691-й год империи, месяц Плодов, Сэленас
Осень выдалась прохладной, и ветер гулял по придворцовой площади, разнося по мостовой мусор и опавшие листья. Виселица, силуэт которой казался почти угольно-черным на фоне серого пасмурного неба, не пустовала. Палач, крупный мужчина, чье лицо закрывала медная маска, уже затягивал петли на шеях будущих мертвецов. Фрей знал каждого, пусть и не обмолвился ни с кем из них даже словом: допросы, пытки, слежка. Слугам, замешанным в заговоре против Его Величества, пришлось вытерпеть многое, прежде чем им снисходительно подписали смертный приговор. Даже наблюдая за казнью с трибуны для знати Фрей видел кровоподтеки на их телах. У одного из обвиняемых, мальчишки с кухни, рука отекла и посинела: кажется, в пыточных переборщили с тисками. Толпа присвистывала, словно все эти люди пришли на представление акробатов, а лорд-шпион отчего-то испытывал острое желание выпить самого крепкого вина, какое сумеет отыскать в своих погребах. Он сильнее запахнул полы плаща, словно прячась от очередного порыва ветра. Правящая чета тоже присутствовала. И если лицо Семнадцатого не выражало ничего, то губы Алеаноры предательски дрожали. Прекрасные карие глаза женщины раскраснелись, опухли, и наверняка все присутствующие понимали, что непривычно плотный слой белил на ее коже скрывал след от удара чей-то тяжелой руки. Тонкие запястья, словно браслеты, опоясывали кандалы: со вчерашнего вечера императрица находилась под домашним арестом. Подозрения в связях с Каллистом — уже немалое обвинение. Герольд начал зачитывать приговор. Фрей выдохнул: скоро он сможет вернуться к обычным делам. Императорские гвардейцы неподвижно стояли позади черно-красной стеной. Лорд-шпион привык не обращать на них никакого внимания, словно те были лишь немой декорацией, но в то мгновение, когда опустился рычаг и с площади донеслись предсмертные хрипы, ему повезло краем глаза подметить странный металлический блеск. Фрей отреагировал даже быстрее, чем успел подумать: он вдруг бросился на Семнадцатого, сбивая того со стула, а в следующий миг стрела рассекла воздух на расстоянии ладони от его головы. Стук сердца едва не заглушал все иные звуки: это было так близко. Фрей ошалело поднял голову, лязг стали не давал обмануться. Конечно, неудавшийся убийца был уже прижат к доскам пола вчерашними товарищами. Словно ведомый дурным предчувствием, лорд-шпион резко поднялся, позабыв про тупую боль в ноге, и в ужасе уставился на молодое лицо опального гвардейца. Дыхание сперло. Фрею показалось, что сейчас он лишится чувств. — Элиас, — одними только губами. Темные глаза брата прожигали его насквозь. Младший Марэтелль дернулся, словно пытаясь вырваться из хватки удерживающих его рук. — Предатель! Ты видел, что он сделал с теми крестьянами?! Фрей, ты видел головы на пиках?! У Фрея дрожали руки. Семнадцатый уже пришел в себя и успел отряхнуть полы своей вышитой золотом мантии. Он коротко скользнул взглядом по Элиасу, а затем приказал увести его. — Я отрекаюсь от тебя, Фрей! Слышишь, ты мне не брат! На происходящее обратили внимание. Зеваки глазели на помост, и только Алеанора продолжала безразлично смотреть прямо перед собой, будто разум ее находился далеко от столицы. — Вы придете сегодня в мои покои, лорд Марэтелль, — сухо обронил Семнадцатый.***
Все силы уходили лишь на то, чтобы не показать и тени своих переживаний. «Элиас в темнице», — чехардой плясало в голове, пока Семнадцатый с тихим плеском разливал по кубкам бордово-алое гранатовое вино. Едва ли не впервые за свою жизнь Фрей не мог найти слов. Он просто ждал, отчаянно сжимая рукоять трости. Лекарь сокрушенно качает головой, отходя от постели пациента. Фрей лишь молча следит за ним взглядом: боль в теле столь сильна, что он не находит сил даже поднять палец. — Ожоги на лице удастся убрать, но боюсь, милорд, тело… Я сделаю все, что в моих силах, но есть и другие последствия… Разговор лекаря с графом Марэтеллем доносится до Фрея, словно через подушку. Он бездумно смотрит в зеркало на стене напротив, скользя взглядом по все еще алым свежим ранам. Будто бы с него заживо содрали кожу. — Говорите все, как есть, — раздраженно бросает отец. Он избегает даже смотреть на искалеченного сына. — Он будет жить? Лекарь выдыхает, нервно теребя сумочку с травами на поясе: — Да, смертельная опасность миновала, он восстановится, но… нижняя часть тела тоже сильно пострадала. Боюсь, виконт никогда не сможет иметь наследников. Молчание. Тяжелое. Холодное. Тягучее, словно древесная смола. Отец молчит, а Фрей не ощущает в себе сил даже на слезы. — Ничего, — наконец раздается голос отца, искаженный легкой, едва заметной дрожью. — Чтобы служить императору потомство не нужно. Элиас будет наследовать за старшим братом, только и всего… … Элиас. Дурак. Разве есть им дело до каких-то крестьян и нарушенных Семнадцатым обещаний, когда теперь на волоске висело все будущее Марэтеллей? Фрей не имел иных наследников и вряд ли смог бы зачать их в будущем, теперь судьба династии упала на его плечи, намертво придавив к земле. Восемь столетий совиные короли наращивали силу и власть для того, чтобы все рухнуло в один миг? — Я разочарован, — по слогам произнес Семнадцатый, оборачиваясь к замершему в нескольких шагах главе своей тайной канцелярии. — Элиас Марэтелль был в числе заговорщиков, должен ли я думать, что вы намеренно попытались скрыть это от меня? Дрожь прошла по телу. — Он не помогал Каллисту Деорингу, Ваше Величество. Я могу поклясться в этом. Семнадцатый хмыкнул и подал Фрею кубок. Тот принял его, лишь чудом не расплескав содержимое на чистый мраморный пол. Плиты были настолько гладко отполированы, что лорд-шпион, казалось, мог разглядеть в них свое бледное отражение. — Я могу войти в ваше положение, — смуглые пальцы коснулись заплетенной косы Фрея, а в следующий миг с тихим щелчком разомкнулись тяжелые кольца заколки, и император, словно так было и нужно, начал расплетать угольно-черные с легкой проседью пряди. Лорд-шпион опасался даже шелохнуться. — Элиас еще юн, и, должно быть, стоит объяснить ему, что значит быть верным своему господину… До меня доходили новости, что он женился. Это правда? Чужие прохладные цепкие пальцы скользнули по щеке, расстегнули верхнюю пуговицу и на миг, проникнув под одежду, сжали шею Фрея. — Это только временное увлечение, не более того. Его вниманием… завладела танцовщица. Я не давал разрешение на брак, — глоток вина, чтобы заглушить страх, мало помог, несмотря на то, что напиток опалил горло своей крепостью. — Вот как… — губы Семнадцатого тронула усмешка. — Правда, дурные компании развращают добрые нравы. Тогда, думаю, вы не будете против, если Элиас какое-то время побудет под надзором моих гвардейцев. Стоит подыскать вашему младшему брату подходящую партию. «Тогда и вы будете послушны», — осталось невысказанным. Уппеланд соскользнул с плеча, обнажая нижний дублет и камизу под ним, но это не остановило императора. Вскоре он уже отвел в сторону слои ткани, и его взору открылась алебастрово-бледная кожа ключиц, почти нетронутая пламенем. Фрей ощутил легкое болезненное прикосновение к следу, оставленного как-то зубами Рагнара в порыве страсти, и кровь отхлынула от лица. — О, смотрю, вы не скучаете в одиночестве, — с тихим смешком произнес Семнадцатый. — До меня доходили слухи, что вы зачастили к графу Дангьеву. Такой удивительный человек… Быть может, мне стоит тоже обратить на него свое пристальное внимание? В темных глазах читалась немая угроза. Фрей попытался попятиться, но рука императора с силой сжала его предплечье, не позволяя отступить. — Не стоит. Соседские дрязги, только и всего. Семнадцатый склонил набок голову, и стало ясно — не верит. В разуме лорда-шпиона заметались мысли: где он мог допустить ошибку? — Забавно. С кем же тогда проводит время глава моей тайной канцелярии? Вам не кажется, что мне стоит знать о каждом шаге моих приближенных, лорд Марэтелль? — вкрадчиво поинтересовался император. — Это гвардеец! — не подумав выпалил Фрей. Какой гвардеец? Боги, он лгал, выдумывая на ходу, не имея запасных путей. Короткий выдох в ответ: — Буду рад с ним познакомиться. А в следующий миг лорда-шпиона вдруг с силой толкнули в сторону кровати. Трость выпала из руки, он не устоял на ногах и с шумом рухнул на скользкий пол. Тут же от вспышки боли в колене помутилось в голове, и Фрей осоловело наблюдал, как растекается по белому темно-красная жидкость — вино. — Раздевайся. Подрагивающими пальцами лорд-шпион продолжил расстегивать пуговицы и застежки. Он не мог сопротивляться — не теперь, когда жизнь Элиаса и судьба рода зависят от его покорности. Эти слова звучали в голове, повторялись раз за разом, но почти не приносили успокоения. Одежда служила Фрею броней, а теперь он пытался сложить ее в подобие аккуратной стопки рядом с постелью под внимательным взглядом колючих карих глаз. Семнадцатый осушил свой кубок и подошел ближе. Пальцы на миг вплелись в волосы, заставляя лорда-шпиона поднять взгляд. Он все еще сидел на полу — совершенно беззащитный. — У тебя такое смазливое личико, Фрей, — император почти ласково огладил его скулу. — Я даже начинаю понимать Эреварда… Хочется увидеть эти губы на своем члене. Давай, я знаю, что ты умеешь. Завязки на одеждах поддались легко, хотя больше всего Фрей желал, чтобы все происходящее оказалось лишь дурным сном. Он ощутил легкую дурноту, охватывая ладонью затвердевшую плоть Семнадцатого. Каждая жилка ощущалась под пальцами, и лордом-шпионом с каждым мгновением все более овладевал страх. — Обычно изуродованные шлюхи ведут себя расторопнее. Фрей сглотнул, ощущая, как леденеет все внутри, но затем все-таки покорился чужой воле и накрыл упругую головку члена губами. Солоноватый привкус на языке тут же вызвал отвращение, но останавливаться было нельзя. Послышался довольный выдох, и император толкнулся глубже, сжимая волосы своей жертвы до боли. — На меня смотри. Пришлось поднять взгляд, хотя усмешка на лице Семнадцатого причиняла почти физические страдания, а в следующее мгновение тот перехватил контроль. Фрею оставалось лишь цепляться за его бедра в бессильной попытке не задохнуться, пока император все дальше вдалбливался в его горло, лишь изредка замедляясь, позволяя своему советнику сделать судорожный вдох или попытаться сглотнуть. Кружилась голова, на глазах выступили слезы от удушья и тошноты, которую с таким трудом удавалось сдержать, но в какое-то мгновение все прекратилось. Его оттянули за волосы и бросили животом на пурпурное покрывало. Горло саднило, и Фрей не мог сдержать крупную дрожь по всему телу. На кровать, совсем рядом с ним, кинули пузырек с маслом. — У тебя есть пара минут. Фрей проглотил надвигающуюся истерику и выдавил содержимое бутылки на пальцы — как можно больше. Те сразу стали скользкими и липкими. Пришлось раздвинуть ноги под смешки Семнадцатого. Он стоял на расстоянии, пока лорд-шпион не начал растягивать себя, готовясь к неминуемому, и лишь тогда подошел ближе, огладил изуродованную огнем спину, сжал ягодицу, а после — звонко шлепнул по ней. — Мне не приходилось раньше брать кого-то подобного… Говорят, в публичных домах калек порой особенно ценят… … Когда пальцы сменились чужой крепкой плотью, Фрей, не выдержав, вскрикнул, уткнувшись лицом в постель. Его не жалели, входя грубо и резко, с каждым толчком словно стремясь выбить душу. Семнадцатый тяжело дышал ему на ухо, сжимал до синяков то руки, то бедра, натягивая их на свой член. В какой-то момент зубы сомкнулись на плече, оставляя заметный кровоподтек на тонкой коже. Наконец, последний рывок — самый глубокий. Император выдохнул, напоследок наградив дрожащего под ним лорда-шпиона еще одним пошлым шлепком, словно и впрямь какую-то продажную девку. — Можете возвращаться к работе, лорд Марэтелль. В следующий раз у нас будет больше времени на развлечения.***
Погода в месяц Плодов менялась так быстро, что Ноэр не успел толком осознать, когда серая пасмурность уступила ливню. Тяжелые капли срывались с туч, разбивались о металлические карнизы. Громыхало, и вспышки молнии то и дело освещали фигуру герцога Нирланда, сгорбившуюся над круглой игральной доской «Двух крепостей». Кенред не вызвал его к себе сегодня, но не это тревожило Ноэра. Он ждал важного гостя. Приоткрылись двери, и слуга, чьи глаза нервно бегали, пропустил в укрытую мраком комнату невысокую женщину. Она была одета в черное закрытое платье, чепец и доласийская карнавальная маска не позволяли узнать ночного визитера, но чего-то подобного Ноэр и ожидал, когда получил письмо с просьбой встретиться, чтобы обсудить судьбу Фрея Марэтелля. На бумагах не нашлось ни гербов, ни иных символов: таинственный недруг филина старался остаться инкогнито. — Присаживайтесь, миледи, — Ноэр усмехнулся и разлил по глиняным чашам вино. В столице предпочитали более изящную посуду, но герцог все никак не мог привыкнуть к напускному лоску Сэленаса. — Играете? Женщина в черном неслышно опустилась на предложенный ей стул. — Наверняка, не так хорошо, как лучший стратег Священной Империи, — ее изящные пальцы огладили фишку с резным изображением трех башен. — Вы льстите мне, — Ноэр сделал глоток, а затем первым поставил пехоту на стартовую клетку. — Но вы ведь хотели аудиенции со мной не ради праздной болтовни? Прошел ход, и герцог с легким удивлением понял, что своих лучников соперница расставила лучше. Независимо от комбинации, на следующей клетке он потеряет одну из катапульт. — Верно, — она кивнула, неспешно передвигая одну из игральных костей на нужную позицию. — До меня дошли слухи, что у нас с вами есть общий враг. Глава тайной канцелярии слишком далеко зашел, пытаясь занять ваше место фаворита. — А вы не пытаетесь подбирать слова… Ноэр не обманывался: Марэтелль бесспорно амбициозен, но метить в постель Кенреда — нет. Будь лорд-шпион хоть трижды злодеем, у всего имелись свои пределы. Но это не означало, что сам Семнадцатый отпустил давнюю обиду на отказ. Герцог не волновался. Они со старым другом часто имели любовников на стороне, он и сам предпочитал компанию раба, но это не мешало иногда развлекаться вместе. А вот филину внимание Кенреда могло стоить жизни… Воспоминание о Марте, о судьбе которого Ноэр не мог найти сведений уже несколько месяцев, болезненно кольнуло в груди. Пожалуй, он сам виноват, что не посадил этого глупца на цепь, а теперь остается только молиться, что любимую игрушку вернут в сохранности, а не по частям. Герцог Нирланда не хотел признавать даже себе, что засыпать без компании рыжеволосого раба становилось все сложнее с каждым последующим днем. — К чему излишняя корректность, когда так важно называть вещи своими именами? — последовал ответ. — Я пришла к вам, чтобы предложить… поспособствовать нам в том, чтобы избавить этот мир от Марэтеллей. Сейчас, после покушения на императора, их положение шатко, как никогда. Ледяные глаза Ноэра скользнули взглядом по загадочной женщине. Та неотрывно смотрела на него, и даже бывалому воину становилось не по себе от такого пристального внимания. — Я не участвую в заговорах, миледи. — Да? — задумчиво протянула она. — Но мне казалось, вы всегда умели вовремя убрать лишнего человека. Дождь. В иной раз Лисандр никогда бы не вышел на стены замка в такую погоду, но там, впереди на несколько шагов, пошатывается полупьяный граф Ноэр. Его светлые волосы белым пятном сияют в ночи — слишком заметно. И юный виконт тут же направляется к родителю, чувствуя, как быстро колотится от волнения сердце. Он решился. Решился. — Отец, — окликает он со спины. Граф Ноэр оборачивается. Некогда красивое лицо, искаженное печатью фамильного безумия, кривится в подобии улыбки, и Лисандр видит в черных зрачках свое собственное, пересеченное уродливым шрамом. Словно клеймо, напоминание о том, кого не смог защитить. — Лис, Лис, Лис, — шепчет граф. — Тебе тоже нравится гроза, Лис? Его шершавые пальцы касаются щеки сына, оставляя на ней следы крови. Чужой крови. Лисандр чувствует отвращение, но делает еще один шаг навстречу, чтобы они оба оказались ближе к краю. Граф Ноэр не понимает, что происходит. Всего мгновение, прежде чем жуткий крик пронзает ночь, отец цепляется за зубец стены в бесплодных попытках удержаться. Никого нет рядом, и лишь сын смотрит на него своими холодными голубыми глазами. Лисандр поднимает ногу, чтобы сбить ладони графа, но вдруг замирает, когда совсем рядом бьет молния, разбивая в мелкую крошку камень соседнего зубца. — Ты тоже умрешь, Лис! — нежданно граф начинает хохотать, скаля окровавленный рот. — Четыре предательства! Запомни! Всего четыре! А в следующее мгновение Лисандр толкает его в пропасть. — Я не участвую в заговорах, — настойчиво повторил Ноэр. — Уходите, миледи. Я постараюсь забыть о нашем разговоре.***
Ливень с каждой минутой расходился лишь сильнее, казалось, желая восполнить все то, что не вылилось на землю за долгое засушливое лето. Вода грозила переполнить каналы Сэленаса, и мало кто из жителей столицы рисковал показаться на улице в такую непогоду. Лишь одинокая хрупкая мужская фигура в черном скользнула за ворота особняка графа Дангьева. Несколько раз нарушил тишину дома звонок колокольчика-лилии, прежде чем входные двери открылись, и слуга удивленно замер, узнав в нежданном ночном визитере Фрея Марэтелля. Глава тайной канцелярии представлял собой жалкое зрелище. Он бессильно обнимал себя за трясущиеся плечи, вода стекала по растрепанным волосам, смертельно бледному лицу, — лорд-шпион вымок до нитки. Многочисленные застежки его уппеланда были в непривычном беспорядке, вряд ли многие могли похвастать тем, что видели всегда идеального графа Марэтелля в таком виде. — Мне нужно… увидеть лорда Дангьева, — сбивчиво прошептал тот, стараясь не смотреть в глаза слуге. Наверняка его, явившегося без предупреждения, позабыв об обычных предосторожностях, могли смело выставить за порог, но все же провели в дом. Кажется, к нему опасались даже дотронуться, да Фрей и сам вздрагивал от каждого громкого звука, то и дело пытаясь завернуться в мокрую одежду. — Подождите в гостевой комнате, ваша светлость. Лорд Дангьев должен вернуться с минуты на минуту, я сообщу, чтобы вам принесли горячую воду. Фрей кивнул, благодарный уже за то, что ему не стали задавать вопросов. Больше всего он желал увидеть Рагнара, пусть даже сумятица в мыслях не позволяла точно ответить на вопрос «почему». Его разместили в одной из запасных спален, наполнили бадью, молчаливая девушка-слуга сложила на постели чистый халат. Все время, замерев у окна, выходящего в сад, лорд-шпион лихорадочно пересчитывал, сколько людей в доме Дангьевов и его собственном знают о связи своих господ. Любой мог оказаться предателем. Наконец, его вновь оставили одного, и, раздевшись, Фрей влез в бадью, вода в которой еще не успела остыть. Она едва не обжигала, но после холода улицы разве могло это смутить? Кажется, хотелось вымыться, но сил на это не оставалось, и он лишь обнял себя за ноги, уткнувшись лицом в колени. Дверь распахнулась внезапно, Фрей вздрогнул, резко поднимая взгляд. Ширма скрывала вошедшего, но отчего-то уже по одному лишь звуку шагов он узнал его. — Рагнар! — попытался подняться и тут же болезненно застонал. Все, ниже поясницы, словно свело судорогой. Дангьев понимал без слов. Уже спустя пару мгновений на плечи Фрея легло полотенце, а его самого подхватили на сильные руки. Он избегал смотреть любовнику в лицо, и все же вцепился в дублет Рагнара слабыми пальцами, прижался сильнее. Все так же молча Дангьев опустил его на кровать, начал стирать с кожи крупные капли влаги. — Я слышал про Элиаса, — наконец сказал он, осторожно пригладив мокрые волосы Марэтелля. — Он поступил так, как считал необходимым… — Рагнар… Фрей ощутил, как слезы горячими дорожками стекают по щекам. Он всхлипнул и прикрыл лицо ладонью. Нет, никто не должен был видеть его таким. Словно заподозрив что-то, Рагнар невесомо коснулся следов чужих грубых пальцев на предплечье любовника, отвел в сторону темные пряди, обнажая кровоподтек от укуса на задней стороне плеча. Оба замолчали на долгие тяжелые мгновения. — Кто это сделал? Фрей не ответил, лишь покачал головой, но, пожалуй, не так много людей во всей империи могли позволить себе подобное с ним. Все и без слов ясно. — Нам нельзя больше видеться. Семнадцатый может использовать это против меня, — голос лорда-шпиона все еще дрожал, но все-таки слова вновь начинали складываться в предложения. — Я… я придумаю, как защитить тебя. Я все исправлю. Синие глаза словно потемнели на несколько мгновений, но затем Рагнар крепко обнял Фрея, успокаивающе поглаживая его по спине.