691-й год империи, месяц Бурь, замок Ноэрхоллд
От запаха заморских специй у Мартина начинало закладывать нос, а смех и разговоры благородных лордов за столом — последнее, что хотелось бы слышать обычному рабу. И все же Ноэр желал, чтобы именно он обслуживал немногочисленных графов и баронов, приехавших погостить в Ноэрхоллд. Мартин понимал — это доверие. От него не ждут неприятностей, ядов в блюдах или непослушания. Только вот приятного в осознании своей полезности герцогу Нирланда было мало. Они пили и ели уже не первый час, в воздухе пахло мясом, свежей выпечкой и гранатовым вином, привезенным из теплых рощ Бурого замка. Только свечи коптили, пожалуй, сильнее обычного, постепенно окутывая длинный зал прозрачной дымкой. Мартин подливал рубиново-алый напиток в кубки из расписанного изображениями черных котов и красных роз кувшина, оставаясь почти незамеченным гостями. — Так что же, Семнадцатый уже решил, кого назначать в Тайный Совет? — поинтересовался один из лордов, барон Эдмор, отодвигая от себя тарелку с остатками кроличьего бедрышка в меду. — Говорят, Дангьев в столицу вернулся. Не за этим ли? Ноэр поморщился и отрицательно махнул рукой, подставляя кубок Мартину: — Дангьев не политик. И с Семнадцатым связей не имеет. Но да, некоторых людей император действительно заменит, — узкие губы герцога тронула легкая ухмылка. — Барону Тэнси придется уйти с поста первого маршала. — Это ему стоило сделать еще семь лет назад, да, Ноэр? Лорды разразились громким хохотом, а Мартин ощутил легкую тревогу. Он слишком ясно заметил нотку самодовольства, скользнувшую в голубых радужках его господина. После героической победы на Серной Ноэр получил титул герцога и обширные земли, прилегающие к Львиному Реву, но не желаемую должность при дворе императора. Тогда это объяснили юным возрастом двадцатилетнего лорда Ноэрхоллда, но годы шли, а барон Тэнси, приближенный к Шестнадцатому, и не думал покидать Совет. Наверное, стоило порадоваться тому, что герцог, наконец, исполнил давнюю мечту, но навряд ли это значило хоть что-то хорошее для самого Мартина. — А что Марэтелль? Он ведь вассал второго маршала… Как минимум, два голоса будут против тебя. — Филин? — Ноэр тихо хохотнул. — Не думайте, дорогие друзья, будто он играет за Каллиста. Он всегда себе на уме, и думаю, что мы сумеем найти точки пересечения. Мартин обошел длинный стол, чтобы проверить, у кого из гостей начало кончаться вино, как тут чья-то рука внезапно сомкнулась на его запястье. Сам он едва не выронил кувшин, но краем глаза заметил — Ноэр тоже невольно дернулся, на какие-то мгновения утратив маску ледяного спокойствия. — Где я мог тебя видеть раньше, раб? — подозрительно прищурился один из лордов, имени которого Мартин упорно не мог припомнить. — Знакомое лицо… По спине прошли холодные мурашки: узнал? Не так часто граф д’Арджент брал с собой в поездки бестолкового младшего сына, но все же… Отвечать за грехи родителя не хотелось, как и идти по той же сомнительной дорожке. Мартина сковал страх. Вдруг раздался смех герцога. Тот жестом подозвал невольника к себе, позволяя выскользнуть из чужой хватки. — Он принадлежит мне уже много лет, Сафельд. Я бы скорее удивился, если бы ты ни разу не видел моего раба, — когда Мартин подошел, Ноэр тут же ласково притянул его к себе, заставляя наклониться, и добавил тише: — Сходи в погреб за теведрийским вином, Март. Мне надоели эти помои. Раб кивнул и спешно выскользнул из зала, уже не вслушиваясь в продолжившийся разговор о почетных должностях и землях.***
Собачий лай — неизменный спутник охоты. Мартин держал поводки герцогских гончих, уже рвущихся вперед — к убегающему в панике человеку. Мужчина в тюремных лохмотьях, худой, почти истощенный, еще надеялся избежать смерти от зубов хищников, но высокая трава вовсе не была его союзницей: он спотыкался, застревал ногами в муравейниках, один раз даже упал. Да так сильно, что на миг показалось — не встанет. Мартин не должен был испытывать к нему жалости: он знал, что этот преступник осужден на казнь за поножовщину и грабеж в одном из соседних с замком сел. И все равно пальцы нервно сжимались на полосках черной кожи, выдавая его волнение. Ноэр восседал на вороном коне рядом — румяный после скачки, будто и впрямь развлекался обычной травлей вепря. И его дружки такие же. Мартин очень сомневался, что за их смешками скрывались какие-либо переживания о чужой жизни. — Кажется, раб впервые на такой охоте? — послышалось смешливое замечание барона Сафельда. — Привык держать в руках предметы другой формы? Мартин растерялся, опустил взгляд. Он должен был ответить хоть что-нибудь, раз к нему обращался лорд, но слова застряли в горле. Сердце застучало чаще, и он поймал себя на нелепой вере: Ноэр должен его защитить. Всегда защищал. — Сколько ему лет, Ноэр? Обычно для постели покупают помладше. Подарить тебе кого-то посимпатичнее? Будто пощечина. Мартин ощутил привкус страха на губах: что если его и впрямь кто-то заменит? Если Ноэр найдет себе другую игрушку: моложе, красивее, целее? Заезжий лорд прав: двадцатитрехлетний раб уже вышел из того возраста, когда юноши кажутся изящными и тонкими воплощениями грации, ничуть не уступающими женщинам. У него крепкое мужское тело, растет борода, да и лицо утратило приятную подростковую пухлость. Что сделает Ноэр, когда решит, что повзрослевший раб больше его не привлекает? Сошлет работать к слугам или попросту прикончит? — Если бы мне нравились сладкие юнцы с коровьими ресницами и покатыми бедрами, я бы сам выкупил кого-то из них с аукциона, — насмешливо фыркнул Ноэр, но тут же нахмурился, переведя взгляд на беглеца. — Спускай собак, Март. Изумленный взгляд на герцога — Мартин надеялся, что это не придется делать ему. Руки на мгновение стали деревянными, непослушными: он не мог заставить себя разомкнуть пальцы. Смешно… д’Арджент, сын опального графа-повстанца, никогда не убивал человека. Ноэр поджал губы, чуть приподнял бровь, ожидая. Стало ясно — выбора нет. И тогда Мартин сделал это… … Псы ринулись вперед, загоняя двуногую добычу, а следом за ними — и кони лордов. А Мартин так и замер на холме, чувствуя, как подкашиваются ноги. Он и не видел больше ничего, разве что все так же пялился на пожухлую траву под ногами, путаясь в веренице своих мыслей. «И я теперь тоже убийца», — вспыхнуло в мыслях и потухло.***
Снизу, из обеденного зала, вот уже несколько часов слышались смех и звонкие женские голоса. На этот раз Мартина не ждали, да и не то что бы он просил. Только сердце трепетало, пока он дожидался возвращения Ноэра, сидя на постели в его спальне. Тревожно. Этот визит верных соратников герцога — один из многих. И все же Мартин чувствовал, что с тех пор, как стальной венец надел Семнадцатый, что-то изменилось. Ему не нравилась уверенность Ноэра, его отъезды, обсуждение назначений и должностей… Это принесет перемены и в Ноэрхоллд, а следовательно — и в жизнь Мартина. Там, в столице, герцог легко отыщет себе новое развлечение. И, если повезет, просто забудет старого раба в сыром сером замке. Но других исходов Мартин опасался куда сильнее. Впервые за семь лет он мог остаться один, и это вызывало в нем ужас… Смешно, ведь едва очутившись в руках Ноэра, он молился о том, чтобы этот человек реже звал его к себе. А быть может, герцог и вовсе женится? Ему уже пора, а у императора, судя по слухам, подрастает дочь. На миг Мартин представил себе, что бы мог почувствовать, появись в замке хозяйка. Вдруг открылись двери — Мартин невольно вздрогнул, когда в спальню, чуть пошатываясь от выпитого, вошел герцог. От него пахло женскими духами, вином и какими-то жженными травами с юга, но одежда, Мартин невольно обратил внимание, была в полном порядке. Лишь мельком взглянув на своего раба, Ноэр прошагал дальше, на ходу расстегивая застежки на одежде. Вид его не походил на отдохнувший, скорее уж лорд напоминал живой труп или крестьянина после трех дней на пашне: бледный, будто бы похудевший и растрепанный. — Поперек горла стоят эти падальщики, — мрачно проговорил он, скидывая на лавку дублет. — Языком чешут без умолку, а толка никакого. Сейчас подпевают мне, а если Каллист надавит — сразу побегут к нему, поджав хвост. Ноэр не так уж и часто использовал подобные выражения, и Мартин не рискнул отвечать, продолжив наблюдать. Герцог стянул камизу, оголив жилистый подтянутый торс, отмеченный множеством старых рубцов, а затем потянулся и к завязкам шоссов. Он определенно был пьян, но руки не дрожали. — Надеюсь, какая-нибудь из этих шлюх наградит Сафельда какой-нибудь хворью. Если не гнилой язык, то член точно отвалится, — наконец, раздевшись полностью, Ноэр присел на кровать, согнулся, запуская пальцы в волосы. Нерешительно Мартин приблизился, коснулся его — господин не противился. Лишь молча сжал ладонь своего раба: — Я должен буду снова уехать. Надолго. Ходят слухи, что крестьяне на юге устраивают беспорядки, говорят, вымирают поля и рощи, Семнадцатому нужна моя помощь… — Вымирают поля? — тихо переспросил Мартин. — Вы говорите о Пустоте, господин? Ноэр фыркнул и покачал головой: — Ты что тоже один из этих суеверных? Неудачный год и не более… А вскоре я могу переехать в Сэленас насовсем. Тебе понравится этот город. По крайней мере, там нет этого мерзкого горного холода. Мартин открыл было рот — но не вымолвил ни слова. Его заберут в столицу? Он многие годы прожил в Ноэрхоллде, ненавидя этот проклятый замок, но Сэленас — тоже тюрьма. Более теплая и пышная, но и спрашивать станут куда строже. Если Ноэр забудет его здесь, Мартин просто станет одним из всех слуг, если же там… Останется лишь молиться на его благородство.