Есть что-то трагичное в дружбе, окрашенной цветом влюблённости.
Арсений серьёзно рассчитывал и надеялся на то, что смена обстановки ему хоть как-то поможет забыться. Хах. Очень смешно. Когда переезд в другой дом, город или страну помогал забыть и стереть нежные и тёплые чувства к любимому человеку, которые разрывают тебя на части лишь от одного упоминания его имени? «Антон»… — чувствовалось что-то такое лёгкое и приятное, когда произносишь это имя, пробуя его на вкус, перекатывая на языке в попытке раскусить и узнать, что находится внутри. Но на деле, как у кислой конфеты, под конец на языке чувствовалась горечь, заставляющая поморщить нос и зажмурить глаза, как от яркого света, лишь бы избавиться от этого странного привкуса чего-то неприятного, чего-то, что тебе нельзя вкушать, чтобы не сделать себе больно и жгуче. Когда это имя стало приносить в мысли не добрые воспоминания о друге, с которым Арсений провёл всю свою жизнь, переживая с ним напополам все радости и печали, смех и крики, создания отношений с девушками и их разрывы, а то, из-за чего хотелось взять бритву в руки и хорошенько приложиться ею по центру синих вен, просвечивающихся через тонкую, почти что белую от усталости и изнеможения кожу? Когда в голове стали появляться мысли о чём-то нежном и хрупком по отношению к лучшему другу, так, что вместо обычных прощальных объятий Попов хотел касаться чужих пухлых губ своими, переплетать свои пальцы с окольцованными фалангами, обнимать до нехватки кислорода поперёк талии, зарываться холодным носом в ложбинку на груди, вдыхая обескураживающий запах тела? Когда всё стало таким, что при взгляде на полуголого друга хотелось прижать его к стене и целовать, кусать, терзать всё, что возможно и невозможно? Если бы Арсений знал ответы на все эти вопросы, тогда бы он… А что, собственно, ему оставалось делать? Даже если бы он знал ответы, чувства всё равно не стереть из памяти, не выжечь из грудной клетки, не удалить из-под коры головного мозга, просто нажав на кнопку удаления. Он же не мог просто создать машину времени и вернуться в прошлое, чтобы не допустить этой глупой влюблённости, которая мало того, что появилась, так ещё и причиняла неописуемую боль из-за своей невзаимности. Он не мог просто приложиться головой обо что-то крепкое и желательно железное, чтобы стереть себе всю память и начать жизнь с чистого листа. Ничего не поможет, внутренние голоса оказались правы.***
Арсений, сидевший на кровати в их общем с Антоном номере отеля, тихо рыкнул от своих мыслей, приложившись кулаком о близстоящую стену позади себя, заставляя Шастуна, который что-то увлечённо искал в телефоне, вздрогнуть и удивлённо посмотреть на взбешённого друга. — Эй, ты чего? — Антон поднялся с пушистого белого ковра, на котором до этого сидел, поджав под себя ноги и облокотившись спиной о подножье своей кровати, и лихо запрыгнул на кровать Арсения, придвигаясь к нему ближе и начиная тормошить серьёзного парня за плечо. — А-арс, что-о случило-ось? — растягивая каждое слово по нескольку секунд, стал блеять Шаст, включая режим невозмутимой улыбки. — Ничего, — буркнул Попов. — Шаст, отстань, а? — пробухтел он, поведя плечами, когда друг продолжил теребить его за них, утыкаясь носом в шею мужчины, чем заставил Арсения покрыться мурашками. — Ты что делаешь? Шастун ничего не ответил, лишь нехотя замотал головой, сильнее вжимаясь ледяным носом в мужскую шею, переставая тормошить плечи Попова и начиная аккуратно их поглаживать сквозь футболку. — Ахуенный парфюм, я тебе скажу, — через секунду со всё той же улыбкой на лице невозмутимо ответил Антон, оторвавшись от шеи брюнета, который прикрыл на миг глаза, сглатывая появившийся ком в горле из-за приятных действий, что так быстро закончились. — Знаешь, это слишком гейский поступок для натурала, — усмехнулся Арсений, принимая положения лёжа и поудобнее укладывая подушку под головой. — Знаешь, делать фотографии с каждым деревом и приводить свою причёску в порядок расчёской, а не ладонью, как все мужики — тоже не самый натуральный поступок, — тихо профырчал Шастун и так же нагло завалился на кровать друга, укладываясь головой на другой половине чужой подушки. — Бе-бе, — Арс показал парню язык, забавно скорчив мордочку, и слегка толкнул в бок локтём, заставляя его ойкнуть. — Хватит себя вести как ребёнок, — Шастун взял свой телефон и начал что-то искать в Ютубе. — Короче, давай я тебе кое-что покажу, — парень поудобнее устроил телефон в руках и включил какой-то анимированный видеоролик, тут же ставя его на паузу. — Мне Матвиенко отправил ссылку на мультик и сказал, что эти герои внешне очень похожи на нас, — Арсений на эти слова фыркнул, но уже с интересом глянул на экран телефона. — А про что он? — Да фиг его знает, мне Серёга ничего про него не сказал. Я даже не уверен, что он его вообще смотрел, просто, как обычно, кинул первую попавшуюся херню и смылся, — засмеялся Шаст, убирая мультфильм с паузы. — Знаю только, что он называется «В ритме сердца»* и всё, — пожал плечами Антон. — А, ну и то, что рыжего зовут Шервин, а брюнета — Джонатан, — после этих слов парни принялись следить за тем, что происходило в мультфильме. В кадре появился рыжий мальчик Шервин, который, заметив кого-то при входе во двор школы, с испуганным видом спрятался в кусты, после чего появился брюнет, медленно направляющийся в сторону школы, читающий при этом книгу, держа её в одной руке, а другой — кидая яблоко вверх-вниз. В следующий момент при виде Джонатана, сердце рыжика очеловечилось и принялось рваться к брюнету, а парень был не в силах его остановить, с беспомощным видом выпуская сердце из до этого сжатых у груди ладоней. Весь мультик Шервин пытался поймать своё сердце, которое так и рвалось к Джонатану, но в итоге не смог его остановить, в результате чего из-за насмешек других оно порвалось, заставляя рыжика убежать в слезах из школы и спрятаться за самым дальним деревом. Арсений и Антон сидели оба красные от смущения, со слегка приоткрытыми ртами наблюдая за происходящим на экране, пока Шастун не выключил свой телефон, так и не досмотрев мультфильм до конца. — Так, забыли, — сбивчивым голосом сказал Антон, заливаясь смехом, пока Арсений зарделся яркой краской, стушёвано улыбаясь. — Ой, придумают же такое, — фыркнул юноша, поднимаясь с кровати и убирая телефон на прикроватную тумбочку. — Ладно, я пойду сполоснусь, и поедем. — Угу, — едва слышно согласился Арсений и, дождавшись, когда парень скроется в ванной комнате, схватил чужой телефон в свои руки, снимая с него уже заученную блокировку и вновь включая мультфильм, желая досмотреть его до конца. На экране появился всё тот же рыжий мальчик, который утирал свои слёзы тыльной стороной ладони, держа в руках половинку от своего разбитого сердца. Услышав недалеко от себя шаги и заметив Джонатана, он затих, грустно отводя взгляд в сторону. Брюнет осторожно присел рядом, преданно смотря в карие глаза парнишки, и бережно соединил оторванные кусочки потухшего сердца воедино, заставляя его забиться вновь. В ушах у Арсения зазвенело, а собственное сердце застучало с удвоенной силой, когда экран затух и было видно только два бьющихся сердца, которые под конец соединились в одно. Попов быстро отмотал мультфильм на то место, до которого они досмотрели вместе с Антоном, и положил телефон обратно на тумбочку, громко выдыхая. Он же только смог забыться, попробовать не чувствовать, а тут этот Матвиенко со своими дурацкими мультиками! Слёзы предательски скопились в уголках глаз, но Попов вовремя их утёр, не позволяя солёным каплям скатиться по впалым щекам. Из ванной послышался тихий скулёж, пробивающийся сквозь шум воды из душа, и Попов ретировался к двери, осторожно стуча костяшками пальцев. — Шаст, всё в порядке? — Да, Арс всё… — сбивчиво проговорил Антон, почему-то учащённо дыша и шмыгая носом, — всё хорошо. Я просто из-за неаккуратности головой об раковину приложился, когда нагнулся за полотенцем. — Точно всё хорошо? — недоверчивым голосом повторно спросил Арсений, на что Шастун громко вздохнул и хрипло повторил свой ответ, прибавляя мощность воды на максимум. «Ведь когда-то раненое сердце кто-то вылечит, будь мы в мультфильме или в реальной жизни».***
Парни уже несколько часов находились на главной площади города Мюнхен, где проходило самое большое народное гуляние в мире — Октоберфест, которое в среднем продолжалось около шестнадцати дней. На площади собралось огромное количество народа, уже вдребезги пьяного, так как пиво, которое было одним из символов этого гуляния, оказалось сегодня безумно дешёвым, из-за чего люди покупали сразу несколько банок этого хмельного напитка и напивались почти что до потери пульса. Антон уже не стоял на ногах, но продолжал хлебать последнюю из купленных им банок пива, которых он выпил за сегодняшний день порядка восьми. Арсений же вовсе не пил и теперь, измученный от усталости, стоял рядом с Антоном, придерживая парня рукой за талию, чтобы тот не грохнулся. На часах было девять вечера и на город опустились сумерки, когда Арсений буквально заставил Шастуна пойти обратно в отель. — Шаст, ты можешь нормально идти, а? — вымученно простонал Попов, когда юноша в который раз запнулся о свою ногу и мог бы встретиться лицом с асфальтом, если бы не Арс, успевший подхватить его за талию и крепко прижать спиной к своей груди. — Ды-а я и сам-м могу, — заплетающимся языком проблеял парень и попытался сделать шаг вперёд, но Арсений не позволил, сильнее прижимаясь к пьяному телу и зарываясь носом во вспотевшую копну волос. — Имей совесть, дай мне передохнуть, — прошептал Попов, вдыхая запах фруктового шампуня, которым Антон мыл голову, в лёгкие и незаметно поцеловал его в макушку, руками поглаживая торс парня через ткань футболки, горячо выдыхая ему в шею. — Арс? — вопросительно выдохнул Шастун, прикрывая свои усталые глаза и слегка приоткрывая губы в немом стоне, когда брюнет уткнулся носом ему в шею. — М-м? — невнятно промычал Арсений, не понимая, что он творит. Попов аккуратно коснулся сухими губами места у кадыка, робко поцеловал молочную кожу, усыпанную родинками, облизнул свои губы и провёл мокрую дорожку устами от покрасневшей щеки юноши до выступающей ключицы, выдыхая горячий воздух в ушную раковину и нежно посасывая губами мягкую мочку, а после осторожно поцеловал за ушком, вызывая из груди Антона сдавленный стон, смешанный с невнятным шёпотом. Руки сами забрались под футболку, кончиками пальцев очерчивая выпирающие из-под кожи рёбра и низ живота, не осмеливаясь его оцарапать, боясь оставить после себя следы. — Зачем ты это… ах… делаешь? — сбивчиво шепнул Шаст, чувствуя, как кипит его кровь, пуская мощнейший ток по тем участкам тела, которых касался Арсений, и несмело приподнял подбородок вверх, подставляя шею под жаркие поцелуи мужчины, который не решался оставить алый след от зубов на идеально чистой коже. — Потому что хочу, — слишком громко шепнул Арс, хватаясь пальцами за выпирающие бёдра, притягивая ближе к себе, и продолжил мучить шею друга пламенными поцелуями. — И потому что ты ничего не вспомнишь утром, — страстно прохрипел он, потираясь вставшим членом о промежность шатена через жёсткую ткань джинсов, и тихо застонал, с силой закусывая зубами тыльную сторону своей ладони, отстраняясь. — А если вспомню? — Увы, но нет, — как-то грубо бросил мужчина, на секунду зажмуривая глаза до горящих искорок в темноте. — А если вспомнишь, то подумаешь о том, что я просто был пьян. И ты это знаешь, — он подошёл к Антону, с силой схватил его под руку и повёл в сторону отеля, чтобы уже в номере приложиться головой о кафельную стену, стоя в ванной напротив зеркала, тихо шептать одними губами имя парня, надрачивая одной рукой напряжённый член, а другой — грубо растягивая себя пальцами, кусая губы до крови, и думать о том, что соврал Антону, ведь алкоголя он не выпил ни грамма. Антон на следующее утро, проснувшись с ужасной головной болью, ничего даже и не вспомнит, лишь пойдёт и выпьет минералки, после чего окунётся с головой в бассейне, чтобы освежиться. А Арсений просто будет смотреть на него, чувствуя на губах сладкий вкус кожи, в воздухе — запах фруктового шампуня волос, а в голове — сладкие сбивчивые стоны и тихие пьяные вопросы.