691-й год империи, месяц Зноя, Сэленас
Люсьен услышал странный шум ещё за целый квартал от приюта, и ускорил шаг, предчувствуя недоброе. Опасения его подтвердились — это он понял, заметив столпившихся рядом с домиком беженцев зевак, напрочь закрывающих обзор крыльца. А тем временем дверь, судя по звукам, уже с трудом держалась в петлях, и грозила вылететь из них от следующего же удара чьей-то сильной ноги. — Вы не имеете права! — крик Эвы выделялся из возгласов толпы. — Пойди прочь, глупая баба, пока не получила! Выдохнув, менестрель направился к знакомой, распихивая людей. Что-то подсказывало — его помощь нужна уже сейчас. Выслушав о себе немало приятного и отхватив несколько тумаков, он все-таки вывалился на небольшую площадку перед домом — и тут же натолкнулся на серый дублет стражника. Их здесь было не меньше десяти, но, пока двое пытались выломить двери, а один — сдерживал истерично бьющуюся Эву, остальные просто служили живой стеной, не позволяя зевакам подойти слишком близко. Раздалось карканье, подняв взгляд, Люсьен заметил взволнованно кружащегося над ним ворона. Усмехнулся, приветствуя Тень кивком, и легко проскользнул под рукой замешкавшегося стражника. — Доблестная стража решила защитить нас от парочки дубовых досок и женщины? — с весельем в голосе спросил менестрель. На него тут же оглянулись, а позади даже послышался характерный звон кольчуги — один из защитников города подошел ближе. — Люсьен! — Эва чудом вывернулась из хватки. — Люсьен, скажи же им, что дом наш! — Заткнись, — стражник замахнулся на нее, но не ударил. Теперь в поле его зрения появилась куда более интересная фигура. Менестрель отступать не собирался. Он принял расслабленную позу, со слабой улыбкой рассматривая лица стражей правопорядка. Те даже ломиться внутрь приюта перестали — как чувствовали, что сейчас наглый бродяжка с лютней получит по первое число. — Второй маршал приказал очистить окраины от бездомного сброда, который вы у себя в халупе прячете. — Так если отнять у них крышу, то они бездомными и получаются, — Люсьен развел руками. — А если дом есть, то они уже и не бездомные. Стражник, еще совсем недавно держащий Эву, вспыхнул за доли мгновения, и Люсьен лишь благодаря природной гибкости сумел уйти от его хватки. Ворон угрожающе закаркал, но менестрель уже оказался за спиной своего противника. — Зачем руки-то распускать? — негромко засмеялся он, ловя на себе раздраженный взгляд. — Знаешь, что за сопротивление страже бывает, или северным голодранцам все кулаками объяснять? — стражник выхватил свой клинок, а толпа обеспокоенно зароптала. — Какое сопротивление, уважаемый господин? — Люсьен с улыбкой попятился, подняв руки. — Я же вас и пальцем не тронул. Его противник вновь рванул вперед, и менестрель буквально в последний момент отскочил в сторону, не оставляя ему шанса вовремя остановиться. Стражник неуклюже поскользнулся на вечно сырой илистой почве трущоб — и рухнул прямо в грязь под хохот зевак. — Что же вы так, уважаемый господин? Теперь дублет стирать придется. — Ах ты…! — услышав голос менестреля, стражник побагровел от злости и, поднявшись, наверняка бы продолжил драку, чтобы восстановить хотя бы часть попранной гордости, если бы его не остановил вовремя подоспевший сослуживец. — Оставь, — коротко сказал тот. — Пусть валяют дурака, пока могут… Второй маршал все равно от этого крысятника камня на камне не оставит. Едва вновь поднявшийся стражник раздраженно отряхнулся и вернул меч в ножны, не сводя с Люсьена полного немой злобы взгляда. Тот, впрочем, даже не шелохнулся, дивом сохраняя на лице спокойную полуулыбку. Наверняка, вспыльчивый стражник хотел бы бросить вслед ещё какую-нибудь угрозу беженцам из Флоста, но смолчал, должно быть, решив сохранить хотя бы видимость достоинства. Стража оставила приют, хотя Люсьен, провожая взглядом фигуры в сером, думал — скоро те вернутся либо с разрешительной грамотой, позволяющей вынести из дома всех и все, либо ночью с факелами. Стоило подумать, как обезопасить своих людей или же искать новое место. Неожиданно ворон спикировал на плечо менестреля, и тот почти неосознанно погладил пальцем его голову.***
Даже одному на чердаке приюта было тесновато, но уютная полутьма сумерек спасала, пока мягкое звучание струн лютни скрашивало часы вынужденного ожидания: Тень настаивал на том, чтобы пойти в порт лишь с наступлением ночи. Люсьен прикрыл глаза, наигрывая мелодию настолько знакомую, что пальцы сами по себе извлекали песню из старого инструмента. Лунная дева танцует, смеясь, В круге волшебных огней Раз красотою фейри пленясь, Не сыщешь обратно путей. Тонкие пение флейты вплелось в музыку, словно лента в девичью косу. Люсьен будто проснулся, находя взглядом Тень. Тот сидел на подоконнике, играя на свирели, украшенной неумелой резьбой, изображающей луговые травы. Закатное солнце подсвечивало темную фигуру Тени, делая его похожим на беспокойный дух или же, напротив, мимолетное наваждение — сами грация и легкость, с которой скользили по полированному дереву длинные пальцы, казались Люсьену нечеловечески прекрасными. Похоже, «Лунная дева» была известна и велху, хотя не это удивило менестреля. Лунная дева танцует, кружась, На голове ее звездный венец. Раз красотою фейри пленясь, Свой ты встретишь конец. Словно повинуясь воле чародея, десятки птиц уселись на подоконнике рядом с Тенью, на его плечах, голове, но лишь когда Люсьен перестал играть, и он прервал свой мотив. Они встретились взглядами, и Тень усмехнулся, поглаживая белую голубку, довольно подставляющую голову и крылья под ласку. — И каково это, играть человеку без лица, соловушка? — Где-то ведь есть лицо, — улыбнулся в ответ Люсьен. — Просто я его не вижу. Тень покачал головой. Чары постепенно сходили на нет, и его крылатые собратья улетали. Только голубка так и осталась сидеть рядом с велхом. — Его никто не видит. И лучше бы не видели никогда. — Не думаю, что под капюшоном что-то настолько ужасное. Люсьен поймал себя на желании встать и подсмотреть, наконец, что скрывается за плотной темной тканью, но одного лишь взгляда на Тень хватило, чтобы охладить свой пыл. — Смотря с какой стороны посмотреть… Для кого-то, быть может, и ужасное, — в голосе велха скользнула невеселая улыбка. — Предыдущий глава тайной канцелярии предлагал плеснуть мне в лицо разъедающей жидкостью. Замолчали на пару долгих мгновений, только Люсьен неосознанно продолжал перебирать струны, уже не пытаясь сложить звуки в мелодию. — Тебе ведь тоже есть, что прятать, верно, соловушка? «Да», — замерло на кончике языка, так и не посмев с него сорваться. Менестрель привык заворачиваться в паутину слов, отшучиваться, но отчего-то не захотел. Он неспешно спрятал лютню в чехол под внимательным взглядом желтых глаз. — Ночь близко, мастер Тень. Пора выходить.***
Море волновалось, дул прохладный ветер с востока, и Люсьен подумал, что вскоре должен был начаться ливень — уже сейчас он чувствовал кожей редкие холодные капли. Тень же привычно сидел на плече, не пытаясь учить или подсказывать, как именно стоит выполнять поручение лорда-шпиона очередной ниточке в хитросплетении его паутины. «Молниеносный» мирно покачивался на красноватых волнах. Средних размеров каракка казалась незнакомому с мореходством северянину едва ли не огромной, и, глядя на то, как мельтешат туда-сюда моряки, сгружая на берег бочки, он судорожно пытался понять, как же проникнуть на борт? Конечно, выгрузка товаров в такое время уже сама по себе была ходом странным, но навряд ли глава артели собрался платить за такую мелочь. — Нужно подойти ближе, — шепнул скорее самому себе, чем своему молчаливому спутнику, и, пытаясь держаться в тени крыш, направился к повозке. Возница готов был в любой момент отправиться в путь, кони нервно перебирали копытами, но это не остановило Люсьена. Он подкрался к колесам, стараясь даже не дышать, и потянулся было к ткани, укрывающей груз от глаз посторонних, как тут послышались чьи-то тяжелые шаги. Менестрель пригнулся и прижался к повозке, опасаясь не успеть нырнуть под нее. — Долго еще грузить будут? До дворца не меньше двух часов, хочу успеть к полуночи, — прикуривая трубку, спросил возничий. — За те деньги, что тебе платят, можно и до утра ждать, — хозяина этого голоса Люсьен даже рассмотреть не мог, лишь слышал теведрийский акцент и видел носки баснословно дорогих сапог. — Во дворце у тебя груз примут, и будешь таков. Кто-то еще приближался со стороны корабля, и Люсьен осознал, что загнал себя в ловушку — его не могли не заметить. Только амулет фейри на шее раскалился до белизны, и в какой-то миг менестрель с силой сжал его. Раздалось испуганное воронье карканье — Тень взмыл в воздух, пугая возницу и его богатого нанимателя, и закружил над причалом, пытаясь найти вдруг исчезнувшего Люсьена. — Глупые птицы, — один из мужчин раздраженно сплюнул. И правда, покров короля укрывал Люсьена от чужих глаз, но он растерялся на какие-то мгновения, озираясь вокруг. Мир словно посерел, замедлился, утратив привычные краски. — Осталась последняя партия, благородный дон, — произнес проходивший мимо моряк, и менестрель окончательно убедился — его не видели. Сердце застучало быстрее от волнения, хотя эти чары фейри были далеко не первыми, которые Люсьену довелось повидать за семь лет в холмах. Он покачал головой, отгоняя лишние мысли, и скорым шагом направился к кораблю, надеясь успеть все обыскать и вернуться до того, как теведрийцы поднимут трап. Да и сколько времени сможет укрывать его амулет? Этого Люсьен не знал и рисковать не хотел. На борту находились даже больше людей, чем Люсьен успел себе представить. Пусть до этих пор ему и приходилось видеть парусники баронов Таншендов, лордов островов Пальцы великана, некогда бывших морскими разбойниками, держащими в страхе все побережье, эта каракка во многом превосходила их. Пытаясь даже случайно не натолкнуться на кого-то из команды, Люсьен побрел к дверям в капитанскую каюту, понадеявшись, что информация найдется именно там. Потянул за ручку — и едва удержался от ругательств. Каюта, конечно, оказалась заперта. Люсьен напряженно оглянулся, пытаясь придумать, как же проникнуть внутрь, но тут заметил направляющегося в его сторону темнокожего парнишку, должно быть, юнгу, с подносом в руках. Менестрель отошел на шаг, позволяя южанину вставить ключ в скважину. Тот пошатнулся, едва не обронил капитанскую трапезу под смешок проходившего мимо матроса, затем дверь все-таки поддалась, и мальчишка скользнул внутрь, не подозревая, что вовсе не один. Опасаясь не удержать тяжелую ношу, он оставил ключ в замке, а Люсьен на ходу вытащил его, спрятав в ладони. Пока юнга сервировал стол, менестрель оглядел комнатку, вполне отвечающую вкусам владельца неприлично дорогих сапог. Многие северные лорды, куда более падкие на диковинки, чем их южные собратья, отдали бы целое состояние за одно только чучело леопарда, скалящегося из дальнего угла на любого вошедшего. Но Люсьена интересовало иное. Где-то здесь наверняка должна была храниться корреспонденция, и хотя Люсьен толком не знал, пишут ли люди что-то важное в посланиях, за которыми охотится тайная канцелярия, все-таки других вариантов он не видел. Юнга выдохнул и, подхватив поднос, отошел к выходу — и замер по ту сторону двери, видимо, заметив пропажу. — Эй! Санчо, верни ключ! — А что я-то? Не брал я твоих ключей! — донеслось откуда-то сверху. Тихо шепча что-то себе под нос, юнга побежал куда-то, наверняка, требовать назад утерянное, а Люсьен сразу же шмыгнул к столу, начав открывать ящик за ящиком. Сердце гулко стучало, менестрель и сам не понимал, как умудрялся сохранять остатки спокойствия: если подали ужин, хозяин каюты должен был вернуться с минуты на минуту, а провести ночь на корабле, надеясь лишь на помощь амулета фейри, Люсьену ничуть не улыбалось. Наконец, он достал из ящика небольшой ларец, такие часто использовали для хранения бумаг, и, открыв его, выдохнул. В нем лежала стопка писем. Достав их и пролистав, менестрель ощутил лишь лёгкое раздражение: витиеватый почерк с сильным уклоном влево оказался совершенно неразборчивым, и лишь то, что бумага была гербовой, все-таки убедило Люсьена в ценности находки. Должно быть, черный лев Деорингов должен заинтересовать главу артели. Снаружи донесся голос обладателя дорогих сапог, и Люсьен спешно сунул письма во внутренний карман котты, лишь затем пряча ларец обратно в ящик стола. Выбросив на пол ключ, менестрель выскользнул из каюты за пару мгновений до того, как ее порог пересек капитан… … Люсьен рискнул разжать хватку на амулете только отойдя от доков. Здесь, в тени зданий, он чувствовал себя в безопасности: по крайней мере, никто из матросов «Молниеносного» не соотнес бы кражу с одиноким северянином в паре кварталов от причала. До сих пор слегка кружилась голова. После использования чар на Люсьена накатила ужасная усталость, и он опустился на ступеньки какого-то крыльца, надеясь отдохнуть хотя бы пару минут. Хлопанье крыльев привлекло его внимание, а спустя пару ударов сердца черная птица почти опустилась на землю, чтобы через мгновение подняться на ноги человеком. — Где ты был? — в голосе Тени послышалось негодование. — Я обыскал весь порт… Ты же понимаешь, что мы упустили время, и Фрей будет зол? Люсьен выдохнул, жалея, что не захватил с собой фляги с чем-то крепленым, а затем — вытянул украденную стопку писем. — Вот, я нашел это в каюте капитана. Там бумага с гербом, глядишь, глава артели что-то узнает, — протягивая их Тени сказал он. Велх не спорил. Забрав добычу, он пролистал письма, сосредоточенно рассматривая каждое из них. — Это все? — хмыкнул он недоверчиво. — Я передам их начальству, соловушка. И, так и быть, не скажу о твоем исчезновении. В ответ Люсьен лишь слабо улыбнулся — сейчас он мечтал только добраться до своей постели.