На осколках

Утром Илья просыпается один в постели. Из ванной слышится шум льющейся воды. «Ромка…» — Илья улыбается, но улыбка тут же сползает с его лица, стоит только вспомнить события ночи. Кутепов хватается руками за голову, до боли стискивая пальцы в волосах, зажмуривая глаза, поворачивается, утыкаясь лицом в подушку и скулит. Он почти воет в бессилье хоть что-то поменять. Он же видел, что Ромка не хотел, что он сопротивлялся, как мог — как мог ли? — воспоминания услужливо подкидывают ему ощущение, зажатого в его руке возбужденного члена. Но Илья упрямо откидывает от себя это чувство, садистки концентрируясь лишь на Ромкиных вслипах, когда он безжалостно толкался в судорожно сжатый анус. Он не заметил, когда вода прекратила литься и дверь ванной открылась. Ромка, не глядя на него, молча подошел к своей кровати, скинул с бедер полотенце и стал не спеша одеваться. Кутепов поспешно вскочил, оказываясь у Зобнина за спиной. — Ром… — он неуверенно опустил ему на плечи руки, которые тот слишком резко и поспешно сбросил с себя. — Никогда больше ко мне не прикасайся! — Рома оборачивается и окатывает Илью с ног до головы таким взглядом, что Кутепов невольно делает шаг назад. — Душ свободен. Иди, а то нам Георгич навтыкает за опоздание. — Уже более миролюбиво добавляет Рома. У Ильи что-то сильно щемит в груди от того, как Рома неумело пытается делать вид, что ничего страшного не случилось. Он молча бредет в душ, стискивая кулаки и подавляя в себе дикое желание «навтыкать» сейчас самому себе. Тренировка проходит в штатном режиме, все как обычно. Вот только Рома старается держаться от него подальше. А Илья постоянно ищет его взглядом, и с каждой минутой ненавидит себя все больше и больше, поскольку не может не замечать, как тяжело дается Роме тренировка. Он отмечает, как тот чуть кривит рот от боли, когда думает, что на него никто не смотрит, как старается, насколько это возможно, не делать резких движений. От взгляда Кутепова не укрывается и слегка неуклюжая походка, и он мысленно казнит себя, придумывая новые и новые пытки, в осознании того, что именно он является личным Ромкиным кошмаром. — Ром, давай поговорим. — Оказавшись в своей комнате, Илья снова сделал попытку очистить свою совесть. — Поговорим? — Зобнин буквально мог убить своим взглядом, — Теперь ты хочешь поговорить? О чем, Илюх? По-моему у тебя и без слов хорошо получается. — Ромка сжал челюсти так сильно, что было видно, как заходили желваки. — Ром, прости… — Илья рефлекторно поднял руки, чтоб, как обычно, обнять Рому, но тут же застыл, опаленный бешеным огненным взглядом. — Я не знаю, что на меня нашло. Наверно, мне нельзя пить… Ром… ну что мне сделать, чтобы ты простил меня?.. — Сдохни! — Зобнин буквально выплюнул это сквозь плотно сжатые зубы. Он подхватил полотенце, лежавшее на кровати, и скрылся в ванной, громко захлопнув дверь. Кутепов так и остался стоять посередине комнаты, и только вздрогнул, услышав, как оглушительно лязгнул замок, запирающий дверь. Раньше Ромка никогда не запирался. «Боится,»  — подумалось Илье, — «Теперь он меня боится.» Роман сидел под душем, обняв руками свои колени и уткнувшись в них носом. Тяжелые горячие струи разбивались о его напряженную спину, но Зобнин словно не чувствовал их. Перед глазами стоял образ Ильи, и Рома раз за разом прокручивал в голове все произошедшее. Да, вчера Илья довольно-таки грубо вел себя с ним, щека до сих пор горела воспоминанием о пощечине, а тело помнило бесцеремонные пальцы, вторгающиеся, причиняющие нестерпимую боль, не смотря на все его жалкие попытки освободиться. Но как все это шло в разрез с жадными, но такими нежными поцелуями, со словами, которые шептал ему Илья в порыве страсти… Ромка гнал от себя эти воспоминания, но в ушах, словно издеваясь, звучал прерывистый шепот: — «Ромка, Ромочка… мой… наконец-то… давно мечтал… хороший мой… только мой…» Зобнин разрывался между своими чувствами к Илье, которые, кстати, уже давно признал, и дикой, злостью и обидой, что все, о чем он мечтал, свершилось вот так, почти насильственно, под действием алкоголя. Кутепов совершенно не считался с чувствами и желаниями самого Ромы, тупо удовлетворяя лишь свои потребности. А когда кончил, то сразу же потерял к Ромке всякий интерес, отвалился и уснул, заставив почувствовать себя последней шлюхой, подстилкой, которую после использования просто выкинули за ненадобностью. И все равно, Рома не мог по-настоящему возненавидеть Кутепова. Слишком долго он держал в себе все то, что чувствует к своему другу. Он уже просто сжился со своими мыслями и желаниями и не представлял себя без них. Может это именно он допустил роковую ошибку? Может, стоило для начала сразу, как следует втащить, а не строить из себя «целку македонскую», предпочитая лишь вяло отбиваться? А на утро уже нормально поговорить и расставить все точки над «I». А может и сейчас еще не поздно? Зобнин, полный решимости вышел из ванной — Ильи в комнате не было. Илья гнал машину, не разбирая дороги и, не особо понимая, куда и зачем он едет. В голове билась только одна мысль — подальше от базы, от их комнаты, подальше от Ромы. И еще это злое, брошенное Ромой сквозь зубы — «Сдохни!» Ему на самом деле сейчас хотелось только одного: исчезнуть и никогда больше не отсвечивать в Роминой жизни, а еще лучше, открутить назад всю жизнь и сделать так, чтоб вообще с ним не встречаться, никогда. «Сдохни!» — долбило отбойными молотками по нервам, не давая сосредоточится на дороге. Перед глазами все плыло. Он почти ничего не видел. Все перекрывало Ромино лицо, постоянно стоявшее перед глазами, закрывавшее обзор. «Сдохни!» Губы, такие мягкие и сладкие, скривившиеся при этом слове в неприятной ухмылке. В самый последний момент Кутепов замечает выскочившую на дорогу собаку, резко жмет по тормозам и выкручивает в сторону руль. Машина на огромной скорости, переворачиваясь, летит в кювет. Илья закрывает глаза и последнее, что он успевает подумать до удара: — «Ну вот, Ромка, и исполнилось твое желание.» Рома начинает уже не на шутку волноваться, когда Илья не приходит ночевать. Всю ночь он не находит себе место, гипнотизирует свой телефон, несколько раз порывается набрать, давно выученный наизусть, номер, но постоянно скидывает на половине. Бросается к нему на каждый сигнал об оповещении и разочарованно отталкивает от себя, увидев всего лишь напоминание об очередном обновлении. Роман забывается в тревожном, чутком сне, только лишь когда начинает светать, так и не решившись позвонить. Утром Илья так и не вернулся. Рома не видит его ни на плановом медосмотре, ни на завтраке. Он машинально закидывает в себя, как в топку, еду, не разбирая вкуса, и не сразу замечает то, какие мрачные лица у всей команды. — Ром, с ним все будет в порядке… — на плечо Зобнина опускается тяжелая рука Джикии. — С кем?.. — Роман поднимает глаза от тарелки и непонимающе смотрит на приятеля. — Блядь, Ром, ты что, ничего не знаешь? Как? — до Георгия только доходит, что Зобнин может быть не в курсе случившегося. — Кутеп разбился… не справился с управлением… Он не успевает договорить, как Ромка вскакивает и бросается прочь из столовой, сметая на своем пути все, что может ему помешать. Он залетает в номер, хватает со стола телефон, ключи от автомобиля и мчится вниз, в гараж. Машина вылетает с базы на бешеной скорости. В голове у Ромы пусто, только одна мысль бьется безумной птицей в клетке: — «Илья!» Зобнин более-менее приходит в себя только лишь оказавшись в центре города. Он останавливает машину, делает глубокий вдох, понимая, что уехал с базы так поспешно, что даже не узнал толком, что на самом деле с Ильей? Жив ли он? И если да, то в какой больнице? Роман машинально тянется к телефону, открывает поисковик и штудирует базу местных больниц. Он методично обзванивает одну за другой, но все без толку. Только на седьмой клинике ему везет — есть такой пациент, доставленный к ним после жуткой аварии. Ромка забивает в навигатор адрес и мчится в больницу, молясь всем богам, чтобы не было поздно.