То, как ты куришь — сплошная эстетика.
Антон сидел на подоконнике, оказавшемся довольно просторным, чтобы парень смог на нём уместиться вместе с ногами, в главной комнате номера. Он был без футболки, лишь в одних серых штанах. В тонких окольцованных пальцах была зажата сигарета, сизый дым которой летал в воздухе, заполняя всё пространство вокруг себя. Какой она была по счёту, шатен уже и не помнил, но каждый раз, когда одна из сигарет дотлевала до конца, он брал новую из уже почти пустой пачки Marlboro. Лбом Антон касался холодного стекла и неузнаваемым взглядом всматривался во всё вокруг: в зелёные деревья, в быстро бегущих прохожих, в пролетающих мимо окна птиц… — Шаст, хватит дымить в комнате, — серьёзно произнёс подошедший сзади Арсений, который только что вышел из душа и теперь морщил свой нос оттого, что учуял горький запах табака. — Если хочешь покурить, то выходи на балкон. Имей совесть, ей-богу! Шастун слегка нахмурил брови и, затушив очередную сигарету об оконную раму и оставляя на ней чёрный пепельный след, медленно повернул голову в сторону друга, теперь смотря на него. Попов сглотнул тугой комок в горле, появившийся неизвестно откуда, и тяжело выдохнул, бегая взглядом по тусклым глазам парня. В ещё вчера ярко-зелёных глазах, излучающих детскую радость от покупки мороженого в одном из магазинов Токио, не осталось и следа от прежних эмоций. Они сменились неописуемой депрессией, всепоглощающей тяжестью и недовольством жизнью. — Опять? — на этот раз спокойно спросил Арсений и сам взял пачку сигарет друга, втюхивая её тому в руки, зная, что это один из способов помочь парню. Шатен скривил губы в ухмылке и ядовито посмотрел на брюнета, бегая глазами по чертам лица напротив, после чего еле заметно кивнул, снова отворачиваясь к окну и дрожащими руками вытаскивая тонкую сигарету из пачки. Попов всё ещё стоял рядом, чувствуя себя неуютно от происходящего. Вроде ничего и не случилось, но этот взгляд… Арсений узнал бы его из тысячи. Этот холодный взгляд, смотрящий с похуизмом на всё живое; эти болотного цвета глаза, покрытые пеленой слёз; эти чёрные густые ресницы, подрагивающие от заметной тревоги; эти резко дёргающиеся зрачки, меняющие свои размеры каждую секунду, то сужаясь, то расширяясь. А эти подрагивающие губы, едко изогнутые в кривой улыбке, с нервно проходящим по ним языком… Эти движения холодных рук, по привычке достающих сигарету за сигаретой, лишь бы успокоиться… Все эти действия Арсений выучил на зубок и знал, что как бы он ни пытался, у него не получится поднять парнишке настроение в этот день. «Этот день» случался раз в три месяца, приходя спонтанно и без спроса. Антон становился чернее тучи, а в голову, кажется, заползала куча тараканов со своими прихотями и мыслями. Брюнет, честно, даже не знал, что же происходило с другом на протяжение пяти лет, когда Шастун закрывался ото всех, забиваясь в дальний угол подоконника. Да он и не особо расспрашивал, считая, что не должен в это вмешиваться, но всё же всегда пытался помочь, покупая новые пачки сигарет, которые заканчивались так же быстро, как и любимый йогурт Шастуна, что в Питере он уплетает в огромных количествах. Да и сам Антон не особо распространялся об этом, изредка бросая пару каких-то невнятных слов, а на следующий день всё забывая, вновь начиная ярко улыбаться и искренне и громко смеяться. Это были две разные личности, одна из которых появлялась не то чтобы редко, но не настолько часто, чтобы портить шатену жизнь. — Шаст, — тихо окликнул друга зависший Арсений, тупо пялившийся в сгорбленную спину парня. Антон промычал, не поворачивая головы, и затянулся дымом, через секунду выдыхая его через нос, — у нас сегодня экскурсия в музей инноваций. Если ты не в состоянии идти куда-либо, я могу позвонить и перенести наш поход на завтра. Шатен пофигистично махнул рукой, мол, делай со мной, что вздумается, и вновь затянулся, изящно выдыхая клубы густого дыма. Брюнет продолжил стоять на месте как столб, своими чисто-голубыми глазами смотря на выполняемые другом манипуляции с сигаретой. Арсения они всегда завораживали, хоть он и противился тому, что парень гробит с их помощью своё здоровье. Но, с другой стороны, это было настолько потрясающе, что Попов считал своим фетишем любоваться, как парень курит. Чёртова эстетика, не меньше. Да Шастун весь полностью — эстетика, что уж говорить о том, как он курит? Вечно обкусанные губы, которые парень прикусывал от нетерпения. Мягкие золотистые волосы и дурманящий голову запах сигарет и какого-то мужского одеколона. Яркие эмоции и сплетение морщинок вокруг глаз, появляющееся во время наиболее широких улыбок. Заразительный смех и несуразные шутки — ему бы пойти в какое-нибудь шоу на ТНТ, а не заниматься бизнесом по строительству. Большие пуловеры, совершенно не выделяющие его худобу, но подчёркивающие идеальность вкуса, или рубашки с длинными рукавами, которые он вечно подворачивал. Зависимость от колец и браслетов, что шумно звенели во время взмахов руками при разговоре, но на которые никто уже не обращал внимания. Кроме Арсения. Он подмечал всё, в который раз убеждаясь, что его… друг — ёбаная эстетика. — Значит, поедем, — Арсений кивнул сам себе и, ещё раз оглядев друга со спины, пошёл заваривать им кофе и собирать вещи, зная, что Шастун вряд ли сегодня сделает хоть что-то самостоятельно и без помощи брюнета.***
Парни с другими туристами вошли внутрь огромного здания, а именно в музей инноваций Мирайкан. Антон натянул на своё лицо не такое убитое выражение, чтобы не пугать других и чтобы его случаем не выгнали охранники, в добавок выдворяя отсюда и Арсения, который с лёгкой улыбкой шёл рядом. Шастун тяжёлым взглядом посмотрел на друга, а его язык так и чесался задать обыденный вопрос. — Ой, да спрашивай уже, — хмыкнул Попов, заметив нервозность шатена и закусанную зубами нижнюю губу, на которой мужчина на секунду задержал свой пристальный взгляд. Кажется, эти губы скоро начнут ему сниться. — Что знаешь про это место? — хриплым от долгого молчания голосом спросил Шастун, на что Попов косо улыбнулся, в душе удивляясь, что парень заговорил. Ведь обычно весь день в таких случаях он молчал, игнорируя всё вокруг. — И что тут такого есть, что здесь так много народу? — целых пятнадцать слов за день. Идём на рекорд! — Это место примечательно тем, что здесь есть робот-гуманоид ASIMO. Он умеет разговаривать с людьми, подниматься по лестнице и, кажется, даже играть мячом, — спокойно рассказал Попов, тепло улыбнувшись. — Мы как раз к нему сейчас пойдём, — он положил руку на плечо парня и слегка сжал, направляясь к лестнице на второй этаж. Шастун же кивнул, мысленно поражаясь выдержке брюнета. Будь он на его месте, то давно бы уже врезал сам себе по морде, чтобы не выёбывался и не строил из себя разочарованную фифу. Уж точно бы не стал покупать себе сигареты, успокаивающе гладить по голове, готовить кофе, тепло улыбаться… Всего этого бы точно не было, так как, ну, камон, нехуй выёживаться и строить из себя невесть кого. Да Шастун сам себя ненавидел за то, что позволял себе такое раз в три месяца. Но, увы, ничего с собой поделать не мог. Поднявшись на второй этаж, парни увидели небольшую толпу англоязычных туристов и подошли к ней. За кучей высоких людей, которые перекрывали весь обзор, ничего не было видно даже Антону и Арсению с их довольно немаленьким ростом. Пришлось обходить с правой стороны, где вовсе не было людей, и присаживаться на корточки, дабы не перекрывать вид другим посетителям, которые позже встанут позади них. Они-то у нас предусмотрительные и миролюбивые, людей уважают и все дела… Нет. Просто сейчас они решили не мешать другим, чтобы не возникло, не дай бог, скандалов. Теперь им было хорошо видно то, что скрывалось за толпой народа. Там оказался тот самый робот, который был ростом сто тридцать сантиметров. Он держал в руках футбольный мяч и кидал его какому-то мальчику из толпы, а потом ловил, когда мальчишка бросал его обратно. Рядом с роботом стоял мужчина-японец с надетыми на глаза чёрными очками и миролюбиво улыбался. После того, как робот закончил перекидываться мячиком с мальчишкой, мужчина стал что-то говорить на чистом английском языке, а Арсений тут же переводил всё на русский Антону, который благодарно улыбался, ещё больше удивляя этим брюнета. — Короче, он говорит, что сейчас мы все должны пройти к лестнице, чтобы он показал то, как робот умеет по ней взбираться. — Угу, — кивнул Шастун и аккуратно поднялся на затёкшие от неудобной позы ноги.***
В конечном итоге в музее инноваций парни пробыли порядка трёх часов. Они вдоволь насмотрелись на этого робота, который, кстати, смог и правда с лёгкостью забраться по лестнице на другой этаж, хоть и делал это немного дольше, чем настоящий человек. Также они посмотрели трансляцию с показанной во время неё схемой Японии, на которой были видны все землетрясения (даже самые мелкие и незначительные), которые происходили в данный момент, посетили небольшую выставку, где с помощью стендов показывались все стихийные бедствия, с которыми может столкнуться любой человек, и поели суши в кафе на самом верхнем этаже музея, которые оказались безумно вкусными. Когда парни вышли из музея, на улице был уже поздний вечер, так как они пришли сюда в пять. На город уже опустились сумерки, и лишь яркие фонари освещали округу. — Ну что? Едем в отель? — зевая, спросил Антон, сладко причмокивая губами, и широко улыбнулся. От его утреннего состояния не осталось и следа, чему Арсений был безумно рад. Брюнет с неким недовольством посмотрел в сторону автобуса, который уже заполнялся людьми и на коем они сюда приехали, и тихо выдохнул. — А может, ну его? — спросил Арсений. — Я знаю одно местечко здесь неподалёку, в интернете вычитал про него, поэтому мы не заскучаем. Сейчас могу договориться с водителем, что мы не поедем, а сами потом на такси доберёмся. — А оно мне точно понравится? — прищурившись, спросил Антон, а после отмахнулся. — Хотя пофиг. Давай.***
Парни стояли возле огромного парка, наполненного небольшим количеством людей, и с открытыми ртами смотрели на высоченное колесо обозрения, которое переливалось в темноте всеми цветами радуги. — Это колесо Дайканранша. Оно в высоту составляет сто пятнадцать метров, — полушёпотом сказал Арсений, дабы Антон не задавал лишних вопросов. — В некоторых кабинках вместо пола лежит прозрачное стекло, и я надеюсь, что нам повезёт. — А как же твоя фобия? — вопросительно хмыкнул Антон. — Похуй, гуляем, — засмеялся Арсений, широко улыбаясь. И, если честно, предпринимал он это только ради Антона, пытаясь сделать так, чтобы тот сегодня больше не пытался загрустить или заскучать. Именно поэтому подкупить нужного человека не составило особого труда, отчего теперь парни сидели в нужной кабинке колеса и старались не двигать своими дрожащими ногами, боясь, что стеклянный пол под ними провалится. Они сидели в разных сторонах кабинки, чтобы держать равновесие. — Как же это красиво, — поражённо воскликнул Шастун, посмотрев сначала за пределы кабинки, а после — себе под ноги, немного топчась ногами по стеклу. — Ага, — немного нервно произнёс Попов и широко улыбнулся. От вида улыбающегося парня в сердце приятно ёкало, заставляя мужчину жмурить глаза, дабы прочувствовать это целиком. Он повернул голову влево, осматривая Токио с высоты птичьего полёта, который кишел тысячами людей, что бегали туда сюда даже в ночное время суток. — Смотри, — он коснулся коленки шатена своей, привлекая его внимание, и указал пальцем куда-то вдаль. — Видишь, что-то сверкает? — Вижу, — улыбнулся Антон, всматриваясь в одну единственную точку огромного города. Точка переливалась такими же разноцветными огнями, как и это колесо, создавая эффект радуги, перекинутой через озеро или реку. — Это «Радужный мост». Он перекинут через северный Токийский залив и соединяет верфь в Сибаура с островом Одайба. Мост был построен за пять лет и открыт в 1993 году. Протяжённость моста составляет 570 метров, — завлекающим голосом рассказывал Арсений, уже глядя на Антона, который продолжал всматриваться в далёкий мост. — Красиво, — прошептал Шастун, улыбнувшись, и стал разглядывать остальные не особо бросающиеся в глаза части города. Арсений незаметно для шатена разглядывал его лицо, бегая синевой глаз по линии мягких уст, и закусывал свою нижнюю губу. Так хотелось аккуратно поддеть подбородок пальцами и повернуть голову парня на себя, а после — нежно коснуться желанных уст. Хотелось почувствовать их мягкость и упругость, хотелось попробовать их на вкус, укусив своими острыми зубами нежную плоть, сдирая кожицу при очередном укусе. Хотелось влажно столкнуться с горячим языком, сплетаясь с ним в незамысловатом танце, соревнуясь в том, кто перетянет власть на себя. Попов готов был поддаться. Он готов был впустить чужой язык к себе в рот, с наслаждением ощущая то, как горячая плоть очерчивает нёбо и линию острых зубов, посасывая его язык. Попов буквально почувствовал все фантазии будто в реальности. Почувствовал холод пальцев, прикасающихся к его затылку и зарывающихся в его короткие волосы, притягивая ближе и ближе. Почувствовал разгорячённый язык у себя во рту и обескураживающие и ловкие движения, вытворяемые им. Почувствовал вкус мягких губ, которые отдавали горьким привкусом сигарет и кофе с молоком, который парень пил с утра. Почувствовал то, как сам стонет, позволяя делать с собой всё, что хотят эти умелые губы. Почувствовал то, что готов отдаться Антону, если тот об этом попросит… Внизу живота стало сладко ныть, и Арсений тихо проскулил, горько смотря на Антона. Хотелось прижать ближе, целовать до искусанных губ, не отпускать от себя при любых условиях, наплевав на чужие чувства. Хотелось всего. Но нельзя. Подкоркой сознания он всё же понимал, что так не поступит. Боялся, что Антон оттолкнёт, рассердится, ударит… Пусть ударит. Брюнету уже давно пора встряхнуть свои мысли. И сейчас Арсению было абсолютно плевать на то, что он впервые принимает свои желания, не смахивая всё на больное воображение…