Рожденная избранной

сентябрь 2018

   - Не-ет, - протянула я, мотая головой и отстраняясь от мамы. - Нет, нет, нет! Этого не может быть! Ты же шутишь, да? Это такая шутка?     - Я бы хотела, чтобы так и было, но нет. Андреа, я серьезно.    Мама потянулась ко мне и накрыла своей ладонью мою. Я лишь сидела рядом и недоуменно смотрела не то на нее, не то сквозь нее. Когда она призналась, что она не моя мать, на меня словно вылили ведро ледяной воды. Я была шокирована, и теперь, смотря в ее лицо, такое знакомое родное, любимое, я чувствовала себя очень странно, даже неловко. Я называла ее своей мамой на протяжении шестнадцати лет, и сейчас, когда мне приходилось осознавать тот факт, что это на самом деле не так, я была немного растерянна, сбита с толку и не понимала, что делать, как себя вести и что говорить.     - Как?.. - спрашивала я. - Почему?..     - Я понимаю, сейчас тебе, возможно, сложно это принять, - пыталась успокоить меня мама, если я все еще могла так ее называть. - Впрочем, как и мне говорить это. Но, если ты дашь мне возможность, я смогу все объяснить.    Я молча смотрела ей в глаза. Они двумя зелеными звездочками взволнованно сверкали из-под густых черных ресниц, и я, всматриваясь в их прекрасное сияние, в радужки, интересным узором украшающие зрачки, отказывалась верить, что это не те глаза, которые я увидела в первые минуты своей жизни. Однако же они были рядом все время, они обеспечили мне беззаботное детство и счастливую юность, которая сейчас находилась под угрозой. Я любила эти глаза больше всего в мире и всегда была готова пожертвовать собой, лишь бы только они продолжали излучать тепло и дарить людям свой необыкновенный свет. Какой бы ни была моя настоящая мать, уверена, в ее взгляде не было и доли той прелести, той красоты, которая наполняла глаза, смотрящие на меня сейчас, потому что такие глаза даны лишь тем, кого мы по-настоящему любим.     - Я хочу знать, - прошептала я.     - Тогда я расскажу, - как-то грустно улыбнулась мама. - Надеюсь, у тебя найдется свободный час, потому что это долгая история.    Она склонила голову на бок, провела кончиками пальцев по моему лбу, сметая тем самым упавшие на него волосинки, а затем выпрямилась и начала свой рассказ:     - Я не твоя мама, но она была и остается для меня самым близким человеком в жизни. Это моя младшая сестра.    Ее зовут Валери, и мы были лучшими подругами с самого детства. Мы доверяли друг другу все, делились секретами, любили проводить время вместе, и, чем старше мы становились, тем сильнее привязывались друг к дружке. Она была мечтательной, добродушной и чувствительной, но это никогда не делало из нее безвольную куколку в руках окружающих. Ее мягкое сердце удивительно прочно переплеталось с твердым характером. Она ценила себя, умела защитить свои приоритеты, отстаивать мнение и давать отпор. Из нас двоих именно она была бунтаркой в семье.    Дом, в котором мы выросли - прекрасный пример авторитаризма. Родители всегда говорили, что предоставляют нам свободу выбора, что у нас есть возможность выбирать свой путь и следовать ему, но, если этот путь шел вразрез с тем, который когда-то избрали сами родители, они тут же наказывали, порой жестоко, стремясь тем самым пресечь любые попытки вольнодумства. Они любили контролировать каждый наш шаг, и мы порой не могли даже погулять, не выдав родителям адреса, номера подруг и их матерей. Даже будучи относительно взрослой, я должна была сообщить, куда, с кем иду и во сколько вернусь. Меня это напрягало, но я не высказывала ничего против, понимая, что мне будет только хуже. Я боялась. Зато не боялась Валери, которая открыто высказывалась против взглядов родителей, вступала с ними в споры, сбегала из дома ради прогулок поздней ночью и делала то, что нравится только ей. Родители считали ее своим проклятием, а я восхищалась ей и могла только мечтать о той смелости, с которой она противостояла всему, что угнетало ее.    Ситуация особенно обострилась, когда Валери серьезно влюбилась в красавчика Рея. Однажды родители повели нас на выставку в какую-то картинную галерею. Там они и встретились. Она всегда описывала Рея, как мужчину своей мечты: помимо завидной внешней привлекательности, он был интересным собеседником, умным, веселым и понимающим. Его манеры и обаяние сводили с ума даже меня, а это редко у кого получалось. Казалось, будто он сошел со страниц любовного романа девятнадцатого века: воспитанный, благородный, во всем изящный и утонченный, всегда готовый выслушать, помочь советом и окружить заботой - ну чем не идеал? Но даже у такого прекрасного парня оказались свои страшные скелеты в шкафу. Рей оказался вампиром. Он не просто казался джентльменом из девятнадцатого века - он был им на самом деле.    Первое время, когда Валери узнала об это, она была напугана, но любовь в ней не угасла. Она любила его всем сердцем, и лишь это имело для нее значение. Они продолжали встречаться. Когда их отношения приобрели серьезный оттенок, Валери решилась показать своего возлюбленного родителям. Она была уверена, что Рей обязательно им понравится, ведь представить себе более прекрасную пару было просто невозможно. Но все пошло совсем не по плану. Несмотря на то что Рей всюду проявлял поистине джентльменские манеры и непринужденно вел беседы буквально обо всем на свете, наши родители невзлюбили его. Едва он оказался за порогом, они стали убеждать Валери бросить его. Они утверждали, что он плохой человек, что в нем есть что-то недоброе, даже дьявольское. Это поразило нас. Никто из нас не рассказывал им ничего о вампирской стороне Рея, сам он тоже не стремился демонстрировать ее всем подряд, а, значит, родители либо каким-то образом узнали об этом сами, либо он показался им дьявольским отродьем по другой, непонятной нам до сих пор причине.    Когда они потребовали разорвать с ним все контакты, Валери не стала их слушать и продолжала встречаться с Реем. Казалось, неприязнь к нему родителей только укрепила ее чувства. Она все чаще сбегала из дома, порой ее не было сутками, и все это время она проводила с ним на свиданиях. Когда ей исполнилось двадцать, Валери практически перебралась в его дом, но, когда она официально сообщила о своем переезде родителям, те пришли в ярость. Отец, будучи человеком довольно состоятельным, даже богатым в свое время, закатил скандал, перекрыл выход и грозился лишить ее денег, какого-либо наследства, вообще забыть о ее существовании, если она сделает хоть шаг за порог. Но Валери было все равно. Она выскочила из дома, предварительно высказав все, что думает о родителях, и больше никогда не возвращалась. Отец заявил, что теперь у него осталась лишь одна дочь, а имя моей сбежавшей сестры вовсе воспринималось им как ругательство. Эта ситуация огромной трещиной расползлась по моему и без того хрупкому доверию, какой-никакой любви к родителям.    Конечно, я постоянно нарушала запрет отца связываться с Валери. Послушаться родителей означало предать сестру и наоборот, но к этому времени я уже знала наверняка: сестра мне дороже. Уходя гулять, возвращаясь домой из университета, а впоследствии и с работы, я так или иначе заглядывала к ней, и мы прекрасно проводили время втроем - я, Валери и Рей. Когда я наконец-то перебралась в собственный дом и стала куда менее зависимой от родителей, мы виделись чаще, ходили друг к другу в гости, выбирались куда-то вместе. Я любила и доверяла им всем сердцем, а они, в свою очередь, доверяли мне. Я была одной из тех немногих людей, которые присутствовали на их свадьбе. Я же была первой, кто узнал о беременности Валери.     - Но разве это возможно? - перебила я. - В смысле, разве у вампиров могут быть дети?     - Все дело как раз в том, что это невозможно, - ответила мама. - Будь это нормой, тебя бы никто не стал преследовать.     - Но как тогда я существую? Как у Валери получилось забеременеть?     - Скажем так, это вышло не случайно, - продолжала мама. - Они знали, что у них никогда не будет собственных детей, несмотря на все их желание. Они подумывали взять малыша из детского года, и, скорее всего, они бы это сделали, если бы не уникальный шанс, предоставленный им одной местной ведьмой.     - Ведьмой? - удивилась я.     - Да, ее звали Софи. Она разработала эликсир, позволяющий вампиру на несколько часов вернуть свою утерянную человечность. Этот эликсир был единственный в своем роде. Ни одна ведьма ранее не могла создать его или, по крайней мере, не оставляла после себя никаких записей о проделанной работе. Софи стала первой, кому удалось добиться создания подобного эффекта, и ей нужны были добровольцы, готовые испытать действие эликсира. Она обратилась к Рею, и тот, решив, что это может помочь вернуть способность зачатия ребенка, тут же сообщил об этом Валери. Уже скоро эликсир был у них. Они решились попробовать.    Спустя два месяца Валери восторженно заявила, что в их семье ожидается пополнение. Эликсир сработал, и счастливые будущие родители благоговели перед постепенно растущим животиком. К счастью для всех, беременность проходила мягко, а плод развивался так, как и должен: не торопясь, но и не медля - все в свой срок. Скоро стало известно, что пара ждет дочь. Я радовалась за них и поддерживала всем, чем могла.    Весной, когда мне пришлось посетить своих родителей и ненадолго у них задержаться, я не сдержалась и как бы случайно упомянула, что Валери вот-вот родит малышку. Они обменялись нелестными комментариями о моей сестре и с презрением окрестили еще не родившегося младенца проклятьем, ребенком Сатаны. Это была моя последняя встреча с родителями. Не выдержав их открытой ненависти, отвращения к собственной дочери и внучке, я уехала так быстро как только смогла и уже никогда не вернулась. До сих пор я не знаю ничего о них, не знаю, что они обо мне думают, живы ли они вообще, но все же я не жалею и не считаю, что поступила неправильно. Если они позволяли себе оскорблять дорогих мне людей, им было не место в моей жизни.    Однако к тому времени возникли другие проблемы. Ведьма предупреждала их о возможных последствиях такой беременности, но о самом главном умолчала. До дня родов оставалось чуть больше двух месяцев, когда вампиры, знакомые Рею и незнакомые, узнали о ребенке и стали всерьез им интересоваться. Никто из нас не знал почему, пока на пороге недоумевающих будущих родителей не появился тот, кого боялись больше всего. Его звали Элмер.     - Элмер? - я придвинулась ближе, приготовившись слушать еще внимательнее. - Кто такой Элмер?     - Он вроде важной шишки в вампирском мире, - пожала плечами мама. - Я никогда не видела его и знаю о нем только по словам Валери и Рея, но они говорили, что Элмер очень опасен. Точно неизвестно, но ходят слухи, что он один из самых старых ныне живущих вампиров, и это одна из причин его могущества. Рей ненавидел его всей своей сущностью, Валери не отставала.    Едва он оказался в городе и попытался втереться в доверие молодой семье, вскрылись цели его приезда. Ему нужен был ребенок, и он был готов бороться за него до последнего.     - Ему нужна была я, - прошептала я. - Но зачем?     - Позже выяснилось, что у вампиров есть сборник легенд, которые часть из них свято чтит, и среди них есть одна особенная. В ней говорилось о рождении чудесного ребенка, по жилам которого текут две крови - человеческая и вампирская. Рожденный от вампира, он должен унаследовать все его силы, что не только возвысит его в глазах смертных, но и привлечет внимание вечно живущих, которые, однако, будут видеть в нем, в первую очередь, жертву. Согласно легенде, если вампир выпьет кровь такого ребенка до последней капли, он обретет невиданное могущество, несравнимое ни с чем, и, по сути, станет повелителем всех на земле: и вампиров, и людей.    Когда Рей и Валери узнали об этом, они впали в отчаяние. Отовсюду на них шли толпы вампиров, охотившихся за своим чудесным младенцем, который еще даже не родился, а во главе всего этого стоял непобедимый Элмер. Несмотря на рекомендации врачей не волноваться, Валери постоянно плакала. Было ясно, что даже если ребенка не выкрадет какой-нибудь проворный вампир и он останется жив, их с Реем мечты о счастливой семье и воспитании малыша были обречены разбиться на тысячи мельчайших осколков. Нужно было думать, как спасти хотя бы их дочь, которая вот-вот уже должна была появиться на свет. Тогда и появился наш план.    Единственным способом сбить вампиров с толку и не дать им ни малейшей надежды на ребенка была инсценировка его смерти. Предполагалось, что малышку официально объявят мертворожденной, а на деле передадут ее под опеку другим людям. Это могло остановить вампиров и выиграть какое-то время прежде, чем они сами обо всем узнают. Валери не хотела отдавать свою малютку на удочерение к незнакомым людям. Она хотела не только максимально обезопасить дочь, отдав ее в руки близкого человека, но и заручиться возможностью посредством этого самого человека отслеживать жизнь малышки. Однако людей, которым они могли бы доверить свою крошку, оказалось не так уж много, и я, несмотря на то что не была готова к детям ни материально, ни морально, вызвалась на роль приемной матери. Валери обрадовалась этому, и вот так я вдруг стала без пяти минут мамой.    Вампиры следили за каждым нашим шагом, но нам удалось максимально скрыть обстоятельства твоего рождения и сохранить их в секрете. Валери рожала дома в окружении нескольких врачей. Она сумела подержать тебя в руках лишь минуту, после чего мне пришлось забрать тебя и спешно уехать к себе. Был риск, что кто-то из вампиров поймает меня с малышкой на руках, но, к счастью, мы добрались до дома живыми и невредимыми.    Рей позаботился о том, чтобы вампиры ни от кого не смогли узнать о тебе. Может, тебе уже известно, но у вампиров есть много сверхспособностей, одна из которых - контролировать разум людей, изменять события в их памяти и вовсе стирать их. Твой отец воспользовался этой способностью, чтобы убедить всех присутствовавших при родах, что ты мертва. Это было необходимо, чтобы, во-первых, придать этой легенде официальности, а во-вторых - лишить особо любопытных вампирских ребят и девчат любой информации, кроме той, что была им доступна. Рей сделал все, лишь бы максимально отсрочить неизбежное и сохранить тебе жизнь.    Через пару дней, когда Валери отошла после родов и чувствовала себя куда лучше, они собрали вещи и уехали из Лондона, где мы жили. Перед этим она зашла ко мне, чтобы попрощаться, и едва ли сдерживала слезы, понимая, что это, возможно, последний раз, когда она может тебя увидеть вживую. Я плакала вместе с ней. Невозможно спокойно смотреть на то, как твоя сестра страдает.    Они бы остались, но не могли. Пообещав обеспечить тебе полную безопасность, они решили, что будет лучше, если мы не будем видеться. Несмотря на то что официально ты числилась мертвой, часть особо настойчивых вампиров во главе с Элмером отказывалась верить фактам и упорно искала во всем подвох. Никто из них не видел твоего тела, главного доказательства смерти, и это, конечно же, вызывало у Элмера большие сомнения. Он и его фанатичная группа поддержки продолжали поиски. Если бы Рей с Валери остались в Лондоне и регулярно виделись со мной, общались с тобой, мы бы только подтвердили их подозрения.    Спустя буквально неделю я продала свой дом и отправилась с тобой на руках в Америку. Вампиры заполонили Лондон, они шли по пятам Валери, Рея, а также по приказу Элмера осматривали всех новорожденных в городе, надеясь найти тебя. Конечно, я не могла оставаться и подумала, что лучшим решением будет переезд куда-нибудь на новое место. Так мы оказались здесь, в Джексонвиле.    Все шло прекрасно, и, может, я встречала на своем пути вампиров, но, по крайней мере, никто из них не угрожал мне, требуя отдать тебя, даже не пытался. Ты росла, бегала по улице с подругами, рисовала эти милые картинки, которые висели у нас по всему дому, пошла в школу, и я даже подумала, что худшее миновало. Но, конечно, в глубине души я чувствовала: когда-то этот день настанет. И вот он настал.    Мама закончила и, задумчиво уставившись куда-то перед собой, замолчала. Я тоже не торопилась нарушать тишину, воцарившуюся в комнате, и, склонив голову, тихо сидела в своем уютном уголке, обнимая подушку и нервно теребя пальцами ее кончики. Без того неловкая в различных напряженных, сложных ситуациях, я была растерянна и даже не знала, что сказать, стоит ли говорить что-то вообще?     - Получается, мое рождение принесло хаос и в жизнь моих настоящих родителей, и в твою, - мрачно заключила я, вздыхая.     - Нет, Андреа, даже не думай об этом, - возразила мама, резко развернувшись ко мне. - Ты никак не виновата во всей этой ситуации, хотя бы потому что не ты решала, родиться тебе или нет. Никто не виноват в том, что в один момент наши жизни вдруг стали подвержены опасности. Единственные, кого можно было бы обвинить - это Элмера и всех других подобных ему вампиров, которые в погоне за безграничной властью готовы убивать всех на своем пути, которые не знают сожаления. Не знай никто о той столетней легенде, ты бы родилась и воспитывалась в своей настоящей, заботливой, любящей семье. Твои родители были бы безмерно счастливы и делились бы этим счастьем с тобой, а я была бы просто доброй, веселой тетушкой, живущей неподалеку - не больше. Так должно было быть, именно на это рассчитывали Рей и Валери, но какое-то древнее пророчество, живущее в памяти группки жестоких вампиров, разрушило их мечты.    Немного помолчав и безысходно вздохнув, она добавила:     - В любом случае, какой смысл сейчас искать виновных? Что сделано, то сделано, этого уже никак не изменить. Нам нужно искать способ преодолеть проблему, уничтожить ее, при этом сохранив всем жизнь, а не выяснять, по чьей вине она появилась.    Мама посмотрела мне в глаза и ласково улыбнулась.     - И я готова дать отпор этим кровососам, - тихо прибавила она. - Чего бы мне это ни стоило. Я защищала тебя от них шестнадцать лет, и я не позволю им вот так просто все разрушить.    Отбросив подушку в сторону, я тут же упала в объятия мамы и обвила руками ее тело так крепко, как только могла. Вот она, моя мама, мама, которую я люблю всем сердцем и за которую готова отдать жизнь. За все блага на свете я бы никогда не променяла ее на другую мать. Да, не она меня родила, но разве это делает из нее чужого мне человека? Может, Валери, кем бы она ни была, и дала мне жизнь, но Меган, несмотря ни на что, смогла сделать эту жизнь достойной, а это дорогого стоит. Если за все, что она дала мне, она не заслуживает зваться моей настоящей матерью, то миру стоит серьезно поработать над определением материнства.    Мы держали друг друга в жарких, любящих объятиях несколько минут, а затем я медленно опустилась и положила голову маме на колени. Она принялась поглаживать меня и разбирать своими прохладными пальцами пряди моих темных волос, которые сегодня еще не встречались с расческой. От ее осторожных, максимально нежных прикосновений у меня по всему телу, от головы до самых пят, побежали мурашки, и я, расслабившись, закрыв глаза, наслаждалась каждым мгновением. В детстве, когда мне было грустно или страшно, я точно так же забиралась к маме на колени и, дрожа, всхлипывая, искала у нее утешения. Тогда она, поудобнее устроив мою головку, ласково водила мягкими ладонями по моему лбу, шее, плечам, а затем подкрадывалась к моим волосам, тогда еще длинным, спускавшимся по спине чуть ниже поясницы, которые она так сильно любила, и медленно перебирала каждый локон, прочесывая его длинными пальцами, словно расческой. Иногда мама что-то рассказывала, шептала какую-нибудь сказку или бормотала все известные ей хорошие новости, но чаще всего она молчала, как сейчас, предоставляя мне возможность расслабиться и забыть на какое-то время обо всех тревожащих мыслях. Ее забота настолько успокаивала меня, что порой я даже засыпала, пока она копошилась в моих волосах или что-то тихо мурлыкала себе под нос.    Если бы в моих силах было вернуть хотя бы на мгновение детство, я бы, несомненно, перенеслась в эти, с одной стороны, грустные, но, однако же, такие теплые, полные нежности моменты, когда все объятия казались особенно крепкими, а любое ласковое прикосновение любящих рук особенно волшебным. Несмотря на то что я уже большая девочка, я все еще нуждалась в таких моментах, в утешительных маминых обнимашках и ее успокаивающем бормотании. Когда ты вырастаешь, эти такие банальные, простые вещи внезапно попадают в категорию дефицитных. Только тогда ты понимаешь, как ценны были эти минуты и как трепетно стоило бы к ним относиться в свое время.    Но всему настает конец, и вот уже через несколько минут мама осторожно отстранилась, проведя по моей голове в последний раз. Я выпрямилась, а она, посмотрев на меня, улыбнулась и встала на ноги.     - Что ж, сейчас я уже точно не усну, - произнесла мама, остановившись посреди комнаты. - Но, поскольку я все еще чувствую себя наполовину зомби, я думаю заварить кофе. Не хочешь присоединиться?     - Да, с удовольствием, - кивнула я, вяло улыбнувшись. - Я подойду через пару минут.    Мама понимающе кивнула и направилась к двери, однако, когда она уже поворачивала ручку, чтобы выйти в коридор, я остановила ее.     - Мам, - позвала я, и она обернулась. - Я просто хотела спросить... Я ведь все еще могу называть тебя мамой, да?     - Ты можешь называть меня, как тебе угодно, - мама расплылась в теплой, радушной улыбке. - Для меня ты всегда будешь моей любимой дочерью. Единственной и самой настоящей.    С этими словами мама, обменявшись со мной искренними улыбками и ласковыми взглядами, вышла из комнаты, оставив меня наедине с собой. Я откинулась назад и, упав, стала изучать белоснежный потолок. На какое-то время мне даже удалось забыть об утреннем происшествии, о вампирах и проблемах в общем. Разговор с мамой, каким бы шокирующим он ни показался поначалу, оказал на меня благоприятное воздействие и очистил голову от негативных мыслей. Яркий солнечный свет, ворвавшись в окно внезапным мощным потоком, в одно короткое мгновение залил мою комнату, и я улыбалась, наблюдая, как бледно-золотые лучи, остатки недавно ушедшего лета, ползли по стене, тихо крались по потолку. Еще секунда - и они накрыли мое лицо, заливая приятным теплом лоб, жмуря глаза, прыгая на кончик носа и скользя вниз по щекам, губам, подбородку. Развеселившись от игры солнечных лучей в комнате, я сладко потянулась и, перевернувшись на спину, устремила взгляд в окно, на верхушки деревьев вдали, лазурное небо без единого облачка и слепящий круг солнца прямо передо мной. Послышалось щебетание птиц, звонкое чириканье, доносившееся откуда-то издалека, и я, закрыв глаза, с большим удовольствием внимательно вслушивалась в мелодичные, невероятно красивые птичьи песни.    Расслабившись под серенады, распеваемые отчего-то еще не улетевшими птицами, и греясь окутавшим меня солнечным теплом, я не сразу смогла выбраться из постели, и маме пришлось буквально вытаскивать меня из нее, когда я несколько раз не откликнулась на свое имя и не спустилась вниз. Впрочем, когда ей это все же удалось, я встала на ноги и, погрузившись в утреннюю рутину, обратно в объятия одеяла уже не вернулась.    Часа в два, когда я мирно смотрела сериал, лежа на своей кроватке, мама, предварительно постучавшись, просунула голову в мою комнату. Я поставила на паузу и повернулась лицом в ее сторону.     - К тебе какой-то парень, - сообщила она.    Отчего-то взволновавшись, я широкими глазами посмотрела на маму, вытащила наушники из ушей и резким движением отбросила их вместе с телефоном на край кровати. Я совсем забыла, что он должен был прийти.     - Какой парень? Кевин? - спросила я, ловко подвинувшись на край кровати и опустив ноги на пол.     - Ну, не знаю, - пожала плечами мама. - Разве у тебя так много знакомых парней, которых ты могла бы пригласить к себе домой?     - Я... Что? Нет. Кевин здесь?     - Буквально позади меня, - произнесла она, а шепотом добавила: - Тот самый Кевин?    Я рассеянно кивнула, и ее глаза как-то хитро сузились, а губы растянулись в загадочной улыбке.     - Так мне впустить его? - спросила мама, повысив голос до своего обычного.     - Да, - коротко ответила я.    Мама тут же спряталась обратно за дверь, и через пару секунд на ее месте сверкнуло лицо Кевина, который быстрыми шагами вошел внутрь и остановился в полуметре от двери. Когда она захлопнулась, а шаги мамы стихли, он решился подойти ближе.     - "Тот самый Кевин"? - недоумевающе усмехнулся он, присаживаясь рядом. - Что это значит?     - Я ей все рассказала, - тихо ответила я отчего-то охрипшим голосом и тут же прокашлялась, стараясь вернуть его в нормальное состояние.     - Рассказала? - удивился Кевин, и его брови взлетели чуть ли не до линии волос. - Андреа, но ты же обещала!     - Когда я обещала ничего не говорить, я не думала, что все зайдет так далеко, - обрушилась на него я, едва он закончил свою фразу. - Моя жизнь под угрозой. Тысячи вампиров  сейчас сидят и думают, как бы напиться моей крови. В эту минуту я разговариваю с тобой, а в следующую уже могу валяться на полу с разорванным горлом. Они врываются в мою комнату, караулят на каждом шагу, и мне пока что чертовски везет остаться в живых. Но как долго я смогу отбиваться от вампиров? Сегодня Бекка ускользнула, а завтра приведет Элмера, придумает новый план и схватит меня, пока я буду спать. И ты думаешь, что я буду молчать, держать все в секрете от близких людей? Нет уж, прости, но я хочу, чтобы моя мама в случае чего знала, почему я не вернулась домой.    Кевин, выпучив глаза, молча смотрел на меня. Мне вдруг стало неловко. Остыв, я смущенно опустила глаза и принялась разглядывать собственные пальцы.     - Прости, - негромко произнесла я, не поднимая взгляда. - Я не должна была на тебя срываться.     - Нет, все в порядке, - отвечал он, мотая головой. - У тебя была причина. И мне следовало предположить, что тебе придется рассказать. Но могу я узнать, скольким твоим близким людям теперь известно все обо мне и ситуации вокруг нас?     - Не беспокойся, у меня их не так много. Я рассказала только маме и Хилари.     - Хилари - это та кудрявая блондинка, которая постоянно с тобой ходит? - уточнил Кевин.     - Да, эта самая блондинка - моя лучшая подруга, кстати говоря. Я ей доверяю, она доверяет мне. У нас нет секретов, и никто из нас не раскрывает их посторонним.     - Я тоже думал, что могу доверять Бекке, - вздохнул он.     - Нет-нет-нет, - замотала головой я, - Хилари - это не Бекка. Совсем не Бекка. Я знакома с ней с первого класса, и за эти годы я изучила я вдоль и поперек. Она просто идеальная подруга: добрая, отзывчивая, понимающая, к тому же умная, начитанная. - Я усмехнулась. - Когда-то, классе в седьмом, я даже думала, что влюблена в нее, но... Нет, стоп, забудь, тебе не нужно это знать. В общем, я просто хочу сказать, что в Хилари не может быть никаких сомнений. Она прекрасна, она бы никогда никого не предала, потому что она сама не по наслышке знает, каково это. К тому же Хилари человек. Какая ей выгода от всего этого?    Кевин едва заметно кивнул, но ничего не ответил. Вместо этого он стал окидывать беглым взглядом комнату, постоянно останавливаясь то на двери, то на стенах, украшенных немногочисленными постерами, то на зеркале, висящем прямо перед кроватью над небольшим комодом.     - А если уж говорить про маму, - продолжала я, - то тут даже подозревать невозможно. Она и не такие секреты хранила, поверь мне. Да и вообще-то она даже без нас обо всем знала.     - Знала?! - Кевин резко развернулся ко мне и посмотрел с выражением, полным удивления, недоумения, даже тревоги.     - Нет, ну, конечно, о событиях последних двух недель она понятия не имела, но она прекрасно знала о вампирах и ожидала их нападения. Вот знаешь, - сказала я, повернувшись и взглянув на него, - я, конечно, себя не видела, но, дается мне, у меня было такое же лицо.     - Подожди, ты серьезно? - спрашивал он, наклоняясь чуть ближе. - Не хочешь рассказать подробнее?     - Ну, я тут узнала, что у меня очень... необычная семья, - протянула я, чувствуя себя немного напряженно совсем рядом с ним и незаметно отползая в сторону. - Я сама еще не до конца осознаю это все, но весь смысл в том, что один из моих родителей был вампиром и поэтому все ему подобные теперь хотят убить меня.    Серые глаза Кевина загорелись ярким пламенем, а на его лице застыла гримаса удивления. Он еще даже не успел задать вопрос, а я уже заранее слышала его в своей голове и готовилась отвечать.     - Я... Я читал о чем-то подобном, но разве это возможно? - спросил он, недоумевающе хлопая глазами и оглядывая меня так, будто никогда раньше не видел или сомневался в моей реальности.     - Я хотела спросить об этом тебя, - на секунду усмехнулась я, но тут же вернулась к серьезному тону и пожала плечами. - Мама говорит, что мои настоящие родители отчего-то настолько сильно хотели ребенка, что решились даже прибегнуть к помощи ведьмы, которая, в свою очередь, создала какой-то очеловечивающий вампиров эликсир. Папа выпил его, сделал свое дело, а через девять месяцев появилась я.     - Невероятно, - протянул Кевин, раскрыв глаза еще шире. - Нет, Бекка что-то рассказывала о ведьмах и даже пыталась познакомить меня с одной, но я всегда думал, что ведьмы, они как гадалки или экстрасенсы - мошенницы, готовые за деньги нафантазировать тебе красивое будущее и дать подкрашенную водичку, выдавая ее за зелье. Но я даже не думал, что некоторые могут обладать реальной силой.    Он замолчал, а я усмехнулась, на мгновение подняв на него взгляд, но почти тут же вернув его обратно, направив вниз.     - Но, по крайней мере, это многое объясняет, - добавил Кевин спустя какое-то время и посмотрел на меня. - Теперь мы знаем наверняка, почему вампиры так заинтересованы в тебе.     - Да уж, - вздохнула я, поднимая глаза и рисуя ими причудливые фигуры в воздухе.    Комнату снова заполнило молчание, и лишь чириканье птиц за окном и кроны деревьев, шелестящих от легкого ветерка, не давали воцариться абсолютной тишине. Все еще чувствуя некое напряжение оттого, что Кевин сидит здесь, совсем рядом, я закинула ноги на кровать и отползла к ее самому изголовью, прижав колени к груди. Кевин лишь задумчиво наблюдал за этим и не двигался с места.    Оказавшись в больше, чем полуметре, от него я почувствовала некоторое облегчение и обратила все свое внимание на незамысловатый пейзаж за окном. Большое желтеющее дерево покачивалось из стороны в сторону, теряя в это время листья, которые один за другим отрывались от привычных веток и парили в воздухе, а затем, кружась, неизбежно падали вниз. Солнце круглым расплывчатым пятном поднялось высоко над домами и впечаталось в небесную синеву. Казалось, будто кто-то по неосторожности поставил кляксу белой краской на нежно-голубом листе бумаги, и она вдруг из неказистого, неуместного пятнышка превратилась в неотъемлемый элемент картины. Изредка по небу пролетали стаи птиц, стремящихся поскорее попасть в более теплое место и скоротать там зиму. Мысленно я летела с этими птицами, касалась пальцами облаков и наслаждалась ощущением свободы, легкости, спокойствия. Как же мне хотелось отрастить крылья и долго-долго мчаться по безбрежному небу, а потом приземлиться на каком-нибудь жарком острове, вдали от людей, от проблем, и просто наслаждаться отдыхом, загорать на пляже, купаться в океане, слушать шум волн...     - Я хотел кое-что тебе рассказать, - прервал мои фантазии Кевин, и я медленно, нехотя повернула голову в его сторону. - Помнишь, ты спрашивала про Элмера?     - Да, - кивнула я, переключив на него все внимание. - Ты что-то узнал о нем?     - Узнал, - твердо произнес он, подняв глаза на меня. Мы встретились взглядами, но я упорно не отрывала глаз от его лица, стараясь казаться максимально спокойной и сконцентрированной на предмете разговора. - Когда я пришел домой, я заглянул в комнату Бекки и понял, что она сюда не возвращалась: ни одна пылинка не сдвинулась с того момента, как я заходил туда утром. Скорее всего, Бекка действительно сбежала на какое-то время, но она оставила все свои вещи. И я знаю, что рыться в чужой комнате неприлично, но мне показалось, что, раз уж она была связана с Элмером, с его замыслом, а, соответственно, и с тобой, здесь могли бы остаться какие-то зацепки, какая-нибудь полезная нам информация. Я заглядывал в шкафчики, перевернул все книжные полки, но только под кроватью нашел что-то действительно важное. Оказывается, Бекка вела дневники, и, судя по тому, что некоторые из них достаточно потрепанные, старые, она занимается этим довольно давно. Мне пришлось вести ожесточенных бои с собственной совестью, но в итоге я все же открыл самый, на мой взгляд, старый и прочитал пару страниц.     - Боже, это же офигенная находка! - воскликнула я. Мои глаза загорелись от любопытства, и я даже придвинулась чуть ближе, чтобы ловить каждое его слово. - О чем она писала?     - А о чем обычно пишут в личных дневниках? Конечно, о собственных чувствах, переживаниях, сомнениях, мечтах и планах. Я прочитал не так много, всего несколько страниц из первого дневника, а у Бекки их немало, но, я уверен, мы сможем многое подчерпнуть из них. Она много писала об Элмере, о вампирах. Первые же страницы того древнего дневника целиком посвящены истории ее первых дней после обращения и знакомства с Элмером.     - Ну и как же они познакомились? - нетерпеливо спросила я.     - Это долгая история, - предупредил Кевин. - Если ты готова выслушать ее...     - Я могу слушать хоть до поздней ночи. У нас полно времени.     - Что ж, ладно. Бекка начинает дневник историей своего обращения. Это был 1564 год, и она возвращалась домой ночью. Район, в котором она жила, был не самый благоприятный и наткнуться на грабителя, убийцу или любого другого преступника здесь было проще простого. Однако Бекка выросла в этом районе, и она с детства была подготовлена ко всему, но даже ее боеспособность и готовность защитить себя не смогли спасти ее от внезапного нападения. Кто-то напрыгнул со спины, сбил ее с ног и впился в горло. Бекка не сумела даже вскрикнуть, как уже лежала без сознания, полностью обескровленная. Ей неизвестны ни личность, напавшая на нее, ни причины, по которой она совершила это, но на утро Бекка очнулась живой и здоровой. Правда, уже не человеком.    Она не сразу это поняла. Сначала ей показалось, что ее просто сильно ударили и она пролежала без сознания всю ночь, но уже скоро Бекка начала понимать: что-то изменилось. Она выглядела бледной, хоть и списывала это на ночное происшествие, ощущала невероятный прилив энергии и необыкновенные силы, проникшие в ее тело и едва ли контролируемые ей. Но это не было единственным странным ощущением, тревожащим ее. Что-то иссушало ее изнутри, разрывало на части, отзывалось слабостью в теле и разрастающейся болью в животе. Стоило ей оказаться в людном месте, и ее мозг окутывал туман, глаза устремлялись на пульсирующие артерии на шеях окружающих, а обострившийся слух улавливал, как в теле каждого прохожего течет кровь. Это была жажда.    Бекка мучилась целый день, пыталась успокоиться и держать себя в руках. Она все еще не понимала, что конкретно с ней происходит, чего ей хочется, почему внутри все будто бы вот-вот взорвется, но, конечно, ее сводило это с ума. Ночью она по привычке возвращалась домой, измотанная, убитая жаждой, практически мертвая, как ей навстречу вышел какой-то мужчина. Мрак скрывал его лицо, и Бекка едва могла различить его силуэт. Единственная причина, по которой она вообще поняла, что к ней кто-то приближается - это стук его сердца, перегоняющего кровь и отдающегося сильной пульсацией в его шее. Мужчина пытался заговорить с ней, но Бекка увидела его хитрую ухмылку и почувствовала в нем нехорошего человека. Она ускорила шаг, поспешила отдалиться, но мужчина преследовал ее, отпуская непристойности и зловеще посмеиваясь. Как-то он нагнал ее и, смеясь, попытался ухватить за талию. Бекка, не чувствуя никаких сил, молча скинула его руку и пошла еще быстрее, настолько быстро, насколько это было возможно для чуть ли не умирающего человека.    Далеко она не ушла: мужчина догнал ее во второй раз, гораздо быстрее, чем в первый, и схватил обеими руками, приподняв ее на пару сантиметров над землей, обвив талию и стремясь дотянуться до груди. Словно очнувшись, Бекка наконец-то осознала, какая ей грозит опасность, и предприняла несколько уверенных попыток сопротивления. К удивлению мужчины и ее собственному, она легко вырвалась из хватки, едва не переломав незнакомцу руки. Когда он с громким криком боли выпустил ее, Бекка отбежала на пару метров и обернулась к нему. Остатки разума просили бежать без оглядки, но она больше не слышала этот тихий шепоток в глубине ее сознания. Бекка была разъяренна, она тяжело дышала и смотрела на мужчину впереди с такой яростью, такой ненавистью, которую не испытывала еще ни к кому в мире. Незнакомец выкрикнул, что она за это заплатит, но Бекка его не слышала. Она не слышала уже ничего, кроме сумасшедшего пульсирования его шеи, кроме заговорившего в ней голоса жажды. Едва мужчина успел сделать шаг в ее сторону, как она сорвалась с места, в мгновение ока оказалась за его спиной и, резким движением притянув его к себе, впилась в его шею.    Так Бекка впервые убила человека, высосав из него всю кровь, буквально до последней капли. Но этот мужчина стал лишь одной из огромного числа ее жертв. Бекка не осознавала своих действий, ее сила не подавалась контролю, а жажда крови охватывала ее тело, едва она сталкивалась с живым человеком. Она не могла продолжать жить прежней жизнью, играть роль скромной дочери бедного ремесленника, управляться с хозяйством, заботы о котором полностью легли на ее плечи после смерти матери. Жестокий отец, безуспешно пытавшийся изгнать поселившееся в дочери безумие при помощи священников и их издевательских обрядов, вскоре решил, что он не может больше тратить на ее содержание свой крохотный заработок и терпеть ее выходки дальше. Он объявил ее дьявольским отродьем, позором семьи, выгнал из дома и запретил приближаться к нему.    Отчаявшись, Бекка скиталась по улицам, искала ночлег везде, где ей только удавалось. Не давая больше отсчета своим действиям, она убивала десятки людей, часто забывая заметать следы. Днем она обычно спала где-нибудь в малолюдных районах, прямо на асфальте, а ночами купалась в крови невинных людей. Можно с уверенностью говорить, что Бекка превращалась в настоящего монстра и, возможно, она бы осталась им до конца своей жизни, если бы не судьбоносная встреча с ее спасителем. Им оказался Элмер.    Он нашел ее в одну из ночей в окружении кучи обескровленных тел. Бекка сидела, прильнув к холодной каменной стене какого-то здания, и дрожала, окидывая испуганным взглядом свое сегодняшнее окружение. Ей самой не нравилось убивать всех вокруг, она винила во всем себя, пыталась даже прибегнуть к суициду, но все не так просто, когда ты обречена на вечную жизнь. Она не знала, кто она, и не знала, кто Элмер, однако чувствовала между ними какую-то связь. Так бывает всегда, когда вампир встречает себе подобных. Бекке было страшно. Когда незнакомец опустился на корточки рядом с ней, она ожидала чего угодно: от словесного порицания до убийства, но Элмер лишь протянул ей руку, ту самую руку помощи, в которой она нуждалась и которой не смел предложить ей никто другой.    Для Бекки Элмер стал кем-то вроде Феи-Крестной для Золушки. Он приютил ее, научил контролировать и правильно использовать свои способности, помог ей выбраться из пучины жажды, заставлявшей убивать прохожих ради крови. Элмер не только помог вернуть ей себя саму, свой разум, нормализовать жизнь, но и сделал все возможное, чтобы максимально улучшить ее. Некогда дочь бедного ремесленника, не вылезающая из одного-единственного старого платья и не видавшая мира дальше рынка, Бекка стала обладательницей всего того, о чем раньше не могла даже и мечтать. Она поселилась в огромном имении, обставленном дорогой мебелью, имела в гардеробе набор роскошных платьев, позволяющий ежедневно надевать новый наряд и за всю жизнь ни разу не носить его снова. Она посещала дома знатных людей, танцевала на балах, крала сердца юных красавцев, кусая их за шеи, и неоднократно виделась с самой королевой. С самого низа общества она поднялась до его вершин, и все это благодаря случайной встрече в переулке.    Элмер проделал невероятное для Бекки, но ничего особенного для себя. Ему с его состоянием превратить несчастную Золушку в прекрасную принцессу ровным счетом ничего не стоило. Однако сделал он это не из жалости и желания помочь, не от сострадания и доброго сердца. Предоставляя бедной, потерянной девушке всевозможные блага, он руководствовался не сочувствием и даже не личной симпатией. Он спас ее только потому, что видел в ней выгоду для себя.    Исходя из того описания, данному ему Беккой, можно сделать вывод, что Элмер чуть ли не легендарный вампир, обладающий способностями, которые прочим, даже самым сильным вампирам и не снились. Конечно, нельзя полностью доверять Бекке. Она восхищалась им, многим была ему обязана и видела в нем идеал, воплощение всего самого прекрасного и самого могущественного. Она фактически преклонялась перед ним, поэтому неудивительно, что именно такой его захватывающий портрет она рисовала в своих дневниках. Однако я бы все же насторожился: первые записи в дневнике помечены 1609 годом и к этому времени, по утверждению Бекки, Элмеру исполнилось уже чуть более шестисот лет. Это означает, что он удивительно долго живет на свете и с каждым годом только накапливает силы. Если однажды Элмер нагрянет, мы можем быть уверены: просто так мы его не одолеем.     - То есть могущество вампира напрямую зависит от его возраста? - перебила его я.     - Ну, я уверен, что есть множество других факторов, определяющих силу у вампиров, но, ты права, возраст - самый основной.     - Вау, - восторженно протянула я. - Получается, если ко мне заявится тысячелетний вампир, он прихлопнет меня одной левой, и у меня нет ни единого шанса выжить?     - Нет, Андреа, конечно, нет, - замотал Кевин головой. - Шанс есть всегда, даже если речь о громадном монстре, пожирающем все и вся.    Я усмехнулась, придвинулась чуть ближе и, прищурившись, склонила голову на бок.     - А сколько лет тебе? - с нескрываемым любопытством спросила я.     - Хочешь узнать, насколько я проигрываю Элмеру в силе? - усмехнулся он.     - Просто интересно. Нужно же мне знать, из какого века пришел человек, с которым мне, так или иначе, придется провести много времени.     - О, ну, что ж, ладно. Может, я тебя разочарую, но для вампира я еще достаточно молод. Мне нет даже ста лет, я родился в 1947 году.    Я удивленно раскрыла рот, вздернув брови до самой середины лба.     - И это ты называешь "достаточно молод"? - спросила я, посмеиваясь.     - Ну, я же сказал: по вампирским меркам, - улыбнулся он и медленно сузил глаза. - Или... О, я понимаю! Я слишком стар для того, чтобы общаться с тобой, да?     - О нет, в самый раз, - рассмеялась я. - Уж лучше общаться с тобой, семидесятилетним дедушкой в теле подростка, чем со своими тупоголовыми одноклассниками.     - Я рад, - Кевин расплылся в мягкой, довольной улыбке. - Если ты не против, я продолжу?     - Да, конечно. На чем мы там остановились?     - Мы говорили об Элмере, - напомнил он. - Как я уже сказал, он подобрал Бекку и взял под свою опеку, загнал под свое привлекательное вампирское крылышко. Бекка, благодарная за все, что сделал для нее Элмер, и чувствуя свою обязанность дать что-то взамен, пообещала ему сделать ради него все что угодно. Этого Элмер и добивался. Он знал, что она придет, ждал ее благодарности и, конечно, решил воспользоваться ей, окончательно сделать своей игрушкой.  Так он и поступил, предложив Бекке работать на него и выполнять его поручения. Она, не раздумывая, согласилась.    Элмер познакомил Бекку с легендами, сборником вампирских пророчеств, существовавшим, как она утверждает, в единственном экземпляре и хранившимся у него в неком секретном месте. Откуда у Элмера эта книга, кто ее составил и действительно ли все описанное в ней реально, в дневнике (или, по крайней мере, на первых его страницах) не указано, но Бекка писала, что Элмер серьезно верил в эти легенды, был уверен в их правдивости и уже тогда набирал себе армию вампиров, готовых сражаться за него и для него. Исполнение некоторых пророчеств могло принести ему дополнительную силу, и он был готов на все, лишь бы заполучить ее.    Отныне задача Бекки состояла в том, чтобы изучать старинные легенды и быть всегда неподалеку, всегда на связи, чтобы в момент, подходящий для исполнения того или иного пророчества, обернуть все в пользу Элмера. С тех пор она и ходит за ним везде, а его приказ - цель ее жизни. Причем она пишет все это с таким фанатизмом, так обожествляя Элмера, что не разберешь, сошла она с ума или просто влюблена в него.    Больше я ничего не прочитал, но решился перепрятать все экземпляры дневников и прочей литературы в более надежное место. Конечно, если Бекка вернется за ними, она перероет каждый сантиметр дома и переломает мебель в поисках своих ценных записок, но это, по крайней мере, на какое-то время задержит ее, а мы будем надеяться, что она не думает возвращаться.    Опять между нами повисло молчание. Я задумчиво глядела куда-то сквозь Кевина, а он, в свою очередь, продолжал внимательное изучение моей комнаты. В моей голове крутилось множество вопросом, а я все никак не могла выбрать наиболее подходящий, наиболее интересующий меня, и в итоге все эти неугомонные путающиеся мысли, неспособные выстроиться в ряд, привели к тому, что я сидела вот уже минуту и не могла сказать абсолютно ничего. Кевин тоже не пытался начать разговор, или ожидая моей реакции, или задумавшись о чем-то своем. Луч света проник в мою комнату и ярким сиянием озарил каждый ее уголок. Повернув голову к окну, я прищурилась, вздохнула и наконец произнесла тихим голосом:     - Ну, так... Какие у нас планы? Будем думать над тем, как прибить тысячелетнего властного вампирского мудака прежде, чем он прибьет нас, или просто сидеть и ждать, надеясь на удачу?     - Будем собирать информацию, - Кевин пожал плечами. - Узнаем подробнее об Элмере, изучим детали пророчества, связанного с тобой и уже потом, когда мы будем в курсе всех мелочей, начнем думать, как вытащить, в первую очередь, тебя из этой ситуации.     - Ты не сможешь вытащить меня из этой ситуации, - усмехнулась я. - Я ее причина.     - Тогда нам придется вытащить из нее Элмера, пока он не натворил никаких ужасов и все живы.    Мы с Кевином обязались отныне работать в команде, что лишало меня возможности встречаться с ним реже, о которой я еще недавно мечтала. Соглашаясь на регулярные встречи, совместное изучение и обсуждение доступной нам информации, я наполнилась противоречивыми чувствами: с одной стороны, мне по-прежнему было некомфортно проводить с Кевином много времени, даже просто находиться в одной комнаты, но, с другой, мне было уже, откровенно говоря, все равно. Неприязнь, зародившаяся в первую неделю нашего знакомства, слишком приелась и постепенно теряла свою актуальность. Мы знаем друг друга уже около половины месяца, и, даже если между нами было какое-то огромное напряжение, оно притупилось. Я привыкла к нему, он наверняка привык ко мне, а на фоне недавних событий Кевин вообще казался неотъемлемой частью жизни, единственным доступным мне достоверным источником всей информации, связанной с вампирами, да и просто неплохим человеком. Так или иначе, а он дважды оказал мне помощь, когда я в ней нуждалась, и считать его после этого чудовищем, причиняющим вред людям, каким я его увидела в ночь после вечеринки Дженнис, было уже невозможно. Да и разве имеет значение мое отношение к Кевину, когда в город вот-вот может заявиться могущественный вампир и убить нас обоих, даже не моргнув глазом? В такой момент мы не могли не объединиться, будь мы хоть злейшими врагами, ведь если я попадусь в лапы убийцы, мне уже будет до лампочки, с кем я прожила рука об руку все эти годы, а кого проклинала.    Едва Кевин покинул наш дом, я взяла в руки телефон и стала строчить Хилари длинное сообщение с описанием всего того, что произошло за день. Я писала, писала, а потом, решив, что не смогу уместить все свои эмоции в одном электронном сообщении, стерла его и с чувством стала пересказывать подруге все, что произошло со мной за это утро. К тому же в предыдущем сообщении она интересовалась, почему я не в школе, и этот длинный эмоциональный монолог должен был стать развернутым ответом.    Вечером ко мне вновь заглянула мама, и я пересказала ей все подробности нашего с Кевином разговора. Я вздохнула, так как рассказывать об этом в очередной раз было уже не так интересно, но все же я постаралась ничего не упустить. Мама заинтересованно слушала, время от времени задавая вопросы и что-то уточняя, а в конце моего рассказа направила взгляд вперед, на дверь, и с минуту ничего не отвечала.     - Знаешь, а этот Кевин показался мне милым парнем, - произнесла она после.    Я оглянулась, одарила ее продолжительным взглядом, а затем отчего-то смущенно отвела его в сторону.     - Да, он... ничего, - пожала я плечами.     - Всего лишь ничего?     - Ну, я знаю Кевина всего две недели, большую часть которых я считала его то маньяком, то просто чокнутым. Не могу же я так быстро менять свое мнение о нем.    Мама тихо усмехнулась и ничего не ответила, а чуть позже я, сославшись на усталость, проводила ее за дверь и легла на кровать, еще долго размышляя то о Кевине, то об Элмере, то о своих родителях. Разум сохранял спокойствие и хладнокровность, тело вытянулось в максимально удобную позу, потяжелевшие веки все стремились соединиться друг с другом, мысли уводили меня все дальше, вглубь сознания, и вот я незаметно для себя стала погружаться в сон. Осознавая это, я поправила подушку, свернулась калачиком и, глубоко дыша, позволила векам спрятать под собой мои уставшие карие глаза.    На следующий день на перемене, когда мы с Хилари как раз обсуждали события вчерашнего дня, довольно насыщенного даже для последних двух недель, в нашу крохотную компанию ворвался Кевин. Он уверенными, стремительными шагами шагал по коридору, направляясь к нам, и я, узнав об этом, едва поднимая глаза, тут же выпрямилась, постаралась принять максимально естественную позу и беззаботное лицо, чтобы создать впечатление, будто мы болтали вовсе не о том, что я - результат не до конца обдуманных игр моих биологических родителей с магией, а какой-то древний бессмертный чувак собрал армию вампиров и теперь готовится убить меня.    Встряхнув головой и поправив резинку, фиксирующую хвост из темно-каштановых волос чуть ниже макушки, я с уверенностью подняла глаза, когда Кевин был уже в нескольких шагах от нас. Внезапно наши взгляды встретились, и я, отчего-то вздрогнув, уже через долю секунды стала скользить глазами по всему его телу, разглядывая одежду, обувь - все, лишь бы еще раз случайно не посмотреть в лицо и поймать его взгляд. Одет, кстати говоря, сегодня (впрочем, как и всегда) он был очень просто, незамысловато, но при этом стильно: его тело обволакивал сидящий четко по фигуре тонкий светло-серый свитер с подобранными вверх, почти до локтей, рукавами, а ноги были спрятаны за черными джинсами, в карман которых он сунул все пальцы, кроме выглядывающего большого. Другой рукой он придерживал лямку такого же черного рюкзака, висящего только на одном плече.     - Привет, - бодро произнес он, по привычке на мгновение улыбнувшись и оглядев сначала меня, а потом Хилари. Особенно долго он задержал взгляд на последней, но она, ничуть не смутившись, также не сводила с него заинтересованных глаз. Они практически никогда не встречались, не стояли рядом, а уж общаться им тем более не доводилось, однако Хилари благодаря мне все же знала о Кевине очень многое, и, возможно, это стало причиной неловкости, проскользнувшей между нами всеми.     - Привет, - тихо ответила я, а Хилари безмолвно помахала ему рукой.    Опять тишина. Я посмотрела на подругу, затем на Кевина, снова на подругу и наконец догадалась, что неплохо было бы их представить друг другу.     - Кевин, это Хилари, - произнесла я как можно беззаботнее. - Я, кажется, говорила тебе о ней.     - Очень приятно, - с вежливой дружелюбностью улыбнулся Кевин и протянул ей руку. - Рад наконец-то познакомиться с тобой лично.     - А я-то как рада, - усмехнулась Хилари, растянувшись в ответной улыбке.    Пожав ей руку, Кевин засунул ладони в карманы джинсов и повернулся ко мне. Взгляд его серых, будто уставших, даже грустных глаз зашевелил что-то в моем теле, заставил все внутри меня сжаться, но я, отчего-то испугавшись этих чувств, постаралась предотвратить их, держаться прямо и выглядеть максимально расслабленно, насколько мне это вообще позволяли последние события.     - Я хотел поговорить с тобой, - раздался негромкий бархатный голосок Кевина.     - Поговорить? О чем? - как-то растерянно произнесла я. План казаться спокойной и уверенной стремительно проваливался уже с первых фраз.    Кевин бросил взгляд на Хилари, быстро оглядел ее с ног до головы, будто бы размышляя, стоит ли нам говорить в присутствии моей подруги, и, вздохнув, вновь посмотрел на меня.     - Помнишь, я говорил тебе о дневниках, которые нашел у Бекки в спальне? - спросил он еще более приглушенным голосом, подходя ближе ко мне и отодвигаясь дальше от Хилари.     - Если б я хоть на минуту могла забыть, - устало вздохнула я.     - Да, но все дело в том, что их много и неизвестно, на каких страницах находится нужная нам информация и есть ли она там вообще. Если я буду заниматься чтением дневников в одиночестве, есть большая вероятность того, что мы так многое и не узнаем до приезда Элмера, а, значит, не сможем его остановить. В общем, как насчет зайти после уроков ко мне и разобраться с этими дневниками вместе?    Я безразлично пожала плечами, но глаза, зажженные от интереса и какого-то необъяснимого восторга, давали вполне ясный, понятный без слов ответ.     - Здорово! - воскликнула вместо меня Хилари, переводя заинтересованные огоньки зеленых глаз то на меня, то на отчего-то встревоженного Кевина, который к этой секунде успел повернуть голову в ее сторону. - А я могу пойти с вами?     - Да, конечно! - протянула я, обрадовавшись предложению подруги, но под конец фразы вдруг резко замолкла и посмотрела на Кевина. - Она же может пойти, правда?    Он замялся и стал молниеносно переводить взгляд то на Хилари, то на меня, сомневаясь в разумности предложения первой.     - Я не знаю, - неохотно произнес он, давая понять, что ему просто неудобно отказать, и обратился к подруге: - Ты уверена, что хочешь быть впутанной в это? Никто не знает, чем обернется дело под конец...     - Конечно, я уверена, - не раздумывая, ответила Хилари таким голосом, будто ей приходилось разжевывать кому-то до глупости очевидную вещь. - Андреа моя лучшая подруга, и я, хотела того или нет, была впутана в это с самого начала. Если ей нужна моя помощь, я соглашусь, даже если сразу после этого мне отсекут голову.    Я невольно улыбнулась и, склонив голову на бок, смотрела на подругу благодарным, тронутым, полным тепла взглядом. Встретив его, она лишь смущенно улыбнулась в ответ и в спешке отвела глаза, оглядывая все и всех вокруг.     - Да и разве нам не нужна помощь? - прибавила я, взглянув на Кевина. - Втроем мы разберемся с дневниками гораздо быстрее и легче расправимся с Элмером. Глупо отказываться от возможности использовать в работе еще один мозг, к тому же такой умный, как у Хилари.    Подруга усмехнулась и закатила глаза к потолку, а я только шире улыбнулась, умиляясь ее смущению.  Кевин еще несколько секунд колебался, но, вздохнув, все же поднял руки, сдаваясь.     - Ладно-ладно, Хилари, ты можешь прийти, - произнес он. - Думаю, нам правда может понадобится помощь. Встретимся сразу после уроков у школы?     - Договорились, - кивнули мы с Хилари, и Кевин, еще раз полностью оглядев меня, улыбнувшись, развернулся и пошел той же дорогой обратно.     - Ну надо же! - восторженно воскликнула Хилари, обнажая в улыбке все свои зубы. - Еще пять минут назад я думала, что приду домой и буду весь день смотреть сериальчики, а теперь собираюсь рыться в дневниках пятисотлетней вампирши. Даже не верится.     - Мне тоже не верится, что еще три недели назад я спокойно сидела себе дома и главной моей проблемой был недостаток времени на сон, - вздохнув, пожала я плечами. - Но стоило появится какому-то вампиренышу на пороге нашей школы, и вот я уже молюсь, чтобы меня не прикончили в следующий момент.     - Чтоб тебя, Андреа Эванс, кто-то прикончил? - ухмыльнулась Хилари, подняв брови и удивленно глядя на меня. - Да этот Элмер, скорее, получит долгожданный кол в сердце, чем хоть пальцем тронет тебя. И если тебе не хватит сил прибить его, обещаю, это сделаю я.    В очередной раз тронувшись словами подруги, я заулыбалась и, не найдя никаких подходящих фраз, бросилась в ее объятия.     - Не могу представить, как мы раньше жили, не зная друг друга, - тихо, почти шепотом произнесла я, крепко обвив подругу своими руками.    Даже не видя лица Хилари, я знала, что она усмехнулась и улыбнулась еще шире. Ничего не отвечая, она прижалась ко мне сильнее, и эти теплые дружеские объятия говорили куда больше любых слов.    После окончания уроков мы вдвоем вышли из школы, болтая о чем-то незначительном и легко забывающемся. Когда мы вместе с толпой спешащих домой школьников, оказались на крыльце, Кевин уже стоял у самой первой ступеньки и, облокотившись на железные перила, ждал нашего появления. Едва мы переступили порог и успели наружить его среди остальных заполнивших школьный двор подростков, как он мгновенно выпрямился, поправил рукой рюкзак на плече и, сложив руки за спиной, провожал нас глазами до самого основания небольшой лестницы. Смутившись от его внимательного взгляда, не отрывавшегося от нас ни на секунду, даже чтобы моргнуть, я спускалась вниз, стараясь не поднимать лишний раз головы и делать вид, будто не замечаю этого пристального взгляда. Вновь я осмелилась посмотреть на Кевина лишь тогда, когда мы с Хилари оказались внизу, в двух шагах от него.     - Идем? - коротко спросил Кевин, натягивая на плечо вторую лямку рюкзака. Мы безмолвно кивнули и все вместе направились к его машине, припаркованной неподалеку.    Дом Кевина располагался в пятнадцати минутах езды от школы и представлял собой маленькую прямоугольную белую коробочку с серой крышей, из которой двумя крохотными домиками выглядывали люкарны. Позади него находилось еще одно небольшое квадратное строение - гараж, около которого Кевин и остановил машину. Сам дом располагался на возвышении, и от узкой дорожки к крыльцу вела длинная бетонная лестница, окруженная с двух сторон подобиями клумбы, устеленными зеленым стриженным газоном. На них, вдоль дома, росли несколько полуголых кустов и маленькое деревце, должно быть, недавно посаженное и так же постепенно теряющее свои немногочисленные листочки. Где-то позади дома я сумела разглядеть что-то вроде беседки, но убедиться в этом так и не смогла: Кевин пригласил нас войти внутрь.    Обустройство дома тоже не отличалось чем-то особенным. Комната, в которой мы оказались, покинув крошечную прихожую, сочетала в себе одновременно гостиную, кухню и столовую. В одном углу располагался небольшой светло-серый диванчик с бело-синими подушками и одно такое же кресло. Позади них стояли два огромных шкафа с набитыми книгами полками, а впереди - телевизор, поставленный на длинную деревянную тумбочку. Стены напротив были заставлены парой кухонных тумб, плитой и холодильником, поставленных, скорее, из приличия, чем из необходимости. Посреди комнаты стоял квадратный обеденный стол с двумя стульями за ним, а неподалеку от него - лесница, ведущая на чердак. Несмотря на свои маленькие размеры, дом выглядел очень уютно и находиться в нем было на удивление приятно.    Кевин сказал, что он спрятал дневники в своей спальне, и направился за ними, предложив нам присесть и подождать его. Однако ни я, ни Хилари не послушали его и, с интересом озираясь кругом, пошли за ним. Он вошел в дверь, располагавшуюся справа от кухонного уголка, и я, влетев в спальню после него, остановилась на пороге, оглядывая только что открывшуюся мне комнату. Любопытная Хилари встала прямо позади меня и тоже старалась просунуть голову в дверной проем. Спальня Кевина, вопреки моим стереотипным представлениям, была наполнена светом, уютом и какой-то необъяснимой гармонией, вселяющейся в сердце любого, кто сделал хоть шаг за порог этой комнаты.     Посреди стояла большая воздушная кровать, застеленная бело-золотистым бельем, а впереди нее располагался комод из светлого дерева, к которому были подобраны абсолютно идентичные по стилю прикроватные тумбочки с беловатыми лампами на тонких металлических ножках. Окно, занимавшее стену справа от кровати, было закрыто нежно-бежевыми шторами с легкой полупрозрачной белой тюлью. У стены слева стоял небольшой письменный стол, на котором лежали черный тонкий ноутбук и пара каких-то бумаг.    Над комодом висела огромная картина, написанная в стиле абстрактного экспрессионизма и наталкивающая на мысль, что художник просто водил кистью по холсту, закрыв глаза, которая, однако, прекрасно вписывалась в интерьер своими теплыми, мягкими золотистыми красками. Кевин подошел к ней, ухватился руками и в одно мгновение снял картину со стены, опустив ее на пол, прислонив к кровати. Мы с Хилари, молча и не двигаясь, с интересом наблюдали за дальнейшими действиями. За картиной находился хорошо замаскированный под обои сейф или его подобие. Ловко набрав какой-то код, Кевин раскрыл дверцу сейфа, и, как бы мы ни пытались заглянуть внутрь, видели лишь эту квадратную дверцу, обернутую куском однотонных бежевых обоев. Порывшись там, он вытащил несколько книжек, обращаясь с ними максимально осторожно, будто с сокровищем. Впрочем, делал он это, конечно, не случайно: большая часть рукописей выглядела такими старыми и потрепанными, что порой казалось, будто они вот-вот развалятся прямо в руках Кевина.    Он выложил все книги до одной аккуратной стопкой, закрыл дверцу сейфа и, облокотившись одной рукой о комод, посмотрел на нас.     - Это все записи, которые я нашел в комнате Бекки, - сказал Кевин, поглядывая краем глаза на стопку древних дневников, будто бы проверяя, не разрушилась ли она. - Их немало, она вела дневники с семнадцатого века, но, думаю, за несколько дней справиться можно.     - И что от нас требуется? - робко, будто боясь сказать что-то глупое, но одновременно взволнованно, воодушевленно произнесла Хилари, выглядывая из-за моей спины.     - Нужно пролистать записи, отмечая  те, которые относятся либо к Элмеру, либо к пророчествам, либо непосредственно к Андреа. Все, что каким-либо образом касается легенд и замыслов Элмера, подойдет. Этот, - Кевин взял из стопки самую верхнюю рукопись и поднял ее, - я беру на себя, так как первую половину здесь я уже прочел. Можете выбирать, какие вам нравятся, но, пожалуйста, будьте аккуратны. Возможно, это единственные источники, которые у нас есть и когда-либо будут.    Когда он закончил, мы с Хилари понимающе кивнули, схватили по первой попавшейся книге и вслед за Кевином, который взялся перенести стопку, направились в гостиную. Хилари упала в кресло, и мне не оставалось ничего другого, как делить небольшой диванчик с Кевином. Подвинувшись ближе к подруге, я оказалась в противоположном от него угле и вздохнула с облегчением. Мне самой было непонятно, что конкретно смущает меня и почему я не могу свободно сидеть рядом с Кевином, но все во мне словно сжималось, когда он был в считанных сантиметрах от меня, и я невольно отодвигалась в сторону, будто боясь случайно коснуться его рукой или задеть плечом. Лично я сваливала все на то, что мое личное пространство терпеть не может, когда в него вторгаются малознакомые люди, и эта теория казалась мне наиболее логичной. Взглянув на него, не поворачивая головы, я увидела, как он устроился в другом углу дивана, и тут же уткнулась в книгу.    Мы изучали дневники несколько часов, вплоть до самого вечера, и только взволнованный звонок мамы вернул меня в реальность и напомнил мне о том, что я еще даже не появлялась дома. Держать в руках оригинал рукописи трехсотлетней давности было невероятно, странно, даже как-то пугающе, но одновременно волнующе и чрезвычайно любопытно. Интерес к дневнику подогревало также то, что он, будучи истинным зеркалом души, отображал на своих страницах все самые сокровенные мысли и переживания человека, любопытство к которым не угаснет в людях никогда. И, хоть я, сгорая в муках собственной совести, старалась пропускать все чересчур личные, откровенные сцены, порой я все же цеплялась глазами за написанные изящным почерком слова и зачитывалась рассказами о похождениях Бекки в мире прошлого. И, как бы подло она ни поступала по отношению к некоторым окружающим, в первую очередь, к Кевину, как бы жестоко ни игралась с людьми, впоследствии убивая их, но, должна признать, писала она потрясающе. Вполне возможно, из нее могла бы выйти талантливая писательница, какой ее делало не только грамотное, складное и своеобразное письмо, но и богатый опыт, обширные знания в разных областях, наличие интересных сюжетов, если не в фантазии, то в собственной истории жизни.    Однако причина, по которой я вообще держала эту рукопись в руках, скрывалась вовсе не в интересе к личной жизни Бекки, а в моей безопасности и одолении Элмера, а потому каждый раз, когда я встречала на страницах его имя, упоминание его планов и каких-либо пророчеств, я напрягалась и читала с особой внимательностью. То же делали Хилари и Кевин. Однако, может, мне попался не самый содержательный дневник в плане интересующих нас вещей, но я, сколько ни читала, не могла найти практически ничего важного. Зато Хилари и Кевин постоянно обменивались какой-то прочитанной информацией.     - Кажется, я нашла кое-что, - восторженно произнесла Хилари, забираясь с ногами на кресло и устраиваясь как можно удобнее. - Слушайте: "Но среди сотен пророчеств, выведенных в книге чьей-то мудрой древней рукой, было одно особое. Лишь оно интересовало моего дорогого Элмера по-настоящему, лишь оно было дорого ему ровно так же, как и его собственная жизнь. Он смотрел на него с трепетом в груди, называя самым важным, самым значимым в этой книге, в отличие от других, которых он с презренной снисходительностью звал второстепенными, «приятным дополнением к главному призу», как любит он выражаться. Суть этого, безусловно, чудесного пророчества заключалась в том, что некогда на необъятной нашей земле случится невероятное и родится ребенок, не человек и не вампир, но наделенный способностями обоих. И будет этот ребенок обладать волшебной силой, способной побороть вампира, но и способной дать ему с последней каплей своей крови пожизненное, нескончаемое могущество, которое позволит ему подчинить своей власти весь мир.    Когда я услышала это пророчество впервые, я была поражена, ведь всем известно, что вампирам иметь детей невозможно. Однако Элмер, мой глубокоуважаемый друг и вечный обладатель сердца моего, верит в его исполнение всей своей сущностью, а, значит, должна верить и я, и, верьте, я сделаю все возможное, лишь бы этот чудо-ребенок оказался в его руках."    Кевин резким движением подвинулся ближе к Хилари, оказавшись в двух сантиметрах от меня, а я, стараясь, однако, не выдавать своего дискомфорта, упорно пыталась отодвинуться, несмотря на то что уже упиралась в локотник и плотно впечаталась в него.     - Хилари, это отличная находка, - искренне произнес Кевин. - Там написано что-то еще?    Хилари пробежалась глазами по странице, перевернула ее и исследовала следующие, но после подняла голову и отрицательно покачала ей, посмотрев на нас.     - Дальше какая-то ерунда про то, какой жаркой у нее выдалась ночка в июле 1796 году, - равнодушно произнесла она. - Ничего про пророчество, ничего особо важного про Элмера. Разве что она, кажется, серьезно влюблена в него, но я не думаю, что это имеет какую-то ценность для нашего дела.    Она сказала это и усмехнулась.     - Наше дело... - повторила подруга. - Поверить не могу, что мы сидим тут и собираем информацию, готовясь к стычке с каким-то важным вампиром. Это как в сериале, только круче: здесь ты в главной роли.     - Да уж, - вздохнула я даже тяжелее, чем предполагала.     - Могу я взглянуть на запись? - спросил Кевин и потянулся за дневником, который через меня протягивала ему Хилари.    Наклонившись вперед, он случайно коснулся моей коленки своей, и я вздрогнула, за секунду покрывшись мурашками. Только вот вышло это слишком заметно, и мое напуганное лицо привлекло внимание всех глаз в комнате. Кевин немного отодвинулся в сторону и посмотрел на меня такими же удивленно-потрясенными глазами. Уж не знаю, покрылось ли его тело мурашками тоже или он просто был в недоумении от моей реакции, но я поспешила неловко откашляться, выпрямиться и устремить свой взгляд вниз, на страницы дневника, лежащего у меня на коленях. Хилари наблюдала за нами сначала с недоумением, а потом с какой-то странной усмешкой, за которую тут же получила от меня осуждающий взгляд. Кевин прочитал то же, что минутой ранее зачитала нам Хилари, сделал какие-то пометки в своем блокноте и вернул ей дневник. В гостиную вновь вернулась читающая тишина, как в библиотеке.    Я продолжала изучать доставшуюся мне практически бесполезную для дела рукопись, отчего-то все время поглядывая на сидящего в противоположном конце Кевина. Согнувшись над книгой, он со всей внимательностью просматривал каждую ее букву, время от времени наклоняясь к столику и делая собственные записи. Когда он опускал голову (которую он практически не поднимал), черная челка длинными прядами падала ему на лоб, и, как бы Кевин ни старался убрать ее назад, она возвращалась, придавая его образу особый шарм. Незаметно поглядывая на сгорбившуюся фигуру Кевина, я про себя отметила, что он может быть чертовски красивым, когда сидит вот так на краю дивана, старательно выполняя свою работу. Его серьезные глаза, блестящие от заинтересованности в деле, серебрились еще больше, чем обычно, а бледноватые руки с и без того прекрасными, ухоженными пальцами казались особенно изящными, когда он брался ими за пожелтевшие от старости страницы. Его бескровные припухлые губы слегка наливались розоватой краской, когда он, особенно заинтересовавшись чем-то, начинал их покусывать. Весь его силуэт словно преображался, становился мягче, приятнее и привлекательнее взгляду. "Он и вправду милый парень", - думала я, глядя на него, пока никто не видит, но тут же мысленно одергивала себя, трясла головой, как бы отгоняя эту мысль, и возвращалась к книге. А через несколько минут мой взгляд сам приковывался к грациозной худощавой фигуре, которая за это время сумела стать для меня самой эстетичной фигурой в мире.    В один момент Кевин внезапно поднял голову, возможно, ощутив мой взгляд, и наши глаза встретились. Испугавшись, я резко перевела их на помятую страницу дневника, которую изучала вот уже полчаса, не додумавшись даже перевернуть ее. Когда Кевин, пожав плечами, вернулся к чтению, я зажмурилась и от неловкости захотела было ударить себя пару раз по голове книгой, однако так бы я не только привлекла к себе лишнее внимание, но и испортила ценную рукопись, что меня и остановило. Больше я на Кевина не смотрела.    Как уже было сказано, наши молчаливые посиделки прервал звонок моей мамы, которая всерьез интересовалась, где я нахожусь, и со всей строгостью в голосе потребовала вернуться домой к семи. Мне оставалось только догадываться, был ли звонок обычным жестом беспокойства за мою безопасность или тревожным сигналом, вещавшем, что в нашем доме произошло что-то чрезвычайно серьезное, но я тут же отложила дневник на деревянный столик, встала на ноги и отряхнула ладонями свои джинсы.     - Понимаю, что дело важное, - произнесла я, как бы извиняясь, - но, мне кажется, сегодня мы уже засиделись. Мама хочет видеть меня дома, так что я пойду.     - Я с тобой, - воскликнула Хилари с долей усталости в голосе и тут же выпрыгнула из кресла.    Кевин, видимо, тоже довольно уставший, со вздохом отложил книгу и поднялся на ноги. Его взгляд метались от меня к Хилари и обратно, и его серебристый блеск, который так восхищал меня предыдущие три часа, значительно потускнел, сделав глаза просто серыми. Он посмотрел на часы на стене, почти пробившие полседьмого, и сказал:     - Да, действительно, время быстро пролетело.    Он повернулся к нам, и на лице его появилась вялая, но искренняя улыбка, которая так прекрасно дополняла его побледневшее за последние несколько дней лицо, что я даже расстроилась, когда уголки его губ спустя две секунды вернулись в привычное состояние.     - В любом случае спасибо, что согласились помочь, - произнес Кевин. - Работы еще достаточно, но сегодня мы сделали очень много. У меня одного это заняло бы дня три точно.     - Скорее, я должна тебя благодарить, - пожала я плечами. - Все-таки это по большей части мое дело, и... это очень здорово, что ты мне помогаешь.     - Это общее дело, - отмахнулся Кевин. - Я втянул в него тебя, я же должен сделать хоть что-то, чтобы вытащить тебя из него.    Наши взгляды на какое-то время встретились, и я, даже не стремясь их разлучить, просто улыбнулась, вложив в эту улыбку всю свою признательность, благодаря чему на короткое мгновение на лице Кевина сверкнула прежняя его вялая улыбочка. Отчего-то мне показалось, что мои щеки заливаются краской, и на случай, если это правда, я была вынуждена перевести взгляд на что-то другое и стала беспорядочно метать его из места в место.     - Я надеюсь, мы сможем собраться здесь завтра? - спросил Кевин, перебросив взгляд на стоявшую рядом Хилари.     - Да, конечно, - с энтузиазмом ответила она. - Это все же куда интереснее бесцельного залипания в соцсетях.    Все посмотрели на меня, изучающую глазами собственные кроссовки, и я, почувствовав на себе выжидающие взгляды, поняла, что нужно срочно что-нибудь ответить.     - Я тоже приду, - растерянно выдала я.     - Отлично, - обрадовался Кевин и вызвался развезти нас по домам. Мы, конечно, согласились.    Дом Хилари находился ближе, и она вышла уже через десять минут, оставив нас с Кевином наедине друг с другом. Я съежилась и почувствовала себя несколько неловко, а потому на протяжении всего пути молчала и смотрела в окно, изредка поглядывая на зеркало впереди, в котором отражался крутой лоб, обрамленный черными волосами, и сосредоточенные на дороге серые глаза Кевина. Я глядела на них пару секунд и тут же переводила взгляд на мелькающие деревья, здания магазинов, жилые домики за окном.     - Спасибо, что подвез, - тихо произнесла я, когда звуки мотора затихли и машина остановилась у моего дома, и, двигаясь к дверце, посмотрела в последний раз в зеркало заднего вида.     - Не за что, - дружелюбно ответил он, сверкнув напоследок своими засеребрившимися глазами, и я вышла наружу. Проводив машину взглядом и убедившись, что она окончательно скрылась из виду, я вздохнула и поспешила отворить входную дверь.    Дома все было в порядке, как обычно. Мама звонила лишь из беспокойства, за которое меня ждал неприятный, но справедливый выговор. Минут десять я выслушивала, как волновалась мама и что во времена, когда из-за каждого угла может поджидать жаждущий моей "волшебной" крови вампир, было бы неплохо сообщать о своем местоположении близким людям. Лишь когда я пообещала впредь всегда скидывать ей смс-ки о том, что со мной все в порядке, она успокоилась.     - Кстати говоря, - произнесла я, уже собираясь подниматься к себе в спальню, - завтра я, скорее всего, вернусь в это же время. И послезавтра. И, возможно, буду задерживаться всю неделю.     - Почему? - поинтересовалась мама, скрестив руки на груди.     - Тесно связанная с Элмером сбежавшая подруга Кевина оставила после себя много дневников, в которых мы надеемся найти важную информацию. Там работы на неделю, не меньше. Я уверена.    Мама безмолвно кивнула, приняв мои слова к сведению, опустила руки и направилась в гостиную, а я взлетела вверх по лестнице и уже через минуту лежала на кровати, уставившись в потолок под легкую, тихую, плавную музыку в наушниках.    Мне не хотелось думать ни о чем, и поначалу я пыталась бороться с любой пришедшей мне в голову мыслью. Однако прошло десять минут, и я сама не заметила, как, цепляясь за каждое слово, выстроила у себя в голове сложную цепочку ассоциаций в виде воспоминаний и отвлеченных размышлений. Устав от необходимости постоянно очищать разум, тем самым все равно напрягаясь, я забила на это и просто плыла по течению, в котором вместе со мной плескались и проплывали мимо, сменяясь другими, обрывки сегодняшнего дня.    Хоть лично я не узнала из врученного мне дневника ничего особо интересного, кроме удивительных похождений Бекки, Хилари и Кевин, которым достались более информативные записи, сумели вытащить оттуда немало важных вещей. Помимо основной сути пророчества, озвученной Хилари, мы узнали также некоторую информацию о самом Элмере и постепенно составляли его портрет, выявляли его сильные и слабые черты, которыми могли бы воспользоваться. Однако обнаружить слабые места по описаниям из дневника было сложно: Бекка рисовала Элмера неким божеством, сильным, прекрасным, могущественным, а, главное, лишенным каких-либо уязвимостей. Не нужно было даже знать Бекку лично, чтобы сказать, как сильно она была без ума от него. И хотя она ни разу не говорила, что любит его романтической любовью (по крайней мере, в тех моментах дневников, которые мы прочитали), это было бы понятно даже дураку, если б он удосужился прочитать пару страниц из ее записей.    Думая о влюбленности, я внезапно сместилась с размышлений о Бекке на Кевина. Его образ, держащий книгу и согнутый над ней, мутным пятнышком виднелся из-за моих мыслей, и чем больше я сосредотачивалась на нем, тем яснее и ближе становилась картинка. Я снова увидела сосредоточенный блеск его серебристых глаз, эту непослушную черную челку, упавшую на лоб, этот четко очерченный бледноватый профиль. Этот весьма привлекательный портрет Кевина, которым я любовалась в собственных мыслях, заставил мои губы медленно, незаметно расплыться в улыбке. Однако не прошло и двух минут, как я резко опустила уголки губ и недоуменно нахмурилась. "Почему я вообще думаю о нем? - мысленно отчитывала себя я. - Нет в нем ничего особенного. Срочно смени тему."    Но новая тема не приходила на ум, да и сам ум не особо хотел прощаться со старой. Конечно, я ошибалась, когда говорила, что в Кевине нет ничего особенного, и дело тут было даже не в его вампирской сущности. Может, он не походил на супер красавчика, мечту всей школы и не претендовал на место на обложке глянцевого журнала, но, тем не менее, лицо его было приятное. Стоило лишь взглянуть на него, чтобы увидеть, как много света и доброжелательности живет в сердце этого человека, и совсем неважно, что это сердце остановилось около пятидесяти лет назад. В Кевине скрывался особый шарм, обаяние, какая-то особенная харизма, с которой ему не нужны были идеальное лицо и стильная дорогая одежда, чтобы нравиться людям и заслуживать их расположение. Да он ведь сумел заставить подобреть даже мистера Дженкинса, нашего учителя испанского, человека, который, как прежде нам казалось, родился с суровым лицом! Хотя сейчас, складывая всю картинку воедино, я задумалась, не применил ли тогда Кевин гипноз, чтобы избежать никому не нужного скандала.    Впрочем, чем больше я думала о том, как хорош Кевин, тем сильнее мне становилось не по себе. Может, это остатки тех первых чувств к нему, того впечатления, которое он произвел на меня в первую неделю нашего знакомства, но я с трудом могла заставить себя признать, что Кевин действительно хороший, милый парень, преданный друг и чуткий собеседник, хотя мой разум, как сейчас, твердил об этом ежеминутно. Я могла продолжать отрицать, что отношусь к нему безразлично, однако обманывать свои чувства и игнорировать приятное тепло, разливающееся по телу при виде Кевина и мыслях о нем, мне становилось все тяжелее.    На следующий день мы той же компанией вновь сидели в гостиной Кевина и продолжали наше молчаливое чтение. Я взяла тот же дневник, все еще надеясь найти в нем хоть что-то стоящее, и продолжила с той записи, на которой прервала меня вчера мама. Зевая, я пролистала еще пару страниц, медленно и уже абсолютно без какого-либо интереса бегая глазами по изящно выведенным строкам, пока наконец не наткнулась на, наверное, единственную полезную информацию, которая есть в этом дневнике. Осознав, что речь в записи идет вовсе не о личной жизни Бекки, а обо мне, о пророчестве, я широко раскрыла глаза, выпрямилась и максимально приблизилась к книге, лежащей у меня на коленях.     - Здесь кое-что есть, - произнесла я, ерзая на диване и устраиваясь удобнее.    Оглядевшись вокруг и убедившись, что все готовы меня слушать, я прокашлялась, взяла книгу в руки и зачитала:     - "Я вновь долго размышляла над пророчеством, одним из тысячи некогда показанных мне Элмером. Сама того не желая, я, тем не менее, часто возвращаюсь в тот далекий день, когда впервые заглянула в книгу древних легенд и прочла пророчество о чудесном ребенке полувампире-получеловеке. Со временем мне перестало казаться, что это абсолютно нереально, и я, признаюсь честно, порой раздумываю над тем, какой волшебной силой мог бы обладать тот, кому посчастливилось бы испить крови из живой, бьющейся артерии дитя-полукровки, лишив его жизненной энергии, но воплотив ее в себе."    Я невольно вздрогнула, представив, как кто-то зубами протыкает мою шею и высасывает всю мою кровь, тем самым убивая, превращая меня, такую живую и полную сил, в размякший, охладевший труп. На мгновение мне даже стало страшно: казалось, именно в этот момент я по-настоящему осознала, что меня ждет, если не остановить Элмера.     - Господи, какая мерзость, - скривившись, бросила я, но тут же постаралась взять себя в руки и продолжила читать:     - Так, где это я... А, вот. "Но не столько я думаю о силах, которые получит убивший полукровку, сколько о силах, содержащихся в теле самого чудесного ребенка. Если верить легенде, с его кровью вампиру передастся и его сила, а, поскольку после этого пророчество обещает любому осуществившему его безграничное могущество, можно предположить, что именно в крови полукровки и содержится это самое могущество. То есть, говоря кратко, если и появится на свет вампирское дитя, оно будет сильно настолько, насколько ни одному из нас, обращенных вампиров, не могло и снится.    Я поделилась своими размышлениями с Элмером, и он, выслушав меня чрезвычайно внимательно, как выслушивает все, связанное с упомянутым мною пророчеством, посчитал мои мысли вполне справедливыми. Однако теперь он кажется еще более озабоченным, чем прежде. Однажды, в один из долгих декабрьских вечеров, когда мы собрались у меня для откровенной дружеской беседы, Элмер признался, что всерьез беспокоится за способность отыскать, а, главное, расправиться с полукровкой. Впервые я видела его таким встревоженным, отчаянным, разочарованным в своих способностях. Чтобы облегчить его состояние и приободрить моего дорогого друга, я попыталась высказаться в пользу исключительности его собственных сил, его невероятной хитрости, смекалки и острого ума, с помощью которого он мог бы заманить в свою ловушку и не такую добычу, однако он лишь отвернулся и не пожелал меня слушать.    Тогда я, обдумав ситуацию вновь, пришла к выводу, что если дитя вампира может быть настолько сильно, то нам нужно воспользоваться им в самом начале его жизни, пока он совсем слаб и не осознает собственных способностей. Убить младенца было куда проще, чем убить взрослого человека, и Элмер пришел в восторг от этой моей идеи. Он бросился ко мне и, ласково приобняв за плечи, поцеловал меня в макушку, отчего по всему моему телу прошелся такой трепет, которого я в жизни не чувствовала. Его прикосновения всегда имели власть надо мной и творили невероятные вещи, но, когда он целовал меня, даже так, по-дружески, я ощущала, как внутри меня словно разжигается пламя, уничтожая все на своем пути, считая здравый рассудок.    С той поры он стал подозрительнее, велел мне и прочим членам нашей компании следить в оба за каждым вампиром во всем нашем необъятном мире, а особенно уделять внимание беременным женщинам, узнавать о них самих и, в первую очередь, об их мужьях или прочих мужчинах, являвшихся отцами их еще не рожденных детей. Он был намерен таким образом рано или поздно отыскать ту самую женщину, носящую в себе плод любви вампира, но пока наша работа не приносит никакого результата."    Я закончила и спокойно-любопытным взглядом посмотрела сначала на Хилари, а затем на Кевина. Оба сидели с раскрытыми ртами и горящими бешеным огнем, вселяющим надежду, глазами. Хилари так вовсе держалась за локотники кресла так, будто в любой момент готова была сорваться с места.     - Я правильно поняла, - говорила она, переводя восторженный взгляд в меня на Кевина, - что сам Элмер не уверен, сможет ли он справиться с Андреа?     - Я думаю, да, - медленно расплываясь в улыбке, закивал головой Кевин. - Черт, да, Элмер боится проиграть. Ты можешь прикончить его, Андреа.    Удивленная, даже испуганная всеобщим энтузиазмом, я переводила недоуменный взгляд с подруги на Кевина, будто не понимая, что заставило их так ликовать.     - Стойте, но ведь это не точно, - сказала я, слегка прищурив глаза и помотав головой. - Здесь написано, что я могла бы собственноручно уничтожить Элмера только в случае, если у меня есть сверхсила, которая позволяет это сделать. А у меня ее нет. Бекка ошибалась.    Кевин недоверчиво посмотрел на меня, будто из моего рта секундой ранее вылетело что-то глупое, и я внезапно смутилась под его взглядом, устремляя свой обратно в книгу.     - Но ты не можешь знать наверняка, - возразил он. - Еще несколько дней назад ты не знала даже об истории своего происхождения. Тебя воспитывали как обычную девочку. Никто никогда не говорил, какие силы могут быть спрятаны вглубине твоего тела, и ты даже не пыталась пробудить эти силы. Почему же ты думаешь, что их нет вовсе, когда они, возможно, просто заперты внутри тебя?    Я закусила нижнюю губу и осмелилась вновь заглянуть в глаза Кевина, которые, как и вчера, сверкали двумя серебряными монетками. Мой же взгляд выражал задумчивость и сосредоточенность. По крайней мере, мне казалось, что я выгляжу именно так.     - Хорошо, - кивнула я, соглашаясь. - Предположим, внутри меня, как бы странно это ни звучало, действительно что-то есть. Но как мы собираемся вытащить это что-то наружу? Не могу же я просто подумать об этом, чтобы пробудить силы, если они есть.     - А они есть, - со всей уверенностью добавила Хилари, взглянув на меня глазами, которые так и светились от озарения. - Они ведь абсолютно точно есть!     - Ты думаешь? - спросила я.     - Я знаю. Вспомни уроки физкультуры. У кого лучшие результаты по школе с первого класса? У тебя. Ты в шесть лет опережала в физическом развитии старшеклассников. Едва ли существует человек, который тоже мог проделывать в таком возрасте подобное.    У меня в голове сразу же всплыли воспоминания о физкультуре в начальной школе, о нашем учителе, который смотрел на меня глазами размером с небольшое блюдце, когда я выполняла какие-либо упражнения, и мысленно усмехнулась этому. Поначалу это было очень круто: обо мне говорили, все меня знали и все были в восторге. Учитель, мистер Хепберн, даже предполагал, что я с легкостью могу попасть в книгу рекордов Гиннесса, и настаивал на том, чтобы я продолжала совершенствовать свои умения.    Однако позже всеобщее внимание и уверенность учителей в моей исключительности превратились из приятных бонусов в тяжелую ношу. Когда окружающие признают тебя лучшей, они не только восхищаются твоими успехами, но и ждут новых. Они хотят видеть, как ты пробиваешь головой возведенный для человеческих возможностей потолок и идешь вперед к совершенству, а, когда ты позволяешь себе расслабиться, готовься к осуждающим взглядам и колким насмешкам об утеренной способности. Возможно, быть лучшей - это, в каком-то смысле, прекрасно, но жизнь, в которой тебя лишают всего, кроме возможности развития своей силы - это не то, к чему я хочу стремиться. Я выполняла упражнения в полсилы, не прилагая особых усилий, и перестала быть супер крутой спортсменкой в глазах учителей. Мне пришлось слететь с высокого пьедестала, куда меня затащили окружающие, и больно шлепнуться задницей о землю, но такова была цена за спокойную жизнь, которую я до недавнего времени успешно вела.    Кроме того, я всем сердцем любила бег и сама, без напоминания Хилари, знала, на что способна, если действительно расслаблюсь, отпущу себя и позволю ногам нести меня, куда им вздумается. Я могла бежать наравне с ветром, я могла обгонять его, и порой я даже пугалась собственной скорости, но - черт возьми! - как же я обожала так сильно разгоняться.    Я вспомнила утро понедельника, когда, наслаждаясь солнечным утром, еще не предвещавшим никакой беды, я неслась по дорожкам вдоль чьих-то домов, с каждой секундой набирая скорость и ощущая невероятную легкость в теле, будто я не бежала, а летела. И я действительно летела, только не по воздуху, а по улицам, сворачивая из угла за угол, пока наконец не наткнулась на поджидавшую меня стройную блондиночку, чьи дневники мы теперь изучаем, как особо старательные ученики и ученицы изучают школьные учебники. Я вспомнила ее насмешливую, коварную улыбку, ее приятный мурлыкающий тон голоса, отзывающийся в самом сердце любого, кто ее слушает, вспомнила ее слова, все до единого.     - Бекка говорила, что я не использую свой потенциал в полной мере, - произнесла я, продолжая размышлять и озвучивая свои мысли. - Мы встретились, когда я бегала утром, и она сказала, что я могла бы лучше.     - Бекка говорила тебе о твоих силах? - произнес Кевин, подвигаясь ближе. Его глаза разгорались все ярче, делались насыщеннее, светлее, и я даже боялась заглядывать в них, потому что знала: не смогу оторваться. - Почему ты не сказала об этом?    Все так же не поднимая на него взгляда, я пожала плечами.     - Речь как-то не заходила, - неуверенно ответила я. - Ты не спрашивал, а моя голова была слишком занята очередной попыткой убийства и мыслями о моих настоящих родителях, о существовании которых я даже не знала, чтобы думать о словах Бекки.    В воздухе повисло молчание. Не было в нем ни неловкости, ни напряжения: все думали о чем-то своем и, казалось, вовсе не обращали внимания на тишину, которая только способствовала размышлениям и легко заглушалась в трех наших головах собственными монологами.     - И все же я не понимаю, - произнесла я, наконец разрушив молчание. - Да, может быть, у меня есть какие-то силы, но как мы собираемся вытаскивать их наружу? Лучшие результаты по нормативам - это, конечно, прекрасно, но не думаю, что этого будет достаточно для устранения Элмера.     - Ну-у, - задумчиво протянул Кевин, - вообще-то у меня есть идея.    Мы с Хилари тут же резко перевели взгляды на него, и мое лицо оказалось всего в полуметре от блестящих сосредоточенных серых глаз и припухлых бледных губ, которые в это мгновение покрылись легким налетом розовой краски. Он сидел гораздо ближе, чем я представляла, и сердце, с грохотом врезавшись в грудь, затерялось в ее глубинах.     - Какая идея? - нерешительно произнесла я, незаметно делая глубокий вдох и пытаясь вернуть себе прежнее спокойствие.     - Бекка нашла меня еще совсем юным, когда я только стал вампиром и не понимал всего происходящего. Я не знал ничего о своих силах и даже не подозревал, на какие вещи способен, пока Бекка не показала мне их и не научила ими пользоваться. Мне кажется, я мог бы вспомнить ее советы, чтобы помочь тебе раскрыть свой потенциал.     - Это же здорово, - радостно закивала головой Хилари и посмотрела на меня. Я взглянула на нее, выражая сомнение и почему-то не ожидая ничего хорошего от того, что задумал Кевин, но, сдавшись, вздохнула и пожала плечами.     - Попробовать можно, - только и сказала я.     - Хорошо, - дружелюбно улыбнулся Кевин, и все во мне затрепетало, когда он вновь заглянул мне в глаза. - Тогда нам нужно как-нибудь встретится...     - А в чем заключаются советы, которые ты собираешься попробовать? - спросила Хилари, не дав ему закончить предложение и не дожидаясь моего ответа.     - В основном, в концентрации, в способности прочувствовать силу и позволить ей завладеть твоим телом, - немного рассеяно ответил Кевин. - Поначалу это трудно, но немного практики - и ты втягиваешься.    Он снова посмотрел на меня, и я робко подняла глаза, продержав их на его порозовевшем лице всего две секунды.     - Так... ты не против? - особенно ласково спросил он, видимо, ощутив мое внезапное смущение.     - Нет, конечно, нет, - быстро приговорила я и, набравшись мнимой смелости, вновь подняла голову, взглянула на Кевина и даже сумела выдавить из себя улыбку. - Здесь? Когда?     - Когда тебе будет удобно, - пожал он плечами. - Я почти всегда свободен.     - Мне, в общем-то, все равно. Хоть сегодня.    Однако, произнеся эти слова, я тут же пожалела и надеялась, что Кевин не воспринял эти слова буквально. На самом деле, я, даже не зная, чем мы будем заниматься, паниковала уже только от мысли, что мы окажемся с ним один на один. В момент, когда я с запиранием сердца ждала, как он скажет, что лучше бы нам встретиться завтра, Хилари не то по случайности, не то нарочно поднялась со своего места и собралась уходить.     - Да, хоть сегодня, - повторила она бодрым голоском, вскакивая на ноги. - Мне как раз пора. Вчера родители были не особо в восторге от того, что я вернулась так "поздно", - она показала кавычки пальцами, - поэтому я обещала им, что в следующий раз приду раньше. Мы ведь еще будем заниматься этими дневниками, да?     - Да, мы не прочитали и половины, - кивнул Кевин, поднимаясь, чтобы проводить подругу. - Тебя подвезти?     - Нет, не надо, - замотала головой Хилари, направляясь к выходу. - Я запомнила дорогу и, думаю, смогу пройтись пешком.     - Как хочешь, - мило улыбнулся ей Кевин и удалился с ней в коридор. Я же по-прежнему сидела на диване и, понимая, что вот-вот останусь наедине с ним, пыталась подавить панику, успокоиться и держать себя в руках.    Дверь раскрылась и под звонкие звуки прощания тут же захлопнулась. Через несколько секунд Кевин уже стоял посреди гостиной и смотрел на меня, а я, стараясь держаться уверенно, смотрела на него.     - Сегодня? - мягко спросил он, давая понять, что я все еще могу присоединиться к Хилари.     - Сегодня, - кивнув, ответила я и улыбнулась, надеясь всем сердцем, что улыбка вышла такая же приятная, теплая, как у Кевина, а не нервная и откровенно фальшивая как это обычно со мной бывает. Конечно, я хотела встать с дивана и, нагнав Хилари, уйти с ней домой, но было неловко уходить, когда я сама пару минут назад сказала, что готова пытаться вызволить свои способности уже сейчас.    Он быстрым взглядом окинул комнату, а затем посмотрел на меня, склонил голову на бок и слегка прищурил глаза, как бы раздумывая, с чего нам начать. Я же рассеянно переводила глаза с одного предмета на другой, стараясь как можно реже сталкиваться с глазами Кевина, которые особенно блестели и переливались всеми оттенками серого сейчас, когда он стоял напротив окна и лучи полуденного солнца отражались в его глазах.     - Так ты любишь бег, верно? - произнес он, поймав ненадолго мой взгляд.     - Да, - сухо ответила я, немного расправив плечи и откашлявшись.     - А насколько быстро ты можешь бежать?    Я пожала плечами, все так же не переводя взгляда на лицо Кевина.     - Ну, иногда, если я увлекусь, я могу за несколько минут оббежать свой квартал пару-тройку раз. Хотя я, конечно, не знаю, что для тебя значит быстро. Может, по сравнению с тобой я вообще черепаха.    Губы Кевина растянулись в слабой, но максимально приятной улыбке. Он еще раз бегло оглядел гостиную.     - Знаешь, мне кажется, для бега это место не подойдет, - сказал он. - Нам нужно другое.    С этими словами Кевин неспешными шагами пошел в сторону маленького узкого коридора, который вел прямо наружу.     - Подожди, мы уходим? - удивленно воскликнула я, когда спустя три секунды наконец осознала значение его слов.     - Да, - кивнул он, не оборачиваясь и продолжая свой короткий путь.     - Но куда?     - Увидишь, - только и сказал он, а, когда наполовину зашел в коридор, доброжелательно улыбнулся, обнажая белоснежные зубы, и тут же скрылся из виду.     - Я хочу знать, куда мы едем, - крикнула я ему вслед, вставая на ноги и догоняя его.    Через какое-то время мы вдвоем уже сидели в машине Кевина и, огибая одну улицу за другой, мчались к месту назначения. Поначалу я продолжала выпытывать у Кевина, куда конкретно мы едем, но он лишь загадочно улыбался и молчал. Устав от бесполезных расспросов, я отвернулась к окну и стала наблюдать за мелькающими передо мной маленькими жилыми домиками, магазинами, пожелтевшими парками. Всюду ходили люди, но чем дальше мы отъезжали от дома Кевина, тем реже на улицах встречались человеческие лица. Это заставило меня напрячься, и половину пути я стала думать, что, возможно, мне не стоило сюда садиться. Все вампиры вокруг хотят убить меня, так чем же отличается от них Кевин? Быть может, он нарочно втирался ко мне в доверие, узнал, что я не умею пользоваться своими способностями, дождался, когда мы останемся совсем одни, и сейчас везет меня в какое-нибудь жуткое безлюдное место, чтобы там расправиться со мной. Эти мысли постепенно заполняли мой мозг, и к концу поездки я, съежившись, сидела около Кевина, изредка недоверчиво поглядывала на него и от волнения, не осознавая этого, грызла ногти. Кевин замечал это, но, один раз не получив никакого внятного ответа, предпочел не спрашивать, в чем дело.    Наконец, машина остановилась около пустынного, далекого от цивилизации места. Здесь не было ни домов, ни магазинов, обычно украшавших каждый угол города; не было и людей, ни одной живой души кругом. Единственное, что мне удалось разглядеть - это трава, разросшаяся до невероятных, не виданных мною ранее масштабов, и узенькая тропинка, протоптанная кем-то, кто был здесь до нас.    Кевин вышел наружу, хлопнув дверью, и я нерешительно последовала за ним. Оставив машину, он направился по тропинке, единственному признаку того, что здесь все же иногда бывают люди. Я стояла на прежнем месте и, недоверчиво озираясь кругом, боялась сдвинуться хоть на шаг. Ощутив, что я не следую за ним, Кевин оглянулся и поманил меня рукой. Еще пару секунд я сомневалась, но, тяжело вздохнув, все же пошла следом. "Что бы он ни придумал, я готова с этим справиться", - думала я, шагая по тропинке.     - Так... ты все еще не хочешь сказать мне, где мы находимся? - спросила я, догнав Кевина, который теперь опережал меня лишь на один-два шага.    Он пожал плечами и поднял глаза к серо-голубому небу.     - Я часто бываю здесь, - произнес он спокойным, размеренным голосом, в котором, однако, легко было уловить нотки ностальгии и какой-то тоски. Он слегка ухмыльнулся и добавил: - Бывал, по крайней мере, до недавнего времени.    Тропинка, извивающаяся темно-коричневой лентой среди высокой зеленой травы, вскоре кончилась, превратившись в широкое округлое пространство, еще не заросшее или, скорее всего, кем-то расчищенное. Посреди него стояло давно заброшенное, развалившееся на части здание, о существовании которого теперь напоминал только обветшалый каркас и кучка кирпичей вокруг. Было ли это здание чьим-то домом или же оно служило для других целей - непонятно, но его останки представляли собой пару маленьких комнат, которых, скорее всего, бросили, так и не достроив, а потом никогда не вернулись к работе. Это было единственное строение здесь, среди этого заросшего травой места. Остальное пространство было пусто и безлюдно.     - Что это? - спросила я, с любопытством оглядывая разрушенное здание.     - Кто его знает, - пожал плечами Кевин.    Он сделал пару шагов вперед, осмотрел, склонив голову на бок, строение, а затем развернулся ко мне и поднял лицо в небо, разглядывая сероватые облака, смешавшиеся с практически незаметной голубизной.     - Я нашел это место в самый первый день моего приезда сюда, - произнес он, не отрываясь от рассматривания пасмурного осеннего неба. - Здесь практически никогда не бывает людей, редко кто проезжает мимо, и я приходил сюда каждый раз, когда мне нужно было побыть в одиночестве. Мне кажется, это лучшее место для уединения в таком-то большом в плане населения городе. К тому же, возможно, одно из немногих. В любом случае, мне здесь нравится.     - До сегодняшнего дня я даже не знала, что в пределах Джексонвиля существуют такие места, - призналась я, озираясь по сторонам, а затем добавила: - Только зачем мы здесь?    Кевин перевел взгляд на меня и улыбнулся так ласково, что все лицо его засияло, будто на какое-то мгновение в него вселилось солнце, которое все реже в эти недолгие осенние деньки выглядывало из-за туч. От этой улыбки все во мне затрепетало, и я почувствовала, как мои щека слегка покраснели.     - Зачем? - переспросил он, непонимающе прищурившись. - Нам нужно тренировать твои способности.     - И для этого ты притащил меня сюда? - недоуменно, с маленькой долей возмущения произнесла я, глядя ему в лицо.     - Да, - посмеиваясь, ответил он. - Но это же идеальное место! Сюда можно прийти днем и делать что угодно, и при этом никто этого не увидит, ничего не скажет, не потребует объяснений. Разве можно было бы провернуть такое где-нибудь в моем или твоем районе? Лично я сомневаюсь.    Еще несколько секунд я молча смотрела на него, закусывая нижнюю губу от волнения, а затем медленно кивнула, признавая, что он прав, и даже сделала шаг ему навстречу.     - Тут куда больше места, чем у тебя дома, - ухмыляясь, сказала я, как бы продолжая перечислять озвученные Кевином достоинства этого заброшенного места. - Должно быть, бегать здесь одно удовольствие.     - Это да, - улыбнулся Кевин, в очередной раз оглядываясь кругом, словно он сам здесь впервые. - Правда, далеко тут не побегаешь: уже вон там, - он развернулся и указал рукой вперед, на огибающую заросли асфальтовую дорогу, ведущую куда-то вдаль, - уже начинаются жилые дома. Конечно, люди там едва заметят, как ты пролетаешь мимо их дворов, но лучше быть осторожнее.    Я перевела взгляд по направлению его руки, на устремленную вдаль серую дорогу, которая становилась все уже и уже, приближаясь к линии горизонта, а высокие заросли травы вовсе перекрывали часть вида на то, что происходит там, в самом конце пути. Где-то далеко виднелись крохотные домики, высокие бетонные здания, а по трассе время от времени приносились машины, шум мотора которых я могла уловить даже отсюда. Но эти признаки городской жизни были лишь незначительными мелочами по сравнению с тем огромным полем, полным желтеющей травы, простиравшегося передо мной на сотни метров вдаль и вширь. Только оно, это огромное пространство, иссыхающее, умирающее под воздействием осени, и безграничное пасмурное серо-голубое небо - вот что сейчас отражалось в моих глазах и приносило удивительное спокойствие, умиротворение, гармонию в мое сердце.    Настолько это место было атмосферным, что стоять здесь и равнодушно глядеть на то, как пожелтевшая, разросшаяся, спутавшаяся между собой трава постепенно переходит в необъятное небо, затягивающееся тучами, было просто невозможно. Особенная осенняя эстетика, которая выражалась не только во вдохновляющем пейзаже, но и тишине, безлюдности этого места, завораживала, навевала что-то ностальгическое, щемящее грудь и одновременно разливающее по всей ее полости теплоту. Вдыхая свежий, прохладный воздух, я рефлекторно куталась в свою легкую курточку и думала, как прекрасен этот безмолвный уголок. "Мне нужно бывать здесь чаще, - мелькнуло у меня в голове в то время, как я наблюдала за большой проплывающей мимо темно-серой тучей. - Какой там дорогой мы добрались сюда?"    Но прошло две-три минуты нашего  молчаливого восхищения осенней природой, и Кевин, грациозно развернувшись, осмотрел меня с ног до головы, остановившись на моих глазах, которые я, смутившись его неожиданного взгляда, тут же опустила.     - Я думаю, мы можем начать? - произнес он, скорее, спрашивая, чем утверждая.     - Да, давай, - пожала плечами я.     - Хорошо, - кивнул Кевин и еще раз бегло осмотрел все вокруг. - Хорошо. Начнем с бега.    Я подняла голову и расправила плечи, словно готовясь бежать прямо сейчас, сразу после этих его слов, но продолжала твердо стоять на одном и том же месте.     - Если я попрошу тебя пробежать пару кругов так быстро, как ты только можешь, у тебя получится? - заинтересованно спросил он.     - Ну, наверное, да, - раздумывая, ответила я, вновь пожав плечами. - Я думаю, я смогу. По крайней мере, мне ничего не мешает попытаться.     - Отлично, - мягко улыбнулся Кевин, отходя на несколько шагов назад.     - Я буду стоять здесь, - продолжал он, останавливаясь посреди поля, - а ты попробуй пробежать вокруг меня несколько кругов с максимальной для тебя скоростью.     - Хорошо, - тихо произнесла я и сделала несколько круговых движений плечами, а затем головой, слегка разминаясь перед бегом.    Сделав вдох, я закрыла глаза, выдохнула и начала двигаться. Поначалу я бежала медленно: высокая трава значительно затрудняла бег, однако с каждой секундой я набирала скорость и к концу первого круга неслась так быстро, как только это было возможно в такой местности, явно не рассчитанной на то, что здесь когда-либо будут бегать. И все же это не была та максимальная скорость, которую я с легкостью развивала на асфальтированных дорожках своего района. Дело здесь было не только в высокой траве. Я не могла полностью расслабиться, ощутить ту внутреннюю свободу, заставляющую не чувствовать ног и будто бы взлетать над землей, когда знала, что за мной пристально наблюдают. Тот факт, что этим кто-то был Кевин, казалось, делал всякую возможность бежать быстрее только дальше и нереальнее. В моем воображении вся эта ситуация выглядела крайне неловко, даже смешно, и я, поглощенная мыслями об этом, не могла сосредоточиться на беге, а потому то замедлялась, то, опомнившись, тут же разгонялась.    Пробежав так несколько небольших кругов, я остановилась, чувствуя, что больше не могу. Нет, я не ощущала никакой физической усталости, да и эта пробежка в сравнении с моими привычными нагрузками - это вообще ничто, как пешком пройтись. Но я понимала, что бег, особенно быстрый, требует полного погружения и абсолютного спокойствия, которого у меня сейчас не было. Я бежала, мягко говоря, неважно, и мне не хотелось продолжать, создавая у Кевина впечатление, будто я не умею бегать вовсе.    Абсолютно спокойно внешне, ровно дыша, будто и не двигалась вовсе, я молча смотрела на Кевина и ждала хоть какой-нибудь его реакции. Мне все представлялось, как он разочарованно качает головой или посмеивается надо мной, но на самом деле его лицо оставалось безэмоциональным, равнодушным. Он явно был занят какими-то своими мыслями и, устремив свой взгляд куда-то в сторону вниз, что-то обдумывал, не стремясь поделиться своими размышлениями со мной. Но прошло секунд десять, и он наконец-то словно очнулся, поднял глаза и, мило улыбаясь, медленно двигался в мою сторону.     - У тебя хорошо получается, - говорил он.     - Ой, ну только не надо этого, - воскликнула я, закатывая глаза и скрещивая руки на груди. - Это было ужасно. Я могла бы лучше.     - Не сомневаюсь, - уверенно кивнул Кевин. - Мы здесь только из-за этого. И я надеюсь, я смогу помочь.    "Пока что ты и мешаешь", - пронеслось у меня в голове, но, сглотнув, я лишь слегка покачала головой и посмотрела на него со всей возможной заинтересованностью.     - И как же ты планируешь мне помочь?     - Никто не сможет пробудить твои способности и научить ими пользоваться, пока ты сама этого не захочешь, пока сама не начнешь действовать. Но я могу попытаться помочь тебе открыть в себе эти силы посредством каких-то советов, направить тебя к реализации своих возможностей. И, если в тебе действительно есть какие-то особые силы, они вскоре раскроются.     - Хорошо, - задумчиво произнесла я, отводя взгляд в сторону, а затем обратно на Кевина. - И какие конкретно советы ты можешь мне дать?    Размышляющее выражение вернулось на его лицо, и спустя мгновение он как-то грустно улыбнулся и пожал плечами.     - Бекка всегда говорила, что главное условие, при котором на первых порах возможно раскрыть свои способности - это спокойствие. Тебе нужно сосредоточиться на том, что ты делаешь, ощутить себя единым целым с каждой частью твоего тела, каждой мышцей, и обнаружить, почувствовать источник силы, который прячется где-то внутри тебя. Поначалу это может показаться сложным, но чем больше практики, тем лучше получается. Впоследствии ты сможешь делать это автоматически, не задумываясь над тем, как у тебя это выходит, а сейчас все же придется немного постараться.    Я сделала глубокий вдох. "Легко сказать - успокоиться, - размышляла я. - Как тут успокоишься, когда рядом постоянно кто-то стоит и наблюдает. Если бы это было так просто..."     - Ладно, я попробую, - уверенно произнесла я, отгоняя все мысли. - Не гарантирую, что выйдет, но...    Я опустила веки и вновь набрала полные воздуха легкие, а затем выпустила его, сложив губы трубочкой. Так мне пришлось проделать несколько раз, прежде чем всякого рода мысли в моей голове улеглись и я ощущала себя более или, что вероятнее, менее спокойной. По всему моему телу, от макушки и до кончиков пальцев на ногах, прошлась приятная волна расслабления, за которой тут же последовала вторая, согревающая волна энергии, в одно мгновение растекшаяся по моим венам. Едва она коснулась ног, как я напряглась, сосредоточилась и со всех сил рванула вперед, забыв даже открыть глаза.    Я вспомнила об этом лишь спустя пару секунд, когда поняла, что неплохо было бы видеть, куда конкретно несут меня ноги. Веки разъединились, и я, не обращая ни на что внимания, продолжала бежать вперед, радуясь посетившему меня вновь ощущению полета, чувству свободы и бешеной скорости, с которой я, не оглядываясь, сминала сухую траву под ногами. Однако я и не подозревала, насколько быстро движутся мои ноги, пока не решила повернуть голову. Деревья, редкие домики и машины появлялись перед моими глазами на мельчайшуй долю секунды и исчезали, будто их не было вовсе, будто они плод моего воображения, галлюцинация. Насторожившись, я начала сбавлять скорость и уже скоро остановилась на одном месте. Оглядевшись, я поняла, что практически достигла конца огромного поля. С одной стороны от меня стояли небольшие белые домики, явно населенные, а впереди простиралась трасса, которая, словно черта, отделяла пустынное заросшее поле от городской цивилизации. Мимо пронеслась пара машин. Кевин был настолько далеко, что я даже едва разглядела его крохотный неподвижный силуэт.    Меня переполняли эмоции. "Получилось! - то и дело мысленно вскрикивала я. - Я сделала это, я смогла!" Мой путь сюда не составил и минуты. Казалось, я не успела даже насладиться бегом, в полной мере ощутить все те его приятные моменты, которые, собственно, и заставляют меня подниматься рано утром практически ежедневно ради пробежки. Я только начала осознавать, что бегу, ощутила, как мои ступни касаются земли, как пришло время остановиться. Однако, даже несмотря на все это, я чувствовала себя так, словно только что взобралась на вершину самой высокой горы в мире, где все кажется таким мелким и незначительным в сравнении с этим великим подвигом и невероятными ощущениями от него.    Мне захотелось повторить это вновь. Вспоминая, как я сумела развить такую скорость, я попыталась угомонить разбушевавшиеся внутри эмоции и сосредоточиться на беге, однако это уже не понадобилось. Едва я подумала, что хочу пробежаться обратно, до Кевина и того полуразрушенного здания, ноги сами подхватили меня и понесли вперед, так что я даже не успела осознать, что происходит. Через несколько секунд я снова стояла перед Кевином и с огромной улыбкой на лице пыталась отдышаться, но не столько от бега, сколько от того ликующего хаоса, который творился в моем теле. Мне хотелось прыгать от радости, бегать всюду, кричать - одним словом, делать что угодно, лишь бы высвободить накопившуюся во мне энергию. Восторженно глядя кругом и улыбаясь так, что, наверное, любому желающему можно было разглядеть все до единого мои зубы, я даже не сразу осознала присутствие Кевина. Он все это время стоял рядом с таким же, но более умеренным восторженным видом, наверняка радуясь тому, что он оказался прекрасным учителем.     - Как ощущения, Андреа? - спросил он, когда я все же повернулась в его сторону.     - Ощущения? - переспросила я, задыхаясь от эмоций и изо всех сил стараясь не завизжать. - Это... Это невероятно! Это вообще реально? Я не могу поверить, что не сплю. Да если бы я знала, что способна на *такое*...     Кевин засмеялся, и его смех приятными переливающимися звуками отозвался в моем сердце. Оно затрепетало с новой силой, и я чувствовала, что вот-вот разорвусь на части, не выдержав такого потока чувств. Я стала вертеться, ходить взад-вперед, но энергии было так много, что растратить ее таким образом было просто невозможно.     - А ты оказалась способной ученицей, - заметил, ухмыляясь, Кевин.     - А ты сомневался? - засмеялась я, но тут же отчего-то покраснела и отвела взгляд с его сияющего лица, отвернувшись и взглянув на небо. Казалось, даже оно в эту секунду было радо: тучи рассеивались, из-за них показался ослепительно-белый круг солнца, и я прищурилась, едва остановив свой взгляд на раскинувшемся над нами нежно-голубом полотне небес.     - Нужно закрепить, - неожиданно громко сказала я, резко обернувшись к Кевину. - Я должна повторить это.     - Конечно, - улыбнулся он, слегка склонив голову на бок и тоже прищурившись, когда игривые лучи солнца плавно, медленными движениями легли на его лицо.    Я повернулась к нему спиной, сделала глубокий вдох и, закрыв глаза, постаралась сосредоточиться на том ощущении, которое наполнило мое тело в первый раз, когда я сумела развить такую скорость, и которое слабыми отголосками все еще давало о себе знать. Выдохнув, я вдруг раскрыла глаза и сорвалась с места, мгновенно прогнав все мысли. Опять вокруг все стремительно замелькало, а горизонт с каждым мгновением становился все ближе и ближе, постепенно сменяясь с одной полосы на другую. Когда же этой полосой стала асфальтированная дорога, за которой виделась бурная городская жизнь, я затормозила и, наверное, слишком резко, потому что едва не встретилась лицом с холодным твердым асфальтом, однако сумела удержаться на ногах.    Мне показалось, что на этот раз пробежка длилась немного короче, чем предыдущая, несмотря на то что я остановилась на пять-семь метров дальше. Фигурка Кевина отсюда выглядела совсем малюсенькой, и я, даже обладая невероятно острым для человека зрением, в первые секунды с трудом могла сказать, где конкретно он сейчас стоит. Да и мне не понадобилось долго высматривать его там, вдалеке: я тут же помчалась обратно, желая теперь только бежать, всю мою жизнь бежать по всему свету, никогда не останавливаясь.    Увлекшись необыкновенным ощущением свободы, какое бывает только от езды на самой что ни на есть максимальной скорости, когда ветер бьет тебе в лицо, волосы развеваются, а ты все движешься и движешься вперед без остановки, я вновь не рассчитала момент, в который нужно остановиться, и начала тормозить только тогда, когда осознала, что лицо Кевина находится всего в метре. Резко остановившись, боясь врезаться и сбить его с ног, я все же не смогла устоять сама и полетела прямиком на него. Он, поймав меня в объятия, попятился назад. Меня словно ударило током, когда я обнаружила свою голову у него на груди, но мы вдвоем лишь залились смехом, не чувствуя ни малейшей неловкости от всей этой ситуации.    Правда, длилось это недолго. Насмеявшись вдоволь, я вдруг стала осознавать, что мы с Кевином стоим здесь, посреди пустынного поля, и держим друг друга в объятиях вот уже с минуту. В одно мгновение мое лицо залилось краской, и я тут же вырвалась из державшихся за мои плечи рук Кевина, отбежав на метр вперед и развернувшись спиной к нему. Мне не хотелось, чтобы он видел моего смущения, и я, запрокинув голову к небу, делала один за другим глубокий вдох, а затем медленно выдыхала, пытаясь согнать румянец с лица.    Так прошло два дня. После школы мы неизменно шли домой к Кевину, чтобы изучать дневники его подруги-вампирши, а потом, когда Хилари, рассыпаясь в извинениях за то, что не может остаться подольше, уходила, мы вдвоем либо возвращались к уже полюбившемуся мне заброшенному полю, либо оставались тут, у Кевина, и продолжали работать над моими способностями. Впрочем, я никогда не ждала этих часов, чтобы отточить свое мастерство и восхититься тем, что умею. Каждое утро, выходя на пробежку, я начинала с привычного неспешного темпа, а затем из любопытства разгонялась, пока не достигала той скорости, которая открылась мне недавно.    Но не только бег занимал меня теперь. Я узнала, что могу быть немыслимо сильной в физическом плане, с легкостью поднимать тяжести, на которых другие и смотреть бояться, и это вызывало во мне восторг. Не проходило и часа без того, чтобы я не использовала одну из своих многочисленных способностей. В школьных коридорах я тренировала и без того острый слух, прислушиваясь к разговорам, происходящим в нескольких метрах от меня. Гуляя по улицам города или просто лежа в своей комнате, я наслаждалась удивительными возможностями своего зрения, разглядывая далекие от меня предметы в их мельчайших деталях. Я много бегала и постоянно стремилась брать в руки что-то тяжелое, не в силах привыкнуть к волшебным, неизведанным ранее ощущениям силы и свободы, благодаря которым я была готова в любой момент свернуть горы, совершить что-то героическое, поистине трудное и требующее таких нечеловеческих усилий, которые со смешной легкостью могла приложить я.    Наши отношения с Кевином становились все теплее с каждой минутой, которую мы проводили вместе. Я чувствовала, что теперь абсолютно точно могу доверять ему, что он мой друг, близкий человек, желающий мне только добра. Что-то влекло меня к нему, но одновременно отталкивало. Мне было приятно находиться с ним наедине, беззаботно говорить о чем-то, случайно касаться его руки и видеть свое отражение в его бесконечно прекрасных серебряных глазах, но в то же время что-то внутри меня переворачивалось, носилось в панике, сгорало от волнения, едва Кевин оказывался рядом. Я краснела, когда наши глаза встречались, вздрагивала, когда соприкасались наши руки, порой боялась что-либо говорить или лишний раз улыбнуться, чтобы не выглядеть глупо, хотя, как мне казалось, именно то, что я пытаюсь сдерживать себя, и было самой большой глупостью.    В любом случае, мы с Кевином теперь проводили очень много времени вместе, особенно во внешкольное время, хотя и в школе нас часто видят вместе. Наша маленькая компания, включавшая ранее лишь меня и Хилари, теперь пополнилась, и все реже у меня появлялась возможность поболтать с моей лучшей подругой наедине.    В четверг мы с Кевином столкнулись у входа в школу и, поприветствовав друг друга (он со всем своим дружелюбием, а я с некой неловкостью и встревоженностью, как я обычно приветствовала Кевина), направились в класс.    - Как прошел вечер? - спросил он, стараясь завести дружескую беседу.   Я пожала плечами.     - Скучно и однообразно, - ответила я равнодушно. - Посмотрела один сериал, буквально пару серий, объелась шоколадом и уснула.    Кевин усмехнулся и спустя пару секунд развернул лицо ко мне.     - А я вот даже не помню, когда в последний раз смотрел сериалы, - произнес он.     -  Что, серьезно? - удивилась я, высоко подняв брови. - Надо же, не думала, что существуют люди, которые в двадцать первом веке не смотрят сериалов.     - Это так плохо? - улыбнулся Кевин, обнажив белоснежные зубы.     - Нет, нет, - тут же закачала я головой, тоже отчего-то улыбнувшись. - Просто это немного... странно что ли. В том смысле, что ты выглядишь современным шестнадцатилетним подростком, но при этом не помешан на сериалах.     - Ну, значит, я буду из тех подростков, у кого вся жизнь настолько насыщена событиями, что она сама - один сплошной сериал, - пожал плечами Кевин.     - А я думала и таких не бывает, - засмеялась я.     - Правда?     - Ну, большинство проводит свою юность со смартфоном в руке, наушниках в ушах и бесконечными сериалами в ноутбуке. Мы тратим время, общаясь в соцсетях и вставая с кровати лишь в экстренных случаях. Вся наша жизнь вертится вокруг чудесной маленькой прямоугольной коробочки. Встретить школьника или школьница, чьи будни могли бы напоминать какой-нибудь крутой сериал - это как увидеть единорога: маловероятно, но захватывающе думать, что такое возможно.    Кевин широко улыбнулся и заглянул мне в глаза.     - Тогда я еще более мифическое существо, чем представлял себе, - произнес он, и мы вдвоем засмеялись, пересекая порог кабинета испанского.    Оглянув класс, наполненный людьми, я прошлась до своей парты и кинула на нее рюкзак. Почему-то мне показалось, что сегодня здесь слишком много людей, хотя на деле практически все лица, которые мелькали в небольшой классной комнате, были мне знакомы. Особенно громадная толпа окружила третью парту у окна. Все о чем-то оживленно болтали, посмеивались, громко что-то кричали, и я, привстав на цыпочки и всматриваясь в сборище, пытаясь отыскать причину всеобщего интереса, оглядела лица некоторых присутствовавших, но, так и не поняв, в чем дело, покачала головой и опустилась за парту.    Кевин медленно подошел ко мне, настороженно вглядываясь в толпу и не отрывая от нее взгляда. Лицо его выглядело максимально серьезным, чем-то встревоженным. Оно вдруг побледнело, а светлые серебристые глаза заметно потемнели, превратившись в два глубоких зимних озера, покрывшиеся толстой коркой льда. Я смотрела то на него, то на собравшихся у окна людей, особенно обращая внимание на последних и с особым усердием пытаясь разглядеть в них что-то неладное.     - Что-то не так? - тревожно спросила я, сдаваясь, все еще не замечая никакого подвоха.    Кевин опустился за парту и придвинулся ближе. Несмотря на то что по моему телу тонкой полоской пришлась электрическая волна, я не стала отодвигаться и осталась на месте.     - Смотри, - сказал он, едва заметно кивая головой в сторону толпы. - Видишь того парня?     - Которого? - спросила я, однако ответа не потребовалось. Среди гущи знакомых лиц выбивалось одно, не виданное мной ранее, но чем-то привлекающее к себе. То ли почувствовав мой взгляд, то ли просто случайно повернувшись, парень приподнял голову и встретился с моими глазами, отчего я вздрогнула и тут же перевела взгляд на Кевина, который, в свою очередь, не отрывался от этого человека ни на секунду.     - Кто это? - спросила я его, наблюдая, как лежащая на парте ладонь медленно сжимается в кулак и напрягается. - Ты знаешь его?    Кевин, казалось, с трудом оторвался от лица незнакомца, сглотнул ком в горле и как-то растерянно, встревоженно, даже напугано посмотрел мне прямо в глаза.     - Это он, Андреа, - прошептал он. - Это Элмер.