на лице куноити досаду и мелькнувшую тень удивления. Она уже успела подумать, что подопечный смылся, наплевав даже на опекуншу (которую она проверила в первую очередь, когда стало ясно, что мутант не прячется поблизости с намерением выпрыгнуть и напугать). Но Караи тут же натянула на лицо фирменную ухмылку, точно её вовсе не заставили бегать по городу. — Я достаточно быстр и ловок, госпожа командир? — поинтересовался он. — Вы удовлетворены результатом проверки? Она остановилась неподалёку и протянула, пытаясь тут же отомстить за его трюк: — О, неплохо, совсем неплохо. Только, такая жалость, я хотела устроить тебе свидание с твоей… мамочкой? или кто там она тебе… но пришлось идти к ней самой. Нехорошо ведь бросать женщину совсем одну, верно? Куноити довольно прищурилась, видя, что попала в цель: Леон сжал кулаки и посмотрел на неё не с угрозой, но с предупреждением. — Она была так рада компании, мы мило поболтали за чашечкой чая. Ты ей очень дорог… Я пообещала, что в следующий раз ты непременно найдёшь время, чтобы её посетить. Ведь найдёшь же? Когда так «вежливо просят» — не отвертишься… Леон даже представлял, что могла наплести эта девчонка Элле. Такой, как она, наверняка было нетрудно втереться в доверие. Оставалось надеяться, что настороженность Эллы Караи не удалось сломить, что бы там она ни болтала. Леонард сильно тревожился, что озаботившаяся, особенно в последнее время, его личной жизнью женщина могла подпасть под обаяние подручной Шреддера, что та заморочила ей голову… И явная, возросшая неприязнь Леона неожиданно больно царапнула Караи. Ей в самом деле было приятно пообщаться с Эллой, и этот суровый, но не без чувства юмора парень тоже её интересовал всё больше. Но всё-таки, будь Караи честна сама с собой, она бы поняла: дело не в работе для отца, не в заинтересованности в личной выгоде. Просто… у этого мутанта, ошибки природы или неизвестного учёного, было кое-что, чего она, человеческая девушка при достатке, не имела с самого раннего детства. Мама. Пусть Леонард искал другие слова, это не меняло сути. Да, Элла воспитала его, любила с полной взаимностью. Их преданность друг другу была заметна, даже не присматриваясь. Сегодня, всего-то выпив с уборщицей додзё чашку чая, Караи почувствовала себя особенно несчастной. Леонард не сходил с языка Эллы. Первый толчок дала сама девушка, а её собеседница подхватила и… В какой-то момент Караи показалось, будто Леона ей сватают. «Мне? Черепаху-мутанта?!» — её разбирал смех, который приходилось душить. Интерес — к новому и необычному — и некоторая доля уважения к его способностям (чуть-чуть!) не являлись достаточным поводом к чему-то большему. Не говоря уж об отце. Мысли о Шреддере действовали отрезвляюще. Он не должен был узнать, что испытываемые ею эмоции — настоящие. Так и слышалось его ледяное: «Ты разочаровала меня, дочь. Я был уверен, что ты лучше контролируешь себя и действительно предана клану». Впрочем, риск разоблачения лишь придавал остроту. Предана, конечно… но слова «долг», «вендетта», «бизнес», а ещё бесконечные дела и учёба уже стояли у неё поперёк горла. Хотелось развлечений, чего-то особенного. Чего-то безбашенного! Очень уж трудно постоянно быть послушной дочерью сурового главы клана ниндзя. Общение с Леонардом и его «мамой» обещало отличную авантюру. Боль из-за того, что у неё самой мамы нет, была по сути не такой уж большой платой. Так она себя уговаривала и добилась успеха. Ну, а маленькая месть Леону улучшила настроение и подняла самооценку. И совсем ей не думалось, что этой выходкой она ещё больше его оттолкнула от себя, желая в глубине души прямо противоположного — быть ближе. Её тянуло к этой маленькой странной семейке.

***

В отличие от сестры, у Дона и Майки выдался куда более нервный вечер. Вдобавок к постепенно затухающему волнению из-за пережитого и грядущего, угрызениям совести вперемешку с лёгкой обидой на сестру (да, они от неё кое-что утаили, но ведь из лучших же побуждений! Правда, чем дальше, тем слабей и неубедительней звучало в их головах это оправдание) и состоянию «общей побитости организма», как выразился Майки, добавились ещё неприятные сюрпризы. Микеланджело, захотевший утешиться вкусненьким, не обнаружил в морозильнике мороженого, опечалился, решив, что это Рафи заедала свой домашний арест. «Эх, ей простительно, — подумал он и передёрнулся: — Жестоко сидеть целыми днями дома, а ещё учиться! Переводить с японского… жуть. Неудивительно, что она такая нервная. Как хорошо, что у меня есть не одно лекарство». Однако любимые комиксы пропали вместе с коллекционными фигурками. Вот это уже был кошмар. Младший черепашка схватился за голову, пытаясь сообразить, кто же способен на такой поступок, и, точно по заказу, заметил на полу пару гаек. Ясно, кто — и в этот момент безутешному коллекционеру было наплевать на логическое осмысление причин, с чего вдруг Дону могли понадобиться его вещи. Майки вылетел из комнаты с отчаянным воплем: — Мои малыши! Где же вы?! Держитесь, папочка спешит на помощь! Я не дам вас в обиду злому Доктору Донни! Донателло же переживал из-за того, что втравил брата, а теперь, как оказалось, и семью, в неприятности (мягко говоря). И чего ради? Оружия, с которым ему хотелось «поиграться»? Да ещё и показал себя… не лучше, чем те ниндзя. Как он может уберечь свою команду в серьёзной передряге? Ему было страшно… Работа на благо семьи (поиск информации или хотя бы создание дымовых бомбочек!) могла бы чуть-чуть помочь ему, отвлечь и направить в плодотворное русло, но в мастерской его ожидал кавардак. Такой, который не сразу бросается в глаза, но оказывается в итоге хуже, чем если бы кто-то просто расшвырял его вещи. В ящике стола, который Дон открыл, чтобы достать черновые наброски проектов, растеклось липкой лужицей мороженое. У Донателло от такого зрелища потемнело в глазах: «Моя драгоценная работа! Не-е-ет!». Ему было достаточно только вида раскисших в сладкой лужице бумаг, чтобы точно узнать, кто сотворил это кощунство. Это мог быть только один любитель сладкого в их семье. — МАЙКИ! Они столкнулись где-то на середине пути и поспешили высказать друг другу свои претензии, что быстро превратилось в драку. Кто-то повысил голос, кто-то кого-то толкнул, и понеслось. При том, что оба мутанта не отличались драчливостью, иногда всё-таки и им необходимо выпустить пар. Волнения и страхи наложились друг на друга и умножились на хороший повод, и произошёл взрыв. Подошедший Сплинтер разнял их достаточно легко и смерил каждого гневным взглядом с отчётливым отпечатком усталости: — Кто-нибудь хочет внятно объяснить, что здесь происходит? — Он украл мои коллекционные фигурки! — Он заляпал мороженым мои документы! Моя работа… — Мои комиксы!.. — Пропали! — завершили они хором, возмущённо пыхтя друг на друга. — Хм… Оба драчуна сжались, насколько могли, пытаясь выглядеть невинно. Не сработало. — Что ж, у нас с вами будет долгий разговор насчёт ценности личных вещей и плохого выбора времени для шуток. — Мне нужно вытереть мороженое, пока… — «вспомнил» Донни, пытаясь улизнуть, но кто же его так легко отпустит?.. — В додзё, мальчики, — непреклонно приказал Сплинтер. Сэнсэй не рассказывал им долго и нудно, как они не правы, что нужно бы делать, а чего — не стоит. Но от его «Я разочарован» у них обоих что-то оборвалось в душе и заныло. Дальнейшая речь воспринималась, словно сквозь слой ваты. Ребятам было мучительно стыдно. Тем не менее, когда Сплинтер приказал «сообща ликвидировать последствия дурных шуток», они снова начали смотреть друг на друга с обидой и непониманием вперемешку с ужасом — от масштабов обоюдной диверсии. — Да зачем мне твои вещи? — шипел Дон, когда был уверен, что присматривающего отца поблизости нет. — А вот зачем было пакостить с моими документами? И вообще, мои вещи, в отличие от твоих, могут быть опасными. Вот… раз, два… четыре пробирки в штативе отсутствуют! И хорошо, что ничего такого там не было. Так, а где мой набор луп? — Опасным может быть даже плюшевый зайка, — возражал Майки. — Так учитель говорит. Ну, то есть… в умелых руках… ты понял. Но дело не в этом, а в том, что они мне дороги. А ты взял и подло их стащил! Расплавил, да?.. И не трогал я твои стекляшки! В этом месяце — точно, — уточнил он вполголоса. Как оказалось, вещи братьев перепутались. У Майки под подушкой лежали Доннины лупы, у Дона в комнате, под бумажным листом с надписью (под трафарет, по почерку не узнаешь автора) «Хозяин, я жду тебя. Твоя верная подушка» нашлись два комикса младшего. И, самое интересное, каждый считал, что виноват другой, хоть и по разным причинам. Донателло не сомневался, что брат таким образом пытается сбросить «напряжение серьёзности», бывали прецеденты раньше… Майк же считал, что у Дона от кризиса случился острый приступ «что-нибудь-делания», тогда умник порой похож на спятившего гения, а значит, способен на всё, хоть положить зубную пасту в морозильник, хоть посолить чай… или утащить чужие комиксы. О сестре они благополучно подзабыли — прямолинейная Рафи, по их разумению, не стала бы шарить по чужим комнатам. Это же её «пунктик» ещё с детства — можешь взять игрушку брата, забытую в зале, но личная территория неприкосновенна. Собственно, Сплинтер научил братьев тому же, но в отношении сестры, а не друг друга.