691-й год империи, месяц Плодов, Сэленас
Когда Люсьен привычным движением открыл дверь в комнатку на втором этаже таверны, где порой останавливался, когда сил добираться до приюта не оставалось, он тут же заметил ворона, спящего на изголовье кровати. Впрочем, стоило лишь пройти внутрь, и птица открыла желтый глаз, с любопытством наблюдая за движениями менестреля. — Устал, — с легкой улыбкой пояснил Люсьен. — Нужно сделать перерыв хотя бы на полчаса и поесть. Составишь мне компанию или…? Превращение Тени, как всегда, прошло так быстро, что менестрель не успел уловить глазом тот миг, когда небольшое тело пернатого вдруг стало совсем иным — человеческим. Помощник главы артели отряхнулся и присел на постель, задумчиво склонив голову на бок: — Ты разве не знаешь, что вороны едят зернышки и дождевых червей, соловушка? — Прямо так? — Люсьен поставил чехол с лютней в угол. — Может быть, ворон все-таки сделает исключение? Раздался тихий хрипловатый смешок, но затем Тень неспешно кивнул. Порой менестрель не мог толком понять, где заканчивается грань шутки и начинается правда. Почти жуткая, как ему казалось. Сам Люсьен был неприхотлив, его вполне устраивала жизнь бродячего певца, близкая к тому естественному и первозданному, что было утрачено лордами и леди в каменных замках, но он даже представить не мог, какого это, существовать в теле животного. Многое вызывало вопросы, однако задать их прямо он решался далеко не всегда. Насколько крепка связь ручного ворона и его господина? Что привело Тень к тому, кем он есть сейчас? Увидеть лицо за капюшоном одновременно и хотелось, любопытства Люсьен лишен вовсе не был, и нет. В фантазии своей он уже решил, что прятаться без причины не станут. Чтобы достигнуть такого мастерства скрытности и стать велхом, наверняка нужно много лет. А кроме этого? Уродуют ли человека чары, или все проходит без всяких последствий? В народе очень мало знали о колдунах, и отделить правду от вымысла казалось особенно тяжелым. — Тогда я захвачу две порции, мастер Тень. Менестрель оказался у двери буквально в несколько шагов, открыл ее, выходя на верхний пролет лестницы — и замер, ощутив, как по спине прошла волна холодных мурашек. Двух людей у стойки тавернщика он узнал сразу. Они были просто одеты, но все равно неумолимо выделялись среди гостей "Веселой русалки". Один только граф Дангьев, высокий и одаренный природой ярко-рыжей шевелюрой, привлекал взгляды, а его хрупкий спутник, тяжело припадающий на трость, лишь дополнял картину. Меньше всего Люсьену хотелось вновь встретиться с филином, и все-таки снова тот появился в «Веселой русалке»… Теперь еще и с компанией. «Это не к добру», — мелькнуло в голове, и Люсьен тут же метнулся обратно в комнату, захлопнув за собой двери. Тень удивленно поднял голову: такой резкости от обычно спокойного менестреля он явно не ожидал. — Кажется, за мной пришли… — голос немного сбился от волнения. — Или за бароном пришли. Что, впрочем, было не слишком-то отделимо одно от другого. Люсьену уже подумалось выпрыгнуть из окна, тем самым уйдя и от неприятного разговора с лордами, но, представив на мгновение последствия подобного шага, он так и остался стоять, подпирая собой дверь. — Там егошество? — догадался Тень. — Что стряслось-то? Ну, познакомь его со своим бароном или честно признайся, что нет такого — вот и вся проблема. Люсьен едва сдержался от нервного смешка. До чего просто все казалось со стороны-то. Лгать он не любил и не умел толком, пусть и вполне искусно владел искусством молчания. Только вот тут уже не переведешь тему и не отшутишься. Мог ли Рагнар знать его в лицо? Навряд ли — сам менестрель не встречал графа, будучи еще Эгилем. Но мать действительно вела переписку с этим человеком многие годы, и кто знает, насколько сильно фамильное сходство? И чем грозит вдруг ожившему лорду и всем, кто доверился ему, раскрытие карт? А кроме того, казалось совершенно бесчестным позволить Тени узнать правду из чужих уст. — Барон действительно жив, — выдохнул Люсьен, чувствуя, как в горле пересохло. Признание давалось тяжело, словно петля затягивалась на шее. — Я Эгиль Ньесс, мастер Тень. Был им. Велх умолк. Капюшон не позволял разглядеть выражение его лица, и все же менестрель чувствовал напряжение в его позе. — Шутишь? Ему сейчас должно было бы быть за тридцать. А тебе сколько? Двадцать? Двадцать пять? Слишком молод. Никто не поверит. — Семь лет назад я попал в холмы и там провел все это время… Для меня прошел год, не больше, — Люсьен потер запястья, понимая, насколько глупо звучали, должно быть, его слова. Впрочем, колдуну ли удивляться рассказам о фейри? — Прятаться бессмысленно, — спустя пару долгих мгновений сказал Тень и, подойдя ближе, успокаивающе коснулся волос менестреля пальцами. — Если ты не врешь, то тем более стоит сказать… Он ведь пришел к тебе не с гвардией, верно? Люсьен облизал ставшие такими сухими губы в попытках принять неизбежное. Если искали Люсьена, у барона Ньесса было больше шансов выжить, если искали Эгиля, стоило ждать скорее яда в напитке или удара по голове в темной подворотне. В чем-то Тень был прав.***
— Нет тут никакого менестреля, — в который раз ответил тавернщик, крупный мужчина с моряцкими татуировками на предплечьях. Господа, жаждущие встречи с местным певцом, явно не вызывали у него симпатии. По крайней мере, так решил Рагнар, ведь ни на него, ни на замершего позади Фрея, Большой Тардо так и не взглянул иначе, чем исподлобья. — С прошлой недели не появлялся. — Вот как, — прохладный тон лорда-шпиона полоснул слух не только Дангьеву, но и выпивохам, и без того слишком уж внимательно наблюдавших за разговором у стойки. — Значит, придется здесь все обыскать. Кто-то достал оружие — оно звякнуло в подозрительной тишине, а Рагнар невольно шагнул ближе к любовнику, собираясь защищать его, если вдруг возникнет необходимость. Должно быть, вместе они и впрямь смотрелись нелепо: Фрей едва доставал макушкой до подбородка своего спутника и не носил оружия, а Дангьев всегда оставался ярким рыжим пятном, найти которое не составляло труда в любой толпе. Так себе компания для похода по злачным местам. Но нужно было сделать хоть что-то для снятия напряжения, и Рагнар улыбнулся тавернщику, стараясь скрыть волнение за дружелюбием. На столешнице уже лежала отвергнутая взятка, несколько серебряных монет, и предлагать больше казалось не только бессмысленно, но и попросту опасно. — Мой друг, конечно, шутит, — засмеялся, похлопав нахохлившегося, словно замерзшая сова, Фрея по плечу. — Ну, раз менестреля нет, быть может, нальешь нам вина? Я слышал, оно одно из лучших в городе. Фрей закашлялся, но под укоризненным взглядом прошептал короткое: «Простуда». Рагнар и без того осознавал, что выпивка в «Веселой русалке» так себе, но не смог отказаться от попытки задобрить владельца таверны. — И вина нет. Проваливайте отсюда, — буркнул тот в ответ, и Рагнар вынужденно признал: попытка провалилась. Но куда больше тревожило иное. Он бы понял, если бы за Люсьена горой вставали северяне, все же он немало помогал беженцам, но среди посетителей портового кабака он не заметил ни одного лица, хоть немногим схожего с жителями Флоста. Смуглые, темноглазые или, что реже, напротив, светловолосые — южане. Нет, люди родом с поросших мхами холмистых равнин и морозных гор обладали внешностью более контрастной. Кожа их обычно была белоснежной, какой могли похвастаться на юге лишь те немногие, кто носил в себе древнюю кровь. Похоже, певец быстро завоевывал сердца. — Хорошо. Мы уходим, — коротко улыбнулся напрощанье Рагнар, а затем легко приобнял за плечи Фрея, направляя того к двери. Но тут напряженную тишину таверны нарушил скрип старых деревянных ступенек. Рагнар обернулся, и встретился взглядом с льдисто-серыми глазами Люсьена. Похоже, менестрель нервничал: слишком сильно он сжимал рукой перила, и все-таки на светлом благородном лице как-то сохранялось полное спокойствия выражение. Он был похож на мать сильнее, чем на отца. Тот же мягкий изгиб бровей, те же жесты, мимика. Они схоже улыбались, и даже в том, как порой Эгиль Ньесс опускал взгляд, Рагнар узнавал покойную баронессу. — Приветствую вас, — Люсьен коротко склонил голову. — Пройдемте на второй этаж. Тардо, можно кувшин хорошего вина и четыре кружки? Тавернщик нахмурился и дал отмашку разносчице, до того прячущейся за дверьми кухни: — Будто раньше не мог сказать, что это твои дружки. А деньги все же сгреб: прежде чем пропустить вперед себя на лестнице Фрея, Рагнар заметил, что столешница опустела.***
За разносчицей, все время нервно посматривающей на господ, вдруг пришедших навестить неприметного бродячего менестреля, закрылись двери, и лишь после этого Люсьен присел за столик напротив мрачно молчащего графа Марэтелля. Лорд Дангьев тоже не пытался оборвать напряженную тишину, заполнившую комнату. В первые мгновения показалось, что Тень успел уйти, но нет — замер изваянием в углу, будто бы даже не дыша. — Присаживайтесь рядом, мастер Тень, — жестом пригласил его менестрель, стараясь сохранять подобие спокойствия в голосе. Не хватало бы еще, чтобы филин вдруг почувствовал власть, заметив волнение жертвы. Велх посмотрел на своего начальника, а тот, помедлив, кивнул. Прекрасное лицо главы тайной канцелярии по-прежнему оставалось каменным, и это всколыхнуло в душе Люсьена странное чувство, доселе ему незнакомое. Кем был этот человек, раз мог повелевать колдуном даже в таких мелочах? Будто Тень приходился Марэтеллям рабом. «Быть может, так оно и есть. Тебе-то откуда знать?» — подумалось с легкой досадой, пока менестрель наполнял оловянные чаши крепленым. — Граф Дангьев считает, что ты действительно располагаешь информацией касательно Эгиля Ньесса, — начал глава тайной канцелярии, искоса наблюдая за тем, как Тень устраивается за столом. — В нашу предыдущую встречу я не счел нужным задавать тебе вопросы, полагая, что барон был лишь прикрытием и способом найти деньги, но… Если я оказался не прав, — тон голоса вдруг стал несколько саркастичен, будто Фрей сам не слишком-то верил в вероятность ошибки, — я бы хотел узнать правду. В такое неспокойное время, это важно для всех земель севернее Пасти первого дракона. Люсьен опустил взгляд, делая глоток вина. То сильно отдавало спиртом, но сейчас он предпочел бы что покрепче. А под взглядом лорда-шпиона и вовсе становилось не по себе: его огромные янтарные глаза напоминали кусочки цветного стекла. Такие же безразличные и мертвые, при всей их красоте. Что могло связывать этого человека с Рагнаром Дангьевом? Вместе они и впрямь словно огонь и лед: совершенно разные и абсолютно несовместимые. Не может благородство, которым так гордились лорды Одинокой скалы, идти под руку с коварством Марэтеллей. Или все-таки они стоят друг-друга? Это ведь Дангьев привел сюда Фрея, даже не потрудившись предупредить. Но сейчас Рагнар молчал, делая глоток за глотком. Лишь в углубившейся морщинке между его бровей Люсьен читал напряжение. — Какой толк северным герцогствам от давно умершего барона, ваша светлость? — покачал головой менестрель. — Говорите начистоту, если желаете получить честный ответ. Должно быть, прозвучало слишком резко. Лорд-шпион чуть прищурился, словно пытаясь увидеть сами мысли, мечущиеся в разуме собеседника, подобно обезумевшему осиному рою. — Начистоту? Хорошо, — он осушил свою чашу полностью за один глоток и тут же наполнил сам, не дожидаясь помощи. — Ты, наверное, уже слышал, что на главной площади через пару дней состоятся казни нескольких человек, замешанных в преступлении против императора. Но зачинщик сбежал, хотя и ненадолго… Им был герцог Флоста, Каллист Деоринг. Что-то неприятно кольнуло в груди. Вот так всегда: за игры лордов будут расплачиваться другие. Возможно, даже не знавшие, за что получили пару монет. Перевести какие-то там бочки во дворец — велико ли преступление, когда нужно кормить с десяток голодных ртов? Впрочем, не Люсьену судить. — При чем тут барон Ньесс? — Семнадцатый будет вынужден искать того, кого сделает новым герцогом. И лучше, если этим «кем-то» станет человек, непричастный к интригам при дворе. Равно уважаемый и лордами севера, и народом, знающий и чувствующий нашу землю… — Тот, кем вы бы могли управлять, — заключил Люсьен. Показалось, будто на миг губы лорда-шпиона тронула ухмылка: — Тот, кто не станет руководить столь же бездарно, как это делал его предшественник. Навряд ли сейчас найдется кандидатура лучше… Разве что ты, так пекущийся о беженцах, предпочтешь своему барону герцога Ноэра, — изящные пальцы графа Марэтелля, спрятанные за тканью перчаток, очертили края чаши. — И тогда наши дороги украсят вывешенные вдоль них трупы. Методы лорда Ноэра, безусловно, эффективны, но так же, как эффективен кнут в привитии дисциплины. Люсьен выдохнул, сжав под столом руку в кулак, и вдруг ощутил, как невесомо коснулся его Тень, будто пытаясь успокоить. — Теперь тебе известна цена молчания, — будто последний убийственный полет стрелы в цель. Лорд-шпион сделал еще один глоток, явно чувствуя удовлетворение от своего словесного выпада. Что же… — Я — Эгиль Ньесс. Граф Марэтелль закашлялся, кажется, подавившись, а Люсьен ощутил странное удовольствие, наблюдая, как лишенное эмоций лицо статуи обретает вполне человеческие черты. Удивление, шок от бессилия и неосведомленности, легкая злость — так многое сейчас читалось в глазах всезнающего филина. Похоже, фишка менестреля все же заняла нужную клетку: он оставил лорда-шпиона на шаг позади. — Это невозможно, — граф Марэтелль вновь осушил свою чашу и, жестом помешав Рагнару остановить его, снова налил вина из кувшина так, что то касалось краев оловянного сосуда. — Эгилю Ньсессу должно быть не меньше тридцати. Ложь может больно аукнуться тебе. Люсьен улыбнулся самому себе, а затем убрал назад растрепавшиеся волосы. Стукнулись друг о друга крохотные разноцветные бусины в тонких косах. — Я провел семь лет по ту сторону холмов, милорд. Время не коснулось меня благодаря чарам фейри. Замолчали. Фрей еще сильнее побледнел, услышав о дивном народе, и Люсьену показалось, будто тот сейчас расплещет алкоголь. К счастью, дрожащую руку лорда-шпиона все же придержал Рагнар, затем забрав-таки у своего соседа лишнюю выпивку. — Фейри? — переспросил граф Марэтелль, словно не веря собственным ушам. — Ты… Вы понимаете, насколько это опасно? Чары — не то, с чем стоит играть обычным людям, особенно, если речь идет о народе холмов. Надеюсь, вы не приносили ничего оттуда в наш мир? Люсьен задумчиво взглянул на горсть амулетов, среди которых поблескивал и тот самый, подаренный королем. — Они не причинят мне вреда. — Считаете, что знаете лучше всех? — выдохнул лорд-шпион с долей раздражения. Постепенно он все-таки возвращал себе былую выдержку. — В скором времени ваша жизнь станет более ценной. Вы ведь понимаете, что любой, в чьих жилах течет кровь Деорингов, пусть и изрядно разбавленная… — Может надеть венец? — прервал диалог Люсьен, вдруг поднимаясь из-за стола — Меня это не интересует. А теперь простите, милорды, мне пора работать. Графы переглянулись, но затем Рагнар первым встал на ноги. Он склонил голову на мгновение, будто действительно говорил с равным: — Благодарю, что раскрыли нам ваш секрет, лорд Ньесс. Я позабочусь, чтобы это не принесло проблем тем, кого вы защищаете. Люсьен кивнул, ощущая, что все вопросы, вертящиеся на языке, не должны быть заданы вслух. Был ли Марэтелль ему союзником? Или собирался использовать, как уже, несомненно, использовал Дангьева? Это было самым простым обьяснением случившемуся. Слишком много неясного стояло за этой короткой встречей. Но Фрей не стал настаивать на продолжении их странной беседы. Попрощавшись, он покинул комнатушку следом за своим спутником. В просторе темной коморки остались лишь менестрель и молчаливый велх. Правда — стоило спуститься в зал и продолжить играть, но Люсьена едва держали ноги. — Будь… осторожен, — наконец выдохнул Тень. — И с фейри, и с лордами. В столице все не то, чем кажется.