***
Идти было боязно. Представлялось, что отец мгновенно расколет её обман и больше не даст сказать ни словечка, наказав уже очень надолго. «Так, ты кто, черепаха-ниндзя или мышь дрожащая?! Не в обиду Мастеру… Иди, шевели ногами, ишь, колени дрожат! Ты — воин, сама ставила себя вровень с братьями, так оправдывай, — жёстко выговаривала себе Рафаэлла, настраиваясь. — Должна справиться, ведь дело не только в тебе». Ради Лео стоило собраться. Мысль о нём неожиданно придала сил и решимости. Действительно, ему-то приходится хуже, он в стане опасного клана, а она боится поговорить с отцом! Нет уж, тварью дрожащей Рафаэлла точно не будет! Сплинтер медитировал, и, надо сказать, ощущал некое возмущение на ментальном плане. Кого-то из его детей что-то сильно будоражило. Так что внезапное явление решительно хмурящейся дочери не стало для него большим сюрпризом. Как и фраза: «Отец, мне необходимо с тобой поговорить». Но у Рафаэллы было, чем его поразить — в первую очередь требованием, за которым он с трудом разглядел отчаянную, боязливую просьбу: — Отец, ответь честно на один очень важный вопрос. Хотя бы «да» или «нет». Нас было не трое при мутации? «Как?! Как она узнала?!» — разом пересохло у него в горле. Прежде, когда черепашки были маленькими, он думал о том, что расскажет им позже, пусть сперва подрастут, но в итоге отказался от этой мысли. Возможно, смалодушничал. Не хотел объяснять, что не сберёг, что подвёл одного из них. Их всех. Но обнаруженная правда застала его врасплох. И он ответил на автомате: — Да. У вас был брат, но… — Сплинтер поспешил взять себя в руки: — Почему ты пришла ко мне с этим вопросом сейчас? Не могло быть никаких свидетельств. Разве что… Только одно. Сплинтер помнит первые дни (даже недели) после мутации весьма смутно. Было много сомнений и страхов — его мир перевернулся, вывернулся наизнанку! — о том, как жить дальше, о своих возможностях и, конечно, черепашатах, оказавшихся на его шее. Конечно, потеря одного их них не была ему безразлична, но… поначалу хватало и других забот. Их преследовали пришельцы, в конце концов! Им нужно было найти надёжное место и спрятаться. Что-то есть и пить, быть в тепле. Выжить. Только позже, поняв, что черепашки не просто подросшие, смышлёные зверушки, а дети, бывший Хамато Йоши испытал запоздалые угрызения совести. Пытался искать, но что он мог? После прошедшего времени, даже не помня, где именно пропал малыш… А дети росли и развивались так быстро. И он, глядя на них, чувствовал себя ужасным… родителем? Опекуном? Да пусть даже хозяин! Он их подвёл. Подвёл Леонардо, как до этого жену и дочь. Мучимый совестью и кошмарами (что могло ждать маленькое беззащитное существо в городе? Упал ли он с крыши или попал в зубы бродячим котам или собакам, а то и людям… ничего хорошего) Сплинтер начал срываться на остальных своих детях. Но к счастью, вовремя остановил себя и решил прибегнуть к технике, подсказанной врачом, который его лечил после самого ужасного, что было в его жизни. Ему только сообщили, что в развалинах дома выживших не обнаружили… Он готов был прямо так, как был, идти (да хоть ползти!) мстить Саки. Доктор, старый приятель отца, отговорил, хоть и с превеликим трудом. Он же, выспросив, что пострадавшего большей частью мучает потеря жены и дочки, посоветовал, когда совсем припрёт, так, что выть захочется, писать им письма. Неважно, что они не прочтут, просто высказать на бумаге, что хотел бы им сказать. Поверить, что эти слова дойдут до адресата. Йоши тогда решился не сразу — глупо, казалось. Но стоило начать, и стало легче — пусть не сразу, постепенно. Но он смирился, и боль уже не сжигала изнутри. И он прибег к этому же методу, обратившись к потерянному сыну… «Нашла мои письма? Но когда?» Сплинтер кинул быстрый взгляд в сторону своей комнаты, где в резной шкатулке мирно лежали они, потёртые, пожелтевшие листки бумаги, просматриваемые в минуты острой тоски, обычно в день мутации. Когда его дети праздновали, не зная, что их могло бы быть на одного больше… Но на самом деле неважно, «как» и «когда» — он подсознательно чувствовал, что не сможет всегда хранить эту тайну. Нет, она, как и всё тайное, должна была выйти наружу. И теперь ему нужно объясниться — не просто же так Рафаэлле пришёл в голову этот вопрос? И, конечно, нельзя рассказывать только ей. Да и Сплинтеру делается плохо, стоит представить, как он повторяет этот тяжёлый для него рассказ дважды. — Позови братьев, — негромко сказал он. — Я расскажу всё. Пока она ходила за остальными, Сплинтер достал письма, решив, что стоит сперва показать их — дабы он успел собрался с мыслями и словами. А вот после… «И тогда уже мы с тобой поговорим подробней, дочь». Правда, вскоре он понял, что разговором с ней одной ему не ограничиться. Судя по реакции, Донателло и Микеланджело уже видели письма (удивление они разыграли весьма посредственно), зато Рафаэлла, кажется, была искренне поражена. «Очень интересно…» О да, ему точно было, о чём поговорить… Но для начала самая трудная часть. — Как вам уже известно, однажды, много лет назад, я купил в магазине черепашек. Теперь я могу признаться, что было их не трое, а четверо…***
«Дорогой мой сын…» «Леонардо, сынок…» «…Прошло пять лет. Сегодня Микеланджело впервые спел самодельную песенку, поздравляя нас всех с днём мутации, а я только и мог думать о том, что тебя с нами не было…» «…прости…» «…Мне очень жаль…» «Я гадаю, каким ты мог бы сейчас стать…» «…Где бы ты ни был, твои мечи ждут тебя. Твоя семья ждёт…». «Не могу смириться с мыслью, что ты погиб». «Думал о том, что Шен бы полюбила вас… надеюсь, если ты и вправду где-то там, она с тобой и Мивой…» «Я люблю тебя, сынок». Рафаэллу словно затягивало в аккуратные строчки. Сперва её удивило, с какой лёгкостью она добилась своего (её даже не расспрашивали!), но, читая письма, адресованные потерянному брату, девушка понимала: не просто. В первую очередь это всё трудно далось отцу. «Он, вероятно, уже готовился к этому разговору…» Ей хотелось рассердиться на него за многолетнюю ложь, но стоило взглянуть на него, увидеть, какой болью и тоской переполнены его глаза, как нервно сжимаются пальцы на ткани кимоно… И она не могла. Сейчас — не могла. Может, позже… Сплинтер начал свой рассказ, а Рафи со внезапным теплом подумала: «Его зовут Леонардо. Ему так подходит это имя….»***
Ребята на сестрицу дулись. Как так-то, она ничего им не сказала?! А она в ответ на них психанула, уже когда отец (погрузившийся в глубокую задумчивость) их всех отпустил: — Вы, поборники справедливости! А сами-то сколько времени утаивали? И не надо так глазки-то пучить, Майк! Будто я не видела, что вы уже держали эти письма в руках! Где же была ваша хвалёная честность? Молчите? Ну и чтобы я больше и слова не слышала о том, что я, дескать, что-то от вас скрываю! Братья стушевались, и, пока они не пришли в себя, Рафаэлла скрылась в своей комнате, где и перевела дух. К её облегчению, Дон не успел собраться и задавить её логикой, а Майки — не воззвал к совести по-детски невинными и обиженными глазками. Она не сказала, что виделась с Лео буквально вчера — только о том, что видела (не чётко) ещё перед наказанием черепаший силуэт. Потом ничего не говорила, якобы выжидая, пока кто-то из братьев проколется, но не дождавшись и как следует подумав, решила всё-таки обратиться к учителю. Легенда, конечно, была шита белыми нитками, но пока вроде бы прошла. Слишком все были потрясены, чтобы цепляться к деталям. Теперь им предстояло нудное и тревожное ожидание — что решит Сплинтер? Тут бы искать потерянного члена семьи, а с другой стороны — угроза от враждебных ниндзя. Та ещё дилемма.***
Леонард впитывал в себя всё, что видел, любая мелочь могла помочь в нужный момент. График патрулей, любые доносившиеся до него разговоры… Например, что Брэдфорда выпустили, но в ближайшее время наверняка не доверят ничего важного. Или что кто-то перепутал дни дежурств, из-за чего целый сектор остался без охраны. «Кому-то прилетело неслабо», — хмыкнул Леон, представив Шреддера. Этот церемониться не будет. Ещё в разговорах регулярно фигурировала Караи — её не любили и опасались. Кое-кто даже злорадствовал, что именно ей выпала такая зелёная работёнка. «Это они что же, надеются, что я ей голову отгрызу? — Его подобные предположения даже позабавили. — О да, вижу, заслужила она всеобщую любовь и уважение». После её игривой угрозы Леон не мог думать о командирше позитивно, а не с раздражением или холодной… да, почти ненавистью. Она замахнулась на единственное, самое важное в его жизни! Он имел право злиться. И да, теперь уже точно знал, что никакой дружбы между ними быть не может. «Что бы ни выяснила Рафаэлла, где угодно лучше, чем здесь. Нужно валить и как можно скорее. Если с её учителем не сложится, уедем с Эллой, как и собирались. Но я не останусь в клане Фут». Ещё кто бы ему позволил просто так уйти… Он с нетерпением ждал следующей встречи с Рафи и, конечно, не сидел при этом сложа руки. За сутки ему удалось выяснить пути отхода, организовать себе страховку, разведать всё, что возможно за такой короткий срок. Угнетало только, что так и не смог он увидеться с опекуншей. Леонард скучал. Всё-таки до этого они никогда не расставались надолго. Мечник не подозревал, что времени у него намного меньше, чем он думал… И оно стремительно утекало.***
Никто из мутантов (и не только их) не знал, что где-то не слишком далеко кто-то просматривал видеозаписи с разных ракурсов, снятые мини-дронами. — Любопытно. В этом мире, в первом, среди посещённых мной, есть черепашки-ниндзя разного пола. Это может стать большим подспорьем в моих исследованиях. А сперва, пожалуй, стоит найти кое-кого. Ведь в большинстве случаев они с ним так или иначе связаны… Компьютер, поиск по ключевым словам: «Ороку Саки, Шреддер, клан Фут». — Информация начала обрабатываться, а он, чуть подумав, сказал сам себе: — И пожалуй, стоит подготовить объект ОN-01 для прямого контакта. Это операция на две стороны.