***
Объект ОN-01 не ждала от очередного задания ничего, кроме головной боли (буквальной и фигуральной). Она привыкла, в конце концов, такая жизнь — когда её могли сдёрнуть ради «блага человечества» куда угодно — не так уж плоха, ей достаточно объясняли и показывали, чтобы не сомневаться в том, что в принципе она везучая. Родители живы, она — тоже и даже в своём уме, её обучают по уровню лучшей частной школы. И да, интересно же, путешествия, приключения… «Кому нужны клубы, тусовки и парни, тоскливо-обычная школа с подружками-болтушками, сплетнями и домашними заданиями». От подобных мыслей веяло тоской, потому что — хотелось. Быть может, не сделать такую жизнь постоянной (девушка подозревала, что быстро бы заскучала), но хотя бы попробовать, что представляет собой это «обычное времяпрепровождение девчонки подростка её возраста». И все понимали, что это несбыточно, уж она-то лучше всех. Задание звучало интересно. В предоставленной ей тонкой папке говорилось: втереться в доверие, разыгрывая «девушку в беде». Объекты… — Хм… класс «Е»? — даже она, закалённая вроде бы самыми разными поручениями, удивилась. Под класс «Е» попадали инопланетяне, мутанты, а также те, кто подвергся изменениям прямым вмешательством или на генном уровне. Причём те, в чьём существовании начальство было полностью уверено. Собственно, кроме самой себя (и мамы) и немногих, работающих на Организацию, подобные свободные ей не попадались ещё. В основном она ходила на миссии по проверке размытых свидетельств очевидцев. Достоверная информация попадалась крайне редко. Наверное, это можно было расценивать, как результат хорошей работы Организации. Пик работы, настоящей работы, уже прошёл, когда её начали отправлять «в поле». И, что изумляло даже больше, их полагалось не привести, не устранить (как, тоже крайне редко, поступали с особо опасными, неконтролируемыми или, напротив, совсем нежизнеспособными), а «подружиться». То есть, конечно, стать достаточно близкой, чтобы использовать потом эту близость. Возможно, неоднократно. — Тебе обеспечат старт, — сказал Главный. — Остальное зависит от тебя. Ты же понимаешь…***
Позже юная агентесса явилась в родные (за почти тринадцать лет) комнаты, к матери. Та выслушала её сухой рассказ-отчёт. Её изящные пальчики крутили светлые прядки собственных волос, пока она искала в себе нужные слова. Доченька так быстро повзрослела, а кажется ведь, сама она была такой ещё вчера. И нужно бы найти, что сказать… Правильно, но не выдавая материнское нежелание допускать кровиночку к таким испытаниям. Поздновато метаться уже, дитятко выросло… — Это очень большая ответственность, милая, — негромко, с тревогой в голосе, проговорила мама, ласково, хоть и слегка растеряно поглаживая дочкины рыжие короткие волосы. — Это… испытание на прочность, понимаешь? От тебя потребуется внедриться к ним, фактически либо подстроиться, ежеминутно себя контролировать, либо действительно проникнуться симпатией для убедительности… но тоже дозировано. В любом случае есть риск, что ты переступишь грань и тогда… — Ты не смогла? — тихо-тихо произнесла девушка. Вопрос о том, почему её мать не стала постоянным оперативником, по безмолвному договору никогда не поднимался в их семье. В общем-то всё было понятно: Элизабет не была настолько боевой, как дочь, ей больше по вкусу был тихий собственный семейный очаг и нехитрая работа бухгалтера. К тому же, способности у неё были намного слабее. «Постепенное выведение совершенной формы. Так Они хотели», — горько улыбаясь, говорила она дочке. — Нет. Обе ненадолго замолкли, думая о своём. Элизабет первая нарушила молчание, произнесла неохотно, через силу, через внутренний крик «Нет, не надо! Откажись, доченька! Не ходи!»: — У тебя может получится то, что не вышло у меня. И… — Я должна попытаться, знаю. В Организации отказы не принимаются, а судят по полезности. — Будут родительские наставления или советы? — делано бодро поинтересовалась действующая агентесса у бывшей. — Только одна рекомендация: не привязывайся. Знаю, тебе сейчас это кажется невозможным, но на практике… Увидишь сама. — «Если ещё остались чувства, позволяющие это. Боже, пусть они у неё остались!». — Трудно удерживать себя настороже, разделяя выполнение задания и симпатии-антипатии, постоянно общаясь с «объектами». — Спасибо, учту. Мам? — Внезапно перед светловолосой женщиной оказалась не собранная, серьёзная девушка, облачённая в чёрную защитную форму, а маленькая девочка, застенчиво глядящая на неё большими невинными голубыми глазами. Во всяком случае, так Элизабет показалось. — Ты только папе не говори, он нервничать будет…***
— Почему ты отправил именно её? — Без посторонних женщина могла позволить себе быть с начальством чуть более дружелюбной или свойской. Причём взаимно. — У тебя масса других агентов… — Но ни у одного нет её возможностей. — Силы — это ещё не всё, Джон. — А я не про силы. Про то, кто она. — Не понимаю. — Элизабет, ты помнишь, о чём я говорил, насчёт моих путешествий? — Да, конечно. Едва ли можно забыть (самостоятельно, а не под воздействием чего-либо — не подловишь на неточности!) о том, что твой начальник — долгоживущий пришелец, путешествующий по мирам. Даже после всего, что с ней и её семьёй произошло, Элизабет было трудно поверить в такое. Инопланетяне — существуют, с этим фактом членам организации с доступом выше начального пришлось смириться, но казалось, есть предел человеческого принятия невероятного. Быть может, отличайся у него внешность, поверить было бы легче, но начальник выглядел вполне обыкновенно. Даже имя, пусть даже вымышленное — уж слишком обыкновенным оно было. — Ты не можешь меня читать, поэтому постарайся просто поверить: я действительно прошёл через множество миров. Одни походили на привычную тебе (и мне) Землю, другие — нет, даже если носили то же название. Во многих, как в моём родном мире, существовали существа, с которыми твоей дочери нужно сегодня столкнуться. — Они опасны? — вскинулась его собеседница. Даже зная, на что способна «её малышка» мать не могла не беспокоиться — ведь на силу всегда находится в итоге большая сила. — О, очень. Для врагов. Но также их отличает поразительная преданность друзьям и семье, благородство… в большинстве виденных мою миров. И в большинстве же другие версии твоей дочери дружны с ними. Она — лучший шанс на налаживание контакта. — И для предательства? — негромко произнесла Элизабет, не сомневаясь в ответ, но… — Нет, они нужны мне целыми и невредимыми, если под словом «предательство» понимать угрозу жизни. Я вовсе не собираюсь причинять им вреда, скорее, напротив. У меня на них большие планы, это да, но это предусматривает сотрудничество. — Он не сказал, что желанное им «сотрудничество» будет носить добровольно-принудительный характер, и о второй части плана, о которой сам позаботится. Элизабет волновало то, что её дочь может сделать, только промолчала. Она была искренне благодарна Джону — он спас её семью, но как это зачастую бывает, дармовой сыр только в мышеловке. Всё благо нужно отрабатывать. И с тех пор, как дочка стала оперативником, женщину всё чаще посещали мысли о том, что их мастерски загнали в вечную кабалу.***
Агент ОN-01, конечно, постаралась подготовиться, зная, что потребуется «действовать по ситуации» для «достоверности легенды», но такой подставы всё же не ожидала. Снова столкнуться с тем, от чего её родителей и маленькую её спасла организация — это было резко и жестоко. В душе поднималась жаркая волна ненависти, жажды мести, и… да, примесь страха там тоже была. Но об этом она раздумывала уже гораздо позже, сперва всё её внимание занимал спектакль, в котором у неё была главная роль. Разумеется, ничего бы не вышло, если бы не предварительная подготовка, разведка. Хотя лично она не была уверена, что вообще получится поймать объекты на такой примитивный крючок.***
Черепашки, составив план поисков, вечером расходились и каждый исследовал свой «квадрат», в определённое время они сходились и прочёсывали вместе столько, сколько позволяло время. Отец настрого велел не задерживаться. Рафаэллино нарастающее волнение, к её облегчению, терялось на общем фоне. Если братья переживали, что третий брат (в перспективе) покинул город или не может выйти, или они сами не там ищут, она-то точно знала, что Леонард в самом сердце змеиного логова, ходит по проволоке над пропастью с этими хищными гадами. «Что, если его поймали? Что они тогда могли бы с ним сделать? Запереть или что похуже…» Ей было за него боязно, как бы она не говорила себе: «Ничего с ним не станется. Он может выпутаться…». Не работали эти уговоры. И чем дальше — тем хуже ей делалось. «Так странно, мы знакомы-то — в смысле, осознанно — всего-ничего, а я за него так распереживалась. И вообще, что со мной? Как курица-наседка! Нет уж, это всё дурь…» Превращаться в клушу она не собиралась — кошмар же! Братья изведут, сама себя уважать перестанет… — Глядите, что там? — взволнованно подпрыгнул рядом Майки. Рафи очнулась от своих невесёлых размышлений, и, как и Дон, посмотрела, куда указывал младший. Он мог и дурью маяться, такое с ним частенько бывало, со скуки особенно. Разводил порой целые представления, например, с мигающей неоновой вывеской. Но в этот раз его внимание привлекло что-то стоящее. Упирающуюся и мычащую (из-за повязки на рту) рыженькую девушку со связанными за спиной руками тащили в белый фургончик странные типы. В фургоне уже лежал без сознания рыжий же мужчина, родственник, видимо. Рафаэлла нахмурилась и открыла рот, чтобы сказать, что она думает об увиденном, но её неожиданно опередил крайне взволнованный (и даже покрасневший) Дон: — Нам нужно вмешаться! — Остынь, герой, — придержала сестра внезапно разгорячившегося умника. — Забыл, что папа сказал? Не нарываться. И так уже, вашими стараниями… «Героя» неожиданное разумно-пристыжающее поведение сестры притормозило… аж на полминуты. Он что-то хотел сказать, но тут девчонка на улице как-то смогла освободить рот: — Папа! Пап… Нет, пожа… — и её снова заткнули, впихнув в рот кляп по-надёжней, и толкнули в спину, подгоняя. — Нет, это невозможно! — видимо, имя в виду своё бездействие, возопил Дон и безоглядно ломанулся на помощь. Майки последовал за ним со своим «Буякаша!», Рафи, скрипнув зубами — за ними. Она и сама смутно удивлялась своему поведению — в другое время она первой бы рванулась на помощь, но… Честно, не думалось ни о чём и ни о ком, кроме Лео и нарастающего ощущения чего-то крайне неприятного. Голову словно сдавливал тугой обруч, пока вроде бы не слишком-то сильно, но всё равно приятного мало. Тройка врезалась в противников — мужчин, одинаковых и лицами, и костюмами — почти тараном. Но те проявили чудеса пофигизма, ни капли не удивившись появлению черепах-мутантов, и принялись с успехом отбиваться. Спокойно, даже не сказали ничего, и действовали слаженно. А вот у черепашек, едва завязался бой, начались проблемы. Майки заехал нунчаками по панцирю Дона, тот на что-то (вероятнее — на кого-то) отвлёкся и споткнулся, получив из-за этого удар электро-дубинкой от похитителя. Рафаэлле приходилось напрягаться, чтобы сосредоточить всё внимание на битве — и это было удивительно (и опасно) трудно. — Ребята, эти типы — клоны! — воскликнул Майки, не удержавшись. — Мы заметили, — отрывочно бросил Дон, оказавшись рядом. — Есть светлые идеи, а не констатация очевидного? — Засветить… — тут его с силой оттолкнули, так что шутник напоролся панцирем на фонарный столб, — им фонари. Ой, моя башка… — Не смешно, — откликнулась Рафи мельком отметив, что брат в относительном порядке. В какой-то момент ей показалось, что её враги атакуют меньше и слабее, чем братьев, но раздумывать было некогда. Пока ниндзя отбивались и атаковали, рыжую уже почти затащили в фургон. Дон вскрикнул, вывернулся из тупика, в который его загнал один из типов, и побежал на выручку с неожиданно громким боевым кличем. «Клоны», между прочим, были очень сильны, хоть по внешности и не скажешь. Один из них, прикрывающий товарищей сзади, почти без усилия выдернул у Донни его посох и отбросил в сторону. Сам тут же начал атаковать, благо, только руками и ногами, оружия у него не было, но даже этого хватало. Конечности этого мужчины-робота били, будто состояли из металла или камня. Донни неудачно подвернул ногу, поехав на бутылке, но в момент, когда противник наклонился, собираясь не то придушить его, не то ещё как умертвить, неожиданно вмешалась пленница, брошенная на асфальт у самого фургона. Она как-то отфутболила в похитителя камень. Этого отвлекающего манёвра оказалось достаточно чтобы Дон вывернулся и отправил негодяя в полёт… точнее, ударил с достаточной (обычно) для этого силой. Однако ему показалось, что ударил он не человека, а здоровенный холодильник — тот только отступил на два шага. Рафаэлла успела выдернуть боевую девчонку, опередив очередного клона. Они вдвоём остановились за баками в промежутке между домами, и только там Рафи позволила себе глубоко вздохнуть и наконец взглянуть нормально на свежеспасённую. В принципе, она уже поняла, что так зацепило Донателло. Её умному брату всегда мозги отказывали, стоило увидеть рыжие волосы. Фетиш такой. Началось всё, насколько помнила Рафи, с Рыжей Сони, героини одноимённого фильма. И теперь он готов был пускать слюни, лишь увидев Джину Грей, пищать от счастья, узрев Старфаер и тайком пускать воздушные поцелуи при просмотре мультиков ночью, чтобы родные не видели, Мериде и Ариэль. Рафаэллу утешало, что все эти девушки-героини были довольно-таки боевыми, каждая по-своему. Это внушало надежду, что Дону по вкусу дамы с сильным характером, а не «принцессы», которых нужно спасать и подтирать им сопли. Так вот — недавняя пленница выглядела… разочаровывающе. Рафи видела, как девчонка попыталась отбиться, а не упала в обморок, но теперь, рассмотрев её вблизи, черепашка подумала, что от этой особы будет больше проблем, чем чего-то хорошего. Растрёпанные волосы по-мальчишечьи короткой стрижки, по мордашке рассыпались (но в меру) веснушки, а голубые глаза, округлившиеся от страха, поблёскивали влагой. «Ну вот, сейчас она расплачется. Не-е, в утешители я не нанималась, пусть этим Дон занимается, если ему охота». — Так, слушай сюда! Сиди тут, не ори, не привлекай внимание, а я пошла за братьями. И если нас из-за тебя спалят… Ну, я постараюсь тебя достать, где бы ни оказалась.***
«Грубо!» Агент ОN-01 фыркнула, пытаясь устроиться поудобнее. Она, конечно, знала, на что шла, знала, что должна «вступить в контакт» с не-людьми, но подробности ей не сообщали — для «естественной реакции». «Поразительно, как Он мог знать, что они вмешаются?» — Осведомлённость Главного, почти сверхъестественная, её порой даже пугала, но в основном восхищала. Он знал, казалось, обо всём. И ей не хотелось его подвести, невольно испортив план. Поэтому девушка осталась сидеть, где её бросила эта грубая черепашка-мутант, хотя очень хотелось вмешаться. И самой покрошить крэнгов, причину её перекрученной жизни. Но голос разума утверждал, что это, скорее всего, лишь дроны, без начинки-пришельца. Начальник оставил их на нужды организации. «Хозяйственный!» Черепахи справлялись неплохо, насколько это было возможно в созданных условиях. Впрочем, проклюнувшееся уважение к их мастерству не уменьшало раздражение оттого, что эта, в красной повязке, явно посчитала её, специализированного агента тайной организации, за глупую девчонку-неумеху. Досадную помеху. Она знала, что так надо, но радости из-за срабатывания плана почему-то не ощущала. Может, потому что ей хотелось быть там, в гуще сражения… Передатчик в ухе пискнул, принимая вызов. — Слушай внимательно, — раздался негромкий, чёткий голос Главного. — Мы будем отключать У.Р.В.* постепенно, когда битва закончится. Тебе нужно вызвать сочувствие, но не переусердствуй. Главное, чтобы всё выглядело естественно. «Будто я не знаю!» — Вряд ли они поведут тебя к себе… — «Да это было бы совсем глупо — незнакомку тащить в дом, где бы он ни находился!» — Поэтому попроси провести к корпоративной квартире номер три. Выйдешь на связь оттуда. Каждое корпоративное убежище предусматривало свою легенду, то есть, назначение давало понять, по какому сценарию ей действовать. Хоть Главный и настаивал на том, чтобы она вела себя естественно… но это было сложно. Сложно — представить, как бы повела себя обычная девчонка её лет и применить это на себе. Она поморщилась, чувствуя влажный камень бедром. Для задания пришлось одеться по-обычному, а это всегда ей не нравилось. И ладно ещё то, что на ней находилось сейчас — жёлтая футболка и шорты (короткие, но хотя бы движения не сковывают) — они хоть движения не сковывают, как те же платья. Ах, как же ей не хватало защищённости родной формы!..***
Рафи присоединилась к Дону, и они вдвоём вполне успешно теснили нападавших, отрезая от их жертвы, пока где-то неподалёку не раздалась полицейская сирена. Фургон вместе с тем бессознательным рыжим мужчиной рванул с места и быстро скрылся. Дон пошатнулся, и сестра его поддержала, подставив плечо. Бой, недолгий на самом-то деле, вымотал их куда сильнее, чем они могли бы подумать. Это тоже было странно, но, опять-таки, нашлись более важные причины для волнения. — Ты видел Майки? — требовательно спросила Рафи, игнорируя Доновы вопросы о его рыженькой принцессе-в-шортах. — Куда он делся? Младший объявился сам — вернее, сперва ребята услышали его неразборчивые вопли, а после и он сам, запыхавшийся, остановился рядом. — Там… эти… ну, Чужие! — выдохнул он, делая странные жесты. — Что ты лопочешь, чудо? — устало посмотрела на него Рафаэлла. Можно было подумать, что братец где-то хорошенько треснулся головой. Но зная впечатлительного и с протекающей крышей, брата… Это — суровая (а в основном и весёлая) норма. — Да я правду… Там… Я его повалил, а у него из живота — Чужой вылупился! Как цап меня за руку!.. Я же теперь таким же стану! Ой-ё… Ра-а-фи, прости меня за всё! И, если можно, убей меня не больно, а? — Дурень, не шути так! — рявкнула она, пытаясь дать братцу подзатыльник. Но тот, как ни удивительно, увернулся. — Я не хочу, чтобы из меня вылез мерзкий инопланетянин! — уже с явной паникой воскликнул Майки. — Тем более, этот походил на паука! Рафаэлла скривилась из-за упоминания насекомого и отмахнулась от Майка, сочтя его выступление очередной шуточкой, и, почёсывая отчего-то зудящую ладонь, повернулась к подошедшим Дону со спасённой. Брат что-то говорил, видимо, пытаясь девушку успокоить, та тихонько что-то отвечала — очень коротко и вяло. На щеках у неё блестела влага. — У Эйприл похитили отца. Мы же поможем ей его найти? Да? — Судя по смущению, окрасившему щёки умника, он уже пообещал, что да, они помогут. А он — впереди всех, конечно… «Ох, братец, сам же всегда говорил, что нельзя одному расписываться за всю команду, а сам-то?» — Посмотрим, — нехотя сказала она вслух. — Поздно уже. Эйприл, да? Тебе есть, куда идти? — Я… наверное, я могу пойти к тёте… — Отлично, мы… — Мы тебя проводим, — с энтузиазмом прервал сестру Дон. Рафаэлла набрала в грудь воздуха, собираясь высказать инициативному братцу много всего интересного, но посмотрела на него и… мысленно плюнула. «Бесполезно что-либо говорить сейчас. Да у него только что сердечек в глазах нет, как у мультяшки какого! От Майки с его Чужими и то больше толку». По пути она поймала себя на мысли, что ни спасение девчонки от неизвестных типов, ни втюренный по уши брат, ни обиженно бубнящий себе что-то под нос младший не беспокоят её так, как пропажа Леонардо.***
Кое-кого другого тоже волновал этот вопрос. Элла видела своего мальчика единожды с тех пор, как ему пришлось переехать на главную базу Фут. Был он хмур и усталый — не то, чего она не ожидала, но всё же… больно резало понимание, что сам он справился бы лучше. Не зря первым делом Леон спросил, как она. Волновался. И наверняка из-за визита той девчонки. Элла успокоила его, как могла: «Нет, конечно, я не верю в её добрые намерения. Нельзя доверять клану Фут, не тебе мне об этом говорить. Да, я буду осторожна». И всё-таки ей было жаль, что у этой девочки, Караи, явно не сложится с Леоном. Могло бы, но… нет, слишком много у дочери клана своей душевной боли, амбиций, горячности и стремления доказать, чего она стоит. Элла понимала, так как видела подобное стремление в старшей сестре. Та тоже вечно пыталась выслужиться перед отцом. Вот-де, какая она молодец! И учится прилежно… «Как и положено девочке из нашего общества. Так и должно быть». И рукодельничает… «Женскими делами занимается мать. К ней иди со своими салфетками». Читает много… «И вовсе дело не нужное для девицы. Тебе нужно всего лишь уметь поддерживать разговор, остальное — блажь!» «О, Всевышнего ради, Мадлен, не приставай ко мне с глупостями». «Я занят, Мадлен». Элла подозревала не без оснований, что отец злился на сестру — или на судьбу, но сестра-то была в доступности — что не вышло обзавестись сыном. И ради внука он постарался устроить брак старшей дочери на самом лучшем кандидате — от возраста и состояния здоровья (потомство должно быть идеальным!) до положения в обществе и связей, не говоря уж о материальной обеспеченности. Это всё, наверное, хорошо… Но Эллу тогда (а сестрина свадьба состоялась за два года до её побега) покоробило слепое подчинение Мадлен — сквозь слёзы, сквозь явное нежелание — она всё равно верила, что отец её похвалит, скажет, что любит её и гордится ею. Рабыня, вознёсшая это желание на алтарь и истово поклонявшаяся ему. Элла не хотела становиться такой — бесправной, не живущей своей жизнью тенью себя. И вот Караи… Такая же внутри наивная девочка, мучающаяся душевной болью, пусть куноити, не трепетная барышня. Но точно так же она жаждет одобрения отца, живёт его целями. Если её цель — Леонард, то Элла бездействовать не станет. «К счастью, его к ней, кажется, не влечёт. Уже легче». Главное, чтобы с ним самим всё в порядке было. Его визит был кратким, и всё, что она узнала — ему поручена какая-то работа у партнёра Шреддера.***
Выслушав отчёт юной агентессы, Джон откинулся в кресле и погрузился в размышления. Второй этап, кодовое название «Внедрение», удачно начался. Даже очень удачно — девушка весьма понравилась одному из черепах, он, похоже, был даже готов позвать её в гости. Но тут важно не спешить. Излишняя спешка может их насторожить. И без того, к великому сожалению мужчины, придётся действовать не так вдумчиво и филигранно, как ему нравилось. В его жизни было достаточно неосмотрительных или грубых, а во многом и жестоких поступков. Теперь, хоть он и не желал этого, обстоятельства требовали возвращения (в некотором смысле) к той грубости. Повезёт, если удастся выгадать чуть больше времени. Джон проделал очень долгий путь от простого солдата до того, кем он является сейчас. И всё-таки, думая (изредка, иначе можно уйти в затяжную депрессию) о свой жизни, он не понимал, как мог насколько долго идти к пониманию: эксперименты и уничтожение всего непознанного — страшная ошибка. Можно искать пути сотрудничества. Он должен был понять прежде, должен был выбирать союзников умнее, не деля по-детски мир лишь на чёрное и белое. Теперь этот мир предоставил ему такой шанс… но время здесь для него подходило к концу. Однако же оставить всё как есть Джон не хотел. «Жаль снова опускаться до грубых действий, но другого пути нет. — Джон посмотрел на стену, скрывающую надёжно защищённый сейф. Там находилось то, что отмеряло дни его пребывания в этом конкретном мире. И дни эти стремительно убывали. Увы, он не мог сказать, сколько ещё ему здесь быть, ясно только, что мало. — Я должен полагаться на то, что черепахи сами разберутся, что делать дальше». Его взгляд упал на экран планшета с результатами анализов. Они оказались даже лучше, чем он рассчитывал. Теперь было нужно приступать к одному из главных этапов. Он не собирался оставлять этот мир без даже такой защиты. Кто-то мог сказать, что он излишне полагается на случай, но это было вовсе не так. Опыт — великая вещь. Как и расчёт, опирающийся на все известные ему факты. Джон Бишоп не сомневался, что черепахи, когда будет нужно, сделают всё, что от них зависит — в нужный момент встанут на защиту Земли… особенно, если у них будет весомый стимул, коим он их обеспечит. Потому что, как Джон видел не раз, черепашки будут защищать своих, несмотря ни на что. Ну, а устранению их большой личной проблемы он уже положил начало. Почему он так переживал о доле чужого, пусть и очень похожего на родной, мира? Потому что верил, что попал сюда не без причины. И эта вера была сильнее его. Она стала нерушимой убеждённостью, новой формой его одержимости.